Cliché prompts

       — Послушай, — пробормотал Элиотт, — послушай, Лука, я пьяный.        — Да что ты, блять, говоришь, — сухо ответил Лука, глядя на друга с веселой улыбкой на губах. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел Элиотта таким пьяным. Обычно тот был трезвенником в их банде, потому что употребление алкоголя вредило действию его лекарств. Похоже, Элиотт решил наверстать упущенное за все те дни, когда выпивал всего одну-две кружки пива, и пошел ва-банк.        Когда Лука заметил, что Элиотт залпом проглотил полбокала какой-то смертоносной смеси, которую Эмма намешала, он решил остановить свои собственные возлияния. Элиотт заслуживал хоть раз расслабиться, но Лука хотел оставаться трезвым, чтобы позаботиться о нем, если парню это понадобится. И ему понадобилось.        Элиотт едва мог сфокусировать свой взгляд на лице Луки, его глаза покраснели и налились кровью, он руками пытался схватить ладонь Луки, но вместо этого дико размахивал ими в воздухе.        — Да, но мне нужно кое-что сказать тебе, хорошо? Мне просто нужно было сначала напиться, верно? Но теперь-то я пьяный.        Лука усмехнулся. Он и понятия не имел, что пьяный Элиотт может быть таким забавным. Пьяный Элиотт также был очень милым, глядя на Луку с такой искренностью в глазах и цепляясь за любую часть тела Луки, которую ему удавалось поймать, но Лука пытался сосредоточиться на забавной части происходящего. И вообще, трезвый Элиотт тоже был милым, так что это не было открытием.        — Ты меня слушаешь?        — Ага, — поддакнул Лука Элиотту, пытаясь заручиться его поддержкой. — Пойдем, Элиотт, еще немного.        Было холодно, и путь к дому Элиотта, который обычно занимал у них десять минут, становился уже раза в три длиннее, а они все еще не вышли на улицу Элиотта. Лука на мгновение почувствовал себя виноватым за все те случаи, когда Элиотту приходилось укладывать пьяного Луку в постель.        — Хорошо. Потому что я пьяный и хочу кое-что сказать, но только тогда, когда ты будешь слушать.        — Я буду слушать, пока мы идем, хорошо?        Лука потянул Элиотта за руку, когда они завернули за угол. Наконец-то дом Элиотта появился в поле зрения.        — Ладно. Просто я хочу тебе кое-что сказать, понимаешь… — пробормотал Элиотт.        Он продолжал повторять вариации на одну и ту же тему, и, хотя часть Луки умирала от любопытства узнать, на что намекает Элиотт, большая часть его просто хотела благополучно уложить Элиотта в постель, поэтому он не задавал лишних вопросов.        И только после того, как Луке с немалым усилием удалось устроить Элиотта на кровати, хоть это и казалось очень нелепой и неудобной позой, со стаканом воды и обезболивающими на тумбочке, Элиотт снова стал настаивать на своем.        — Лука… Мне нужно, чтобы ты выслушал меня сейчас, хорошо? Ты меня слушаешь?        — Конечно, я слушаю. Начинай.        На мгновение показалось, что Элиотт сейчас уснет, но потом он глубоко вздохнул и каким-то образом сумел приподняться.        — Ладно. Я люблю тебя.        — Я тоже люблю тебя, Элиотт. Так что ты хочешь мне сказать?        — Нет! Ты не понимаешь! Вот что мне нужно было тебе сказать. Я люблю тебя!        В голосе Элиотта звучало отчаяние.        — Ох, — Лука нахмурился. В этом и заключалась вся большая новость? — Ну, спасибо, наверное.        — Нет! Нет, блять! — завопил Элиотт. — Разве ты не видишь? Я влюблен в тебя!        Лука замер, но Элиотт уже поймал кураж и продолжал говорить, спотыкаясь на словах.        — Я так долго был влюблен в тебя, и я пытался сказать тебе, но не мог, поэтому решил, что мне нужно быть пьяным в стельку, но это все равно правда, я пиздец как сильно люблю тебя и…        — Элиотт, — голос Луки был тверд. — Элиотт, ты сам не знаешь, что говоришь. Утром ты ничего из этого не вспомнишь.        — Но в том-то и дело! — завопил Элиотт, размахивая руками, как сумасшедший. — Я не буду помнить, поэтому мне не придется жить с тем фактом, что ты меня отверг. Я знаю, что говорю, Лука, я люблю тебя, я люблю тебя целую вечность, но я знаю, что ты не чувствуешь того же. Так что хорошо, что я ничего не вспомню. Ты можешь бросить меня здесь, а завтра притворишься, что ничего не случилось, и мы все равно останемся друзьями, и ничего не изменится.        Тысячи бабочек вспорхнули где-то внутри Луки, когда он с трудом сглотнул. Элиотт смотрел на него с такой искренностью и… Лука узнал выражение серых глаз своего лучшего друга. У него был такой же глуповатый взгляд, когда он сам смотрел на Элиотта, пока тот не видел.        Элиотт признавался в своей любви к Луке. Последний моргнул, дошел до того, что ущипнул себя, но это был не сон. Это действительно происходило — то, за что Лука всего десять минут назад убил бы, умер бы, — а этот идиот, великолепный и восхитительный, лежащий на кровати, сейчас ебать какой пьяный, что завтра не вспомнит ни слова из того, что было сказано в этой комнате.        — А что, если я не хочу притворяться, что ничего не произошло? — наконец тихо спросил он, не сводя глаз с Элиотта.        — Что?        — А что, если я не хочу притворяться? — твердо повторил Лука. — А если я захочу это запомнить? Что, если я тоже влюблен в тебя?        Элиотт застонал.        — Не дразни меня, Лулу. Это подло. Если я пьян, это еще не значит, что ты должен издеваться надо мной.        Лука вздохнул. Можно было бы сколько угодно говорить о прекрасном выборе Элиоттом времени для признаний, но, по крайней мере, у него хватило храбрости признаться в своих чувствах вслух. Чего нельзя было сказать о Луке.        — Ладно, ладно, идиот. Подвинься, — скомандовал он, раздеваясь до трусов.        Элиотт уставился на него, открыв рот, но не двигаясь.        — Ты такой горячий, — наконец выпалил он, его слова почему-то стали менее неразборчивыми.        — Спасибо, — ухмыльнулся Лука. Прелестно, другого слова и не подберешь. — Ну же. Мы сейчас поспим, а утром все обсудим. Я хочу, чтобы ты снова сказал мне, что влюблен в меня, первым же делом, как только проснешься. А теперь спи.        Он притянул Элиотта к себе и выключил свет. Элиотт все еще что-то бормотал, явно слишком сбитый с толку, чтобы следить за текущим ходом событий, но через несколько минут он уткнулся в бок Луки, положив голову ему на грудь. Через несколько секунд он уже тихо похрапывал.        Лука лежал без сна, обнимая Элиотта, как самое драгоценное сокровище. Он не мог дождаться утра.