***
Очередной тихий вечер. Солнце за окном давно передало свой пост луне. В большинстве окон зажглись огни. Там, скорее всего, сейчас ужинали. Какого это иметь счастливую семью? Где нет криков, где все друг друга любят, поддерживают и слушают. Какого это, создать семью с человеком которого любишь? Какого это — любить? До недавнего времени Чонвон мог ответить на этот вопрос, причём во всех красках и подробностях, теперь же, он, наверное, разревелся бы. Его глаза потухли. Тот огонек, что он хранил в них, для одного единственного, потух. Он больше не следит за своим гардеробом, тщательно подбирая наряды перед каждой встречей, больше не засыпает окутанный мечтами, он вообще почти и не спит. В мешки под его глазами, наверное, уже можно складывать вещи.***
Он всегда был душой компании, всегда любил жизнь, светился от переизбытка энергии. Казалось, одного взгляда его хватит, чтобы осчастливить весь континент. Всегда готов был прийти любому на помощь, теперь же ему самому нужна она. Ян любил танцевать, до глубины души любил, вкладывал в это всё своё счастье, горе, любовь, тоску, гнев, страсть. Он любил Чонсона. Я вообще никогда не верила, что можно кого-то так любить. Как он смотрел на него, искры из глаз. Как он рассказывал, часами мог обсуждать каждое его действие. Писал ему, поменьше мере, раз в десять минут и интересовался, как тот себя чувствует. Учил танцы, которые ему поставил старший до идеала, и с такой любовью, будто не танец учит, а за ребёнком ухаживает. Любовь очень изменила ему. Как бы банально это не звучало, но она буквально «подарила ему крылья за спиной». Вы, наверное, могли подумать, что Чонсон был каким-то тираном, абьюзером и остальные не самые лучшие звания, но вы ошиблись. Чонсон сам по себе прекрасный парень. Он работает хореографом в театре, где выступал Ян. У него хорошее самомнение, но не завышенное. Он очень заботливый, всегда приносил младшему бутылку воды после тренировок, провожал до дома, если тот был очень уставший и просто так, кутал его в тёплые вещи, под бурчание Чонвона что так он выглядит как пельмень в тулупе, на что Пак ласково отвечал: «Зато, не простуженный пельмень». Они были вместе везде, на тренировках, дома, на прогулках, на отдыхе, на выступлениях. Ах, как они выглядели, когда танцевали друг с другом. В этот момент всё переставало быть значимым кроме глаз напротив. Мир потух, посторонние звуки, за исключением музыки, исчезли, растаяли как снег под апрельским солнцем. Каждая частичка их тел в этот момент казалось, излучала нежность. Движения были грациозные и плавные, как птичий полёт. Ни одной ошибки, ни одного изъяна. Как лебеди на водной глади своего собственного озера, они кружились в танце, отдавшись этому. Даже музыка, казалось, в этот момент готова поменяться для этих двоих. Их любви могли завидовать даже самые наглые идеи писателей-романтиков. Кажется, начало не совсем сочетается со второй частью, верно? Но ведь даже в самой отточенной хореографии можно найти изъяны. Об одном из таких мы и поговорим.***
Они начали встречаться после одного из выступлений младшего. Это было его не первое выступление, но каждый раз он волновался, как в первый. Сердце бешено билось и было готово выпрыгнуть из груди, и это совершенно не потому что Чонсон ласково поглаживал его по голове, а потому что сегодня пришло по особенному много народу (да, конечно, все тебе верят, малыш). Тогда Чонвон был влюблён в Пака уже больше полугода. Если вам интересно, то влюбился Чонвон с первого взгляда, и он считает, что никак иначе влюбиться нельзя. Сегодня он выступал под довольно освежающую, пускай и не совсем счастливую песню. Хореографию к ней ставил ни кто иной, как Пак. Самого же хореографа он в зале не видел. — Кого ищем? — сказал, незаметно пришедший, Нишимура. Милый японец, с которым они были в одной группе по танцам, так же являлся лучшим другом Чонвона — Неужели твой принц забыл про твоё выступление? — Я не думаю что для него это такое уж важное событие — Грустно отозвался старший. — Я тебя умоляю, он ни разу ни пропускал твои выступления. НИ РАЗУ!!! — Факт — отозвался подошедший Сону. — Конечно, потому что на тех выступлениях выступал и он сам, а сегодня он не выступает. Можно его не ждать. Я, наверное, пойду готовиться? — по грустному улыбаясь, говорил Чонвон, уходя в глубь кулис, чтобы размять наэлектризованные из-за нервов мышцы. Чонвона и вправду расстроил тот факт, что старший не пришёл посмотреть его выступление. Он всегда твердил, что любит наблюдать за своими хореографиями в исполнение других людей, так чем Ян хуже? «Спорим, что если бы сегодня выступала Сохи, он бы точно здесь был» — терзал себя Чонвон. Выступление началось. Много красивых девушек и парней в элегантных разноцветных костюмах как горох высыпали на сцену, поприветствовать зрителей. Подсознательно, Ян продолжал искать взглядом Чонсона, но всё безуспешно. Его выступление было где-то в середине представления. Всё это время он наблюдал за выступающими, беззлобно критикуя их движения, дабы отвлечь себя от грустных мыслей. Сегодня он должен сиять, я неважно, что тот, для кого он так усердно тренировался, этого не увидит. Это увидят десятки других зрителей. Вот настала очередь Вона. Он вышел на сцену и встал в исходную позицию. Начала играть музыка. Движения начали зарождать и являться взору зрителя. Как всё чётко, будто идеально ровная, нарисованная фигура. Руки разрезают воздух так плавно, будто идут сквозь водную гладь. Ноги следуют за ними, в точности повторяя движения, заданные им. Ян совершенно не следил за движениями его тела, оно и само прекрасно помнило, когда и как двигаться. Dry your tears up, all your crying Всю свою любовь, что он испытывал когда-либо, он вкладывал в эти движения и старался передать каждому в этом зале. Каждое покалывание сердца, каждая неловкая улыбка, всё это сплелось в одном. Это выглядело как признание в любви. Как жаль что тот, кому оно было посвящено, этого не увидел. Или же…- Cannot fix me up my darling Когда музыка затихла и Чонвон исполнил своё последнее движение, зал разорвался аплодисментами, такими же громкими, но ещё более тёплыми, чем для прошлых выступающих. Низко поклонившись, и напоследок оглядев зал, Ян развернулся в сторону кулис и сердце кольнуло. За ними стоял Пак, с букетом пионов и заворожено смотрел на него. Подойдя к старшему, и помолчав с минуту, Ян, наконец, заговорил: — Ну как тебе? — Это… — Чонсон густо покраснел. — Я никогда не видел ничего подобного. С нашей первой встречи, ты, буквально, расцвёл. — Спасибо большое, хён! Я очень рад слышать это от тебя! — счастливо улыбаясь, тараторил младший. — Ты непортив, если я пройдусь с тобой до дома? — под нос бормотал Пак, не рискуя взглянуть на танцора напротив. — Что ты, хён, я всегда за! Только дай мне переодеться, я быстро. — Хорошо, я тогда буду ждать тебя у гардероба? — повеселев, интересовался старший. Ему действительно многих трудов стоило это спросить. — Да, до скорой встречи! — Вон последний раз глянул на долгожданного гостя и скрылся в толпе. До скорой встречи, до скорой встречи. Моя любовь к тебе навечно. Чонсон напряжённо выдохнул и оперся о стену, чем вызвал смех Нишимуры, всё это время наблюдавшего за картиной двух неумелых влюбленных. Самого Рики дома уже давно ждал Ёнджун, которому, скорее всего, Сону уже скинул видео выступления младшего. Тот, в свою очередь, обязательно скажет, как красиво тот танцевал, скажет какой же он худой и накроет поляну.***
Прошло минут 20 от силы, когда Чонвон, уже достаточно накрутивший себя, сбегал по лестнице к Чонсону. Тот стоял у гардероба, заинтересованно разглядывая букет, который вообще-то был куплен младшему. У Вона, увидевшего, что старший не обращает внимания на его появившийся силуэт, в голове созрел план мести за то, что тот так поздно появился. Он незаметно вошёл в открытый гардероб и высунувшись в окно выдачи одежды. — БУ! — резко ложа руки на плечи старшему, ещё больше вытягиваясь из окна, чтобы дотянуться, выкрикнул он. Чонсон, обладающий прекрасной реакцией быстро отскочил в сторону. Младший, который из-за этого потерял точку опоры, и начал приближаться к полу, зажмурил глаза, ожидая больного удара. Всё та же реакция спасла его от падения, подхватывая под плечи и приподнимая в воздух. Дождавшись, когда младший чуть придёт в себя, после сильно испуга, он поставил его на ноги. — Вот сейчас бы нос разбил, и кто бы вместо тебя танцевал? — игриво спросил старший. Чонвон ещё несколько секунд не моргая, стоял и смотрел в лов паку. Он ещё не полностью отошёл от шока. — Сохи! — пробубнил пришедший в себя и сильно раздосадованный неудавшимся розыгрышем Ян. Он зашёл в гардероб второй раз и взял своё пальто. На ходу надевая его, он вернулся к Чонсону. «Неправильно как-то я сделал» — подумал о своём ответе Ян. — Спасибо, что поймал — послышалось от уткнувшего нос в воротник пальто Чонвона. — Пустяки, главное, что ты в целости — улыбаясь и протягивая букет Чонвону, отвечал Пак. Чонвон взял в руки букет, как не странно, его любимых цветов. Думаю осенью, да ещё и в Корее было сложно их найти. Старший придержал ему дверь и Чонвон быстро выскользнул в неё, вдохнув свежий осенний запах. Театр находился далеко от оживлённых улиц и трасс, здесь было очень тихо. Чистое небо было усеяно звездами, словно веснушками. Бледный глаз луны смотрел на парочку и, скорее всего, ехидно посмеивался. Дорога до дома Яна шла по тихому району и занимала минут 20. От земли пахло влагой, после недавно прошедшего дождя. Ветер был довольно холодный, из-за чего старший засунул руки в карманы, тесно прижимая их к бокам. Чонвон радостно, даже по-детски разглядывал лужи, своё и лунное отражение в них. Он задержал взгляд на Паке, таком нежном в этом лунном свете. Он смотрел себе в ноги, о чём-то задумавшись. Первым молчание прервал Чонсон: — Ты сегодня очень хорошо станцевал. Я видел, как ты прочувствовал песню. Это было как в сказках, когда немой человек не мог описать, как любит кого-то и показывал это телом. — Да, ты знаешь, я и вправду старался показать залу любовь. Спасибо за похвалу, хён! — с ноткой разочарования говорил Ян. Он пытался показать Паку любовь к нему… — Ты думал о ком-то, верно? Я ни за что не поверю, что не влюблённый человек способен так передать эти чувства! Расскажи хёну, тебе нечего стесняться. «Конечно, мне нечего стесняться, это ж не ты приходишь ко мне каждую ночь во снах» — Да нет! Я просто очень люблю танцевать! — ещё больше расстраиваясь, ответил Чонвон. Он думал, это будет милая прогулка, а не разрушение его нервной системы. Ян, задумавшись, не заметил, как Чонсон резко остановился и врезался тому в спину. Тот встал, направив свой взгляд в небо и так нежно и по-домашнему улыбаясь. Чонвон устремил взгляд вверх, вслед за старшим. Небо было чистым, тёмным, как чистая тёмно-синяя гуашь. Луна была неотразима. «Ночь расстелила полотно, а дочь Луна достала лютню. В окно повеет тишиной, и улицы безлюдны» — Луна сегодня прекрасна, не так ли? — всё-таки вымолвил Пак. Чонвон, лучшим другом, которого являлся японец, понял эту фразу и так и обмер, стоя плечо к плечу со старшим. — Н…но я умру — слетело с уст Вона спустя несколько тягучих минут замешательства. Старший, до этого ярко улыбающийся небу, теперь улыбается младшему, что приподнял свою голову, в надежде найти взгляд Чонсона. Может, он вообще не это имел ввиду, ему же надо удостовериться! Встретившись взглядом, оба парня не знали, как действовать дальше. Оба боялись сделать что-то не так и спугнуть такой драгоценный момент. В конце концов, старший, решивший взять ситуацию под контроль, распахнул руки. Чонвон прильнул к его груди, тесно вжимаясь в холодный материал куртки. Где-то, одного Рики, схватил инфаркт. Видит бог, много ему ещё придется натерпеться. «Ты хвалишься, луна небес, что озарён весь мир тобой. Но вот луна земная — здесь, в моих объятьях и со мной! Не веришь? Я могу поднять покров над дивной красотой, и ты и целый мир накажешь тьмой!»***
Так началась чудесная история. О том, какими прекрасными были их отношения, я рассказала ещё в самом начале. О том, с какой отдачей любви они жили, я тоже упоминала. Так что же произошло? Казалось бы: любовь, поддержка, понимание, они даже не ссорились. Но ведь не может быть всё так идеально. У Чонсона, в отличие от Вона, уже был опыт в отношениях. Он часто сравнивал свои чувства в тех отношениях и нынешних. Тогда, чувства полыхали ярким огнём, взрывались красочными салютами и приземляли на землю окурками сигарет. С Чонвоном не так: его хочется весь день обнимать, не выпуская из кровати, целовать мягкие щёчки, готовить вместе пышные блинчики. С ним всё похоже на плавный полёт, на скользящие по небу облака, на медленный танец. Это всё время терзало Пака. «А вдруг я его не люблю? Это что получается, я ему врал? Но я ведь всегда был искренен и делал всё по велению сердца! Но может это просто симпатия, а не любовь. Я не имел права признаваться ему в том, в чём не уверен…» — это то, что терзало его все эти годы. Он говорил об этом с Рики и Ёнджуном, но те твердили, что из них так и льётся любовь, когда они вместе. — Люди ведь бывают разными, и чувства ко всем хочется выражать по разному. У нас с Рики не бывает таких розовых соплей, как и вас с Чонвоном, но это не значит, что мы друг друга не любим. Ты слишком много об этом думаешь! И говоря это, Ёнджун был прав. Он слишком много об этом думал. Внутри него появился слизняк, он ползал по стенкам его нутра, обволакивая их сомнениями и не давая спокойно жить. Он замкнулся. Каждый раз, обнимая младшего, чувствовал спокойствие, обволакивающие его разум сладкой патокой. Но слизняк всё рос и рос. Как бы он в этом не сомневался, Чонсон всё равно любил Яна, и не хотел отпускать его. Даже если он не любит, всё что он делает ведь искренние вещи. Но «любовь» к младшему была сильнее, чем жалость к себе. Чонвон и сам начал замечать странное поведение любимого. Он думал, что это из-за загруженности в театре. Один из вечеров, когда по приходу домой Чонсон потянулся к щеке младшего, чтобы оставить лёгкий поцелуй, но отшатнулся и начал снимать верхнюю одежду. Иной раз, когда они спали вместе, он даже вылезал из объятий, хотя раньше сам ластился. Чонвон не выдержал первым и за ужином спросил: — Солнце, что-то случилось? В последнее время ты сам не свой ходишь. Не целуешь меня, почти не обнимаешь. Есть стал мало, танцуешь до поздней ночи. Тебя что-то беспокоит? Ты можешь всё рассказать мне! Чонсон поднял на младшего красные глаза. В них не было чего-то плохого, лживого, нет, только сожаление и разочарование. Он, через раз всхлипывая, начал рассказывать своему парню, всё, что так долго его душило. Ян слушал внимательно, с трудом сдерживая слёзы. Он знал, был уверен, что Пак его любит, никогда ни за что не поверит, что тот ему врал. — Чонвон… прости меня… прости, прости, прости. Я действительно был к тебе искренен и никогда не использовал или что-то в этом роде. Я просто… прости — пряча лицо в ладонях, пытался сказать Пак. — Прекрати плакать, солнце — обнимая старшего и усаживаясь поближе сказал младший, который всё ещё верил ему и любил. — Давай мы поступим так. Во-первых, я всё ещё верю тебе. Ты просто не мог мне соврать, люди не врут так искренне. Только очень подлые. Ты не относишься к ним. Во-вторых, раз ты ещё сам в себе не разобрался, как насчёт… разойтись на время. А как только ты разберёшься, мы поговорим об этом ещё раз, и я приму любое твоё решение, хорошо? — старший кивнул — Теперь прекрати плакать, давай поедим, а потом я помогу тебе собрать вещи. «Поцелуй нежно на прощанье Между нами гаснет оптическое сиянье»***
Дальше всё было как в тумане. Когда квартира опустела, от Яна будто оторвали кусок. Пускай он и старался казаться опорой и поддержкой для Пака в тот момент, сейчас у него нет на это сил. Он хочет обнять его. Рассказать, как любит и что ему всё равно, даже если он его не любит, главное пусть будет тут, рядом. До этого ему казалось что отпустить, пускай и на время, это правильный выбор, но что если это затянется на вечность. Неужели он больше никогда не увидит этой родной улыбки, не услышит его звонкий смех, не расскажет о том, как сильно любит. Он даже не обнял его на прощанье, а возможно больше и не обнимет. С этими словами он провалился в сон, не спокойный, просыпаясь, каждые полчаса. Не бывает красивых историй, на каждой иногда хочется поплакать.***
Прошла неделя с момента как Чонвон живёт один. Нишимура с Ёнджуном ежедневно навещают его, приносят рамён, рассказывают что-нибудь, подставляют плечи (все четыре для одного) и ждут. Все ждут Чонсона. У вас в голове, наверное, выстроился образ Пака, жалкого подлеца, врущего ради выгоды, но это не так. Все мы имеем право на сомнения. А он, просто хотел, чтобы к Чонвону относились так, как он заслужил. Чонсон любил. Любил до тряски при одной мысли о младшем. До разноцветных всплесков перед глазами, когда мельком замечал его силуэт в толпе. До взрыва вулкана, при упоминание его имени. Ему было так тяжело без младшего. Он уже сто раз признался себе, что действительно влюблен. Чувство вины грызло его изнутри и не позволяло вернуться к Яну. Зачем тому, такой партнер как Пак. Ненадёжный, неуверенный. Но они же любят друг друга, значит, примут себя со всеми недостатками. Верно…?***
— С кем? — потирая напряжённую голову, спросил Чонсон. Сегодня у него была длинная тренировка, так как у большинства воспитанников в скором времени, должно быть выступление. Чонвон сегодня старался больше всех. Кажется, даже больше самого учителя. Ему ещё не дали определения по номеру, поэтому он старался готовиться к любому. Балет, эстрада, бально-парные. Они так и не сошлись с Паком, спустя месяц, хотя младший стал ловить тоскливые взгляды через зеркало всё чаще. В начале прошлой недели его выписали из больницы, где он провёл четыре дня. Из-за сильного стресса и большого количества танцев у него случилась перезагрузка. Чонвон, наверное, никогда не расскажет Чонсону, что лишь притворялся спящим, когда тот приходил в его палату. Никогда не расскажет, что слышал все признания и жаркие слова о любви. Не признается, что с уходом старшего провожал его взглядом, наполненным слёз, сквозь окно. «Он меня любит» — только и мелькало в голове юноши. Не то чтобы он когда-либо в этом сомневался, просто услышать подтверждение этому было так важно и необходимо. Непонятно лишь одно. Почему он тогда, до сих пор не рассказал об этом Яну. — С Чонвоном — прозвенело в ушах Пака, мигом разгоняя всю усталость и пелену перед глазами. — Ян Чонвон, подойдите сюда! — Вы, и ваш преподаватель будете готовить совместный номер к предстоящему выступлении. Надеюсь, вы оба не против, потому что я давно заметил как слаженно вы работаете в паре, а на этом выступление будут значимые люди, которые могут вас заметить. Это хороший шанс! — Мы согласны! — хором сказали, чуть ли не прокричали, оба парня, чем вызвали смех директора. — Ну и замечательно. Тогда, я оставлю вас наедине, обсуждать грядущее выступление. — С этими словами он покинул помещение. В зале повисла тишина. Ученики покинули его несколько секунд назад, скрывшись в лабиринтах театра, как и директор. Парни переглянулись и не знали с чего начинать. Раньше это было проще. Не вспомню, рассказывала ли я вам о том, как они смотрелись вместе, когда танцевали, но если всё же забыла, не расстраивайтесь, скоро почувствуете. — Нам стоит взять что-то из старых танцев или поставить новый? — первым решился заговорить Чонвон, уже просматривая свой плейлист в поиске подходящего трека. — Я думаю, стоит взять что-то новенькое, так как, раз, по словам директора, будут большие шишки, мы должны оторвать им челюсть. — Говоришь как маньяк. — Реагируешь, будто не разделяешь моих желаний. Оба парня рассмеялись. Сейчас они общались как два старых приятеля, будто ничего и не было, но внутри обоих бушевала пурга. — Я думаю, стоит взять какую-нибудь энергичную песню, на подобии One more time, calling, high hopes. Под них можно поставить серьёзную хореографию и не надо будет долго работать над пластикой. — Предложил старший, заглядывая в телефон Яна, замечая, что тот, так и не сменил их парные обои. — Согласен с вами, коллега. — Пролистывая аудио, усмехнулся Ян. Он заметил яркую обложку песенки, кажется про восхождение звезды, которую он слушал в прошлом году. Он нажал на трек, но так как телефон был старым, он не среагировал на нажатие, а Чонвон, что и так был на взводе, начал тыкать на него. В результате этого телефон включил совершенно другой трек, но у младшего палец не поднялся его переключить. Настроение этой песни значительно отличалось от того, на которое они рассчитывали. Она была более глубоко, душевной, проникающей под корку мозга, оставляя морозные ощущения. Под эту песню нельзя было поставить хореографию, которая бы заряжала всех энергией. Наоборот, она бы затронула сердце каждого, кто сидел бы в зале. Будь то обычный зритель, пришедший чтобы скоротать время, или строгий критик, что всегда найдёт к чему прицепиться. Years ago, when I was younger I kinda liked a girl I knew She was mine and we were sweethearts That was then, but then it's true Пак, который сначала хотел пошутить про произведение, сейчас сидел в ступоре, не в состоянии подобрать хоть каких-то слов. Да и были ли нужны эти слова? Вряд ли. Будто сотня скрипок слилась в одно целое, и играла на струнах души. Будто все сказочники мира вдруг решили сделать перо своим музыкальным инструментом и сыграть драматичную историю любви. Будто все песни русалок вмиг в миг перестали быть красивой плавной рекой, а стали быстрым бурлящим водопадом, что с грохотом бьётся о скалы. Словно ветер, что сносит всё на своём пути, желая добраться к цели. I'm in love with a fairytale Even though it hurts 'Cause I don't care if I lose my mind I'm already cursed Взгляну на младшего, Чонсон заметил на его лице слёзы, что так быстро катились по щекам, разбиваясь о мраморный пол. Он знал причину этих слёз, поскольку и сам испытывал всё это, но не мог ничего сказать. Ему было больно от осознания, что всё это Ян испытывает из-за его глупости и неуверенности. Он хотел бы прямо сейчас обнять его и рассказать, как сильно любит. Но его хватило лишь на: — Потанцуем? Чонвон шмыгнул носиком, поднимая взгляд на Чонсона. — Разве эта песня подходит к тому, о чём ты говорил? — Чёрт с ней, с этой энергией! — улыбаясь и поднимаясь на ноги, отвечал Пак. Он протянул Яну свою ладонь. — Ну, х-хорошо… — всхлипывая и хватаясь за ладонь, словно за спасательный круг, Чонвон встал рядом со старшим. Он переключил песню на начало и взглянул на парня. В глазах напротив не было ни капли сомнения. — Dance with me, Moon. И это было тем, чего так не хватало Яну. Нежность, искренность, отдача, внимание. Всё это вложил Чонсон в эту фразу. Они признались друг другу в любви, под луной. Он рассказал ему о своих мыслях, укрываясь лунным светом. Лунный свет освещал им дороги, возвращаясь с тренировок. Луна освещала их долгие ночные разговоры. Луна скрепила их первый поцелуй и первую страсть. Под луной они влюбились. Вся эта боль разливалась горячим потоком по венам. Каждая частичка парней сейчас полыхала пламенем, так и норовя обжечь такие нежные на данный момент души. Вся боль, все слёзы, всё это плескалось в их печальных тоскливых глазах. Он сжимали руки на талии, на плечах, друг у друга в руках, всё больше и больше желая, коснуться друг друга. Они делили это пламя на двоих, сгорали вместе. Сейчас и мир прекратил существование. Они потерялись в глубинах друг друга, желая, наконец, поделиться чувствами, отдаться им. Отдаться друг другу. Скрипка резала их сердца ножом, заставляя всё ближе и ближе прижиматься к партнёру. Найдя друг друга, им уже так не хотелось расставаться вновь. К концу песни их движения уже не были такими спонтанными и не похожими, они дышали в одном темпе, их сердца стучали в унисон. Они уже не разбегались по разным углам, на некоторых моментах танца. Они кружили в середине зала, крепко прижимаясь к родным телам. Глаза в глаза, душа в душу, одна любовь на двоих. И больше никаких сомнений. Twisty, turning winding path I could listen to your laugh As we tiptoe on these humble truths I don't want to lose you Show me how to love deeper than the surface, my friend And you can show me what it means to have purpose And I'll tell you again Never give up, never look back