Cliché prompts

       — О боже!        Лука резко остановился. Он бежал всю дорогу, сначала от своей квартиры до больницы, а затем, после того как медсестра за стойкой регистрации слишком долго не показывала ему направление, как пройти в палату Элиотта, впечатляющим рывком добежал до палаты. Он тяжело дышал, пытаясь вдохнуть немного кислорода в свои горящие легкие, но вид перед ним не очень-то способствовал успокоению.        Фигура на кровати была почти полностью покрыта бинтами и гипсами. Даже ее лицо было обернуто белыми полосками, и те части тела, которые были видны, невозможно было распознать из-за огромного количества порезов и синяков, портивших кожу.        — О боже мой, Элиотт…        Лука с трудом выговаривал слова сквозь комок в горле и чувствовал, как слезы, которые он сумел сдержать во время своего адреналинового забега, текут по его щекам.        Именно кошмарная цепь событий привела Луку сюда.        Когда Элиотта привезли после того, как его сбила машина, он был без сознания, и медсестра позвонила его родителям, чтобы сообщить им об Элиотте. Однако, поскольку те были в Марселе, они не смогли сразу приехать в больницу, поэтому они связались с семьей Бакелляль. К сожалению, те тоже уехали на выходные, и Идрисс с Иман позвонили Луке. Детали становились все более размытыми при каждой передачи информации, как в сломанном телефоне, так что Лука готовился к самому худшему, но зрелище перед ним превзошло даже это.        В два шага Лука пересек палату и опустился в неудобное кресло рядом с кроватью.        Он схватил ближайшую к нему руку, тоже сильно забинтованную, и прижал ее к щеке, не обращая внимания на то, что слезы пропитали ткань.        В руку Элиотта была воткнута игла, и какая-то желтоватая жидкость кап-кап-капала по прозрачным пластиковым трубкам, прежде чем исчезнуть в венах Элиотта. В комнате было холодно, и белые стены, казалось, смыкались вокруг Луки. Единственными звуками были непрерывные гудки различных мониторов, подключенных к Элиотту, звук капания жидкости в капельнице и слез Луки.        Вошла медсестра и вздрогнула, увидев Луку.        — О, прости. Я не знала, что здесь кто-то есть.        Она быстро проверила монитор и поставила новый пластиковый пакет с той же светло-охристой жидкостью.        — Он… он будет… — Лука шмыгнул носом.        Медсестра выдержала паузу.        — Ты мог бы попробовать поговорить с ним. Есть шанс, что он тебя услышит, — дипломатично сказала она.        Казалось, земля под ногами разверзлась и грозила поглотить его целиком. Лука не мог себе представить, что никогда больше не увидит улыбки Элиотта, никогда больше не потеряется в его глазах цвета шторма. Его и самого тогда ничего не держит в этой жизни.        Внезапно его захлестнул стыд. Он может потерять Элиотта, а тот даже не узнает, что Лука чувствует к нему.        Поэтому он серьезно воспринял то, что сказала медсестра. Если есть хоть малейший шанс, что Элиотт его услышит, Лука должен во всем признаться.        Его глаза так опухли, что он едва мог разглядеть фигуру Элиотта на белых простынях.        Он еще крепче сжал забинтованную ладонь.        — Элиотт… — всхлипнул он во весь голос. — Элиотт, мне так жаль. Я должен был сказать тебе. У меня было столько возможностей, когда я хотел рассказать тебе, но никогда не говорил, потому что боялся потерять тебя…        Завывания сотрясали его тело, когда он пытался дышать. Теперь-то он может потерять Элиотта по-настоящему.        — Я просто… Я люблю тебя, Элиотт. Не знаю, слышишь ли ты меня, но я так сильно люблю тебя. Пожалуйста, не оставляй меня, Элиотт…        Это было сложно, потому что он кричал так открыто и громко, но слабый кашель проник в его слезливый монолог.        Он поднял глаза, ожидая увидеть медсестру, или доктора, или уборщицу, или вообще кого угодно, кроме человека, стоящего в дверном проеме.        — Спасибо, наверное? Я прекрасно тебя слышу и не оставлю, но зачем ты говоришь какому-то неизвестному чуваку, что влюблен в меня?        Глаза Луки стали большими и круглыми, как блюдца. Они порхали от фигуры на кровати, чью руку он все еще прижимал к щеке, к Элиотту, у которого было несколько синяков, немного засохшей крови на руке, видневшейся сквозь разорванный рукав водолазки, и большая повязка вокруг лодыжки, но в остальном он казался совершенно здоровым.        — Элиотт? Но… что… кто…        Элиотт сел на пустую кровать.        — Это должна была быть моя кровать, но на самом деле мне разрешено пойти домой, так что она мне не нужна. Я не знаю, кто это.        Он указал на мужчину. Лука бесцеремонно бросил руку, которую держал, затем с криком схватил ее снова и осторожно положил обратно на матрас. Он продолжал смотреть на Элиотта так, словно увидел привидение.        Элиотт ухмыльнулся, и, блять, Лука не мог не растаять.        — Итак, э-э-э, — уклончиво произнес Элиотт, намеренно поддразнивая, — мы поговорим о твоем большом признании?        — О боже!        Лука запрыгнул на Элиотта, повалил его на кровать и изо всех сил обнял так крепко, как только мог.        — Я думал, ты умрешь! Я думал, что больше никогда не смогу с тобой поговорить! Ты идиот, ты напугал меня до чертиков, ты…        Элиотт издал громкое: «Уф».        — Эй! Осторожней! Меня все-таки сбила машина!        В данный момент Луке было все равно. Элиотт был жив, ходил и говорил, и Лука не потеряет его.        Элиотт усмехнулся, и его руки обхватили талию Луки.        — То признание? — снова спросил он. — Оно все еще в силе, или ты забираешь свои слова обратно теперь, когда я не умираю?        — О боже, ты так меня бесишь. Ненавижу тебя, — пробормотал Лука, уткнувшись в плечо Элиотта.        — Очень жаль, — ответил Элиотт, его руки медленно соскользнули с талии Луки. — Потому что, если бы все было еще в силе, я мог бы сказать тебе, что тоже люблю тебя.        Лука поднял голову и посмотрел на Элиотта.        Прошло долгое мгновение, а затем они со стоном прижались друг к другу губами в поцелуе, который не очень подходил для больницы.        Однако они не останавливались, пока медсестра снова не вошла в палату и основательно не отругала их. Когда они прервались и она узнала Луку, на ее лице промелькнуло недоумение, и она остановилась на полуслове, глядя на другую кровать, но парни больше не обращали на нее внимания, так как выходили из больницы, крепко держась за руки.