***
Первым, что почувствовала Лив, возвращаясь в мир живых после встречи с Провидицей, был ветер. Он трепал её волосы, щекотал ноздри запахом соли и водорослей. Лив медленно открыла глаза и перевернулась на спину. Над головой ярко-ярко сверкали звёзды. Они усеивали небо, словно искры от огромного костра-Солнца, которое уже скрылось за горизонтом. Лив подняла руку и сощурилась, обводя по контуру знакомые созвездия. Она не спала всё это время, ужасно замёрзла и проголодалась, но единственное, чего действительно хотелось — лежать здесь и смотреть вверх, пока взгляд не остекленеет, как у мертвеца. Дрожь перед битвой и сама битва выпили всю её жизненную энергию. Лив была пуста, как чаша без дна. Наконец от бессилия упала и рука. Лив не сводила благодарных глаз с неба, и слёзы текли по щекам, застилая взор, заставляя видеть, как у каждой звезды вырастают маленькие радужные крылья, и они сияют всё сильнее и сильнее. — Провидица ошиблась, — прошептала Лив и зажмурилась. Она ожидала, что сознание уйдёт. Так и вышло.***
— Проснись, Видящая! — Просыпайся! Чьи-то тоненькие голоса заставили Лив очнуться. Тело сковало от сна на холодной земле, глаза никак не хотели открываться от слабости, но Лив пересилила себя. У неё на груди сидел один из духов Земли. — Вставай, Видящая, а не то умрёшь! Лив попыталась подняться, но получилось далеко не с первого раза. Дух Земли всё не унимался, скача вокруг неё и беспокойно размахивая лапками-веточками. То, что она его видела, объяснялось просто: когда она уронила руку наземь, ладонь накрыла посох Провидицы. — Поднимайся, Провидица! — Якх-кх-кх! Лив закашлялась и рухнула на колени. Тело горело, в груди как будто клокотало жидкое пламя. — Вставай! — заверещал дух Земли, в отчаянии бросаясь к ней, и Лив заставила себя подняться. Она оперлась на посох — ну и пусть испачкается, дело-то сделано. Но дух Земли осуждающе застрекотал и вцепился в рукоять посоха. — За этот предмет я могу держать! Он серебряный! Помогу идти, не марай дара Провидицы! Лив кивнула, сдерживая слёзы. От слабости она едва держалась на ногах, а дух хотел заставить её куда-то идти. Почему бы просто не дать ей умереть? Но дух Земли потащил её вперёд, держась хрупкой лапкой за посох, и Лив неожиданно поняла, что действительно может опереться на рукоять. Так и пошли — дух и за ним, как на цепочке, Лив. Каждый шаг давался с трудом. Лив смотрела под ноги и даже не заметила, как добралась до мостика через водопад. Вот показался и дом Провидицы, стоящий на холме. — Дальше мне ходу нет, — сказал дух Земли, — но ты дойдёшь. Возьми чашу, которую принесла нам, набери себе свежей воды. Лив осторожно подобрала серебряную чашу, подставила её под бьющие струи водопада. Дух стукнул ножками друг о друга, и под ногами Лив зазеленели травы. Многие из них были ей знакомы — когда она была совсем крохой, часто увязывалась за Провидицей в лес, и та показывала ей, как запасать лекарственные растения. — Спасибо, — почти беззвучно сказала она, опускаясь на колени и собирая нужные листочки в кармашек на платье. — Духи всегда помогут Видящей, — отозвался дух Земли, — а тебя мы обязаны хранить. Ты победила йотуна, разбила лёд. Проклятье снято. Лив закусила губу, чтоб не заплакать от мысли, что ещё позапрошлой ночью на корабле отец укрывал её меховым плащом и тихо напевал какую-то песню из далёкого прошлого, когда ещё была жива мама. Руки Лив порхали над травами, будто заклиная их. — Вот и всё. Я пойду? Дух Земли помахал ей лапкой, и Лив поплелась вверх по тропе. От света звёзд и яркой луны было светло, как днём. Лив вошла в приоткрытую дверь дома Провидицы, поставила чашу на стол, высыпала травы из кармана в корыто, где уже плавал тысячелистник. Сама Провидица так делала, значит, так и нужно. Щелчок огнива разбудил огонь под котелком. Дверные петли скрипнули, поворачиваясь. Лив налегла плечом на засов, затворяясь. Теперь можно было не опасаться диких зверей. Первым делом Лив проверила котелок — в нём оказались остатки похлёбки, уже разогревающиеся над костром. Она принюхалась, сморщила нос и сняла котелок с крюка. Вылила в один из кувшинов протухшую похлёбку, наскоро почистила котелок и налила в него свежей воды. В плетёном коробе в углу дома нашлись вяленое мясо и сушёные травы. Лив бросила их в котелок, взяла полоску мяса в уголок рта и, медленно разжёвывая её, засучила рукава. Вода в корыте была уже тёплая, так что работа по обмыванию трав спорилась. От мясного вкуса во рту заурчал живот, но, когда Лив проглотила первую полоску и взялась за следующую, сил сразу прибавилось. Лив тщательно вымыла каждый листик и стебелёк, покрошила их и бросила в серебряную чашу, где оставила немного воды. Отыскала котелок поменьше, который Провидица использовала для варки целебных зелий, перелила основу для своего снадобья туда и уселась на кровать подле огня — ждать, когда сварится похлёбка. За работой ломота не сильно её беспокоила, а вот в покое вернулась. Лив повела плечами, разминая спину, и затянула простенькую мелодию, чтоб не упасть ничком на мягкую кровать. На мелодию чудесно ложились слова со скрижалей, служивших загадками к рунным камням, и Лив пела: — Хеймдалль несёт стражу на радужном мосту, Чтобы рог его был слышен во всех девяти мирах. Фрейя, хозяйка Фолькванга… На словах про богиню любви Фрейю котелок с основой для зелья вдруг засиял, и Лив вздрогнула, умолкнув. Сияние тут же уменьшилось, пока не потухло совсем. Лив сидела, не дыша. Посох Провидицы лежал подле неё, но она его не касалась. Так как же тогда… — О, светлая Фрейя, — запела Лив вновь, придумывая песнь на ходу, — нет тебе равных по красоте! Сердце твоё, мягкое и нежное, сочувствует всему живому! Смесь в котелке вновь засияла. Лив сняла вскипевшую похлёбку с огня и повесила котелок на крюк, не замолкая: — Живёшь ты в прекрасном дворце Фолькванге, И Сессрумнир украшаешь своим небесным танцем! Есть у тебя волшебное соколиное оперение, Чтоб соколицею наблюдать за родом людским, И золотое ожерелье Брисингамен, Скованное Альфриггом, Берлингом, Двалином и Грером. Ты одна можешь помочь в возрождении духа и тела, Так помоги же мне, обитательнице Мидгарда, своей рукою! Зелье сияло мягким зелёным светом, в котором то и дело мелькали золотистые искорки. Лив начала свою песню по второму кругу — свет стал ярче. По третьему — ещё ярче. С каждым разом казалось, что всё, волшебство вот-вот закончится, но нет — к священному девятому разу весь дом был залит сиянием зелья, благословлённого Фрейей. Лив забыла и думать о боли, допевая свою импровизированную молитву в последний, самый важный раз. — Девять миров связаны корнями Иггдрасиля, В девять миров может доставить богов радужный Биврёст. Чутки уши Хеймдалля, хранителя Биврёста, Но сердце Фрейи не менее чутко. Благодарю тебя, великая богиня, За то, что даровала мне каплю из океана своей силы. Сияние на этих словах чуть потухло, но не до конца. Лив сняла котелок с огня и поднесла к нему ладонь: ни пара, ни жара. На свой страх и риск коснулась пальцем зелья — светящаяся жидкость была прохладной, как ключевая вода. «Воистину, чудо!», — подумала Лив и выпила зелье прямо из котелка. Выпила зелье — а будто глотнула божественного нектара. Огнём жизни разлился по телу этот напиток, даря силу и здоровье каждой мышце и косточке. Лив поставила котелок на колени, и по щекам потекли слёзы благодарности. Долго сидеть, мысленно обращаясь к Фрейе, Лив, впрочем, не стала. Отлила похлёбки в глиняную миску, взяла ложку и наелась от души. Лив пообещала себе накопать кореньев и вспомнить, как правильно ставятся силки на мелкого зверя, немного залила огонь, чтоб только угли тлели, и залезла под одеяло. Матрас на кровати у Провидицы был мягкий, как свежая весенняя трава, и Лив мгновенно уснула.***
Снилось Лив, будто она стоит у рунного камня Ворона и глядит вдаль, за болото. Оттуда, из лесной чащи, на неё смотрели чёрные лошадиные глаза. Огромный конь цвета первозданной тьмы ждал её там, и прозрачный дух Лошади гарцевал вокруг него, как влюблённая кобылица.***
Как ни сладок сон, а утро всё равно наступает. Лив открыла глаза и ещё какое-то время смотрела в потолок, вспоминая, что ей пригрезилось ночью. — Первый — дух Лошади… — Прошептала она задумчиво. Но пусть и не осталось на острове ни одного живого человека, кроме Лив, дел было много. Так что она поднялась, взяла посох, верёвку покрепче, несколько ломтиков вяленого мяса, чтобы подкрепиться, и вышла из дома. На улице светило яркое солнце, лучи которого отражались яркими бликами от росы на траве. Лив спустилась к водопаду, умылась и напилась, а потом взялась за посох. — Доброго здоровья юной Провидице! — Поприветствовал её дух Земли, всплеснув лапками. Лив смутилась. — У меня лишь её посох, я не… Дух Земли звонко рассмеялся — переливчатым звуком, будто замёрзшие на ветках капельки воды ударялись друг о друга. — Юная Провидица не видела, как вчера светилась вся земля вокруг её дома. Юная Провидица, вероятно, обратилась к великой Фрейе, и Фрейя благословила этот остров. У всех местных духов прибавилось силы. Смотри! Дух махнул лапкой, и из земли рядом с тем местом, где стояла Лив, с треском и шелестом в мгновение ока вырос роскошный куст бузины, зелёный и влажный, как после дождя. Лив почувствовала, как к глазам подкатывают слёзы, протянула руку, коснулась кончиками пальцев свежей листвы. Куст, будто послушный пёс, потянулся к ней, ласкаясь. — Духи благодарны юной Провидице, — тихо произнёс Дух Земли, — со временем она может стать сильной Чаровницей. Волшебницей. Лив убрала руку от куста. Время, о котором напомнил дух, шло, и она потеряла целый день, пока освобождённые от ледяной магии трупы воинов и прежней Провидицы начинали разлагаться. Целый день… Сон, который ей снился… — О, дух Земли, — сказала Лив, — не видал ли ты в округе лошади? Чёрной, как первозданная тьма, и… — И непредсказуемой, как огонь, — договорил за неё дух, — видел, но она не в моих владениях. За рунным камнем Ворона есть болото, за тем болотом — лес. И в том лесу бродит конь, шерсть которого чернее ночи. Хозяин отпустил его, когда пришёл йотун, и погиб, защищая деревню. Ты видела, Провидица. Лив кивнула — она помнила могучего воина, вмёрзшего в землю. Это из его рук она не сумела достать ключ от сундука с тотемом Волка, пришлось отливать новый. — Те земли под властью духов Леса и Болот, Провидица. Мне туда хода нет. Но когда поймаешь коня, Провидица, дух Лошади будет с тобой. Если тогда нужна будет помощь — позови, и явлюсь. Лив снова кивнула и привязала посох к поясу. Дух исчез, стоило её пальцам соскользнуть с рукояти. — По-моему, в доме кузнеца я видела верёвку, — прошептала Лив. Ей остро не хватало разговоров с живыми людьми, но человек и не такое переживает. Значит, и она сумеет. Так что Лив развернулась и побежала по дорожке среди трав, мимо рунного камня Лошади, мельком коснулась его ладонью. Земля, казалось, пела под ногами, воздух наполнялся ароматами леса и влажной земли, будто вчера шёл дождь — а, может, и вправду шёл, просто Лив не услышала… У ворот она остановилась. Перерезанная ею верёвка, удерживавшая вместе конструкции забора, на которых в недосягаемости для неё лежали когда-то клещи, лежала в траве. Лив подобрала её и бережно смотала — мало ли, пригодится ещё — надо высушить. По пути заглянула она и в другой дом, в котором, судя по гобелену, жила большая семья. Там хранилось много сушёных трав и кореньев, а уж мяса — целый короб, настоящее богатство. Когда сама Лив научится охотиться? А теперь у неё были припасы. Тщательно всё исследовав и раздобыв из ящика с инструментами моток крепкой верёвки, Лив побежала в дом кузнеца. Пламя под котелком с металлом почти погасло, но тепло от него всё ещё оставалось. Лив повесила сырую верёвку на стену, вздохнула, глянув в угол — там бывший хозяин дома хранил банные принадлежности. Остальную часть деревни Лив ещё не обследовала — из-за страха перед ледяным заклятьем и необходимости торопиться. Сейчас у неё было сколько угодно времени, но сначала требовалось сделать кое-что ещё. Выйдя из дома кузнеца, она не повернула к деревенским воротам или храму, как обычно, а пошла направо, вглубь деревни. Между покинутых домов стало попадаться больше трупов, и Лив, упрямо сжав губы, смахивала слёзы, идя мимо них. Небольшая повозка нашлась за домом вождя. Дверь в него была приоткрыта, и Лив увидела, что огонь всё ещё теплится в очаге. Она толкнула дверь плечом, ступила в полутьму дома… — Ме-е-е-е! Лив вздрогнула всем телом, отшатнувшись. Из дальнего угла доносились шорох и блеяние, а это значило… — Живые! — воскликнула Лив, продвигаясь вглубь дома. Заметила в отсвете догорающего костра дрова, подкинула их в умирающий огонь, поворошила угли. Пламя охотно пожрало древесину, и на высоких стенах дома заиграли яркие блики. В дальнем углу, перетаптываясь, тревожно и очень слабо блеяли овцы. Из соседнего загона на Лив огромными грустными глазами смотрела корова. Лив засмеялась от счастья. Если животные есть — с ними она управится, нет ничего в домашнем хозяйстве, с чем бы не справился любой ребёнок викингов. Корова означала, что будет и молоко. Лив осмотрелась, выискивая сено, и увидела небольшой холмик в одном из отгороженных досками отделов. — Сейчас всё будет хорошо, сейчас, милые, — Лив улыбалась, по щекам её текли слёзы. Радость от того, что и еды у неё будет вдосталь, и живые существа рядом, разрывала её сердце. Задав сена корове и овцам, Лив проверила уголок, где, как она помнила, находились куры. Те едва могли кудахтать, но после нескольких горстей зерна и налитой воды заметно оживились. — Лучезарная Фрейя, благодарность свою возношу тебе, Спасибо за заботу твою, за то, что живы эти звери, Ведь йотун не пощадил бы и их, безвинных, А ты закрыла их своей рукою, и он их не заметил. От молитвы пламя в очаге высоко вспыхнуло, озаряя дом, и Лив решила, что будет спать тут. Всё же быт Провидицы, её пропахший травами дом не были ей настолько родными, как звуки, издаваемые домашними животными и птицами, как стрёкот огня в большом очаге. Кроме того, у зверей нужно поддерживать тепло. — Во всех домах надо, — вздохнула Лив вслух, наклонившись через дверцу загона и погладив по спине овцу, — иначе зимой они промёрзнут. А если приплывут ещё люди? Им будет негде жить… Лив вытерла слёзы и встала. Неожиданная находка придала ей сил — она будет жить, как викинг, а не как несчастная сиротка. То, что Лив в селении одна, не значит, что она позволит привычному быту развалиться. Она справится. Подобрав со стола серебряную ложечку и спрятав её в карман, Лив вышла. Плотно притворив за собой дверь в дом вождя — дым от пламени уходил в специальные зазоры в крыше, — она, спрятав косу за ворот платья, чтоб не мешала, направилась к болоту.***
На болоте пахло сыростью и гнилью. Лив успела привыкнуть к этому запаху — от неё самой вчера так пахло весь день, да и на море частенько воняло гнилыми водорослями. Отец говорил, что это крупные рыбы выносят их на поверхность — или плетут свои козни морские духи. Лив помнила, что через болото была тропка. Отец забирал её с собой в плаванье, и она не была в родной деревне около трёх лет, но тропку всё-таки сумела разыскать. По ней и пробежала в лес, слыша, как перешёптываются болотные духи, глядя ей вслед. На другом берегу она коснулась рукоятки посоха, и увидела прямо перед собой полупрозрачную фигурку духа Лошади. Он заржал и поскакал вперёд. Лив — за ним, идя по следу призрачных копыт. Она старалась быть бесшумной, и, когда заметила чёрного коня, поняла — не зря. Конь был могуч и огромен — настоящий боевой товарищ, наверняка и взрослого воина мог бы уложить с одного удара копытом. Дух Лошади подлетел к коню и загарцевал вокруг, привлекая к себе внимание игривым ржанием. Конь оторвался от сочной травы, которой на лесной поляне было вдосталь, и посмотрел на духа. Тут-то Лив на коня и вскочила. Набросила петлю на мощную шею, вцепилась в пышную гриву — и тут же зажмурилась от ударившего в лицо ветра. Коню её нападение явно не пришлось по нраву — он рванул вперёд, не разбирая дороги, и Лив пришлось совсем уткнуться лицом в гриву, чтоб не лишиться глаз. Она всем телом прильнула к конской шее, пышущей жаром, будто огнём. — Огонь, — шептала она в гриву, крепко сжимая пальцы, — ты как Огонь, непокорный, непредсказуемый. Ты — Огонь. Конь, нёсшийся сквозь лес, будто бы замедлился, и Лив запела: — Всеотец Один несётся в бой на колеснице, запряжённой его верным Слейпниром, А малышка Лив несётся через лес на коне, имя которому — Бранд, огонь. Песня заворожила коня — он замедлился до шага, пока наконец не остановился. Лив слезла с него и, не выпуская верёвки из рук, затаив дыхание, вышла вперёд. Конь повернул голову так, чтобы лучше её видеть, и недовольно фыркнул, обнюхав верёвку. — Если ты не убежишь, я сниму её, — сказала Лив и потянулась к шее коня. Тот покорно стоял, пока она снимала с него верёвку, и ей почему-то казалось, что нет, не убежит. Поверил. — Бранд, — позвала она, приложила ладонь к шелковистой шерсти, — Бранд, верный друг. Не знаю, как тебя звал твой прежний хозяин, но я буду звать тебя Бранд. Конь согласно толкнул её головой в плечо, и Лив вздохнула, обнимая его шею. — Бранд, друг мой, сейчас в деревне и её окрестностях много трупов тех, кто защищал наш край от йотуна, врага людей, пришедшего из другого мира. На берегу есть недостроенная ладья, мне в одиночку с ней всё равно не управиться, но продержаться на воде достаточно времени, чтобы погребальный костёр достойно отгорел, она сможет. Придётся, конечно, поработать, но ты поможешь мне довезти всех этих людей к берегу? Вокруг острова по побережью повозка проедет, по тропам, конечно, нет. Кое-где придётся везти их на маленькой волокуше, ходить по узким тропам… Конь боднул её головой в грудь и громко фыркнул, глядя в глаза своим умным чёрным взглядом. — Спасибо, Бранд, — сказала Лив, и глаза наполнились слезами.***
Начали они с трупа воина, упавшего в колодец. Лив обвязала шею Бранда верёвкой и спустилась вниз. Обвязывая вторым концом труп, она молилась за дух того воина, прося Одина позволить ему попасть в Вальгаллу. — Они все умерли в бою с йотуном, Всеотец, — шептала Лив, — ниспошли им свою милость и открой врата. Бранд с лёгкостью вытащил из колодца двойной вес, но с перевозкой пришлось подождать — Лив на Бранде в два счёта доскакала до центра деревни и запрягла коня в волокушу. План был прост — свезти все трупы из труднодоступных мест к тому перекрёстку, где дорога к морю была достаточно широкой, чтобы повозка проехала по ней, и только тогда начинать перевозить трупы на повозке. Бранд её не подвёл — дело спорилось, и практически отовсюду Лив удалось вывезти людей. В одиночку она не смогла бы организовать каждому из них достойный курган — но ладья была выходом. И Лив без устали работала наравне с Брандом, пока от голода и усталости не затряслись руки. Запаха она почти не ощущала, кроме одного — ледяного, кусающего ноздри. Всё-таки магия йотуна развеивалась очень неохотно. Бранд толкнул её в плечо, когда она взгрузила на повозку последний труп из тех, кого они вывезли из труднодоступных мест и собрали по деревне. Лив чуть не упала и вопросительно взглянула на коня. Тот посмотрел на неё, а затем демонстративно ущипнул травы и медленно съел, глядя ей прямо в глаза. — Передышка? — спросила она, и Бранд довольно махнул хвостом. Лив отвязала его от повозки и побрела к дому вождя, опираясь на крепкую спину Бранда. Открыв двери, Лив впустила Бранда в дом — пусть коням и не полагалось туда входить, у Лив всё равно не было других товарищей. Она насыпала душистого сена всем, включая Бранда, подсыпала зерна курам и наполнила водой поилки. В бочках в доме вода кончалась. — Надо будет навозить воды, Бранд. Сможем? Тот махнул хвостом, не отрываясь от питья. Лив усмехнулась и взялась за мясо и коренья. После трапезы она свернулась калачиком на лавке и недолго вздремнула — от сытости тянуло на сон, да и Бранд был занят сеном. Спала она чутко, вполуха, но всё равно её разбудило прикосновение тёплых лошадиных губ к щеке. — Иду, иду, — улыбнулась Лив, искренне счастливая от того, что теперь её даже было, кому разбудить, — закончим дело. Она взяла всё необходимое для розжига, вывела Бранда из дома и вновь запрягла его в повозку. Они уже несколько раз съездили к ладье, но этот точно был последним. Лив обливалась потом, взгромождая тела на ладью по импровизированным порожкам. На горизонте уже догорало пламя заката, когда последний мертвец занял своё место в погребальной ладье. Лив раскопала песок у подножия столбов, удерживавших ладью от скатывания вниз, и проверила, на сколько хватит длины верёвки. — Последний раз на сегодня, — попросила она Бранда. Обвязывая каждый столб, Лив вытаскивала его с помощью Бранда. Ладья скрипела, но всё ещё не двигалась с места. Только когда опоры не стало вовсе, ладья с шорохом заскользила вперёд. Лив отвязала верёвку, вскочила на Бранда, подъехала к ладье и ударила по огниву, высекая искру. Та упала на охапку сухого сена, которое Лив набросала тут и там, чтобы пламя занялось. Потом Лив соскочила с коня и изо всех сих толкнула ладью ладонями. — В последний путь, — сказала она вслед ладье и залилась слезами. Бранд подошёл, положил ей голову на плечо. Она обняла его морду ладонями, прижалась к ней щекой и смотрела, как ладья плывёт по гладкой поверхности моря, как минует скалы и разгорается, будто подожжённая закатом. Звёзды появляются на небе вместе с огромными языками пламени, взметнувшимися к небесам. — Огонь, Бранд, — прошептала Лив, — твой огонь. А затем она затянула погребальную песнь, и звуки её полетели ввысь, как костёр, который открывал воинам и воительницам, погибшим за деревню, дорогу в Вальгаллу.***
К дому вождя они с Брандом вернулись уже в свете звёзд, и в нём же привезли воды, чтоб хватило на утро. Лив нашла запасы эля, принадлежавшие вождю, но животные такое не пили, а с утра у неё наверняка от нагрузки будет болеть всё тело. Так что Лив решила, что в данном случае вечер мудренее утра, благо светила ещё и луна, вышедшая из-за облаков, и света хватало. Она загрузила бочку со двора на волокушу, и Бранд неспешно двинулся вперёд. Лив указала ему дорогу и побежала по тропинке, ведущей к храму Одина — труп прежней Прорицательницы всё ещё лежал на месте, и Лив готовилась завтра выкопать единственный курган, на который хватит её сил. Прорицательница как никто заслужила этого, хоть достойное погребение и придётся отложить на день. Лив собиралась поставить на место доску, которая была вынута из стены храма, и уже шагнула к ней, как из пролома на неё взглянули светящиеся в темноте глаза. Лив отступила на шаг и взялась за посох. Дух Волка вился около затаившегося в темноте зверя, дружелюбно виляя хвостом. Зверь глухо зарычал, и Лив решила попытать счастья. В конце концов, волк или загрызёт её, или нет — убежать она не успеет, отбиться доской от волка можно, но это крайняя мера. Дух Волка явился ей наверняка не зря, верно? — Привет тебе, Лиулфр, пришедший в храм Одина! В тёмный час ты явился в священное место Нет у единственной дочери человеческой для тебя ничего, Кроме кусочка вяленого мяса да благословения Фрейи. Лив импровизировала — деваться было некуда, но волк неожиданно отреагировал на имя — вышел под лунный свет и выжидающе посмотрел на неё. Тогда Лив осторожно, не делая резких движений потянулась к карману платья и достала оттуда несколько ломтиков мяса. Волк заинтересованно потянул носом. — О, Лиулфр, не причини мне зла, как я не причиню тебе, Стань мне другом и помощником, как Фенрир для Хелы, богини смерти. Отец когда-то говорил, что звери чуют страх. Но в Лив не было ни капли страха, когда она протянула ладонь к волку. Она подозревала, что не первая пытается его прикормить — на острове, где жили викинги, всё зверьё знало, что человек тут хозяин. И потому Лив смело протянула к волку мясо прямо на ладони. Волк взглянул на неё. Лив всё ещё не отпускала рукоять посоха Провидицы, а потому видела, как дух Волка обнюхал угощение и обернулся на Лиулфра. Какое-то время ничего не происходило, но потом Лиулфр ступил вперёд и смахнул угощение тёплым шершавым языком. — Молодец, — сказала Лив, доставая ещё мяса, — держи. Это всё, что я брала с собой, но у меня есть ещё. За Бранда она не боялась, потому что конь достаточно долго бродил в одиночку и не попался волкам, а, значит, мог за себя постоять. Но вот овцы и куры… — Вот что, — решила она, — мы с тобой, Лиулфр, переночуем в доме Провидицы. Я натоплю дом вождя, покормлю всех, а на следующий день тогда посмотрим, как ты будешь слушать меня. Лиулфр внимал ей, наклонив голову, будто и вправду понимал. Тогда Лив поставила доску на место и отправилась с Лиулфром к водопаду. Бранд тревожно прянул ушами и оглянулся, недовольно заржав. Лиулфр зарычал. Лив взялась за посох — духи Лошади и Волка кружили около своих живых воплощений, а посередине завис дух Земли. — Здравствуй, дух Земли, — обратилась к нему Лив, доставая из кармана серебряную ложечку, найденную утром, и положила её в глиняную чашу для подношений, — смотри, что я для тебя принесла. Дух засиял ещё сильнее, отчего лунный свет показался более тусклым, чем на самом деле. — О, серебро! Серебро от юной Провидицы! И она уже познакомилась с двумя руническими животными! Сильный дар, Провидица, сильный дар! Если ты начертишь посохом священные руны над каждым из своих слуг, они станут твоими друзьями. Прежняя Провидица так делала, смотри! И дух Земли начертил сначала руну Гебо, а затем дорисовал слева от неё чёрточку, добавил по паре сверху и снизу, вписывая Гебо в Перт. — Гебо означает союз, — вспомнила Лив наставления Провидицы — та учила её когда-то читать и писать рунами, — а Перт — помощь друзей. Это же руна Союзника, да? — Сильный дар, светлый ум, — одобрительно прошелестел дух, — попробуй её на волке. Лив подняла посох. Лиулфр склонил голову, будто осознавал, что сейчас произойдёт что-то важное. — Лиулфр, — движениями навершия посоха Лив начертила руну Союзника, — мой друг отныне и до моей смерти. Лиулфр поднял морду и помахал хвостом — это точно был признак дружелюбия. Лив повернулась к Бранду: — Наречённый мной Бранд, — руна повисла в воздухе возле лба коня, — мой друг отныне и до моей смерти. Бранд взмахнул хвостом, фыркнул одобрительно. — Теперь юной Провидице осталось лишь встретить дух Ворона, — пропел дух, — и набрать воды, верно? — Да, — Лив подняла висевший на бочке огромный ковш, — позволишь? Дух Земли звонко, переливчато рассмеялся. — Для юной Провидицы — что угодно.***
В это утро Лив не хотелось просыпаться. Ей так уютно и тепло лежалось у огня, сзади прижималось что-то пушистое и горячее, пахло вяленым мясом и хлевом — такими домашними уютными запахами… Но проснуться пришлось, когда мокрый нос ткнулся ей в щёку. Лив открыла глаза и погладила волка по морде. — Доброго здоровья и светлого утра, Лиулфр. Как спалось? Волк широко зевнул зубастой пастью и весело посмотрел на неё. Лив вздохнула — запасы мяса придётся как-то пополнять. — Ты же умеешь охотиться, пушистый? Лиулфр ткнулся ей в плечо лобастой башкой, мол, сама понимаешь, что умею. Лив улыбнулась и встала. — Доброго здоровья и светлого утра, Бранд. Конь поприветствовал её тихим ржанием, понюхал подставленную ладонь, покорно дал себя погладить. И работа закипела — Лив быстро задала корма всем своим животным, повесила на пояс посох Провидицы, подхватила лопату. Лиулфр тут же оказался у её ног, выскочил в приоткрывшуюся дверь и мотнул хвостом, переступив лапами — идём, мол. Над местом для кургана Лив долго не думала — решила похоронить Провидицу там, где находились ещё два кургана неизвестных ей воинов древности. Там был холм с прекрасным видом на морскую гладь, откуда могли приплыть к этому острову корабли викингов. Лив нравилось смотреть на линию горизонта, наслаждаться свежестью морского бриза — вероятно, прежней Провидице бы тоже понравилось. Поэтому Лив засучила рукава и взялась за лопату. Лиулфр долго сидел рядом, потом потрусил в лес. Бранд, который тоже увязался за ней, мирно щипал траву неподалёку. Наконец достойная могила была выкопана, и Лив вскочила на Бранда и шагом, чтобы не держаться крепко и дать рукам отдохнуть, отправилась за волокушей. Через дыру, пробитую киркой, Лив не ездила — они с Брандом передвигались в обход, по тропинке, ведущей к дому кузнеца. Она не сразу нашла эту дорогу — иначе, когда боролась с йотуном, обязательно бы ею воспользовалась. А вспомнить почему-то не вспомнила — может, и не было, когда она уезжала, этой тропинки? Когда Лив спрыгнула с Бранда уже в деревне, из деревенских ворот выбежал Лиулфр с добычей в зубах. Стоило ему приблизиться, Лив ахнула: — Какой ты умница! Её волк принёс ей зайца.***
Но приготовление дичи пришлось отложить на потом, как и починку храма — Лив не хотелось оставлять священное место в таком виде. Впервые за долгие годы она вновь открыла главную дверь, а не лезла через пролом в стене, как воровка. Бережно переложила тело Провидицы на полотно — не то, которое использовала для переноски трупов вчера, то она оставила на погребальной ладье. Для Провидицы Лив принесла такое полотно, которое бы сгодилось в качестве савана. Несмотря на явные признаки смерти, Провидица казалась умиротворённой. Во всяком случае, когда Лив прикоснулась к посоху, рядом крутились только духи Волка и Лошади, никаких человеческих голосов. — Спасибо, что помогла мне, — сказала Лив и погладила Провидицу по скуле, прежде чем завернуть в полотно. Она погрузила тело на волокушу и, велев Бранду идти к кургану — сила руны Союзника дарила ей возможность давать своим друзьям более сложные поручения, кроме того, её спутники были сами по себе невероятно умны для зверей — побежала к дому Провидицы. Лиулфр сопровождал её и стоял на пороге, пока Лив собирала предметы, которые можно было положить в курган: ткацкие грузила, которые Провидица делала сама, амулеты, украшения, которых хоть и не было много, но всё же нашлось. По пути обратно, с позволения духа Земли, Лив сорвала несколько веточек бузины и, пока шла к могиле, сплела из неё веночек. — Будет что-то и от меня Провидице, — прошептала она. Да, положено на похоронах викингов быть весёлыми. Но всё же Лив было тринадцать, и она осталась одна из целой деревни. Провидица с малолетства почти заменила ей мать — та умерла при родах, и Провидица сумела спасти лишь её, совсем малышку. Потому и нарекли Лив — Жизнь. Отец очень хотел, чтоб Лив выжила, и Провидица тоже. Лив родилась с разделённой пополам губой, и Провидица зашила её, но Лив так горько плакала в колыбели, что разорвала нити, и пришлось начинать сызнова. Потому её шрам был необычным и пролегал не как стоячее дерево по отношению к земле, а как поваленное, низко. Но отец всегда говорил ей, что шрамы к лицу дочери викинга, и что она очень похожа на маму — тёмные волосы цвета древесной коры и глаза цвета колдовского льда — такого, какой был повсюду, когда йотун пытался пробиться в этот мир. Провидица же сызмальства учила Лив своему делу: водила в лес за травами, показывала, как пишутся и читаются руны, варила вместе с Лив лекарственные снадобья и зелья. Будто бы всем этим извинялась за то, что не сумела спасти её мать. А теперь Лив стояла над могилой своей второй, воспитывавшей едва ли не больше отца матери и понимала, что больше никогда не услышит родного голоса. Провидица не узнала её, когда Лив, трясущаяся от испуга и холода, забралась в храм — наверное, мёртвая не могла осознать, что девочка с пробудившимся даром, Лив с затонувшего корабля — это её Лив, дочь Кьярваля, которому никогда не шло его имя из-за буйного нрава. Провидица помогала ей на протяжении всего того бесконечно долгого дня, когда Лив пришлось защищать не только деревню — весь мир от вторжения йотуна, но так и не узнала. Лив не обижалась — она понимала, что Провидица не успела узнать, что она вернулась, а мало ли на свете скандинавских девочек по имени Лив? Лив развернула полотно, надела на голову Провидицы венок и свернула полотно на манер капюшона — так, как та всегда ходила при жизни. Бережно сложила все вещицы, которые принесла с собой из дома Провидицы, привернула их полотном. Вздохнула. А потом встала, накрыла краем полотна лицо Провидицы и только собралась засыпать курган землёй, как увидела сидящего на рукоятке лопаты ворона. Лив коснулась ладонью посоха — дух Ворона был тут как тут, кружил над головой своей живого собрата. — Ну здравствуй, Хугин, — сказала Лив и начертила в воздухе руну Союзника, — друг мой отныне и до моей смерти. Ворон каркнул и склонил голову в приветствии, а потом перелетел к ней на плечо. Лив взялась за лопату и начала заваливать землёй могилу Провидицы. Когда она закончила, солнце уже прошло свою высшую точку и двигалось к закату. Лив воткнула лопату в землю и встала над курганом, глядя на горизонт. — Прощай, Провидица, Асгерд из Одингарда. Ты хранила чертог Одина на земле, ты войдёшь в чертог Фрейи, владычицы тех, кто умер не с мечом в руках, но сражаясь. Пусть отдадут тебе все почести, которых ты удостоилась. Покойся с миром, — тут голос Лив дрогнул, но она всё равно закончила так, как хотела, — покойся с миром, мама. Со стороны моря прилетел свежий ветерок. Лив подставила ему лицо и коснулась посоха. — Прощай, Лив, — раздался шёпот знакомого голоса из ветерка, — теперь я узнала тебя. Будь достойной защитой Одингарда, дочь. Ветер унёсся ввысь, а Лив осталась стоять, глядя вверх, с вороном на плече. Бранд положил ей голову на другое плечо, Лиулфр ткнулся лбом в бедро. Лив положила ладони на них обоих, и изо всех сил старалась улыбаться.***
После этого дни потекли стройной чередой. Лив каждый день находила, чем заняться: починила храм и пострадавшие дома, в холодную пору периодически жгла огонь в очагах, чтобы стены не промерзали и не разрушались. Сделала себе новые ткацкие грузила и научилась хорошо ткать; заготавливала на зиму корм для животных и припасы для себя; пасла овец и коров; охотилась вместе с Брандом и Лиулфром в лесах; рыбачила; беседовала с духами и училась новым руническим формулам и заклинаниям, пока не стала сама создавать их; варила зелья и лекарства… С каждым днём она крепла и росла, в её теле пела каждая жилка, и наконец, в семнадцатую свою весну, когда Лив со своими союзниками стояла на скалистом берегу, наблюдая, как небо светлеет, и солнце поднимается из-за горизонта, увидела корабль. — Драккар или кнорр? — Встревожилась Лив — всё же она боялась чужаков, не видев людей столько лет. То был драккар — но, когда он подплыл ближе, Лив увидела знакомые лица среди воинов, столпившихся на палубе. — Лив? — Крикнул седой воин, который, вероятно, был вождём этих викингов. — Ты ли это, девочка? — Я! — Воскликнула Лив и бросилась к драккару прямо по воде. Седой воин спрыгнул — и да, да, теперь она уже не сомневалась, что это был младший брат её отца, Эйрик. — Лив! — Хрипло воскликнул он и поймал её в объятия. — Наша Провидица говорила, что зло идёт с острова, где ты была, несколько лет назад, и что какая-то Провидица не дала йотуну прорваться в наш мир. Неужели Асгерд? Жива ли она? Лив отстранилась и покачала головой. Слёзы текли по её щекам, но Лив улыбалась. — Нет, никого не осталось в живых из людей, когда корабль, на котором мы с отцом плыли, разбился. Я ступила на остров в одиночестве и Провидицей тоже являюсь я. Она сняла с пояса посох и показала Эйрику. Тот печально улыбнулся: — Ну, тогда Кьярваль сейчас пирует в Вальгалле… — А Асгерд — в чертогах Фрейи, — ответила ему на незаданный вопрос Лив и вновь обняла. Тем временем с корабля сходила команда, и Лив видела среди людей старых знакомых, друзей отца. Но вдруг её внимание привлёк высокий широкоплечий воин. Был он рыжим, голубоглазым и безумно красивым — только с бельмом и косым шрамом на одном глазу. Словно Один. Как зачарованная, Лив пошла ему навстречу, и команда расступалась перед ней, почтительно склоняя головы. Воин, заинтересовавший её, тоже поклонился — и Лив спросила: — Как тебя зовут? — Эгиль Одноглазый, Провидица, — глубоким грудным голосом ответил тот, — был в детстве большеглаз, а сейчас мне бы больше пошло имя нашего Всеотца. Лив улыбнулась, и вдруг на плечо Эгиля опустился ворон. Это был не Хугин, и Лив спросила: — Как его зовут? Вдруг, пока ждала ответ, она вспомнила слова Провидицы о том, что её сыны будут могучими воинами, и откуда-то появится дракон… — Мунин, — ответил Эгиль, почесав птицу под клювом. С острова раздался звук хлопанья крыльев и хриплое карканье. — А моего ворона зовут Хугин, — сказала Лив, взяв в руки огромную ладонь Эгиля, — мне кажется, это воля Всеотца. — Или судьба, — тихо добавил Эйрик, подойдя ближе. — Как же ты тут выжила одна все эти годы, Лив? Она оглянулась на ждущих её на берегу Бранда и Лиулфра и закрыла глаза, крепко держась за ладонь замершего Эгиля. — О, Эйрик. Я жила замечательно, но пора моего одиночества закончилась. Вы прибыли. — Мы прибыли, — эхом отозвался Эгиль, в самом деле как лесная сова, и вдруг обнял Лив, прижимая к своей широкой груди. — Ты больше никогда не будешь одна. И Лив знала, что он прав.