Ненависть, или что-то другое?

— Я хочу тебя, — заявил Осаму. Он спокойно стоял за дверью, вальяжно сунув руки в карманы. Кажется, он был абсолютно трезв. Чуя, который пару минут назад проснулся от кошмара, смотрел на него, как на идиота. — Ты время видел? Спать пиздуй, — ответил Накахара. — Только если с тобой, — как же давно Дазай не видел голого торса своего напарника. Сейчас, скрестив руки на груди, в одних спальных штанах он был невероятно привлекателен. — Ты чего припёрся вообще? Ебанулся? — четыре года не маленький срок. — Я же сказал, зачем я пришёл, — брюнет ступил в квартиру. Мафиозник зашипел. — Не думай, что ты можешь приходить ко мне, как к любимой шлюхе, — он сощурился. — Что ты, Чуя, у меня бы и язык не повернулся назвать тебя таким грязным словом. Я и проституток-то так не называю, а тебя тем более. Я пришёл сюда, потому что решил, что наша ночь не станет хуже, если мы проведём её вместе, — Осаму повесил светлое пальто на вешалку и развернулся. — Я же сказал. Я хочу тебя, а не переспать, — он провёл ладонью по мягкой щеке этой злой мордашки. Брюнет уже избавился от жилета. Хотелось оказаться в том же положении, что и хозяин квартиры. — Что тебе мешало прийти сюда всё это время? Четыре года, знаешь ли, большой срок. — Работа. Мне не стоило вызывать у агентства подозрение, что у меня осталась связь с мафией, — мужчина заключил в ладони недовольное лицо. — А она осталась? — С одним оттуда точно, — Дазай потянулся за поцелуем, Чуя прижал ладонь к губам брюнета. — Я не могу отказаться? — Можешь, конечно, право выбора всегда за тобой. Только вопрос, хочешь ли ты отказаться, — они смотрели прямо друг другу в глаза. Дазай знал, с каким трепетом Чуя стоял сейчас, пусть и никогда не признается, а Чуя знал, как много чувств скрывается за этим «хочу тебя». Не переспать его цель сейчас. Но только так Дазай смог бы утихомирить свой внутренний пожар. Оба прекрасно понимали всё это, но не подавали вида. — Если хочешь, я могу уйти, — лёгкие, едва заметные панические нотки появились в голубых глазах, но быстро исчезли. «Мой уход повлиял на него сильнее, чем я думал» — сделал горький вывод Дазай. Чуя не отвечал, не тянулся и не отталкивал. Кареглазый сейчас смог бы развернуться и просто снова уйти, но понимал, что если уйдёт сейчас, то вернуться будет уже нельзя. Вторая такая боль для Накахары станет спусковым крючком. Он больше никогда не подпустит Осаму. Он будет страдать и изнемогать, но ни за что не подпустит. Брюнет не был уверен, что и сейчас гордость исполнителя молчит, но, наверное, то, что кареглазый всё ещё стоит в прихожей и даже расстёгивает свою рубашку кое-что да значило. Рыжий развернулся и пошёл в спальню. Осаму пошёл следом, где-то по пути сбросив предмет одежды. Уже возле самой кровати они остановились. Голубоглазый смерил брюнета тяжёлым взглядом и впился глубоким поцелуем. Мужчины бухнулись на просторную кровать, которая встретила их недовольным скрипом. Воздуха стало не хватать, они отстранились и смотрели друг на друга, тяжело дыша. — Чуя, сейчас твоё тело куда более мужественное, чем когда я видел его в последний раз. Хотя ты всё такой же беспомощный рядом со мной. — Заткнись. Словно заворожённый, Дазай провёл ладонью от груди до живота, оглаживая рельефный пресс. И рельефный он совсем не от качалки, а от постоянных нагрузок. То же он мог бы сказать и о сильных мускулистых руках и ногах. Превосходная атлетичная форма была создана не для понтов или излишней привлекательности, а Чуя и так был невероятно привлекателен, по крайней мере, для Дазая, но появилась вследствие невероятных трудов. Брюнет с восхищением и совсем нескрываемым вожделением смотрел на это открытое, почти обнажённое тело. Чуя заёрзал, ожидая его дальнейших действий. Осаму опустил вторую руку и мягко провёл по талии, рёбрам, оглаживая сильную грудь. Он хорошо помнил все чувствительные места рыжего и каким податливым, каким чувствительным он может быть. Брюнет наклонился к тёплым губам, не торопясь и смакуя каждый момент, будто растягивая каждое мгновение. Совсем не хотелось торопиться после столь долгой разлуки, столь долгого ожидания. Они отчаянно нуждались друг в друге, так же отчаянно, как и ненавидели. Хотя ненависть эта сейчас была не слышна, сейчас она уступила место другому, неведомому доселе чувству, поглощающему всё нутро, заставляющему утонуть в себе. Руки Осаму блуждали по такому родному телу, он прекрасно знал, от каких действий ждать каких реакций. Он пробежался по тёплым бокам и перешёл к груди, отчего у Чуи вырвался сдавленный стон. Грудь всегда была его слабым местом. Осаму усмехнулся. Он отстранился и, поцеловав рыжего в нос, прильнул к соскам. Он обводил их языком, прикусывал, целовал под и над мускулистой грудью. Накахара тихо постанывал от этих действий и, когда Дазай перешёл мелкими поцелуями на живот, обхватил его лицо руками, утянув в очередной поцелуй и чувствуя отчаянное желание. Хотелось до безумия, до умопомрачения. Хотелось всего и сразу, хотелось медленнее и быстрее, жёстче и мягче, и эти противоречия разжигали внутри пожар, в котором сгорал рыжий. Руки Осаму блуждали по его телу, распаляя его ещё сильнее. Мужчины так и льнули друг к другу и если бы кто увидел их так, он бы никогда в жизни не поверил, что эти двое угрожают друг другу расправой при встрече. Воздуха стало не хватать и они на секунду отстранились для короткого вдоха и снова слились. Голова уже кружилась, но разве это имело значение? Нет, никакого. Язык Чуи нагло пробрался в рот Осаму, не давая возможности последнему ответить с той же решительностью, но вскоре напор Дазая возымел эффект и их языки сплелись между собой. В какой-то момент они отстранились и тяжело дышали, глядя друг на друга и чувствуя, как каждый из них готов вгрызться друг в друга, зацеловать, пометить, присвоить. — Сделай уже хоть что-то, чёртов Дазай, — хрипло проговорил рыжик. — Тебе так не терпится, м, Чуя? — задорно спросил брюнет, подцепив пальцами трико и нижнее бельё и оставляя Накахару без последних предметов одежды. — А тебе? — почти грубо ответил он, не чувствуя ни капельки смущения и, в свою очередь, потянулся к брюкам брюнета, а потому вскоре два обнажённых тела прижимались друг к другу. Казалось, парочке и не нужны поцелуи да и сам секс, как таковой. Между ними какая-то другая, невероятная связь, в которой даже полные злобы и ненависти взгляды были чем-то личным, почти интимным. Дазай целовал открытую мускулистую шею, оставлял засосы на самых видных местах, поднимался вверх, к уху, целуя за ним и лаская мочку. Чуя в ответ лишь рвано дышал, проводя руками по худощавому бинтованному телу, хватая за волосы то отстраняя, то приближая, то направляя брюнета. — Дазай, — тихо позвал он и тот слегка отстранился. Воспользовавшись этим, рыжий втянул его в долгий глубокий поцелуй и поменял положение: теперь Осаму сидел, прижимая к себе прекрасное податливое тельце, а Чуя расположился на коленях брюнета, совсем без возмущения прижимаясь к объекту желания и почти животного вожделения. — Захотелось почувствовать себя выше меня? — тихо усмехнулся брюнет. — Заткнись, — рыкнул в ответ рыжий, увлекая Дазая в очередной тягучий поцелуй. Они целовались, оглаживая друг друга, без стеснения открываясь и отдаваясь чувствам, что сейчас владели ими. Чуя проводил по худощавому телу, одной рукой оглаживал спину и заставлял брюнета прогнуться от этих прикосновений, его спина была невероятно чувствительной, а второй оглаживал грудь, живот. Осаму в свою очередь сжимал руки на ягодицах, поглаживал и пошлёпывал мягкий зад. Их тела невероятно изменились, с тех пор, как они в последний раз делали это и каждый хотел получше узнать, увидеть все мельчайшие изменения, что появились за эти годы. — Ты пополнел на детективных харчах, — усмехнулся рыжий. — Да и ты не похудел, знаешь ли. Ешь за двоих после моего ухода? — в тон ответил Дазай. — Делю твою порцию с Акутагавой, — рыжий поцеловал бинтованную шею. — Как он там? — Хочет тебя, или тигра. Он сам ещё не понял. — Ты не ревнуешь? — в ответ Накахара тихо посмеялся и утянул мужчину в глубокий поцелуй. Завтра они снова будут друг друга ненавидеть, но это будет завтра, а сейчас они снова и снова тонут в поцелуях, понимая, что этого невероятно мало. Они готовы наброситься друг на друга с животной жестокостью, лишь бы получить желаемое, необходимое для существования. Словно если они растворятся друг в друге, станут одним, это сможет заполнить невероятную пустоту внутри, бездну отчаяния, которую никто не выпускает и которая заставляет тонуть в ненависти. Ненависть ли это на самом деле? Ненависть, или досада от невозможности получить желаемое? Чуя оставлял яркие засосы на плече и шее брюнета, где бинты не мешали его действиям. Разбинтовывать эту мумию — слишком много чести для парочки поцелуев. Да и сам Дазай будет потом ворчать. Накахара прекрасно помнит, подобное уже было, пусть это и мелочи. Нормальный человек бы давно стёр из головы ненужную информацию. Нет, помнит он не специально, но какая-то неведомая сила не даёт ему забыть, какой кофе пьёт по утрам Осаму и как часто он покупает новые бинты. Такой бред, зачем хранить это в памяти? Рыжий не может, не может заставить себя забыть, да и не особо хочет. Брюнет огладил мягкие ягодицы и слегка раздвинул их, пробираясь пальцем к сжатому колечку мышц. Чуя протянул руку и взял с тумбочки тюбик смазки, а Дазай неопределённо хмыкнул: — Готовился? — он взял в руки баночку и налил её содержимое себе на ладонь. — Нет, всегда держу поблизости, в случае если какой-нибудь придурок решит прийти ко мне посреди ночи, — в тон ответил Накахара. — А что, таких много? — брюнет ввёл внутрь два пальца, на что голубоглазый, тихо зашипев, схватился за плечи перед собой. — Конечно, целая куча. Сразу два.. Что, так не терпится? — сдавленно, но язвительно, спросил он, запрокинув голову, открывая красивую шею, кадык и уже оставленные засосы. Дазаю определённо нравилось это. — А тебе? — усмехнулся он и начал двигать пальцами внутри. В ответ Чуя только прошипел что-то и снова втянул в глубокий поцелуй, одной рукой обняв Дазая за плечи, а другой дразня его член, проводя по нему тонкими пальцами, обводя указательным пальцем головку, касаясь почти невесомо. Из уст брюнета вырвался стон, который был заглушен тягучим поцелуем. Словно в отместку, Дазай вытащил пальцы, а потом снова резко вогнал их до самого основания. Они двигались уже достаточно свободно, а потому брюнет добавил третий палец, хлюпая внутри смазкой. Чуя же продолжил дразнить его, сам подаваясь бёдрами навстречу. — Дазай, — простонал он. Наверное, это было последней каплей, потому что Осаму резко убрал пальцы, вытер их о покрывало, налил смазку на свой член, приставил его ко входу и.. Остановился, дав возможность рыжему дальше действовать самому и подавив свой порыв. Всё-таки Чуя зачем-то выбрал эту позу, хотя обычно такими экспериментами не отличался. Не сказать, что секс был у них однообразным, но разнообразие проявлялось в другом. Наверное, поэтому кареглазый остановился. Нет, совсем не потому, что он хотел уступить рыжему или сделать ему приятное. Этот голубоглазый мужчина невероятно бесил, с чего это он будет делать ему приятное? Накахара начал опускаться медленно, смакуя каждый момент, обволакивая, слегка сжимая брюнета внутри. Стонущий уже от нетерпения мужчина толкнулся внутрь, входя до конца. Чуя задохнулся от переполняющих ощущений и крепко ухватился за плечи Дазая. Тот хотел было начать двигаться, но не стал, потому что рыжий попросил: — Стой, — тихое бормотание подействовало, Дазай вдруг вспомнил, рыжему нужно было время, чтоб привыкнуть. И почему он ведёт себя с ним не так эгоистично, как собирался? Чуя слегка поёрзал, сделал круговое движение бёдрами, от чего Осаму задохнулся ощущениями и громко простонал, а рыжий начал медленно двигаться, приподнимая и опуская бёдра. Брюнет сжал руки на его талии, направляя, задавая темп, и рыжий выгибался в его руках всё сильнее, он прильнул к чувствительному соску, обводя языком, оттягивая зубами, играя им, как душе угодно, от чего из уст Накахары вырывался стон за стоном. Тот постарался ускорить темп, только вот сделать это не удалось, потому что он был свален на спину, на подушки, брюнет повис сверху тяжело дыша. — Надеюсь, ты не против, — хрипло проговорил Дазай и размашисто вошёл, вызвав очень неприличный звук изо рта рыжего. Последний был совсем не против, потому что ноги его начали уже затекать, да и в принципе эту позу он любил больше. Чуя обхватил брюнета ногами и руками, чувствуя, как внутри бушует пламя, невероятно сильное, способное уничтожить любого на своём пути. Он вцепился зубами в плечо партнёра, стараясь хоть немного заглушить свои стоны, чтобы услышать Осаму. Дазай же в свою очередь ушёл на какой-то бешеный ритм, вдалбливаясь в любимое тело. Стоп, «любимое»? Чего только в бреду не удумаешь. Сменив угол толчка, Дазай ударил прямо по простате, чем вызвал ещё более громкий стон Накахары. Каждый следующий он делал уже под этим углом, заставляя Чую почти кричать и метаться на большой кровати. Тот звал и умолял, просил прекратить и никогда не останавливаться, кричал какие-то невразумительные слова и не сдерживал слёзы от приятных ощущений. Брюнет стонал в унисон и схватил член Накахары, который несомненно ныл, до этих пор оставаясь без внимания, и начал двигать рукой в такт своим движениям. Вскоре рыжий кончил, сотрясаясь всем телом, совершенно не сдерживая слов и неприличных звуков. За ним последовал и Дазай, крепко обнимая мужчину под собой. Немного отдышавшись, голубоглазый произнёс срывающимся голосом: — А теперь, убирайся, — брюнет непонимающе вскинул голову. — И не приходи больше. Не возвращайся, Дазай. Хватит мучать меня и себя, — мужчина говорил абсолютно серьёзно и честно, что невероятно, особенно для Чуи, который никогда не выносит свою боль из себя. — Чуя, я.. — начал было Осаму. — Не надо, Дазай, хватит. Ты уйдёшь, как только я усну, я не хочу проснуться с утра и ощущать себя использованным. Уйди сейчас, ты получил, что хотел. Уходи, только не втихаря, как ты любишь. Я хочу видеть, как ты уходишь, ясно? Поэтому уходи сейчас, — нельзя было догадаться по твёрдому серьёзному тону, но брюнет знал, что сейчас в голубых глазах он мог бы разглядеть глубочайшее отчаяние. Мужчина крепче обнял со спины рыжеволосого и наклонился к его уху. Он слышал мольбу, спрятанную между строк: «Не оставляй мне надежд, не причиняй большую боль». — Я. Никуда. Не. Уйду, — отчеканил он каждое слово, Чуя шумно выдохнул. — Я тебе не верю. — Я знаю. И у тебя нет поводов верить мне. Но сейчас ты меня выгнать не сможешь. И ты уже ничего не поделаешь, если я уйду, когда ты уснёшь. Ты можешь только поверить мне. — Хватит издеваться надо мной. Дазай в ответ провёл носом по загривку. — Спи, мини-мафия, спи, — он мягко поцеловал затылок и прижался к нему лбом и носом, чтобы ощущать запах родного тела. — Если я уйду, можешь применить на мне пытку для предателей. Где найти меня, ты знаешь. — Ты говнюк, — прошептал в ответ Накахара, фраза утонула в подушке. Хотя Осаму и так знал, о чём сказал ему рыжик и широко улыбнулся, проваливаясь в забытьё.

***

Утро не было добрым. По крайней мере, так сразу показалось. Мышцы сильно ломило, голова кружилась и вообще Чуя не сразу понял, где находится, потому что подушки пропитались чужим одеколоном, а где-то шумела вода. Или это была кухонная плита? Понять сразу не получилось. Прошло какое-то время, прежде чем рыжик понял, что он находится в своей квартире, на своей кровати, и, судя по всему, Дазай действительно остался. Лёгкая улыбка появилась на его губах. Не обманул. Хотя вспышка надежды тут же сменилась настороженностью. Ничто не мешает ему уйти снова. Ничто. И никто. Рядом плюхнулось тело, с его волос капала вода прямо на лицо голубоглазого. — Уберись, — он поморщился, пытаясь отодвинуться, но тут же был втянут в лёгкий поцелуй. — Кажется, я сказал вчера, что не собираюсь уходить, — весело пропел Осаму. — Тебе стоит забрать свои слова обратно, чтобы не нарушать обещаний. — Какой ты злюка, — мужчина потянул рыжего за щёку. — Отстань, — он только отвернул лицо. — Чууууя, неужели ты правда хочешь, чтобы я ушёл? — Больше всего на свете, — он всё-таки открыл глаза приподнялся на локтях. — Хорошо, — задорно сказал Осаму, чмокнул мужчину в нос и выпорхнул из комнаты. Через некоторое время хлопнула входная дверь. Чёртов Дазай. Чуя добился чего хотел, только вот хотел ли он этого действительно? Он и сам не знал. Злость и обида сквозили в его душе. Дазай никогда не выбирал его, всегда отдавая предпочтение альтернативе. Всегда он выбирал что угодно, лишь бы не быть рядом. Рыжий встал с кровати, слегка пошатнувшись, и первым делом направился в душ. Хотелось смыть с себя ощущение прошлой ночи, которое давило невероятно сильно на тонкие плечи, испещрённые засосами и укусами. Бесит. Бесит. Бесит. Чёртов Дазай. Снова надо было ему приходить и переворачивать всё с ног на голову. Лучшим выходом было относиться к этому, как ко сну. Очень реалистичному, оставившему глубокие метки, сну. Нельзя питать ложных надежд, нельзя, они потом аукнутся. И Чуя не питал, но что-то неприятное ворочалось внутри. Плевать, не хотелось разбираться в этих противоречивых чувствах. Не давать им волю и держать себя в руках — главное. Мужчина вышел из душа. Не было желания делать что-либо, а поэтому он сразу переоделся, чтобы снова пойти в мафию. В дверях он столкнулся с брюнетом. Дазай Осаму, собственной персоной стоял прямо за ней с чемоданом в руках и широкой улыбкой. — Мори не будет против, если ты сегодня не явишься? — спросил кареглазый, заталкивая Чую обратно в квартиру и втягивая его при этом в долгий поцелуй.