Незримы

      Время бежит слишком быстро. Порой мы не замечаем прекрасных мелочей, из которых состоит наша жизнь. Самые простые вещи становятся для нас обыденными и не важными. Но теряя родную частичку, возвращаемся к началу. Почему же мы так быстро забываем о ценности каждого мгновения и корим себя за утраченное время, когда приходит срок прощания?       «Почему я не ценил?»       Жестокая правда с привкусом горечи уже третий год разъедает душу юному вождю. Великий груз ответственности лёг на неокрепшие плечи юноши слишком неожиданно. Пускай старый вождь твердил о предназначении, о великой чести и тяжёлой ноше, которая ожидает молодого правителя, он оттягивал время. Стоик не торопил сына с принятием и терпеливо ждал, когда буйная молодая кровь поостынет, мысли отвердеют и тело окрепнет. И, боги, если бы Иккинг знал, чем придётся отплатить Хель за свою ветренность! В разгар войны покоритель драконов пожертвовал не малой, но достаточной ценой для сохранения мира. Но вот принять и отпустить с каждым днём становилось труднее. Терзающая плоть души вина отравляла сны и мысли, искажала реальность и заставляла ненавидеть.       Время не щадит никого. Судьба — коварная женщина. Прогуливаясь по новорождённым улочкам, Иккинг неспешным шагом проходил мимо уже отстроенных массивных домов викингов и оглядывался по сторонам, оценивая процесс возведения великого Олуха. За столь короткий срок девственная земля преобразилась. Лесная чаща редела, отползала от новых соседей, поляна расширилась и на освобождённой территории постепенно вырастали новые постройки. Иккинг сцепил руки за спиной и, кивнув головой приветствующим жителям, свернул в сторону обрыва.       К бурной жизни вождя шатен приноровился. В первый год правления Иккингу было тяжелее всего. Все дела и обязанности отца рухнули к нему в руки. Юноша печально ухмыльнулся. Стоик так стремился обучить сына своему мастерству, а он не ценил. Иккинг не видел, как каменные плечи опускались, как взгляд тускнел при виде удаляющейся Ночной Фурии. Но ясно помнил, как, возвращаясь после очередного полёта заполночь, Стоик закрывал глаза на выходки сына и молчал. Его смирение коробило Иккинга изнутри. Почему он не придал этому значение три года назад?       Последняя избушка осталась позади. Дорожка из истоптанной жухлой травы прервалась. Отдаляясь от рабочего шума, юный вождь неспеша спустился со склона. Новый остров был необычен своей высотой и крутостью рельефа. Иккинг остановился у края острова и взглянул на новенькую лодку, неспешно карабкающихся рыбаков, вернувшихся с уловом. Чтобы построить рыбацкие суда викингам приходилось вставать с первыми лучами солнца и спускаться по узкой каменистой тропе к самой кромке воды.       Поистине великие скалы, покрытые лесным мхом, крохотные домишки, мельтешащие между ними люди и необъятный океан. Морозная свежесть ласкала усталость, лёгкая туманная дымка ластилась к ногам, алевшая полоса заката неспеша угасала на горизонте. Природа засыпала. А вот юному вождю не до сна.       Неуклюже присев у обрыва, Иккинг вскинул голову. Озорной ветер трепал каштановые волосы юноши. На минуту Иккинг почувствовал ту покинутую лёгкость, словно крылья прорастали за спиной. Печальное облегчение. Шипение разбивающихся о скалы волн призвало горькую улыбку. Дни проведённые с Беззубиком всплывали пред глазами. «Где же ты, братец? Без тебя мне тяжко».       Со дня последнего прощания прошёл год. Викинги научились справляться со всеми трудностями своими силами, как шесть лет назад.       Мирное время, всё о чём мечтал Иккинг. Потеря отца и прощание с братом стали его ценой. Счастье олуховчан и спасение драконов — его награда.       — Иккинг! — позвал звонкий девичий голос за спиной и вытянул из мыслей. Иккинг удивлённо оглянулся. Хмурые черты юноши рассеяла лёгкая улыбка. Она снова нашла его.       — Ну слава Тору. Я уж думала ты опять решил уплыть в своё интереснейшее путешествие и ничего не сказать, — Астрид рвано выдохнула и, смахнув чёлку, спустилась к краю обрыва.       — Разве Готти не просила тебя с близнецами помочь с поиском лечебных трав? — Иккинг галантно протянул руку. Трава, покрытая мерцающими бусинками росы, скользила под ногами после проливного дождя.       Предложил бы Хофферсон помощь кто-то другой, она с гордо поднятой головой проигнорировала бы нелепую попытку очередного обожателя. Но это Иккинг. Девичья рука приняла жест поддержки, переплетя тонкие пальцы с грубой мужской ладонью, натруженной работой в кузне. Астрид подсела с правого бока и с недовольством поведала причину нарушенного одиночества.       — Уже управились. Найти их было не так сложно. А вот тебя потеряли в Зале Советов, — бурчит Астрид, оборачивается, в надежде не увидеть ворчливых викингов со своими неиссякаемыми просьбами и предложениями, — Ещё как минимум пять викингов хотят переговорить с вождём, обсудить возникшие проблемы и поделится своим великим опытом.       Хофферсон скорчила недовольное грозное лицо, гордо подняла голову, упёрла руки в бока, изображая местных ворчунов, и Иккинг не сдержал смешка. Было очень похоже.       — О Тор, дай угадаю. У Свена сбежала овца, Слюнявый вновь потребует разрешения на возведение хмельной хижины Йоргенсонов, а Плевака ваяет очередную статую отца? — весёлый напуск угас с внезапно промелькнувшей мыслью, — О нет. Я забыл отдать чертежи нового склада Плеваке.        Иккинг запустил пальцы в волосы и слегка оттянул до лёгкой боли. Как он мог забыть? Засуетившись, Иккинг встал, но Хофферсон успела схватить вождя за руку и дёрнуть на себя. Мокрая трава заскользила под ногами, он теряет равновесие и валится на Астрид. Придавленная к земле телом возлюбленного, она потеряно хлопает глазами. И улыбается. Растерянность на его веснушчатом лице была слишком мила.       — Это вполне может подождать. — Астрид чуть хмурится, отбрасывая все ненужные мысли прочь. Её ладони заскользили по рабочей одежде юноши, подбираясь к грудной клетке, плечам, сковались в замок за шеей, — Хоть один вечер в седмицу удели время отдыху.       Бархатный голос, словно драконья мята, дурманит разум и будоражит кровь в жилах, а лазурные глаза утягивают за собой в пропасть чувств. Иккинг склоняется к ней, касаясь кончиком носа щеки. Правая рука ложится на тонкую талию и пробирается под девичье тело, заставляя прогнуться.       — Ну раз ты настаиваешь, — тихий шёпот уносит с собой северный ветер, а недосказанные слова растворяются в поцелуе. Лёгкое, неспешное касание губ задорило и успокаивало. Все заботы остались где-то там, в деревне и далеко далеко за горизонтом.       Закат алел, и приближалась ночь. Чайки перестали верещать над притихшей водной гладью. Тишина природы была глотком свежего воздуха для вождя Нового Олуха, драгоценным спокойствием в уединении с любимой. Астрид утомлённо приклонила голову на плечо Иккингу и выводила пальцем лишь одной ей известные узоры на его груди по чешуйчатому жилету, ослабевая ремни и пробираясь под чёрную кожаную куртку. В уютном молчании они проводили уставшее светило, тяжёлый день подошёл к концу. Натруженные работяги покидали рабочие места и возвращались к семьям. У них впереди спокойная ночь. А у их вождя все заботы ещё впереди. Очередные бессонные сумерки Иккинг проведёт в Зале Советов, в кузне, за чертежами и кипой срочных бумаг.       «Отцу тоже было тяжело», — промелькнула мысль у Хэддока. Иккинг вспомнил череду мутных дней, как, ещё будучи ребёнком, Стоик уходил перед завтраком, успев перекусить тем, что под руку попадётся, и возвращался когда светало. Тогда он лишь образно понимал, быть вождём непросто. Стоик воспитывал в нём сильного, отважного война, закалял и растил преемника, который нужен народу. Но не успел передать свой пост при жизни. Жаль что богам всё равно, кого забирать в Вальхаллу, и великий правитель, как истинный викинг, пал в бою.       Победа над Драго Блудвистом превратилась во всеобщую скорбь, которая длилась две седмицы. Народ смог отпустить потерю и принять нового вождя. Но для сына, потерявшего отца, ноша оказалась удавкой. Вести за собой и народ, и драконов оказалось непосильным трудом и опасностью. И пришлось отпустить часть себя. Драконов.       — О чём задумался?       — Что? — отстранённо спросил Иккинг, очнувшись от обременительных мыслей.       — Тебя что-то тревожит, — задумчиво сказала Хофферсон. — Неужели Плевака опять заговорил про… — она не договорила, Иккинг прервал ход её мыслей.       — О, слава Тору, нет. Его наставления сильно… напрягают. Мне хватает и поучений отца. Хватало, — поправил сам себя Иккинг и тяжело вздохнул.       — Тогда..? — осторожно переспросила Астрид. Сердце подсказало, что тревожимая печаль не связана с работой вождя. Это была душевная рана, которая неприятно колола Хэддока.       Иккинг долго молчал, пытаясь подобрать правильные слова, но они сами потянулись из души на волю.       — Говорят, что после смерти самым лучшим боги дают выбор. Одно из двух: или отправится с ними, или остаться на небесах столько, сколько захочет душа, следить, наблюдать за нами, иногда заставлять сделать что-либо, — Иккинг проронил короткий смешок, вспоминая недавний случай, как чуть ли не против своей воли он разрешил строительство лодок для дальних плаваний, хотя путешествовать ещё рано, они не были подготовлены, — Я люблю смотреть на небо, ведь там самые лучшие. Незримые. Их невозможно разглядеть, но они видят нас.       Иккинг был так погружён в свои раздумья, что не заметил, как Хофферсон прижалась ближе. Тонкие пальчики перестали бегать по броне и остановились на талии. На уставшем лице Хэддока расцвела лёгкая улыбка. Покосившись на неё, он увидел некую задумчивость, будто ей хочется что-то сказать, но не решается. Юноша не настаивал, лишь коснулся выбившейся пряди золотистых волос из причёски. Хофферсон прикрыла глаза и прильнула к ладони. Затронув нежную кожу и показав, что ему она может сказать всё, что хочет, Иккинг завёл непослушную прядку за ухо. Васильковые глаза распахнулись и с каплей тоски взглянули на раскрасневшееся небо, вспоминая об отпущенной на воле частичке, с которой чувствовала самую настоящую свободу.       — Как думаешь, твой отец сейчас тоже? Смотрит на нас? — Астрид было неудобно об этом говорить, но задать вопрос всё же решилась. Она думала, что Иккинг расстроится, не захочет продолжать их разговор и уже пожалела, что спросила, но всё оказалось по другому.       — Да, — ответил, не задумываясь.       Он был в этом уверен. Хэддок чувствовал, что почти каждый день за ним кто-то наблюдает, особенно поздней ночью, когда уставший парень кое-как выходил из зала Совета, разгуливая по спящим переулкам, вслушивался в тишину и часто смотрел на звёздное небо, вспоминая полёты под покровом сумрака.       — Да, в начале он был против драконов, воевал с ними, был не самым лучшим отцом, да и вообще идеалом его трудно было назвать. Но он заботился о деревне, людях, он следовал всем традициям. Спустя долгие годы он всё же осознал и принял тот факт, что такие милые и добрые существа не навредят, услышал меня и исправился. Астрид, мой отец смог признать свою неправоту и сделал всё как нельзя лучше. Для всех. На это способен далеко не каждый.       Астрид видела, как тяжело даются слова с воспоминаниями о детстве любимому. Но эта частичка их жизни. История Лохматых Хулиганов с острова Олух, которые первые встали на сторону драконов, стали братьями, товарищами и верными союзниками. Новая страница истории, новая эпоха, открывателями которой стали Стоик Обширный и Иккинг Хэддок. Два правителя архипелага, заложившие в основу мир.       — Он великий вождь. — заключил Хэддок. Гордость за отца всегда будет гореть в сердце вождя Олуха.       — И ты тоже, — Астрид подбадривающе похлопала Иккинга по плечу и приподнялась, чтобы сменить положение. Вождь с удовольствием поспособствовал и, утянув Хофферсон за талию, повалил на себя под удивлённый возглас.       — О, я польщён, миледи. Но до него мне ещё далеко, — руки юноши привычно легли на талию и поглаживающими движениями прошлись по позвоночнику. Взгляд изумрудных глаз завороженно бегал по румяному лицу, цепляясь то за небесные очи, то замирая на губах. Астрид задумчиво наклонила голову и одарила светлой улыбкой.       — Для того, чтобы стать великим не обязательно отращивать бороду и иметь гору мышц, — она ущипнула его за предплечье и провела рукой по щеке, — Ты стал им ещё шесть лет назад, осмелившись пойти против всех!       — Тогда я был рыбьей костью, — буркнул под нос Хэддок, что Хофферсон не сдержала смешка.       — И это тебе не помешало сделать то, что не осмеливались несколько поколений могучих викингов. В тебе, — приложила руку к груди юноши. Сердце Иккинга замерло в ожидании, — Поистине великая мощь, способная на невозможные безумия.       От окрыляющих слов на душе у вождя потеплело. Поддерживая словом и помогая советом, валькирия, возможно, и не подозревала, как ценил он старания и работу девушки. Её труд Иккинг готов возносить всю свою жизнь.       — А разве борода мне не пойдёт? — с приподнятыми бровями и огорчённым тоном спросил он.       Хофферсон задумчиво провела пальцами по контуру челюсти и с улыбкой пожала плечами. Пусть хоть косы отрастит, как у Забияки, она не перестанет любить его. Взгляд Иккинга замер на одной точке, вновь погружаясь в мысли.       — Я сильно по нему скучаю, Астрид. И по Беззубику. Но… Нужно жить настоящим и думать о будущем. Так ведь?       Астрид кивнула, произнеся тихое: «Конечно», и взгляд зацепился за пролетающую птицу. Она торопливо хлопала крыльями, спешила вернуться в гнездо. Птицы невольно напоминали драконов. Только зубов у них нет, да и огнём не плюются. Без драконов Олух опустел, непривычная тишина в деревне, полупустые улицы, чистое небо. Непривычный покой.       — Пройдут годы, века, и я не хочу, чтобы нашу историю забыли. Память о великих должна передаваться и быть вечной. — Иккинг ухмыльнулся, — Маленький я обожал слушать сказки о предках, Вальхалле, злых богах и бесстрашных викингах, попадающих за их стол. После них пол ночи прятался в кровати под шкурой, вздрагивая от любого шороха, — юноша подложил под голову руку, — Кто знает, может и я когда нибудь окажусь рядом с теми, кого прославляют и по сей день.       Астрид оживилась, возмутившись:       — О не-ет. Вам, великий вождь, ещё рановато туда собираться, — она не сильно толкнула его в грудь, выражая недовольство. Иккинг наигранно охнул, наклонил голову в бок, изображая немощного раненного.       — А, ну да, меня просто так не отпустят, — он покосился на Хофферсон, — И что же Вы хотите от меня, миледи?       — Тебя, — не долго изображая раздумия, ответила Астрид.       Иккинг не успел одуматься, как тут же был пойман в коварную ловушку. Хофферсон склонилась и поцеловала. Более настойчиво, требовательно. Желание с новой силой разбежалось по телу. Проложив дорожку коротких поцелуев от уголка губ до уха, руки юноши блуждали по спине, талии, сжимали ягодицы, коварно забирались под юбку.       — Плевака будет счастлив если мы последуем его напутствию и вступим в крепкие брачные узы, — прошептал в губы Иккинг, обжигая горячим дыханием и завлекая в новый поцелуй. Она поддаётся, но вместо ответной ласки Астрид кусает за нижнюю губу и чуть отстраняется, хитро прищуриваясь, — Но не раньше, чем Новый Олух восстанет из руин.       — Великий вождь! Слава Тору. Ждут только вас, — словно гром средь ясного неба раздался басистый голос викинга. Нагло прерванный поцелуй оставил свой отпечаток разочарования. Валькирия раздражённо закатила глаза. Очередная причина редких уединений нашла их. Иккинг обернулся на двух идущих к ним мужчин. Узрев, что вождь не один, ближе подойти они не решились.       — Прощения просим, не знали. — Пролепетал толстощёкий мужчина, почёсывая затылок. От их округлившихся глаз размером с детёнышей Объедал Астрид старалась сдержать смешок. Хоть олуховчане и знали про отношения вождя и валькирии, но при виде их нежностей реагировали слишком красочно и разнообразно.       Иккинг пожал плечами. И тут их нашли. Астрид огорчённо вздохнула и метнула в нарушителей покоя недобрый взгляд, от которого один из викингов вздрогнул. Качая головой, Иккинг устало потёр переносицу, собираясь подняться, но был остановлен упирающейся в его грудь рукой Астрид.       — У великого вождя была очень трудная неделя. Ему нужен отдых, — она поднялась с земли и упёрла руки в бока.       — Но как же… — начал возмущаться низкий викинг с рыжей бородой, но Хофферсон оборвала его речь.       — Ничего. Мы справимся и без него. — Астрид подмигивает растерянному вождю и с отточенным командным тоном продолжает, — Показываете, что там у вас стряслось.       Викинги обмениваются недоумёнными взглядами, смотрят на негодующего вождя, ожидая его реакции. Иккинг вопросительно поднимает бровь, но Астрид непреклонно торопит мужчин, посылая обратно в деревню и бросая вслед, что нагонит.       — Ничего сами не могут. Как дети малые, — бурчала под нос Хофферсон, разглаживая помятую юбку и поправляя растрёпанную причёску. Иккинг перехватывает правую руку возлюбленной, обращая её внимание на себя.       — Ты уж не сильно их ругай, — прозвучавшая просьба с улыбкой и притворно-серьёзным лицом породила смешок.       — Ничего обещать не могу. Народ нужно держать в строгости, а ты их расслабил. Пора прекращать это, — недовольно щуриться Хофферсон.       — Предоставь это мне. — Коротко ответил Иккинг.       Оставив поцелуй на тыльной стороне ладони, он нехотя отпускает её, провожая взглядом, пока девичья фигура не исчезает за вековыми стволами деревьев. Иккинг знал что его боевая валькирия уж точно позаботиться о порядке в деревне и его отдыхе. Тихом, спокойном, долгожданном отдыхе без всей суеты.       Лето подходит к концу и до первых морозов остаётся не так много времени. Но юный вождь обязательно найдёт решение, как ускорить отстройку Нового Олуха. Ведь на эту зиму у него большие планы.