Под сердцем

      Люциус Малфой всегда воспитывал своего сына в строгости. Возможно, даже излишней строгости. Он старался быть ему примером не просто хорошего, а просто безупречного поведения мага аристократичного происхождения. Баловал он его ещё реже, чем хвалил. Нарцисса же старалась при каждой возможности показать сыну, что он желанная, любимая и незаменимая часть её жизни. Конечно же, в тайне от мужа. Хоть у чистокровных семей из высшего круга были свои обычаи в воспитании юных волшебников, Нарцисса без промедления атаковала непростительным бы любого, кто посягнул на её чадо. Даже Люциуса.       Именно поэтому где-то на подсознательном уровне Драко всегда отдавал предпочтение именно маме — бездумно заботящейся, порой даже жертвующей своим комфортом ради него женщине. Не то, чтобы он не любил отца… Но многозначительное «но» упрямо вылезало вновь и вновь при каждом посещении таких мыслей детской головы Малфоя младшего. Мама не жалела на него ни сил, ни денег, умудряясь при всём своём чрезмерном внимании не избаловать сына до маленькой истерички.       Самым запоминающимся из огромного потока материнской любви было чтение старых сказок. Благородная, хрупкая, утончённая на людях миссис Малфой была такой нежной и чересчур домашней наедине с маленьким сыном. Она поднимала подол платья и аккуратно ложилась с краю на детскую широкую кровать. Читала сказки, разговаривала, обнимала. Такие моменты были очень ценными и счастливыми для Драко, а когда он вспоминал их, то не мог сдержать слегка тоскливой улыбки.       В один из таких дней ему очень хорошо запомнилась очень древняя легенда о чистокровных юных волшебниках, которые встречали свою любовь с помощью таинственной метки на груди. Он слушал это с таким упоением, жадно улавливая каждую деталь. Это было романтично, волшебно и наивно. После сказки и долгих разговоров с расспросами о соулмейтах Драко ещё долго не мог уснуть, представляя свою пару. Как её или его зовут, как выглядит, как они встретятся… Это было его детство, где добрая мама баловала его, а строгий отец наоборот придавал дисциплины. Он жил так с дюжину лет и многое бы отдал, чтобы прожить ещё столько же в том безмятежном рае Малфой мэнора.       Подрастая, Малфой не то, чтобы огорчился тому, что метка не появилась в его совершеннолетие. Да, было слегка досадно, но времени на размышления и депрессивность не было — он был поглощён мыслями о спасении из своего бывшего рая. Может, лет в пятнадцать или шестнадцать он мечтал о древней легенде с мнимой надеждой, периодически то и дело поглядывая на свою грудь. Сейчас же себя такой романтикой не побалуешь — уже более менее повзрослев Драко понимал, что такие метки не сыпятся всем подряд даже среди чистокровных.       Зато тёмных меток было предостаточно. Не понимая, в какой момент его жизнь покатилась в такую канаву, таким людям, как Драко приходилось в большей мере лишь плыть по течению в ожидании, когда золотой мальчик придёт и спасёт их тушки. Он столько лет пробыл в этом месте, столько тут пережил, что Хогвартс можно было называть вторым домом. Хоть тут и не любили его так, как это делала мама, но… Но Малфой больше не мог смотреть на то, как у него отнимают жилище. Как у него отнимают дом. Как Пожиратели разрушили мэнор, как Тёмный Лорд обустроил там базу, как они оскверняли его только своим присутствием. Так и с Хогвартсом. Не то, чтобы он о чём-то жалел, привязался к этому итак полуразваленному замку, кишащему грязнокровками, но… Он не мог оставить место, подарившее ему столько воспоминаний, на верную гибель, отсиживаясь как всегда где-то в стороне.       Внутри у него что-то пошевелилось. Одной из догадок была, конечно, метка, от чего Малфой резко дёрнул рубашку, грустно опровергая свои мысли. Внутри шевелились какие-то благородные чувства, просыпалось геройство, адреналин уже вовсю распространялся по организму. Ничего не оставалось, — только вперёд, поддаваясь безбашенному желание положить всему этому конец. На мгновение он ощутил себя гриффиндорцем, передёрнул плечами и двинулся по лестнице выше, сворачивая к кабинету с проломанным полом и с остатками стены. Ужасное убежище. Но он не собирался прятаться. Через неровную дыру бывшего кабинета магловедения открывался ужасный вид на бушующих Пожирателей. Драко ни за что бы не решился атаковать их в лоб или даже сзади. Они знали его, они сильнее, они быстрее. Нападать из укрытия было не красиво и как-то трусливо, но ради собственной жизни и потакании самолюбия он пойдёт на это безумство.       После небольшой паузы Малфой направил палочку прямо на одного из них. Он не сможет. Он не мог убить не просто Дамблдора. Он не сможет убить вообще никого. Даже таких отпетых ублюдков, как они. Но если он не может убить, то может сильно поранить. На удивление, он хорошо разбрасывался оглушающими. Вся та злость, что копилась в нём со времён возрождения Лорда резко хлынула из него. Трёх Пожирателей было мало также, как и было мало этой злосчастной дыры в полу. Бежать в самое пекло было не в его характере. Жертвовать собой, защищать других, бороться за что-то. На него что-то или кто-то повлиял, это не могло быть Драко Малфоем.       Самый неожиданный удар был сзади. Он так и сидел замерев возле дыры в кабинете, ощущая, как на плече сжимается твёрдая рука. Вариантов было бесконечное множество. Попался. Осталось только мысленно попрощаться с родителями и он готов погибать. Хотя, конечно он врёт, он не готов к такому, Мерлин, помилуй. — Ты что здесь делаешь? — Знакомый голос давнего приятеля скользнул по ушам, как мёд в чай. Небольшой камень упал с плеч, хотя рука всё ещё оставалась там, и Драко медленно, но уже более расслабленно повернул голову в сторону уставшего и грязного Блейза. Порванная форма, сжатая в одной руке палочка, грозный взгляд — его было не узнать. От грязи и пыли его тёмная кожа казалась ещё темнее. Скользнув взглядом сквозь Малфоя на кучу оглушённых Пожирателей, Забини замер в шоке, рассматривая лицо друга. — Это ты сделал? — Слова казались ещё тише, чем были из-за грохота в замке. И теперь Драко подумал о том, может ли он доверять ему. Что, если Блейз просто пришибёт здесь и смоется? Лоб Малфоя покрылся холодным потом. — Спокойно, Драко. У меня даже метки нет, — в подтверждение он закатал рукав и продолжил — нужно сматываться отсюда. Не важно, куда, главное, подальше. — Забини раскатал рукав обратно, цепляя Драко за локоть и выглядывая из-за стенки.       Взрослые тёмные маги имели явное преимущество, сражаясь с обычными учениками Хогвартса. Их численность превышала, знание и употребление заклятий поражало. Казалось, уберёшь одного, вылезет уже двое. Как с отрубленными головами у драконов в сказках у магглов. Забини резко дёрнулся назад, чуть не свалившись в дыру вместе с Драко. Снаружи, причём довольно близко, пронеслась вспышка и прогремел взрыв от заклинания. В ответ не высунувшись и на половину Блейз послал оглушающее. И не промазал. Его реакция была поразительной. Ещё раз аккуратно выглянув и убедившись в чистоте дороги, Блейз потащил Драко вниз. — Куда мы? — Малфой еле поспевал за быстрым шагом товарища. Тот шёл, озираясь по сторонам с палочкой наготове. Если Блейз выживет, из него получится замечательный аврор. — Подальше, Драко, — он говорил тихо, полуобернувшись через плечо и даже не сбавлял шаг, — скоро здесь начнётся ещё большее мессиво. — Он с минуту помолчал, как бы размышляя о чём-то, но шаг не сбавлял. — Можно аппарировать к моей матери. Она чистокровная, но, думаю, об этом сейчас думать надо в последнюю очередь. — Горько усмехнувшись, Блейз крепче сжал локоть Драко. Тот слегка потянул, затормаживая движение. Вновь обернувшись через плечо и поняв, чего ждёт от него Малфой, он продолжил — я видел, как Поттер прощался со своими друзьями. Это конец, Драко. Конец не только грязнокровкам. — Он многозначительно или фыркнул, или всхлипнул, вновь наращивая шаг. — Он пошёл сдаваться. Опустил руки, слышишь? Поттер был надеждой не только магической Британии. Он был надеждой всего магического Мира. Я не сдамся. Буду бежать, прятаться, но не сдамся. — Он опять-таки покосился через плечо и горько усмехнулся. — И тебе не позволю.       Малфой хотел ответить что-то действительно стоящее, потому как момент был просто замечательный. Мол, прости дружище, но я слишком долго прятался. И хоть он всё ещё был труслив, как хорёк, убегать он больше не намерен. По крайней мере, не без родителей. Ответ уже пришёл на ум. Не остроумный, не яростный, не горький — его слишком поменяла эта война. Но озвучить его он не смог. Тело обдало ужаснейшей волной жара, подобно тому, от которого он спасался пару часов назад в Выручай комнате. Пробежала мелкая дрожь, подкосив колени и сводя мышцы чуть ли не всего тела. Казалось, боль была настолько сильной, что вот вот и он задохнётся. Колени встречаются с раздробленным полом замка, в брюки и даже кожу под ними врезается пыль, грязь и мелкие камушки. Следующей волной оказалась печаль. Не просто печаль, а искренняя, жгучая тоска, сжимающая сердце напополам. Время словно замедлилось, лишь продливая мучения. — Драко? — Блейз поражённо стоял рядом, оцепенев от не понимания происходящего.       Больше пугало то, что сам Малофой не понимал, какую боль чувствует. В его тело будто вгрызались и цеплялись мерзкие пикси-людоеды, по голове били ужасными котлами Снейпа, а в груди точно застряло огневиски. Морально же ощущалось так, точно перед ним разгуливали дементоры. Перед глазами начинали плясать звёздочки, а в ушах рябило. Из горла выходил лишь сдавленный хрип. Блейз старался его привести в более адекватное сознание, шлёпал по щекам, тащил к стене подальше от открытого пространства. В глазах обоих стояли слёзы. Спазмы отступили, а грудь всё не походила. Что там.? Сломаны рёбра? Проткнуто лёгкое? Разрывается сердце.? » — Кто-то говорил, что его имя появляется прямо на груди, — Нарцисса потянулась к Драко и обвела пальцем по его груди кружок, — вот здесь. Словно носишь его под сердцем…»       Тёплое воспоминание прошибло голову, словно стрела и встало чёткой колдографией перед глазами. Слова матери о сердце всё не шли из головы, хотя их смысл почти дошёл до его повреждённого ума с задворок сознания. Глаза вот вот полезут из глазниц, а паникующий Блейз выдерет свои волосы. Вялыми руками Драко судорожно пытался расстегнуть рубашку, но разорвав пиджак и оторвав две пуговицы с рубашки, попытался хоть что-то нашарить на своей груди. Перед глазами всё расплывалось, но чёткий контраст его бледной кожи с тёмными буквами под сердцем всё же был заметен. Застывшие слёзы мешали прочитать строчку и растирая кожу пальцами, будто это могло помочь, старался прочитать надпись.       Не совсем тихий шокированный вздох сорвался с губ Забини. Малфой вскинул на него умоляющие глаза, тыкая себя в грудь, одними губами шепча о том, кто там написан. Блейз не сразу отойдя от шока попытался прикрыть Драко или закрыть собой, но тот только больше брыкался, уже громче спрашивая. Тот замер, развернувшись к Драко, состроив печальную гриммасу. Еле вытирая слёзы с глаз, надпись всё же удалось различить. На его груди прямо под сердцем красовалась метка. — «Гарри Поттер» — Драко прошептал раз, второй, и просто не смог остановиться. Осознание происходящего огромной лавиной обрушилось на него. На него обрушилась настолько огромная печаль, что физическая боль просто не ощущалась. Шёпот перешёл в отчаянный крик. Было даже невыносимо от того, что он узнал об этом слишком поздно — уже через месяц ему восемнадцать. Совершеннолетие прошло, так почему, Мерлин подери этого Лорда, он узнаёт о родственной душе в таких обстоятельствах и в такое время?       Он расстроен своей беспомощностью. Он зол на мир. Он ненавидит поехавшего змеиного ублюдка. Он сожалеет о потраченном времени. Он плачет по всем обидным словам. Он просит прощения у всех. Война слишком сильно поменяла Драко Малфоя. Она убила личность отца и матери, она убила его соулмейта, она убила что-то в Драко. Ему больше незачем тут оставаться. Его буквально держит только Забини, который цепляется за его руки и ноги.       Родственную душу можно опознать по меткам. Меткам, которые проявляются лишь на коже чистокровного волшебника. Чистокровного избранного волшебника. Но зачем ему соулмейт? Зачем ему мёртвый соулмейт? Если бы мама ему ещё в детстве рассказала все подробности. Подробности того, как это больно, как это невыносимо… Малфой бы не смел и мечтать. Ни о чём.       Блейз всё это время держал его. Замечательный человек, отличный друг. Драко бы не пожелал ему такого. Никому бы не пожелал. Он пребывает будто в трансе, пока Блейз, поддерживая его под рукой, ведёт наружу из замка. Только сейчас сознание более менее проясняется. Грохоты заклинаний стихли, плачь слышен обрывчатыми кусками. Малфой огляделся. Они стояли почти в первых рядах школьников перед всё ещё огромной армией Волан-де-морта. Он что-то пафосно толковал, громко смеясь и тыкая в сторону великана. Великана, который держал Гарри. Распинался, какой Поттер слабак, раз пришёл на свою гибель, обрекая на мучения остальных. Предлагал присоединиться, мол, ещё не поздно одуматься. Из толпы Пожирателей послышался голос отца. Он звал его из страха за себя и, возможно, за сына. Драко аккуратно поковылял на другую сторону, грубо отпихнув руку Забини.       Тишина преследовала его. Преследовала, пока он не дошёл до ушлёпка. Он впервые так близко стоял напротив Тёмного Лорда, впервые так яростно смотрел ему в глаза, впервые вообще поднял на него взгляд. Малфой поднял руку с палочкой к лицу, взгляд противника скользнул под распахнутую рубашку и на мгновение Драко показалось, что у того расширились тоненькие зрачки. Слегка поклонившись, Драко развернулся, хромая, но с расправленной гордой спиной отошёл на шесть шагов. Он полностью осознавал свои действия. Он вызвал на дуэль самого тёмного мага двух веков за своего соулмейта.       Именно в тот момент, когда Драко повернулся, со стороны великана послышался грохот, а сзади восторженные возгласы. Малфой не знал, как на такое нужно реагировать. Кому нужно молиться? Кому он так угодил? Кому не угодил? За что такое бремя свалилось на него? У Мира явно плохое чувство юмора. Голова начала кружиться, к горлу подступила тошнота, а ноги снова подкосились. Он медленно осел на землю, приложив одну ладно ко рту, а вторую к груди. Поттер не мог сейчас ожить для того, чтобы умереть во второй раз. Он обязан победить. У него нет другого выбора. Остальное было неважно. Об остальном Драко подумает тогда, когда придёт время. Сейчас он очень рад. — Живой…