Шанс

Сильва и не помнил уже, с какого момента все пошло не так. Первое, что приходило в голову — четырнадцатилетний Скай, сидящий за партой. Перед ним и сорванцом-Ривеном развернутый чертёж, на котором последний самозабвенно пририсовывал что-то непотребное, а Скай… Скай смотрел в упор, с восторгом и отчаянием одновременно, будто ему и радостно, и больно от одного взгляда на него, на Сильву. Профессор Эллендейл прикрикнул на расшумевшийся класс и долго, мучительно долго копался в ящике стола в поисках нужной рукописи, подводя его под прицел горящих глаз мальчишки. Глаз, от которых Сильва, к своему стыду, был не в силах оторваться, потому, как ему казалось, что пронзительное выражение в них принадлежало Андреасу. Скай очень и очень похож на отца, во всем, кроме обожания, с которым тот никогда не смотрел на Сола Сильву. Ривен толкнул его в бок, забирая на себя часть источаемого им света; Сильва едва заметно вздохнул и поблагодарил Эллендейла, выложившего перед ним потрёпанную грамоту. Он спросил: «она?», потому что не знал древнего рунического письма, которым выполнено заглавие. Сильва кивнул, не глядя. У Ская щёки горели, и это то, о чем он запрещал себе даже думать. Сильва любил его больше других и, должно быть, это не правильно, ведь есть дети куда способнее юного принца. Но он по-прежнему лучший среди них, сильных и выносливых от природы, потому что нет никого упорнее Ская, когда что-то поглощает его целиком. Он знал мальчика с шестилетнего возраста, и уже тогда у него в руках был меч, настоящий, не деревянный. — Нечего с палкой бегать, он будущий король, — усмехнулся Андреас на его удивление, сам он был не старше, когда впервые взялся за оружие. Не для кого в Ином мире не секрет, что король Эраклиона непобедим в бою. Говорят, он может зарезать человека даже вилкой, и Сильве на горьком опыте известно, что эти толки недалеки от истины. Оба они едва не лишились жизни, сражаясь над полыхающим Астер Деллом, но Андреас все равно вышел победителем. Ему не составило бы труда убить его, но король милостив и не убивает зелёных юнцов. Только преподаёт урок послушания. Так он сказал, приставив острие меча Сильве к горлу. А после взвалил его, истекающего кровью, себе на плечи. Такой долг нельзя оплатить, но Андреас ничего не требовал от него. Только привез ему своего сына. Скаю едва сравнялось одиннадцать, слишком юн, чтобы поступать в Алфею. От него пахло молоком и солнцем, а в синих глазах стояли слёзы, за которые он тут же схватил от отца подзатыльник. — Пора оторваться от мамкиной юбки, — прикрикнул на него Андреас и, переведя взгляд на Сильву, потребовал: — Я хочу, чтобы ты научил его всему, что знаешь. Даже больше, чем знаешь. Помни, что, хоть у него и сопли под носом, но он будущий король. Он должен быть непобедимым. — Почему бы тебе не привезти мальчика через два года? Я все равно не смогу его взять прежде срока, — возразил Сильва, сознавая, впрочем, что в этом нет никакого смысла, раз Андреас уже здесь. Он не ошибся, король и впрямь не обратил на его слова никакого внимания. — Ты обучишь его, Сол, как я когда-то научил тебя, — спокойно, с лёгкой улыбкой снисхождения продолжил он. — И не церемонься с ним особенно, нечего фею растить! Так, Скай? Ты же не фея? Скай поднял голову, если издёвки и задевали его, он уже умел не выказывать этого. — Нет, отец, — отвечал принц глухим голосом, а когда отец потянулся на прощание потрепать его по волосам, отдёрнулся, как от удара. Он был упрям во всем, в обиде, в учебе, в убеждениях. Сильва полюбил мальчика гораздо сильнее, чем следовало, что правда, то правда, но Скай ни разу не заставил его пожалеть об этом. Бремя отца и собственного будущего довлело над ним, принуждая всякий раз выжимать себя до предела. Планка всегда была слишком высока, однако он не оставлял попыток не просто достичь её — преодолеть, далеко обогнав границу самих возможностей человека. Сильва не понимал толком, делало ли это его счастливым. Да, Скай любил побеждать, как и любой мальчишка, но когда соперник — ты сам, всякая победа горчит на губах. Сильва хотел, чтобы он научился улыбаться так же, как тогда на Эраклионе, когда он увидел его впервые. Как-то они остались после тренировки, чтобы почистить оружие, и то, как старательно Скай делал вид, что нисколько не устал, несмотря на выдавшиеся у него по-настоящему тяжёлые дни, тронуло его с неожиданной силой. Ему вспомнилось, как принц с другими детьми носился по королевскому саду и оторвался от погони, сиганув в фонтан. — О, это ещё не самое ужасное, — мечтательно проговорил Скай, состроив гримасу. — Прежде мы взбирались на плечи стоящим в фонтане нимфам — помнишь, они вчетвером держатся за руки? — так вот после того, как у одной из них отвалилась голова, нам запретили приближаться к ним. — Головы, насколько я помню, у них были на месте, — хмыкнул Сильва. — Да, мама кое-как приладила. Правда, теперь у Мариэль шрам на шее. Её так и прозвали — Мариэль Пол-Головы. Сильва расхохотался, представив стайку мальчишек, облепивших несчастных нимф — ещё и одну безголовую. Скай тоже улыбался во весь рот, отложив меч и блаженно раскинувшись на траве. Сильва не удержался и длинным сухим стебельком пощекотал ему в носу. Скай фыркнул, уворачиваясь, а в следующий миг в лицо Сильве полетела горсть опавших листьев. — Черт бы тебя побрал! — воскликнул он, притворяясь, будто ловит заходящегося смехом плута. У Ская хороший смех, куда лучше, чем у отца, громкий, задорный, не изменившийся, даже когда он повзрослел. То, что он допустил подобную мысль, быть может, уже было тревожным звонком, но, видит Всевышний, Сильва и в голове не держал ничего дурного. Он от всего сердца любил мальчишеский смех юного принца, как любил бы, будь Скай ему сыном по крови. И так же, как любой отец, болел от его боли, будто от своей собственной. На третьем курсе он сломал ногу. Упал на тренировке, попавшись на простую подсечку. Чудовищный хруст донёсся до Сильвы через всю площадку. Чувствам не место там, где звенят мечи, и будущие Специалисты привыкли, что с ними не будут возиться, как с малыми детьми, после каждого ушиба или падения, но тут его буквально подкинуло на месте, и он бросился к мальчику, не помня себя. Вокруг Ская успела собраться небольшая толпа, двое парней поддерживали его в безуспешной попытке подняться. — Скай, что? — Сильва помог ему опереться на себя, с содроганием отметив вывернутую под неестественным углом ногу. — Я просто упал, — выдавил принц сквозь стиснутые от боли зубы. Он держался с мужеством, достойным принца, не издал ни звука по пути в теплицы профессора Харви. Даже когда раненая нога, которую Скай осторожно подволакивал, подкосилась, и он едва не упал снова, потянув за собой Сильву. Пришлось взвалить его на себя полностью, как некогда сделал Андреас для него самого. Парень сильно вырос за последний год, почти сровнявшись с ним ростом, так что задача оказалась бы не из лёгких, если б не то полубезумное состояние, в которое его вгоняло тяжёлое дыхание Ская, дрожь, сдерживаемая им изо всех сил, беспомощно цепляющиеся за него худые руки… Ни одна из его собственных ран не приносила Сильве подобное страдание. Харви уверил его, что мальчик скоро поправится. В конце концов, на его стороне, в отличие от них, «стариков», как выразился профессор, молодой организм, много сил и огромная воля. Через пару дней будет ходить, а спустя неделю сможет приступить к тренировкам. Сильве было плевать на тренировки, но Скай улыбался, казалось, именно этой новости. А может, сказывалось действие обезболивающего эликсира, обладавшего помимо основного действия эйфорическим эффектом. — Я хорошо себя чувствую, ты можешь вернуться на поле, — убеждал его принц, мягко пожимая ладонь Сильвы холодными пальцами. Его тёплой волной охватывало облегчение, но остатки ещё теплившегося страха гнали из него ворчливые нотации. — Ты должен быть осторожнее, нельзя было позволять свалить себя. Это не шутки, Скай. В настоящем бою это могло стоить тебе жизни. В глазах принца, несмотря на то что его отчитывали, появилось странное ликование и вдруг — молниеносным высверком — то выражение бесконечной отчаянной нежности, от которой у Сильвы снова, как тогда в классе, болезненно защемило сердце. — Я знаю это. Прости, — произнёс он со все той же обезоруживающей улыбкой, брови у него просительно дрогнули. Сильва покачал головой. Не улыбнуться ему в ответ было невозможно. — Ты не меня обидел, а себя, дурачок, — возразил он, хотя и понимал, что Скай, видя его беспокойство, извинился именно за то, что причинил ему боль. Ещё не хватало, чтобы парень винил себя. — Поправляйся, — Сильва потрепал его по щеке и строго добавил: — И чтоб духу твоего не было на поле, пока не будешь твёрдо стоять на обеих ногах. — Обещаю. Сильва ощутил, как принц, будто ласковый щенок, прильнул к его ладони, и поспешно отнял руку, когда профессор Харви, пересчитывая склянки в деревянном ящичке, вынырнул из-за полок. У Ская знакомо порозовели щёки. Он сотню раз проклял себя за то, как хорошо ему стало в те несколько мгновений, когда его касалось трепетное тепло нежной, по-мальчишечьи гладкой кожи. Сильва знал, когда все окончательно вышло из-под контроля. В Алфею приехал Андреас. Внезапно, не сочтя нужным никого предупредить. Вероятно, чтобы школа не успела толком подготовиться к визиту и оказать соответствующий королю приём, которые Андреас Эраклионский на дух не переносил. Из этого не могло выйти ничего хорошего, и все же Сильва обрадовался ему, как в старые времена. В конце концов, когда тот не вёл себя, как последний засранец, у него не было друга ближе, чем Андре. Он улыбался остро, немного надменно, совсем не так, как Скай с его ярким, непредсказуемым запалом юности, объятия были крепкими и стремительными, пахли дубленой кожей и дорожным ветром. Сильва многое отдал бы, чтобы пробыть в них хотя бы на миг дольше. — Ну, здравствуй, профессор! — Почтение королю! Они рассмеялись, похлопывая друг друга по плечам. Сильва собрался было выяснить, зачем он пожаловал, но Андреас уже ворковал с Фарой, пытавшейся узнать то же, пока король, не слушая, обласкивал в руках её аккуратные ладони. Закончив с любезностями, он все же спросил о сыне. — Что Скай? — На занятиях. Ты сможешь его увидеть, скоро должна начаться тренировка, — Сильва указал на огромное поле, раскинувшееся впереди. Андреас воспринял это с удовольствием. Сильва помнил, что король никогда не отказывался от хорошего боя, ни после дороги, ни после бурной ночи с двумя, а то и тремя ценительницами его мужества. — Разомнешь меня, немного, а, Сол? — он скинул с широких плеч куртку из твёрдой кожи. — Я, знаешь ли, немного засиделся, трудясь на благо королевства. Спорить с ним не имело смысла. Они вскочили на площадку и одновременно вытащили мечи. Андреас легко парировал выпад, проделанный Сильвой, и проворно завертел клинком, намереваясь перейти в наступление. Сталь сталкивалась со звоном и скрежетом, наполняя воздух песней, что была по сердцу им обоим. В последнее время Сильве нечасто случалось драться с противником, хотя бы равным по силе, не то что превосходящим, потому их звенящая пляска горячила кровь лучше любого вина. Андреас осыпал его быстрыми точными ударами, тактики он не придерживался, чутко отслеживая слабые места соперника. Сильва знал о его любви к нечестной игре и не собирался подпускать к себе на расстояние ближе двух шагов. Меч описал небольшую дугу, рубанул наискось, вынуждая Андре отскочить, на миг растеряв темп. Этого было достаточно, чтобы начать теснить его в угол. Но Андреас вовремя разгадал манёвр и ускользнул, проворный, как угорь. — Ты подрос, — поддразнил он, движением головы отбрасывая со лба упавшие светлые пряди. Сильва усмехнулся и плашмя отразил направленный в лицо удар. Сталь глухо застонала и с дребезжанием разошлась. — А ты и впрямь засиделся. Мечи снова столкнулись, налетели друг на друга, рассыпая искры. Выпад, шаг назад и сразу вперёд, удар… Краем глаза Сильва видел, что вокруг поля стали собираться ученики. Поднявшийся ропот и редкие пока выкрики подстегнули его. Позволить разделать себя при них ему не позволяла гордость. Несколькими молниеносными атаками он снова сумел отогнать Андреаса к краю, но тут он резко метнулся вправо, перебросил меч в другую руку и завертел свистящую в воздухе безумную мельницу. Сильве пришлось обороняться с удвоенной силой. Раздались восторженные ахи, кто-то захлопал. Король зашёлся азартным смехом. — Как насчёт того, чтоб я хотя бы вспотел, Сол? — Не рисуйся, — хрипло бросил Сильва. Он поднырнул под спланировавшее в каких-то дюймах от головы лезвие и, пружинисто разогнувшись, пнул эраклионца сапогом в живот. Будь это настоящий бой, он избрал бы промежность. Сейчас этого не требовалось, он отшатнулся, едва устояв на ногах, и эта заминка позволила Сильве ударом рукояти вышибить у него меч. Ученики дружно зааплодировали, крутящийся в переднем ряду Ривен и ещё несколько четверокурсников заливисто свистели. Сильва нашёл в толпе серьёзное, сосредоточенное лицо Ская. Просчитывал атаки, понял он с гордостью. Заметив его взгляд, принц просиял улыбкой. — Сучий ты сын, Сол Сильва! — смеясь, выругался король, потирая ушибленные пальцы, глаза его сверкнули стальным блеском. Одновременно они протянули друг другу руки и от души пожали их. Вот она, та редкая минута, когда Андреас не был засранцем. Минута, за которую его можно было любить до тех пор, пока она не истечёт. — Размялся? — хмыкнул Сильва, убирая меч в закреплённые на спине ножны. Андреас, однако же, не спешил спрятать свой. Он обернулся к галдящей кучке Специалистов, собравшихся у помоста, окинул их снисходительным взглядом, перебрасывая клинок из одной руки в другую. — Вот, что. Пусть три твоих самых сильных ученика выйдут против меня, — объявил он. — Не хочу, чтобы молодежь запомнила меня королём, потерявшим меч. Сильве сразу сделалось ясно: его легкомысленное отношение к проигрышу, вовсе ему не свойственное, было обычным блефом. И сейчас Андреас собирался отомстить ему, втоптав в грязь ни в чем не повинных детей. — Тебе бы не помешало отдохнуть, — негромко предупредил Сильва, сдерживая злость. Но Андреас, конечно, его уже не слушал. Он всегда слушал одного лишь себя. — Ты, — король указал на Марко, в этом не было ничего удивительного, парень учился на предпоследнем курсе, но уже заметно выделялся на фоне сверстников. Следующей Сильва подозвал Кейт, прозванную Анакондой за вылетающий не понять, откуда, острый и смертоносный, как змеиное жало, кинжал, которым девушка умела воспользоваться в любой, даже патовой ситуации. Вдвоём с Марко они могли выстоять против Андреаса. Но кто же третий? По спине у него пробежал холод. Сильва понял, на кого смотрел король. — Скай, — позвал Андреас, наводя на сына меч. — Не хочешь поздороваться с отцом? Все случилось быстро, пожалуй, даже слишком. Кейт, принявшая на себя первый удар, лишилась меча через три минуты, кинжала — через десять. Пришедшие ей на помощь парни не успели перейти в нападение. Вклинившись между ними, Андреас разделался сперва с Марко, а потом взялся за Ская, явно из любопытства оставив сына на «горячее». Вообще-то он хорошо держался, не потерялся после неудачи товарищей и дрался с головой. Поначалу, благодаря ловкости и быстроте, восполнявшим недостаток мощи, казалось, что ему вот-вот удастся измотать Андреаса, несмотря на бахвальство уже порядком подрастерявшего былое проворство. Сильва воспользовался бы этим, но Скаю не хватило опыта. Он пустил в ход несколько отточенных ими комбинаций. Обошёл отца в пируэте и завертел мечом, не позволяя угадать свой следующий выпад. Рубанул трижды в разные места — Андреас отбил. Они и впрямь были похожи, тем, как двигались, кружа и стремительно нападая, подобные диким кошкам. И все же принц был только котёнком в сравнении с отцом. Скай увлёкся, перестал следить за тем, что делал, доверившись памяти тела. Теперь надо бы отступить, хоть и атака шла весьма успешно, однако он намеренно упустил нужный момент. И тут Андреас его подловил. Как и Сильва, он, вероятно, приметил некоторую путаницу у него в ногах и не преминул воспользоваться. Обманным финтом отвлёк его внимание, заставив совершить перебежку в три шага, между которыми он поставил хитроумную подножку. Скай не заметил бы ее, даже гляди он безотрывно себе под ноги. Вышло то, что должно было. С оглушительным треском принц рухнул навзничь. Благо, успел сгруппироваться, почти не ушибив спину. Сильва, наконец, смог выдохнуть. Все трое целы, изрядно потрёпана только юношеская гордость, остальное исправит пара капель укрепляющей настойки профессора Харви. Когда он подошёл, Андреас в своей обычной немного ехидной манере втолковывал что-то серьезно кивающим Марко и Кейт, не обращая на сына никакого внимания. Скай поднялся, не выказывая ни малейшего признака неудовольствия, но от ободряющей улыбки Сильвы поспешно отвернулся. — Хороший бой. Сильва похлопал Марко по плечу, но смотрел по-прежнему на принца, имевшего в глазах ровно то же выражение, что и его отец, оставшись без меча. Андреас, судя по всему, остался им не слишком доволен и не одобрил бы похвалы, но Сильва хотел, чтобы парень знал, что он горд им. — Неплохо для этих ребятишек, — согласился король и, нахмурившись, взглянул на Ская. — Но не для будущего короля. В следующий раз лучше старайся. Что-то беззащитное появилось в лице принца прежде, чем оно окаменело. Как и всегда при отце. Он умел собираться, для того, кто хотел однажды стать хорошим правителем, это было незаменимое качество, но как же Сильва не любил, когда Скай нацеплял эту неподвижную маску! В такие минуты ему казалось, что он совсем не знал его, такого ожесточённого, чужого. Голос у него тоже неуловимо переменился, стал глуше, взрослее. — Конечно, отец, — проговорил он ровно, однако от внимания Сильвы не укрылось то, как сжалась в кулак его рука. Не к добру это. В отличие от Андреаса Сильва знал Ская, как облупленного, что бы он там себе ни думал, строя невесть что перед отцом. Вовсе он не успокоился, просто наскоро затоптал досаду, чтобы в ближайшую неделю после отъезда Андреаса она выливалась в разного рода неприятности. Водилась у Ская такая манера, причём, сам он едва ли подозревал о ней. К примеру, накануне того, как он столь нелепо сломал ногу, они здорово повздорили с Ривеном. Подробности Сильва выяснять не стал, места, по которым эти двое балбесов проходились во время своих ссор, были ему и без того отлично известны. С него хватало того, что разбираться с последствиями всех этих глупостей — сколько их случалось за годы преподавания! — приходилось именно ему. Однако сейчас произошла вовсе не глупость. Нужно было пойти за ним, ведь Сильва видел, что творилось у него на душе. Вместо этого он позволил Андреасу утянуть себя в своё полное распоряжение. Конечно, они давно не виделись, и, признаться, Сильва скучал по возможности говорить с кем-то столь же легко. Фара, с которой они сильно сблизились после того, как она позвала его в школу, стала ему почти подругой, да и с умником Харви бывало весело, но Андреаса Сильве не хватало всегда. Он знал, почему так, но думать об этом не имело смысла. Все равно это не продлится долго, его визит. А вместе с ним и случайные прикосновения рук и невзначай столкнувшихся коленей, взгляды, длящиеся на миг дольше, чем подобает друзьям, его смех и голос, привычка переставлять ударение в словах, причём так удачно, что не сразу заметишь, что что-то не так… Сильва не гордился собой, но да, он оставил Ская ради пары часов с Андреасом, которого никогда по-настоящему не волновало ничего, кроме него самого. Андреасом, который, как ни крути, готов был убить его у Астер Делла. Которого Сильва что тогда, что сейчас предпочёл бы любому из живущих в любом из миров. Когда он вновь вспомнил о Скае, небо над Алфеей заволокли сумерки, по-весеннему легковесные, отдающие васильковой голубизной. Студенты собирались в столовой на ужин. Сильва должен был хотя бы заглянуть, чтобы удостовериться, что никому из его Специалистов не пришла в голову идея бросаться едой или пронести с собой что-то погорячее чая. Все проходило на удивление мирно, кроме разве что Брендона, взявшегося тискать под столом Руби. Сильва велел им держать руки в пределах его видимости, желательно, ладонями вверх, а сам ещё раз оглядел занятых едой и неуемной болтовней учеников. Чего-то не хватало. Вернее, кого-то. — А где Скай? — спросил он у Ривена, подойдя к столику, за которым тот сидел в окружении хихикающих фей. Тот беззаботно, пожалуй, даже слишком, пожал плечами. — Честно, без понятия, профессор. Не видел его после тренировки. Паршивец что-то сунул девчонке в руку под столом, но Сильве было не до того. — После тренировки, говоришь, — пробормотал он сквозь зубы, посетившее его предчувствие ему совсем не нравилось. — Ага, вроде того, — Ривен участливо покивал. — Может, в комнате остался. «Да уж, а ты, выходит, давно там не бывал», — подумал Сильва, глядя на его новых подружек. Мальчишка за дурака его держал, это ясно, но с этим он разберётся после, в конце концов, не проходило и двух дней, чтобы Ривен что-нибудь да не выкинул. Стараясь не поддаваться дурным мыслям, Сильва отправился осматривать Алфею. Андреас вряд ли его потеряет, он засел за магический покер с профессорами Брандт и Эллендейлом, и когда Сильва уходил, выкладывал перед ними великолепный флеш-рояль. Без особой надежды он заглянул в спальню, оценил заваленную барахлом кровать Ривена и аккуратно убранную и, разумеется, пустовавшую — Ская. В библиотеке его тоже не оказалось. Как и на половине фей, в оружейной или где бы то ни было в замке. Оставалось лишь одно место, пригодное для того, чтобы ото всех скрыться, и Сильва без шуток собирался врезать мальчишке по первое число, если найдёт его там. Сильва протянул руку, дотрагиваясь невидимой преграды, и барьер, окружавший школу магическим непроницаемым куполом, осветился мягким сиянием. На мгновение тело прошило чувство, что под кожу вонзаются мириады крошечных электрических разрядов. Он вошёл в лес. Хотя Сожжённых не видели уже много лет, инстинкт подсказывал вести себя тихо. Видимая безмятежность природы могла оказаться обманчивой, зло хитро и умно, оно всегда поблизости, даже если кажется, будто все давно уже конечно. Что ты в безопасности. Было время, когда во всем лесу не нашлось бы чистого места. В густой тени исполинских дубов, устремлявших раскидистые кроны к небу, среди сгрудившихся колючей изгородью кустарников и на омшелых склонах — везде таилась, выжидая своего часа, смерть, слепая и беспощадная. Оставлявшая за собой чёрный сажный след. Сильва коснулся торчащей над правым плечом рукояти меча. Скай знал это, его растили без ложных надежд о вечном мире, и все же он мало, чем отличался от остальных детей, родившихся после того, как последний Сожжённый был уничтожен. Глупо ждать от них иного, смерть нужно увидеть своими глазами, чтобы поверить в неё, а до того момента для них её попросту не существовало. Умирают другие, не мы. Раньше Сильве хотелось хоть иногда почувствовать, какого это — быть безрассудным, бесстрашным, не оглядываться всякий раз, как в воздухе раздастся щелчок, и не ждать, что за ним последует утробный рык. Он с десяти лет жил в преддверии войны, никто из тех, кого не касалось нечто подобное, и представить не мог, как тяжела эта ноша. И все же нести её легче, чем умереть. Он остановился, услышав тихий плеск воды. Сильва помнил, что неподалёку, в низине, располагалось озеро Баэлис*, что в переводе с древнего языка фей означало «маргаритка». Некогда по берегу и правда пёстрым ковром росли маргаритки, розовые, белые и темно-алые. При взгляде сверху казалось, будто серебристую гладь озёра, словно зеркало, обрамляла оправа из разноцветной мозаики. Однако схватки с Сожженными сильно ударили по природе, цветы не спешили пробиваться на земле, опалённой огнём, и их прекрасный покров безвозвратно поредел. Сильва остановился на вершине склона, оглядывая раскинувшуюся перед ним картину покалеченной идиллии. Было в ней что-то хрупкое, раненое и одновременно сильное, наводящее на мысль о фениксе, раз за разом восстающем из пепла. До него снова донёсся звонкий плеск, будто что-то лёгкое упруго ударялось о поверхность воды. Птиц над озером Сильва не заметил, впрочем, хоть человеческую фигуру в тени массивных валунов усмотреть тоже не удавалось, подобные звуки могло издавать только одно существо — человек. Скай сидел на полоске влажного песка, окружённой плешивым маргаритковым полем, и бросал в озеро мелкие камешки. Не то чтобы он особенно прятался, Сильва увидел его, едва начал спускаться по склону. Рядом с ним лежало ременное крепление с ножнами, меч и ботинки. Заслышав шаги, он потянулся к оружию, но Сильва оказался быстрее, отбросив ногой его меч и наставив острие собственного Скаю в лицо. — Будь это тот, кто хочет убить тебя, ты был бы мёртв, — заметил он. — Я знал, что это ты, — принц спокойно глядел ему в глаза, не обращая внимания на клинок. Сильва спрятал оружие и присел рядом. С озёра веяло освежающей прохладой. — Ты хотел взять меч. — Да, ведь ты учил меня этому, — он казался беззаботным. — А ещё я учил тебя не ходить за барьер без нужды, ещё и в одиночку, — сердился Сильва, понимая, впрочем, что злости в нем нет, только облегчение. — Я тренировался, — Скай дёрнул плечом, на локте у него наливался впечатляющий синяк. Он невозмутимо вертел в ладони тёмный гладкий камешек, который примеривался бросить. — Ты здесь прятался, — поправил Сильва. — Твой отец отправляется на Эраклион завтра не раньше полудня, но ночевать здесь я бы тебе не советовал. Пущенный с небольшим подкрутом камень в три задорных прыжка оказался на середине озера и пошёл ко дну. Скай стал оглядываться в поисках следующего, старательно игнорируя то, что Сильва ждал от него объяснения своему детскому поведению. — Скай, — позвал он ещё раз. — Я не буду здесь ночевать, Сильва, я же не идиот, — резко откликнулся Скай и с ещё большей сосредоточенностью вернулся к копанию в песке. Сильва начинал терять терпение. — Послушай меня… И прекрати это, да, отдай мне чертов камень! Вот так. Слушай, Скай, твой отец вовсе не… — Не хотел унизить меня на глазах у всех, да, — оборвал его принц, и глаза его зло блеснули в полумраке. — Андреас всегда будет многого требовать от тебя, больше, чем от других. Таков уж он. У Ская вырвался сухой невесёлый смешок. Сдерживать себя дольше он не мог. — Брось, Сильва, ты отлично знаешь, что плевать он хотел на меня. Ты победил его, и он взбесился. Вот каков он. — Ты не прав, — возразил Сильва. Его поразило то, как хорошо мальчик понимал Андреаса, не покупаясь на показное веселье и беспечные остроты. Ему самому потребовалось время, чтобы осознать, до какой степени тот мог быть высокомерен. Ошибался он в другом. Уж кто-кто, а Сильва-то знал, что если Андреаса и волновал кто-то, кроме себя, то это только Скай, несмотря на то что он скорее удавится, чем признается в этом. — Ты ведь уже не ребёнок, — напомнил Сильва, стараясь говорить как можно мягче, подобные родительские беседы давались ему с трудом. — Отец хочет видеть тебя лучшим во всем, и рано или поздно это принесёт тебе куда больше счастья, чем если бы он усадил тебя себе на шею. — Ага, поэтому он и усадил меня на твою шею, ужасно здорово тебе наверное, — буркнул Скай себе в колени, но Сильва все равно услышал, и эти слова, не вызванные ничем, кроме обыкновенной подростковой обиды, неприятно отозвались внутри. — Я не жалуюсь, — сказал Сильва похолодевшим тоном. Скай посмотрел на него в упор своими до безумия синими глазами, Сильва не мог разглядеть звёзд на затянутом сизой дымкой небе, но в них сияли целые созвездия. — Я не то хотел сказать… Извини, я правда… - вина мешалась с досадой в его голосе, он закусил губы, чтобы больше ничего не сказать. Или чтобы не оправдываться. В упавшей на лоб челке запутались тонкие лепестки маргаритки, не то белые, не то бледно-розовые. Сильве припомнилось, как несколько лет назад, когда Скай был ещё совсем ребёнком, они дурачились на траве. «Мальчик вырос, — подумалось ему вдруг с заходящимся неведомо, отчего сердцем, — вырос так быстро, и уже не ребёнок». Он потянулся, чтобы убрать лепестки у него из волос. На ощупь они были жёстче, чем ему запомнилось, но по-прежнему отливали золотом. Сильве казалось даже, что он чувствовал их запах, такой же, как у отца, только лучше, потому что ничто в нем не обещало ему боль. В голове у него что-то перемыкало, переставало работать, как надо, Скай сидел так близко, что можно было разглядеть трещинки на его бледных губах. Холодные, покрытые прилипшим песком пальцы тронули Сильву за руку, которую он так не удосужился убрать от лица принца. Сердце колотилось так, будто намеревалось выбить ему рёбра, он и забыл, когда в последний раз чувствовал нечто подобное. Возможно, и никогда, Андреас бы ему не позволил. Скай позволял, больше, чем следовало, чем они оба могли выдержать. Сильва ощущал тепло его кожи под своей ладонью, которой принц гладил себя по щекам, лбу и губам, влажным от острожных прикосновений к ним языка. От жара, охватившего тело, у него мутился разум. Между ними не оставалось даже вдоха, Скай весь целиком был под его руками, и его горячее дыхание опаляло ему губы. Тут сознание того, что должно было вот-вот произойти, нахлынуло на Сильву порывом ледяного ветра. Это ведь Скай, он растил его с одиннадцати лет, приучил доверять себе, а сам… не устоял. Он — не Андреас, он ребёнок, ученик, которого ему предстояло завтра увидеть на тренировке и сделать вид, что ничего этого не было. Скай смотрел умоляюще, сжимая его за плечи. «Он достаточно взрослый, — умолял голос внутри него, — он знает, что делает, сам просит о том, чего ты так хочешь». Нет, нельзя, нельзя, хоть это и смерть — отпуская его сейчас, сознавать, что ничего подобного с ним больше не случится. Сильва медленно, будто борясь с невыносимой болью, взял его за запястья, отстраняя от себя. — Скай… Нет, — голос словно не принадлежал ему. — Нет, пожалуйста… — Скай задыхался, губы у него дрожали, усилием воли Сильва заставил себя не смотреть на них. — Я прошу тебя, не уходи, — его ладони снова легли ему на грудь, горяча, казалось, до ожога. Острое колено терлось о его пах так, что у Сильвы темнело в глазах, но он нашёл в себе силы оторваться от него и встать. Скай смотрел за ним широко открытыми глазами, влажно поблескивающими в темноте, но, поймав его взгляд, опустил голову. Он был в ужасе, это ясно. Сильва подобрал его меч и снаряжение, Скай обувался, дрожа, как лист на ветру. Действительно, стало заметно холоднее, озерную гладь сминали порывы не по сезону знобливого ветра. — Возьми, — Сильва скинул с плеч куртку и сунул Скаю, на котором была только тренировочная безрукавка, не удивительно, что его так колотило. По крайней мере, так он себе говорил. До Алфеи они шли в молчании. Уже у дверей корпуса Скай спросил только: — Где отец? Сильву будто навылет прошибло арбалетной стрелой. — Должен быть наверху, — произнёс он осторожно. — Но кто знает наверняка? — договорил за него Скай и кривовато улыбнулся, надломив краешек рта. Что это могло быть, провокация, попытка заставить его волноваться или обыкновенный порыв, желание после случившегося поискать недостающего тепла где-то ещё, даже если на то не было никакой надежды? Обычно чувствуя его насквозь, в этот раз Сильва терялся. Трудно сказать, нашёл ли он тогда Андреаса, но на утреннюю тренировку явился со знакомым скучным лицом напитанного наставлениями будущего короля. И конечно же, у него все валилось из рук. Но на сей раз и у Сильвы тоже, потому что из-за испортившейся за ночь погоды поверх формы на нем была его куртка. Лето наступило незаметно, ворвавшись чередой душных ленивых солнечных дней в полную забот суету, знаменовавшую окончание учебного года. Экзамены были сданы, студенты засобирались по домам, и Скай, вопреки обыкновению последних лет, когда он проводил каникулы в Алфее, тоже улетал на Эраклион. Сильва одобрил это решение, в конце концов, принц давно не бывал на родине, да и проветриться не мешало. К тому же, он не обманывал себя, им попросту не вынести целое лето, каждую секунду каждого дня находясь на острие ножа. Чтобы выбросить эту безумную дурь из головы, им нужно было оказаться как можно дальше друг от друга. У Ская такой возраст, когда всё не то, чем кажется; то, что сейчас будоражило его новизной и запретом, пройдёт у него, как сезонный насморк. А Сильва не был готов к тому, чтобы снова пройти через мясорубку, ожидавшую его, стоило только позволить чувствам взять над собой верх. Слишком поздно, он слишком стар и устал, чтобы сигать с головою в омут. В один из последних дней у Специалистов намечалась большая прощальная вечеринка. На ней обещало быть много такого, что категорически запрещали правила школы, потому все держалось в страшном секрете. Такие «тайные» попойки проходили каждый год, и учителя давно смотрели на них сквозь пальцы. Честное слово, им было чем заняться, кроме как гонять толпу подростков, слетевших с катушек от предвкушения скорой свободы. Сильва только предупредил своих, что если он услышит о том, что кто-то притащил наркотики — или ему просто покажется, что что-то не то, — этот умник вылетит отсюда в такое измерение, названия которого не выговорит даже под всеми таблетками мира. Кому-то и так придётся собирать по территории Алфеи бессознательные тела, и скорее всего, этим кем-то будет именно Сильва. — Тебе тоже не помешало бы расслабиться, — Фара подала ему бокал вина, она выглядела немного измотанной, но в целом, как всегда, безупречно. Он сделал глоток и улыбнулся ей. Что правда, то правда, в последнее время все внутри него будто застыло в напряжении, как замирает стрела на натянутой до предела тетиве. Долго ли она выдержит прежде, чем сорваться — большой вопрос. По лицу Фары Сильва видел, что она чувствовала в нем это болезненное ожидание, причина беспокоила её, но такт не позволял лезть ему в душу без приглашения. Они молча наблюдали за тем, как небо тонуло в красном мареве заката, и Алфея медленно, словно нехотя, погружалась во тьму. — Пришли списки первокурсников, зачисленных по родословной, на будущий год, — промолвила директриса, изящно покачивая бокал за тоненькую хрустальную ножку. — Не представляешь, с чем нам придётся иметь дело. Сильва хмыкнул. Даже сюда доносились отголоски безумной музыки, под которую юные Специалисты и феи разрушали Восточное крыло. — Я поверю во что угодно. — Принцесса Солярии, вообрази. — Здесь хватает принцев и принцесс, справишься, — Сильва пожал плечами. Пожалуй, дочка Луны — это действительно проблема. — К слову, о принцах, — Фара покосилась на него. — Слышала, Скай уезжает на Эраклион. У него все в порядке? Сильва невольно вздрогнул: почему она спрашивала о Скае? — Что ему сделается, — проворчал он, Фара нахмурилась, удивленная его резкостью. Чтобы сгладить неловкость, Сильва кивком указал на улицу. — Гляди, уже началось. Из школы с гиканьем вывалилось несколько пошатывающихся учеников. Нестройный хор заголосил популярную песню, слова которой, к своему стыду, уже знал даже Сильва. Троих из них он узнал, остальные, видимо, были подопечными Фары. Та покачала головой, возводя глаза к потолку. — Может, пора начать проводить какие-то беседы, — предложила она не слишком уверенно. — А толку-то, - он залпом осушил бокал, полный едва ли не на половину. Сильва вышел от неё далеко за полночь. В голове приятно, но не опасно кружилось от выпитого. Фара знала толк в хорошем спиртном, этого у неё не отнять. На улице, возле корпусов и в местах, вовсе не приспособленных для отдыха, ему встречались последствия того, что случалось, если не знать. Не торопясь, Сильва обошёл территорию, разгоняя полуночников по комнатам. В кустах вокруг тренировочного поля он вдруг различил знакомые голоса. — Отвали, Рив! — Ну, охренеть, ты бы хоть целился! Дерьмо… В ответ раздался невнятный, но легко отличимый от всех других звук извержения желудком своего содержимого. Кашель. Стон и бормотание, в котором четко звучали только ругательства. Сильва приблизился. — Развлекаетесь? На него вскинулись два бледных испуганных лица. Два пьяных в стельку лица. — Это не то, что вы подумали, профессор! — удивительно осмысленно отрапортовал Ривен, от которого меньше всего можно было этого ожидать. Сильва решил бы, что Скай хорошо на него влияет, если бы сейчас тот мог самостоятельно стоять на ногах. — Мы просто… — начал он, но был прерван очередным приступом рвоты. Ривен виновато развёл руками, мол, как видите, я пытался, профессор. Сильва отправил его в корпус, походя отняв у него бутылку, которой он, судя по направлению несколько неровного движения, намеревался в скорости найти замену. Скаю же явно хватило с лихвой. Сильва терпеливо подождал, пока он выблюет все лишнее, а потом, шатающегося и вяло протестующего, повёл к озеру. Нет лучшего лекарства от хмеля, чем окунуться как следует. Тащить его на глубину в таком состоянии было опасно, потому Сильва ограничился тем, что несколько раз основательно сунул его головой в ледяную воду. На третьем подходе Скай, фыркая и отчаянно кашляя, стал вырываться, а после пятого ему удалось сделать это вполне осознанно. Значит, готов отвечать. — Не объяснишь, что это такое? — Сильва скрестил руки на груди, не собираясь помогать мальчишке подняться. Впрочем, он и не пытался. Сидел и смотрел на него снизу вверх, как той ночью, мокрый и взъерошенный, будто попавший в передрягу щенок. Глаза с крошечными месяцами в чёрных пустошах зрачков потусторонне блестели. — Скай. Вставай. — Ты ведь этого хотел, — выговорил он заплетающимся языком. — Чтобы я ни о чем не думал, чтобы забыл. Но я не могу. Я не хочу. Сильва слушал его, и тетива натягивалась в груди все туже и туже, лишая дыхания. Его будто парализовало. — Обними меня, — шёпотом, пронзавшим насквозь. Слушая ошалелый стук своего сердца, он склонился над ним, опустился колени, как молящийся перед алтарём, и прижал к себе, внимая жаркому трепету его тела. Позволил уткнуться холодным носом в плечо, запутал пальцы в мокрых волосах у него на затылке, вдыхая их знакомый запах, припорошенный алкогольным духом, что окружал его с головы до ног. — Пойдём, — попросил Сильва, проводя ему по шее, белой, будто бы нарочно высвеченной из мрака, покрывшейся зябкими мурашками. Скай крупно вздрогнул, крепче вцепился в него. Сильве чудилось, что о грудь ему колотилось его горячее сердце, а, быть может, это все ещё было его собственное. Весной он дал себе зарок, что больше не допустит подобного, но ничего не мог поделать. Ему хотелось уложить Ская на траву и целовать его долго, до рассвета, пока не заболят губы и не кончится дыхание. Так хотелось, что вина растворялась в этом желании, безудержном, невозможном. Стрела сорвалась, и он лишился рассудка. Но тут голова Ская стала сползать по его плечу. Что он собирался делать, чего хотел от вусмерть пьяного подростка, виснущего на нем, потому что не на что больше опереться? Сильва глубоко вздохнул, с болью вырывая себя из овладевшего им блаженного помешательства. Внутри него все противилось, жадный голос в самой глубине его требовал не останавливаться, но он столько раз уже говорил ему «нет», скажет и теперь. Может, когда-нибудь, через год, пять или десять лет «да» станет возможным. Может, тогда он, наконец, позволит себе быть послабее, поглупее, счастливее и получит этот чёртов шанс. Шанс на него. Резким движением Сильва встряхнул сомлевшего принца за плечи. Тот отвечал протестующим стоном, несмотря на который все же поднялся, когда его дернули вверх — качнулся, но устоял. Шёл он уже куда тверже и то и дело оглядывался, точно боялся, что Сильва уйдёт. Если бы он только мог. Когда Скай только приехал в Алфею, тоже ходил за ним, как ниточка за иголочкой. Не задавая лишних вопросов, ничем не докучая, просто был рядом — каждую секунду каждого дня. Видимо, Сильва слишком привык к этому, так, что и сам не заметил, как намертво сросся с мальчишкой. Дорога до корпуса, казалось, заняла несколько часов. Ночь и вовсе как будто длилась не меньше недели. Скай уснул, едва его голова коснулась подушки, как был, в мокрой одежде и испачканных травой кроссовках. Не пошевелился, когда Сильва стащил с него обувь и липнущую к телу футболку, укрыл одеялом. И что с ним поделаешь? Горе-пьяница издал странный страдальческий звук и перевалился на бок. Сильва всерьёз задумался, не размышлял ли вслух. По-хорошему надо бы ещё раз пройтись вокруг Алфеи. Судя по полосе, светлеющей у горизонта, скоро должно рассвести, а корпус Специалистов оставался подозрительно тихим, хотя предполагалось, что ему пора бы уже наполниться пьяно хихикающей и грохочущей по этажам толпой. Ривеном, отец которого ручался за бедового сынка чуть не каждый год, к примеру, здесь даже не пахло. Какое счастье, что Скай совсем не умел пить, и при пробуждении его ждал крайне болезненный жизненный урок. В комнате было душно, и Сильва приоткрыл окно, впуская немного влажного летнего воздуха. Верно, надо идти, но как же тоскливо ему становилось от этой мысли! От нечего делать он осматривался, в чем, по правде сказать, не было ничего занимательного, спальни мальчиков не особенно менялись не то что со временем, но и при смене владельцев. Чего уж там, его собственная во времена учёбы в Алфее с незначительными изменениями выглядела точно также. Две кровати, захламленный стол, полки с книгами, к которым притрагивались пару раз в год. Все по-настоящему важное обычно прибиралось хозяевами подальше. Сильва подобрал с пола скомканный листок, судя по всему, с какой-то контрольной. Идеальной контрольной Ская, отмеченной отличной оценкой, на обратной стороне которой происходила увлечённая переписка весьма занимательного характера. Разумеется, Сильва не стал вдаваться в подробности, однако каллиграфические скаевы «отлично», «мило» и «замечательно» читались удивительно чётко. Что-то неприятно заскреблось у него под ложечкой, искрящая феромонами бумажка безжалостно полетела в мусорное ведро. Что ни говори, а мальчик все же вырос. Сильва поглядел на него, и улыбка невольно выросла на его губах. Раздражение испарилось столь же быстро, как и появилось. Приоткрыв рот, Скай самозабвенно сопел, чему после бессонной ночи сложно было не позавидовать. Он устало опустился на кровать рядом с ним. Казалось, его не поднимет и пушечный залп, но взъерошенная голова Ская тут же — очень естественно — улеглась ему на колени. Сильва погладил его по щеке, проследив на ней след от подушки, коснулся, запоминая на ощупь, родинки у носа. Красивый. Красивее он никого в жизни не видел. В углу рта у него тянулась ниточка слюны, но это нисколько не портило его. Даже наоборот. Это была идиллия. Сонное, предрассветное счастье, что при свете дня могло оказаться миражом, развеяться, словно морок. Завтра — вернее, уже сегодня — ему предстояло посадить Ская на корабль до Эраклиона. Немного помятого, с залёгшими под глазами тенями и виноватой улыбкой. Обнять его на прощание, быстро, всего на пару-тройку мгновений дольше, чем следовало бы. Удивиться и неловко разулыбаться, когда он вдруг опомнится, обернётся и скажет, смешной и озабоченный: «У меня твоя куртка, я на стуле оставил». А потом ждать его, тосковать, глупеть от тоски и долго спорить с собой о том, глупость это или нет. И все же забрать эту чёртову куртку, у горловины особенно ярко сохранившую его запах, и тосковать ещё больше, чем есть. Но это будет после. А до тех пор он был счастлив. Счастлив им, своим призрачным шансом.