Трущобы и «Тяньлун».

Огромная крыса жалобно визжит, ударяясь о металлический забор. Вскочить уже не успевает – метко брошенный камень раскраивает зверюге череп. Ещё две, выбежавшие из-под наваленных друг на друга досок, подхватывают бездыханное тело товарки и утаскивают обратно – наверняка, чтобы сожрать. — Твари, когда же вы все передохнете? — цедит молодой альфа, лихо сплёвывая в сторону. Уходит, зло пиная встречные камушки – настроение хуже некуда. К сожалению, поспать недавно прилёгшему юноше не дают бодро перекликающиеся первые петухи – в этом районе трущоб почти у каждого было подсобное хозяйство: куры там, утки, садики-огородики, ну и вообще по мелочи. — Бляяяаааать, — выдыхает парень и вскакивает с холодных досок. С досады пинает стоптанным мыском кроссовка покосившуюся ограду: — Чтоб вам охрипнуть до конца жизни! Чтоб вам перья из хвоста повыдирали и обратным концом в зад вставили! Чтоб вашим хозяевам таким голосом всё время разговаривать!!! Чтоб вы от бесплодия страдали, и вас на куриный бульон отправили! Достали орать с утра пораньше! Достали, достали, достали!!! — Завались уже!!! — окно напротив с треском распахивается, выглядывает сонная, взлохмаченная голова. Чуть погодя изменяется в лице и радостно восклицает: — Шун-сюн? Ты? — Сюаньюй? — Шун Зуцзин подходит и вальяжно облокачивается на оконную раму. — Здравьица тебе. Чё поделываешь? Закладками до сих пор занимаешься? Омега, хмуро кивнув, зевает: — Ага. — Ох, смотрю, твоя это стихия – со всякими сомнительными личностями связываться. Как только живым уходишь каждый раз? — А Сатана меня знает, сам не понимаю, — Мо Сюаньюй вдруг щурится и заглядывает за спину альфе. Тихонько показывает собеседнику – беги. Слыша за спиной выстрелы, Зуцзин пробегает по грязному проулку, вспархивает на крышу самостроя и с неё уже ныряет в потаённую канаву, местоположение которой знает только он. Маленько отдышавшись, выруливает на улицу с самым невозмутимым видом, словно это не он только что вихрем пронёсся, убегая из-под прицелов местной криминальной группировки. — Это Татуированный, что ли? — слышит отовсюду тихие возгласы. — А кто же ещё? — Ох, быть беде. Где Татуированный, там и самый хаос. — Ох-ох-ох, не повезло, не повезло. — Татуированный здесь. Нехорошо... Альфа лишь насмешливо хмыкает, любовно поглаживая тщательно выписанный рисунок мышц, костей, нервов... Всё тело превращено в картинку из анатомического атласа, только чёрно-белую. Лениво насвистывая, Шун Зуцзин бредёт по трущобам, незаметно для себя оказываясь в соседнем районе. *** — Уродина! — Вэй Чанцзэ замахивается на Усяня и отвешивает ему звонкую пощёчину. — Почковаться ходил? — Н-нет, — мелко дрожа, отвечает омега. Лицо пьяного альфы в отвращении кривится: — Да неужели? А что же тогда счастливый такой, а? — Я... «Я удачно запрятал выручку»... ничего. — Ничего? А чё эт амбре своё посреди дня распустил? Чтоб больше этой вони не чуял здесь никогда!!! — брызжа слюной, орёт мужчина. — Пап, — подаёт голос Вэй Янь, сидящая в уголке. — Сянь-гэ рад, почему он не мо~ — А у тебя тут права голоса вапще нет! — взвизгивает Чанцзэ, подскакивая к маленькой омеге и больно хлопая ладонью по её кучерявой макушке. — Что, тож хочешь, как он, быть? Тож второсортной шлюхой хочешь работать? И не дыши так громко, достала! Вэй Ин поджимает губы. Нет, он не работает шлюхой. Он даже не знает, как целоваться, что уж говорить о сексе. Отец, как и всегда, пьян. Хотя и трезвый он тоже не лучше. Вот и сейчас набрасывается на младших ни за что, ни про что. — Отец... — Что? — альфа в ту же секунду оборачивается к старшему сыну. — Я не прав? А как ещё омеги зарабатывают? Все вы – одно! Бляди вы, вот кто, только и думаете, под кого бы лечь! Небось, уже понёс, а? — пьяница яростно бьёт по худому животу Усяня, тот тихо стонет и сгибается пополам. — Ууууу, блядина, так бы за космы твои и оттаскал бы! Хотя, чё мне мешает? — хватает омегу и швыряет на бетонный пол. Вэй Ин закусывает губу, подавляя постыдный вскрик – удар отдаётся в теле пульсирующей болевой волной. Подставленные перед падением ладони саднит – расцарапаны, но это ничего страшного, перчатками прикроет. Хорошо, хоть ничего не сломал себе, а то бы... Следующий удар резко сжимает диафрагму, выталкивая воздух. И ещё удар. И ещё... последний приходится на правое плечо – прямо по цветку сандала. Словно насмешка, вот такая открытая и бурлящая ненавистью. Когда альфа покидает самострой, к Усяню тихонько подползает А-Янь. — Сянь-гэ, ты как? — встревоженно спрашивает омежка, кусая губки и прижимая к себе потрёпанного игрушечного кролика. Огромными светло-серыми глазищами луп-луп, голову склонила набок – ну чисто птенец, другого слова не найти! — Всё хорошо, — бормочет Вэй Ин и, морщась от боли, протягивает руку и ласково треплет сестрёнку по макушке. — Не беспокойся. Иди лучше поиграй с А-Туном, — юноша, улыбнувшись, жестом подзывает мальчика, до этого сидевшего на матрасе. Черноглазик мгновенно вскакивает и семенит к ним, сжимая в ручонках край смятой футболки. — Гэ, ты в порядке? — неосознанно повторив за сестрой, мямлит омега. — В порядке я, в порядке, — с коротким смешком уверяет его Усянь. — Идём поиграем на улицу, отец уже далеко. А-Чан, ты с нами? — Угум, — кивает молоденький альфа, закрывая видавшую виды книжонку и выбегая за остальными. *** — Сянь-гэ, — Вэй Чан несмело дёргает старшего за рукав, пока четверо прогуливаются по улочкам. — М? — отвлёкшись от наливающегося болезненной синевой предплечья, Вэй Ин оборачивается на шатена. — Что-то случилось? Подросток мнётся, но потом всё-таки говорит, почти перейдя на шёпот: — Крольчонок почти здоров. И... и котята с щенком тоже... и старая собака... — Скоро пойдёшь в город продавать, да? — едкий запах пепла заполоняет воздух – из-за гаражей выходит альфа. Сильный альфа, однако Усянь ничуть не пугается: — Зуцзин, — радостно улыбается омега, — Каким ветром занесло? — «Семьёй Бо» занесло, — Татуированный гневно щурится и сплёвывает в сторону. Вэй хмурится: — Что – опять? Только-только перестали же... — Да им ничё не писано, сам знаешь. Местная власть, блять. Хоть бы какая триада из города их урезонила бы, а то полицаи не лезут, чураются, вишь ты! А мы слабоваты пока! — Мгм, — рассеянно кивает его собеседник, краем глаза наблюдая за носящимися вокруг братьями и сестрой. Чураются, как же... сколько полицейских уже застрелили? Пятнадцать? Конечно, после такого не захочешь лезть, тут же каждый день одно убийство, да произойдёт. Здесь опасно и днём, и ночью. Ночью – особенно. Ночью вообще никто старается не выходить наружу, по домам все закрываются. Лишиться жизни можно запросто, причём совершенно случайно – попался под руку, шальная пуля в окно залетела, за углом зарезали... а бывает, укрываешь неугодного «Семье Бо» человека. Тогда вламываются к тебе, убивают неугодного, тебя, родителей... всех убивают, никого не остаётся. Однажды и Вэй Ин, будучи ещё ребёнком, как-то ляпнул на улице что-то лишнее, и к нему пришли. Тогда отделался испугом и навсегда отпечатавшимися на лобной кости словами, сказанными чётко и веско – как падающая земля на крышку гроба. «Расскажешь про наши наркотики – мы убьём тебя, мы убьём твоего отца, мы убьём твою мать. Мы всех убьём. Убьём и скинем в Адовую Глотку. Тебя никто не найдёт.» «Семья Бо» не жалеет никого. Местная мафия держит в страхе все трущобы, настолько, что даже малые дети знают, что говорить можно, а чего – ни в коем случае нельзя. А нельзя говорить много. Например, про поставки опиума и марихуаны, про торговлю опасными препаратами, про многочисленные связи в тюрьмах. Словом, про всё то, что касается «Семьи Бо». Про нападения и убийства стараются говорить не иначе как шёпотом и озираясь. Потому что убьют. Даже малые дети здесь знают, что значат слова "убийство" и "смерть". Но Вэй Ин уже боится меньше, гораздо меньше. Странно. Не бояться «Семьи Бо», но трястись от ужаса перед отцом... — Зуцзин, не воняй, ты же знаешь, что запах пепла меня не успокаивает, — омега фыркает и зажимает нос рукой. Альфа в ответ лишь ухмыляется, но феромоны выпускать перестаёт: — Лааадно, как скажешь. А чего на работу не топаешь? Заказов нет? — Мало, — куксится Вэй Ин, – к полудню пойду. Заходят в один из старых сараев. К Вэй Чану тут же бросается старая, но довольно ухоженная дворняга; радостно тявкает чёрный щенок, путаясь в несоразмерно больших лапах; пищат в коробке полосатые котята (из одного помёта); барабанит лапкой белый с чёрным ухом крольчонок; одноглазый кошак на порванной лежанке лишь лениво поднимает голову и засыпает вновь. — А-Чан, сегодня лучше продай в хорошие руки, не ухудшай их состояние обратно, — качает головой Шун Зуцзин, приглаживая пятернёй свои чёрно-белые пряди и выходя из помещения. Подросток согласно мгмкает и начинает рассыпать в миски своих подопечных еду. Усянь и Зуцзин стоят снаружи, прислонившись к стене. — Знаешь, Вэй Ин, — вдруг беспечно говорит альфа, доставая из кармана пачку сигарет. — А когда-то ты мне очень даже нравился. В этом самом смысле. — Да ну?! — Ну да. Три года назад. И тогда же я понял, что запах лотоса меня в романтическо-сексуальном плане совсем не привлекает, — невозмутимо продолжает Шун, доставая сигарету, но синие глаза всё-таки прячет. — Ооо, я помню, — ехидно улыбается Усянь. — У меня тогда течка сильная была, ты не выдержал и набросился на меня. — И с тех пор у тебя кликуха – Костолом. Виданное ли дело – течный, и такой строптивый. Руку и нос мне ломать, зачем так жестоко? — наигранно возмущается Татуированный, но в глазах пляшут черти. Омега хохочет, пихая альфу под рёбра. *** Лань Ванцзи недоумённо поднимает глаза на зашедшего в его кабинет Сычжуя: — В чём дело? — Можно сесть? — вместо ответа спрашивает юноша. Дождавшись кивка, плюхается в мягкое кресло, вместе с этим облегчённо выдыхая. Под пристальным взглядом главы пугается, ёрзает, цепенеет, как мальчишка, хотя давно должен был привыкнуть. Минут через пять достаёт из кармана бумаги и с грохотом плюхает перед альфой. Тот, пододвинув к себе, начинает читать. Лань Сычжуй лишь наблюдает, как сменяются едва заметные эмоции на лице напротив. Непонимание, удивление, неверие, надежда... Имя: Вэй Ин (Вэй Усянь) Год рождения:2003 Пол: мужской Второй пол:омега Место жительства:р-н Луаньцзан И внизу – фотография с краткой биографией. Руки дрожат, Лань Чжань откладывает бумагу и тихо спрашивает: — Где... ты это достал? — Один человек передал, — младший альфа коротко пожимает плечами, мол, что тут такого. — Вы, возможно, его не знаете, но он подпольно продаёт оружие триаде. За немаленькие деньги, между прочим. — Вот как... Ты помнишь, как он выглядел? *** В подвале барака темно. Освещение даёт лишь единственная лампочка, хрупко дрожащая в проволочной клеточке, отбрасывая зловещие колышущиеся тени на кирпичные стены. — Олухи! — рычит огромный, как медведь, альфа. — Не могли пристрелить одного-единственного человека? — Н-но глава... Э-это же был Татуированный. — Дак я и хочу кокнуть эту мелочь!!! Выблядок малолетний, взрослого из себя строит! — Прошу прощения, — подаёт голос какой-то новичок. — А чем вам не угодил Татуированный, глава? Бо Ён, раздувая гневно ноздри, рычит сквозь стиснутые зубы: — Засланным у нас был. Старая группировка тут была...А теперь на пару со мной трущобы хочет крышевать. У него там свои уже есть. *** Вот и "нелегальный" рыночек у криминального района – сюда стекаются все нуждающиеся и нищие. Кто "свойское" предлагает, кто вязаную одёжу, кто-то на наркотиках и настойках разживается, кто ещё что продаёт... Вэй Чан с кряхтеньем ставит коробку в пищащими котятами на асфальт. Дворняга привязана к фонарному столбу жалким ремешком. Щенок тявкает на всех мимо проходящих и грызёт прутья клетки, приходится успокаивать. Крольчонок в старой переноске сидит смирно, только зыркает испуганно и вздрагивает. Кота не брал – не выздоровел ещё. Альфочка грустно вздыхает и усаживается на старую скамейку. День предстоит долгий. Хорошо, что сегодня не в школу...