***
Перспектива просидеть в этом пыльном складе казалась просто невыносимой. Счет времени давно потерялся, стерлись грани возможного и разумного, и ощущалось что ты и сам потихоньку становишься одной из этих забытых вещей. Нет теперь ни бабушки Нюры, ни того чудаковатого парня привязанного к тетради, и никто не узнает о двух призраках из этого богом забытого места. Павел сидел на полу, облокотившись о стеллаж с какими-то коробками. Перебирал в руках значок в клеточку, и искренне недоумевал, почему в свои, теперь уже, вечные девятнадцать он должен прозябать в этом темном захолустье Московского метро. Ответ на ум приходил быстро, но как-то не особо нравился парню. Может это такое наказание судьбы за его самоубийство? И только когда с другой полки упала жестяная банка, а за ней и еще пару вещей, Паша вспомнил что настоящим проклятием его существования стало соседство с Алексеем. Раньше бы он смело кинул какую-нибудь колкость в сторону мужчины, но после того как они, вроде, заключили перемирие, то и разбрасываться гадостями казалось уже не таким веселым делом. -Все в порядке? — не услышав ответа, парень подлетел вверх, и просунул голову сквозь стеллаж. Алексей явно что-то искал среди старых вещей, перебирая тряпки и коробки, иногда по случайности пропуская пальцы сквозь них. Паша подлетел ближе, и стал внимательно наблюдать. -Что вы делаете? -Не твое дело.- поверхностно бросил Королев, даже не думая прекращать свое занятие. От неосторожного движения локтя полетела очередная банка, и Паша, стоявший рядом, инстинктивно попытался ее поймать, как и сам Алексей. Их руки соприкоснулись, и тут же по призрачным телам прошелся очередной приступ боли. Это было у них с самого начала. Когда Королев спился и загремел в деревянный ящик, первое что он увидел после смерти- призрак похожего на сбитого им подростка, со знакомым значком на серой толстовке. Стоило догадкам подтвердиться, все что захотел сделать мужчина- это набить морду нерадивому сопляку. -Да ты хоть понимаешь что мне пришлось из-за тебя пережить? Как думаешь, какого это- сбить ребенка?— и замахиваясь кулаком, пытался схватить уворачивачивающегося Павла. -Слышь, старпер, у меня даже головы нет, как ты меня ударишь?— и потратив время на пустое кривляние, упустил пару секунд. Их вполне хватило, что бы Алексей поймал его за ворот, и как только пальцы мужчины сомкнулись на одежде подростка, его тут же тряхануло волной жгучей боли. Спустя время оба пришли к выводу что лучше им не прикасаться друг к другу, ибо все это заканчивается одним исходом. Но вот второй факт появился только спустя некоторое время, и ввел обоих в еще больший ступор. Когда Павлу осточертело находиться в четырех стенах, и он попытался выйти за пределы помещения, непонятная сила барьером преградила ему дорогу, и будь у него голова, он бы непременно ударился. Зато из другого конца кладовой раздалось болезненное шипение, и повернувшись в сторону звука с удивлением обнаружил потирающего лоб Королева. -Эт че, вы теперь тип чувствуете мои прикосновения?— смеялся подросток, и специально ущипнул себя за руку. -Тц, прекрати! Нашел чему радоваться! Не хватало мне еще зависеть от какого-то там малолетки…— на это заявление он получил щекотку в районе ладони, и понял что теперь уже точно влип. Как оказалось, они оба стали чувствовать друг друга. Каждое прикосновение к самим себе отдавалось на призрачных телах похожими ощущениями. И теперь каждый делил все явления на двоих: боль, щекотку, ушиб, и даже поглаживание. -Прости, не хотел- машинист виновато потер шею, отводя взгляд в сторону. -Да ничего, все хорошо- Паша решил вновь присесть на старое место, и погрузиться в раздумья, но его отвлекли бормотания по типу «Да где ты?» и «Куда тебя могли положить?». -Что-то ищете? Давайте помогу! — монохромный призрак с энтузиазмом был готов приняться за дело, и когда мужчина все-таки удосужился ему ответить что ищет свою униформу, тоже стал перебирать коробки. -Там я уже искал, посмотри в другой части склада- Королев погрузился в поиски, а Павел, как и было велено, полетел в противоположную сторону помещения. «И сдалась ему эта форма. Вот именно сейчас нужно было начать ее искать. И какого фига вообще я в это ввязался? Будто и без этого себе занятие не нашел…» — думал он, но все-таки шерстил ради нужной вещи среди тряпок и брошенного хлама. И вот, спустя где-то час, цель была найдена. Небрежно оставленная смотрителями одежда валялась мятым кульком на дне очередной коробки. Суицидник хотел уже было окликнуть своего «соседа», но заметил в одном из карманов подозрительно знакомый предмет. Да, это был его значок, тот самый, который был прикован к его толстовке в день смерти. И который, как он думал, бесследно утерян среди грязи и мусора на рельсах. -Дядь Леш, а это че такое? — отозвавшись на вопрос подростка, машинист увидел как тот показывает в смятый комок его униформы, а если быть точным, то в черно-белую клетку значок. — Почему он у вас? -Понимаешь ли Паш, когда все это произошло, я очень сильно себя винил. Представь, когда под колесами твоего состава погибает человек, а по твоим меркам почти еще ребенок. Когда видишь эти кровавые разводы на лобовом стекле, и думаешь: ну почему ты не успел остановиться? Но разве многотонный состав можно затормозить за секунду? — Алексей подлетел ближе, и Павел смог разглядеть его лицо. Было совсем не понятно что оно выражает: тоска вперемешку с сожалением и отрешенностью. — Когда я спустился на рельсы, то первое что упало мне под ноги, это был этот значок. Я очень себя винил. Постоянно мучился от кошмаров, и понимал что на мне теперь извечно будет висеть клеймо убийцы. После развода, дочка и так редко была у меня, а после того как я начал пить, жена и вовсе перестала доверять мне ребенка. А ведь Катя постоянно твердила о кукольном доме… который я так и не успел ей купить. Паша никогда ранее не слышал этих слов. Он и подумать не мог что кто-то может так переживать из-за смерти совершенно чужого ему человека. Он считал что современному обществу всегда было плевать сколько людей умерло за сегодня, и каким образом. И после смерти еще умудрялся винить во всем Королева, хотя тот действительно был жертвой обстоятельств, но ни как не убийцей. И теперь муки совести за неосторожную глупость стали грызть уже самого Пашу, поэтому он поспешил отвернуться. -Что же ты под колёса-то прыгнул, дурашка? — с какой-то болезненной нежностью спросил машинист, и получил ответ которого вовсе не ждал. -Да я с родаками посрался, думал что если скажу что хочу умереть- они хоть что-то поймут, а они подумали что я обдуриваю, и такие тип: ну давай, вперед. Ну я психанул, и подумал что действительно уже терять нечего. Каждый день кто-то помирает, че их всех запоминать будут? Я и не думал что могу кому-то помешать этим и уж тем более принести боль, а оно вон как получается… . Дядь Леш, вы это, простите меня. И не виноваты вы совсем, это я наворотил все… -Эх, молодежь, вечно свои проблемы в тысячу раз умножаете. А ведь все могло по-другому быть- после этого машинист подумал что хотел бы обнять этого непутевого пацана, но понимал что все что он принесет- это боль им обоим. -Да если бы вы зн…-Паша почувствовал объятья, и не понял откуда это ощущения. А затем осознал что это и не его вовсе. И впервые был благодарен что хотя бы так они могли чувствовать, не принося дискомфорта. — Спасибо.***
-Так мы привязаны к значку, не друг к другу? — суицидник пытался сложить в голове два и два. -Именно! Я понял это когда увидел того, с тетрадью. Видимо каждый дух привязан к чему-то материальному. О, вспомнил- Олег! Так вот, Олег- к тетрадке, Нюра- к самому метро, а мы с тобой к этому значку. -А почему мы не имея материальных тел можем передвигать и даже брать эти вещи в руки? — этот вопрос застал взрослого человека врасплох. -Не знаю, но это уже и не важно. Главное что теперь мы сможем выбраться от сюда! — Алексей явно довольный собой уже попытался взять вещи на руки, но стоило ему коснуться пальцами украшения, как его будто током ударило.- Не понял. -Дайте я попробую! — у второго тоже ничего не получилось- Да, видимо этот Олег не врал, когда говорил что духи не могут взаимодействовать с привязанными к ним вещами. И вот теперь перед этими двоими красовалась новая проблема, которая не позволяла избавиться от заточения в пыльной коморке. Королев уселся на пол, и обняв руками призрачные ноги, положил на них голову. Павлу же перспектива снова оказаться одному никак не импонировала, да и не хотел он оставлять человека который утешил его несколькими минутами ранее, а теперь был в расстроенных чувствах. Поэтому просто уселся рядом, как можно ближе, но при этом никак не соприкасаясь. -Да не переживайте вы так, найдем мы выход. Вся вечность еще впереди- и от иронии сам немного усмехнулся. Но собеседник не отвечал, и подросток тоже начал чувствовать себя подавленным. Решив действовать тем же путем как совсем недавно поступили с ним, парень охватил себя руками за плечи, стараясь передать все тепло на что способен. Зеленый дух рядом немного вздрогнул, и выдохнул. Он почувствовал. Чувствовал как чужие руки сжимают плечи, проходятся по сгибу локтей, а затем как переплетаются пальцы обоих ладоней. Алексей решил повторить этот жест, и теперь, если закрыть глаза, то впервые за долгое время можно было подумать, что кто-то держит его за руки. И от переполняющих эмоций, от таких давным-давно забытых ощущений обоим было тяжело сдержать свою боль. Ведь сердце всегда болит. От понимания того, что назад уже не вернешься. Не поговоришь с родными, не извинишься перед мамой, друзьями. Не простишься с близкими, и не увидишь как собственная дочь растет. Так, как и не увидят тебя. Ком подкатывал к горлу Павла, и парень всеми силами старался не психануть, хотя получалось из рук вон плохо. И поэтому один несчастный всхлип прорезал тишину, и заставил Алексея содрогнуться, и во все глаза уставиться на юношу, который впервые за время их совместной…смерти, проявил такое человеческое чувство как грусть. Мужчина наблюдал как сжались чужие кулаки, как подрагивали тонкие плечи, и из темноты пустого черного капюшона капали невидимые слезы эктоплазмы, которые смешивались с текстурой серого полупрозрачного тела. -Хей, ребенок, ну что ты? — тихим, снисходительным тоном прошептал машинист, и уже впопыхах хотел прикоснуться к нему., но вовремя одернул себя. -Я не ребенок, сколько раз повторять? Мне девятнадцать- сдавленный голос немного подрагивал, и это выдавало скопившееся напряжение.- Ну почему? По-че-му? — четко и по слогам начал открываться парень. Да, теперь он расскажет все, и будь что будет. Он уже мертв. -Что ты имеешь в виду? — мужчина чувствовал что должен выслушать. Ну или по крайней мере ему просто было некуда деваться. -Почему именно я сдох под колесами? Почему именно я застрял на этом чертовом складе? Почему именно я должен думать о чем-то уже после смерти? Почему я застрял в метро?! Почему с тобой?! — капюшон все еще был низко натянут, хотя, если бы у него все-таки была голова, и лицо тоже, то оно бы выражало крайнюю степень злости и разочарования.- Почему я должен вообще что-то чувствовать после все этого?! На его слова не хотелось сердиться. Наоборот, Алексей понимал все, что таилось в душе рядом сидящего долгое время, и совсем не осуждал. Наоборот, как-то по-отечески потрепал по волосам. Себя. Но с уверенностью мог сказать, что даже без наличия головы, Паша это почувствовал. И это действительно было так. Из глубин капюшона раздался вздох облегчения. Наконец-то его впервые выслушали, как всегда хотелось. И никто как дома не орал, не называл эгоистом, а действительно принял его. И из-за этого что-то в душе подростка сделало кульбит, перевернулось, и ухнуло в сердце. Он вообще не был уверен есть ли у него сердце, но в том месте где оно должно было по идее быть, что-то приятно заколотилось. -Знаешь, что случилось- то случилось. Сделанного не воротишь, главное нам подумать как выбраться от сюда. Хоть и запас времени и неограничен, я не собираюсь сидеть здесь до конца века.***
Шло время, ситуация не особо менялась. Все попытки не увенчались успехом, и это начинало раздражать. Был даже озвучен вариант чтобы просто уничтожить эту вещь, но Алексей закатил чуть ли не истерику с доводами о том, что без нее они могут и вовсе исчезнуть. Но не смотря на незавидное положение дел, изменения все же были. И это касалось Павла. После тесного содружества с Королевым, он стал ловить себя на мысли что испытывает симпатию к машинисту. И это казалось ему мерзким и неправильным. «Подумай, Паша, он же мужчина, который старше тебя минимум на двадцать лет, это же…фу» — кричало сознание, а вот желания вторили совершенно иному. И что только бедный парень не делал: и пытался отстранится, и меньше пересекаться, свести на минимум все общение. Но это было очень проблематично в условиях нахождения вдвоем в ограниченном пространстве. Затем он решил подойти к этому с рациональной точки зрения: не полученная вовремя любовь отца, желание заботы или защиты, и даже банальная привязанность на почве долгого нахождения вместе. Но несмотря на всю беспрецедентность ситуации, подобрать логический ответ к «Как же так вышло?», он не смог. Поэтому просто принял это в себе. Принял тот абсурд что влюблен в мужчину за сорок, имеющего за спиной развод, и маленькую дочь, считающего его глупым малолеткой, а также упившегося до смерти. И после этого находится с ним рядом стало еще более не выносимо. Ведь теперь хотелось чертовой взаимности. Что блять? Все его существование превратилось в ебаный саспенс, когда же его наконец спалят и отошьют к чертовой матери. И ведь фантазия такая неугомонная штука, особенно когда это фантазия подростка, поэтому стоит ли уточнять в каком ключе Павел хотел Алексея? Нет. Не так. Павел хотел Алексея. И когда тот все-таки ложился спать, Паша украдкой рассматривал его, и понимал что погряз в этом болоте по самые уши. (Иронично). Его привлекало абсолютно все: точеное лицо, широкие плечи, подтянутый торс, облаченный в рабочую униформу, и, почему-то, несгибаемый волевой характер. Молодой призрак представил себе как чужие руки вновь трепят его за волосы, как перебирают пряди и спускаются ниже. Обхватывают лицо и большим пальцем проводят по губам. Тыльной стороной ладони очерчивают линию подбородка и нежно оглаживают шею, достигая чувствительной точки сзади, от прикосновения к которой охватывает приятная дрожь. Павел сам не заметил как стал повторять на себе эти движения. Его ничего не волновало, сознание отключилось, и теперь место в разуме отхватило любопытство и похоть. Долгое отсутствие половой жизни скапливалось нетерпением, и от каждого действия возбуждение нарастало, скручиваясь в низу живота тугим узлом. Руки, предательски дрожа, немного задрали вверх плотную ткань толстовки, оголяя серый впалый живот. Все его тело было болезненно худым и угловатым, вечно скрываемым под слоями одежды, но сейчас внешний вид волновал в последнюю очередь. Все его существо сконцентрировалось только на прикосновениях собственных холодных рук и тонких пальцев, и фантазии о том, что все это с ним вытворяет Алексей, спящий за стеллажом. Или…нет? С ужасом осознав что только что натворил, Паша одернул руки со своего тела, и молился всем богам что бы мужчина не проснулся от подобных манипуляций. Как он мог забыть что все ощущения они делят на двоих? И только парень хотел отлететь подальше, что бы не дай Бог не встретиться взглядом с предметом своего обожания и позора одновременно, с ужасом осознал что чувствует на своем теле чужие прикосновения. С удивлением и страхом он пытался не поддаться искушению распластаться прям тут, и не поддаться умелым ласкам, от которых сбивалось дыхание. -Л…Леша? — почувствовав как невидимые руки, кончиками пальцев проходятся по ребрам, поднимаются к груди, а потом и вовсе задевают соски, он не выдержал и издал приглушенный стон. Ответа не последовало, чертовски хотелось заглянуть по ту сторону, но Паша не осмелился посмотреть в глаза тому, от кого все это время тщательно скрывал свои чувства, и так нелепо их раскрыл. Зато это не помешало развязно наслаждаться своеобразной близостью с человеком, который безусловно его привлекал. Сдерживать похабные звуки становилось все труднее, а когда он понял что Алексей смачивает слюной указательный и средние пальцы, и проводит ими от груди, по животу, и спускаясь до паха, перестал стесняться вообще. Член болезненно стоял. И это прекрасно чувствовалось, поэтому Павел второпях начал расстегивать джинсы, припуская их до середины бедра, обхватывая орган рукой у основания. С правой стороны раздался несдержанный стон с тихим шипением, а затем и шорох одежды. Когда Королев начал двигать рукой, пытаясь подстроиться под тот темп в котором надрачивал себе Паша, обоих накрыло двойное удовольствие. Было не разобрать кто чьи чувства испытывает, ведь оба были слишком возбуждены чтобы думать про это. Их осязание слилось в единое целое, чувствительность была на пределе, и приближение долгожданного пика заставляло Павла выгибаться в позвоночнике дугой, а Алексея закусывать тыльную сторону запястья, что бы приглушить рваные стоны.***
После всего произошедшего безумия, оба долго не могли восстановить дыхание и прийти в себя. Покрытое густым румянцем возбуждения лицо Алексея просунулось между полок, и с самодовольной ухмылкой уставилось на лежащего Пашу, который валялся на полу с задранной толстовкой и натянутыми еле как джинсами, со все еще часто вздымающейся грудной клеткой, и явно жадно хватающий кислород после бурного оргазма. -Ничего не хочешь мне сказать? -А ты? Алексей слепым не был, тем более он опытный человек побывавший в браке и имеющий ребенка. Королев никак не мог не заметить косых взглядов со стороны подростка, и так же как и он, все это время прибывал в смятении. Пытаясь разобраться в себе, осознал один немаловажный факт: этот парень, с которым они оба невольные узники метро, вызывал у него давно забытые чувства. Чувства, от которых он старательно пытался откреститься. Он не мог нормально спать и думать, взаимодействовать с подростком стало еще труднее, и теперь этот юный парень воспринимался именно как парень, а не ребенок. Рожденный в эпоху советской закалки, Алексей принимал это слишком близко на свой счет. Однако, почувствовав прикосновения, физиология дала о себе знать, и было уже абсолютно все равно. Их никто не увидит. Никто не услышит. Так есть ли смысл скрывать что-то и прятаться от самого себя? Особенно когда это взаимно? -Хах, если бы я еще только мог прикоснуться… -Можешь- и мужчина положил свою руку на собственную щёку. И пусть так, пусть хотя бы ментально, но они могут осязать друг друга, и делить одни чувства на двоих. А вдвоем гораздо интереснее находиться даже в Московском метро.