Игра в ассоциации

Освальд рыскал в прикроватной тумбочке Нигмы. В трёх нижних ящиках он не нашёл ничего интересного. Запечатанная упаковка влажных салфеток, документы, вырезки из газет и научных журналов, маленькая розовая коробочка (наверное, с шоколадными конфетами) в форме сердечка, ключи, открывашка для бутылок, записные книжки – несколько пустых и ещё одна с хаотичными и неразборчивыми заметками. Освальд попытался прочитать несколько строчек, но почти ничего не понял. На первой странице в случайном порядке были записаны слова и фразы: «imbibere», «в пять часов завтра», «кто я?» (вопрос повторялся несколько раз в разных местах – ктояктояктояктоя), «лодка», «taulard», «свеча», «ta gueule!», «оранжевый или синий» и так далее, а также цифры, математические формулы, и огромные вопросительные знаки, судя по всему, не относящиеся ни к чему определённому. Пролистав записную книжку от начала и до конца, Освальд убедился, что так выглядел каждый её разворот и каждая страница. Не дневник, а обрывки мыслей. Он вернул её на место. В следующем ящике он, однако, нашёл с десяток бутылочек, подписанных аккуратным почерком, и заинтересовался. Он вытащил одну из них, покрутил в руках и поднёс к свету. «Номер один. К.К.». Руки Освальда были потные и скользкие после долгого пребывания в кровати, поэтому, чтобы справиться с крышкой, он обмотал правую ладонь тканью пододеяльника. Открыл одну из бутылочек и понюхал: хотел знать, не яд ли в ней. Не яд. Духи. Характерная прозрачная жидкость с алкогольным запахом, который, если принюхаться, отдавал чем-то телесным и сладким. Сухофрукты или сушеные цветы. Освальд аккуратно закупорил бутылочку и поставил обратно. Он, уже подсохшими руками, открыл следующую. Запах в ней был слабее, но он учуял знакомые ноты. Каннабис. Не узнать запах каннабиса, живя в Готэме, было сложно. Были районы, где этот запах доносился отовсюду. Там им намертво пропахла каждая щель. Только этот каннабис не был грязным или тяжёлым, как уличный – наоборот, он был свежим, словно его вязкость смешалась с запахом мокрого асфальта и свежей травы. Освальд понюхал содержимое каждой бутылочки. Содержимое бутылочки, подписанной «Номер четыре. С.Э.» пахло орехами и корицей, и он, неаккуратно открывая её, разлил немного себе на пальцы. Мыть не стал. На фоне резких, химических духов, которыми пользовалась Фиш, эти запахи Освальду почти понравились. От них не кружилась голова. Освальд был готов поставить на то, что Эд духи сделал сам. Тут в голову ударило другое воспоминание: он торжественно дарит маме Chanel No 5, купленную на свои первые награбленные деньги. Тогда ему было всё равно, чем она пахнет. Это была классика, которую его мама не могла не оценить. Она и оценила. Освальд помнил её счастливую, яркую улыбку и слышал её нежный голос, как наяву: «мой мальчик, мой хороший мальчик, это такой приятный сюрприз». Так она говорила. Обнимала его. Он скривился. Снова захотелось спать, и он заполз на кровать. Там он завернулся в одеяло и провалился в тёплое и душное забытье. Эд вернулся поздно. Он открыл грузную дверь и тем самым разбудил Освальда. Тот решил, что не станет подавать виду. Пусть сегодня Эд поужинает один. Погода за окном была скверная, и в квартире Нигмы было холодно. Окна продувало, и ветер, а также запах сырости, окутал квартиру от паркета до высокого потолка. Выбираться из тёплого кокона не хотелось. Из-под полуприкрытых век он наблюдал, как Эд вешает пальто, выставляет на стол дешёвое вино и привычные белые коробочки. Затем Эд с задумчивым выражением лица прошёлся взад-вперёд. Он словно что-то просчитывал. Освальда позабавила его сосредоточенность. Внезапно, Эд подошёл ближе, резко склонился над Освальдом и с жадностью вдохнул воздух носом, словно Освальд был лакомым кусочком любимой Эдом азиатской лапши. Освальд дёрнулся всем телом. - Что ты делаешь? – он резко поднялся на кровати, прижался к железной спинке и уставился на Эда во все глаза. Эд отстранился и выпрямился, но не потупился. Улыбнулся своей ужасной тупой улыбкой. - Ты пахнешь ею. - Кем? – ошарашено спросил Освальд. Эд поправил очки. - Сарой. Эссен. Она моя начальница, - снова улыбнулся, - Тебе идёт. - Ты… - Освальд быстро заморгал, - Украл духи у какого-то копа? - Нет! – возмутился Эд, - Нет. Конечно нет. Я сделал её запах. Каким я его представляю. Духи – это идеализация. Они сложней, чем запахи в реальной жизни. Усиленные во много раз, положенные под лупу и декорированные. Понимаешь? - Нет. Эд… - Ты пахнешь ею, как она собой никогда не пахла, - закончил он нервно и быстро, заламывая пальцы рук, - Ей стоило бы пахнуть собой. Но она не пахнет. Он смотрел на Освальда так, словно ожидал, что тот поймёт его, ответит на повторяющийся из строчки в строчку, из страницы в страницу вопрос из его записной книжки. Он слишком часто смотрел на него так. Хуже всего то, что Освальд… понимал. Этим ему, пожалуй, не нравился Эд. Он просил о том, что Освальд мог ему дать. Но давать было нельзя. Как маленькому ребёнку нельзя покупать каждую конфету, о которой тот просит. Освальд не мог точно сказать, почему нельзя. Интуиция. Но он верил своей интуиции. - Нет. Не понимаю. Эд. Я устал. Давай поговорим завтра? Эд поджал губы и напрягся. - Хорошо, мистер Пингвин. А затем: - Можно я нанесу на вас завтра другой запах? Джима. Мисс Крингл. Ваш. Или… - Можно, - буркнул Освальд и нырнул обратно под одеяло. Эд просиял.

***

- Я пахну свежестью и каннабисом? – Освальд настороженно посмотрел на своё запястье. - Синтетическим каннабисом, - уточнил Эд, словно это имело значение, - Нет. Да. Сейчас да. Сейчас ты пахнешь собой. Настоящим собой. Мистером Пингвином. - Твои… идеализированные запахи, - Освальд фыркнул, - Меняются в зависимости от ситуации? - Конечно. Как и обычные запахи. Мы не пахнем одним и тем же каждый день и в любой ситуации. - И какой мой запах сейчас? Чем я пахну? Эд замялся. На его бледных скулах заиграли желваки. - Воспоминаниями. - Это чем? - Порох и молоко. И арахис. И немного моха. - Это можно добавить в духи? Можно сымитировать запах пороха? - недоверчиво спросил Освальд. - Нет. Технически нельзя. Но можно возбудить в мозгу человека ассоциации. Порох это… - Эд поднял глаза к потолку и закусил язык, - Кардамон, кориандр, белый перец, ананас и дыня. Молоко – ваниль, сандал и лактоны. Лактоны – это такие… - Спасибо, Эд, - Освальд поднял руку, останавливая поток объяснений. - Но мне нравится, как ты пахнешь сейчас. Тебе идёт твой запах. Глаза Эда казались Освальду чёрными. - Тебе идут все их запахи, - Эд потянулся к руке Освальда. Эд смотрел с нескрываемым любопытством. Освальд не дёрнулся. Пальцы Эда были мягкие и сухие. Эд взял его руку и медленно поднёс к лицу. Принюхался. Освальду почему-то захотелось, чтобы Эд создал для него идеализированные духи Фиш. Не те ужасные химические духи, которыми та пользовалась в реальности, а её запах-ассоциацию. Жаль, Эд не знал её. *** Эд продолжал играть с запахами изо дня в день. Освальд не был против. Это не было самой странной привычкой Эда. Вскоре оказалось, не все духи в его коллекции были «людьми». «Это - запах морга» объявил Эд, и Освальд хмыкнул. Духи, которые нанёс ему на кожу Эд, точно не пахли моргом. Они пахли холодом и ржавчиной. Освальд пообещал себе, что когда окончательно поправится, купит себе добротные, дорогие духи. Без долбанутых ассоциаций. Затем Освальд собрал команду против Галлавана и ушёл. Прихватил только свой флакон.