Визит

23 декабря 2020 года в 4:38 утра в доме бывшего правительственного агента А́дама Стоуна раздался дверной звонок. Стоун, вооружившись старым ругером и накинув на плечи банный халат, спустился и приложился к дверном глазку. Увиденное заставило его побледнеть, потом покраснеть и отложить пистолет. За дверью стоял доктор Айво Роботник. Доктор Айво Роботник, пропавший без вести несколько месяцев назад. Стоун замешкался, подхватил ругер с тумбы, перевел дыхание и открыл дверь, не сняв цепочки. Встал у стены, откинулся на нее спиной, по старой привычке поднял пистолет — черт знает, что творилось в голове у Айво после месяцев, проведенных у черта на куличиках. Если он все еще сохранял здравый рассудок. Если это вообще был Айво. — Здравствуй, Стоун, — прозвучало хрипло. — Не узнаешь меня? Стоун сглотнул и выглянул в приоткрывшийся проем. За дверью, выхваченный светом автоматической лампы, действительно стоял Айво Роботник: бритоголовый, безусый, одетый в лохмотья, в которых узнавался его старый летный костюм, — но живой. Потянув носом морозный ночной воздух, Стоун безотчетно скривился: от Айво разило плесенью, сыростью, мочой и немытым телом. Он пах просто отвратительно, будто бездомный, целую ночь проспавший на полной грибов поляне. — Узнаю, сэр, — ответил Стоун. Его голос дрожал. Айво криво улыбнулся, но в этой улыбке не было прежней живости, а на лице — того задорного прищура, который всегда делал его улыбку особенной. Карие глаза смотрели пусто и мертво. От этого взгляда Стоуну стало не по себе, и он крепче сжал пальцы на корпусе ругера. — Может быть, впустишь меня? Я замерзаю, — намекнул Айво. Стоун нахмурился; Айво впервые в жизни не вызывал у него доверия. Что-то в этом всем казалось ему неправильным, подставным, будто сейчас из-за спины доктора выскочит банда до зубов вооруженных гуманоидов, доктор оскалится, и Стоун вместе со своим несчастным ругером отправится прямиком в преисподнюю. — Не могу, сэр. — И почему же? — без всякого удивления спросил Айво. — Вы объявлены государственным преступником. Были. После всю информацию о вас стерли. Полностью. Вас не существует. Стоун сглотнул. Айво вскинул брови, но спустя пару мгновений его лицо приняло прежнее насмешливое выражение, — одни только глаза выдавали полное равнодушие. — И ты, Адам, столько времени работавший на государственного преступника, продолжаешь чего-то бояться? Если ты впустишь меня к себе в дом, ничего противозаконного не произойдет — в конце концов, меня же не существует. То, что Айво не задал ему ни одного вопроса по существу, также показалось Стоуну странным. Он занервничал еще сильнее. — Дай мне войти. — Не могу, сэр. — Дай мне войти. Кажется, я отморозил пальцы. Одно Стоун знал точно: Айво, насколько бы ему ни было холодно, голодно и больно, никогда не стал бы изображать из себя жертву. Природа не обделила его актерским талантом, но всё то время, которое Стоун его знал, Айво использовал этот талант лишь для создания комического или внезапного эффекта. Доктор любил паясничать — когда-то в далеком (сколько времени прошло? Полгода?) прошлом; теперь же он выглядел измученным стареющим мужчиной, пытающимся сыграть себя прежнего. — Агент Адам Стоун, — вдруг процедил Айво. — Сейчас ты откладываешь пистолет, запахиваешь халат и открываешь. Эту. Чертову. Дверь. Такому тону нельзя было не подчиниться: Стоун привык исполнять приказы, поступавшие от вышестоящих, даже если официально они уже были ему никем, — как, например, доктор. Он неосмотрительно положил ругер в ящик тумбы, даже не задумавшись о том, как Айво узнал о том, что он вооружен, прикрыл тело полами халата и впустил Айво в дом. Доктор остановился посреди холла, вздернул подбородок, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Стоун увидел у него на плечах битком набитый самодельный рюкзак, а еще — как его колотит крупная дрожь. Он действительно сильно замерз. У доктора были почти полностью обнажены плечи, и Стоун отметил, что его бицепсы, некогда выглядевшие слабо развитыми, теперь заметно выступали. Стоун почувствовал, как кровь прилила к лицу. — Как же я соскучился, черт возьми, — пробормотал Айво, не открывая глаз. Стоун с трудом проглотил неуверенное: «По мне?» и тут же засуетился, пытаясь чем-то себя занять: — Я заварю вам травяной чай. — К черту чай, Стоун. Свари мне крепкий черный кофе. И еще: мне нужно принять душ и побриться. У тебя есть чистые полотенца? Стоун кивнул и направился в ванную; когда он вернулся, Айво, сняв рюкзак и с меткостью подростка швырнув его прямиком под кофейный столик, сидел на стуле — видимо, он не захотел пачкать диван, — подперев подбородок кулаком. Его реакция заметно улучшилась: если раньше доктор мог не заметить присутствия Стоуна и вскрикнуть, испугавшись, то теперь он отзывался на малейший шорох, а взгляд пустых темных глаз скользил по комнате; судя по всему, он услышал шаги Стоуна еще из коридора и потому встал и направился к выходу, чтобы встретить Стоуна в дверях и принять из его рук махровое полотенце, зубную щетку и блестящую клинковую бритву. Стоун, вручив их Айво, неловко улыбнулся. — Я повесил в ванной чистый халат, сэр. — Было бы лучше, если бы ты раздобыл для меня одежду. — У меня нет одежды вашего размера. Живу я один, мой отец давно умер, а от его вещей я уже избавился. — Впрочем, будь у тебя жена или подружка, их одежда все равно бы мне не сгодилась, — сказал Айво невесело. Стоун хотел было сказать доктору о некоторых тонкостях, связанных с его, Стоуна, проблемах с подружками, но промолчал. — Я постараюсь что-нибудь придумать, сэр. …Айво занял ванную на добрых два с половиной часа — столько, по ожиданиям Стоуна, и нужно было времени, чтобы смыть с тела всю грязь и этот отвратительный грибной душок; за это время Стоун успел выпить чашку эспрессо, убрать оружие и даже подремать на диване в гостиной. У него было очень много вопросов и очень мало ответов. Где Айво пробыл эти шесть месяцев? Как он выжил там? Как вернулся? Как нашел дом Стоуна? Как не замерз на улице в пятнадцатиградусный мороз в одних лохмотьях? Как не загремел в полицию из-за «неподобающего вида», когда улицы постоянно прочесывали полицейские машины?.. — Стоун, — раздалось рядом. Стоун вздрогнул и сел на диване. — Простите, сэр, я… — Не извиняйся. — Сейчас я сварю вам кофе. Добавить ликер или сливки? — Сейчас я готов пить кофе даже из придорожной забегаловки, Стоун. И даже с козьим молоком. И, если ты не забыл, я велел сварить черный. Вспомнив свою давнюю промашку с вспененным козьим молоком, — доктор жаловался, что латте вышел кислым, — Стоун зарделся снова. И снова, когда взглянул на доктора: Айво не стал надевать халат и ограничился полотенцем, повязанным на бедрах; у него было болезненно худое, но неожиданно сильное тело, будто бы эти полгода, проведенные черт знает где, он много тренировался. Стоун прежде не видел доктора без одежды, но точно знал, что раньше тот был куда более сухощавым. Он смутился и отвел взгляд. Потом они сидели на маленькой кухне и пили кофе, Стоун — американо, Айво — дабл эспрессо, по крепости больше напоминающий ристретто. Стоун очерчивал взглядом плечи, локти, грудь доктора, отмечал, что он все еще выглядит моложавым, а еще — что вызывает у Стоуна нездоровый интерес; Айво же молчал, уставившись прямо перед собой, и механически отпивал из чашки. Прошло около пяти минут, и чашка доктора даже не успела опустеть, когда он вдруг подскочил и бросился в холл. Его стошнило. Стоун замер позади. — Сэр… Вы в порядке? — взволнованно проговорил он. — А ты, блять, не видишь? — процедил Айво, утерев рот. — Нет, я не в порядке. Я шесть месяцев жрал одни грибы и запивал их сырой водой. Моя пищеварительная система… — он умолк, пытаясь справиться с одышкой. Доктор и в прошлом не брезговал нецензурной бранью, но в этот раз брошенное им ругательство почему-то задело Стоуна. Впрочем, беспокойство было сильнее бессмысленной детской обиды; помогая Айво разогнуться, он коснулся его обжигающе-холодной спины и заметил на ней глубокие шрамы, напоминающие следы ударов плетью. Стоун больше не мог молчать. — Сэр, что, черт возьми, с вами произошло? — А тебе разве не сообщили? — насмешливо спросил Айво. — Мне ничего не сообщили. Ваше исчезновение осталось такой же государственной тайной, как и факт вашего существования. Нас обязали молчать. — Мне нужно в ванную, — проговорил Айво, поправляя полотенце на бедрах. Стоун закрыл глаза. ~ Чужие руки, худые, но сильные, стиснули его ребра; Стоун судорожно глотнул воздуха, прижался спиной к стене и сфокусировал взгляд на плохо выбритом подбородке. Айво стоял так близко, что они едва не соприкасались носами. — Запомни, кретин, — процедил Айво. — Если ты еще хоть раз… Стоун сглотнул. Слюна, смешавшись с мокротой, стекла по стенке гортани. Его мелко трясло. — Стоун. Вдох. Выдох. — Стоун, черт возьми, ты вообще меня слышишь? Момент был слишком интимным. Стоун приоткрыл рот, но не смог произнести и слова и только обдал доктора сбившимся горячим дыханием — мысли не давались, ускользали, как угри; возбуждение затмевало разум. Тогда Айво вдруг наклонился и поцеловал его по-французски. Стоун не понял, когда именно замешкался, когда попытался его отстранить, а когда ответил на поцелуй жадно и страстно, будто то были не чужие губы, а фляга с водой, а сам он — путник в пустыне, — чувствуя, как сплетаются их языки и пачкает белье предэякулят, когда обвил руками шею Айво, бритый затылок Айво, вцепился в воротник его плаща и… …И с размаху получил по скуле. Застонал от боли. Оступился. Сполз на пол. — Урод, — выплюнул Айво, утерев рот рукавом. — Сэр, простите, я… вас не так… Он. Дотронулся. — Вон из лаборатории. Чтобы духу твоего здесь не было. ~ Стоун открыл глаза. Воспоминание оставило едкое послевкусие. Это — тот поцелуй — было определенно не тем, о чем он сейчас хотел думать. Доктор вернулся спустя четверть часа, и Стоун отметил, что он осунулся и побледнел — наверное, приступ тошноты одолел его снова; теперь он был закутан в белый махровый халат — рукава доставали ему до запястий — и, сев на диван рядом со Стоуном, зябко обнял себя. — Кажется, у меня жар, — заметил он спокойно. — Я чертовски голоден, но мой желудок не сможет переварить тяжелую пищу. Мне нужно что-то легкое, вроде бульона. — Если я сварю вам бульон, вы расскажете, что произошло? — тоном нетерпеливого подростка спросил Стоун и сам удивился своей настойчивости. — Этот синий гуманоид отправил меня на необитаемую планету, полную огромных грибов, но я выжил и выбрался. Не спрашивай, как, ты все равно не поймешь. Достаточно? — Вы хромаете, ваша спина изрезана. Как это связано с грибами? Хромоту Стоун заметил сразу: доктор ходил неспешно, болезненно подволакивая ногу, но крови на потемневшей от грязи штанине и шрама или раны на обнаженной голени не было — словом, черт знает. Айво стиснул зубы и выдохнул; он явно был раздражен. — Я упал с огромного гриба, Стоун. Сломал ногу и сильно поранил спину. Инфекцию я не занес, но нога срослась неправильно. Что-то из этого кажется тебе непонятным? — Мне всё понятно, сэр. Можно осмотреть вашу ногу? — осторожно предложил Стоун. Он прекрасно помнил о том, что Айво страдал гаптофобией, что не позволял никому трогать себя без разрешения, но внезапная вспышка альтруизма и беспокойства за здоровье Айво была сильнее. Айво это предложение тоже показалось внезапным; теперь он удивился уже по-настоящему. — Разве у тебя есть медицинское образование? — Небольшие познания, сэр. Я интересовался этим в свое время и, разумеется, умею оказывать первую помощь. — Тебе стоило помочь мне раньше, когда я только ее сломал. У меня не было ни бинтов, ни перекиси, ни анестетиков, ни аптечки, — одни только чертовы грибы. — А разве в вашем само… этом, гм, летательном аппарате не было аптечки? Но ведь… — Давай не будем об этом, — доктор нехорошо оскалился. — Простите, сэр. Я взгляну?.. — Делай что хочешь. Про себя Стоун удивился, но не стал тратить время на раздумья. Он развел полы чужого халата и осторожно прикоснулся к сильно искривленной голени, бережно взял ее в руки; Айво чуть вытянул больную ногу, и сухожилия на ступне напряглись. Ситуация была неутешительной. — И сколько вы уже так ходите? — Понятия не имею. У меня пропало чувство времени. — А следовало бы, — вдруг сухо и серьезно сказал Стоун. — Вы рискуете потерять ногу, если немедленно не начнете лечение. Он не успел среагировать — Айво действовал молниеносно: до удушья крепко вцепился обеими руками ему в горло, повалил на диван и навалился сверху, приставив колено здоровой ноги к груди Стоуна. Тот захрипел, попытавшись высвободиться, но не смог. Айво не позволял никому прикасаться к себе, но не видел ничего зазорного в том, чтобы нарушить чужое личное пространство. — Запомни, чертов агент Стоун, — прошипел он, — если ты еще хоть раз попробуешь заговорить со мной в подобном тоне, я обещаю, что сломаю тебе обе ноги и что-нибудь еще, если посчитаю нужным. Ты меня понял, или мне начать с перелома скуловой кости? Или, может быть, хорошенько придушить тебя? Стоун задыхался и чувствовал себя беспомощным; разумеется, он умел обращаться с оружием, владел техникой рукопашного боя, но Айво… Айво был сильнее. Стоун прекрасно помнил, как тот вышвырнул несговорчивого верзилу прямо из окна придорожного бара. Возможно, Стоун и мог бы воспользоваться парочкой приемов и одержать над Айво верх, но это казалось каким-то… неправильным. Айво был ослаблен, ранен, его тошнило, он голодал и наверняка хотел спать. — Я… п-понял… Айво ослабил хватку и оскалил зубы. — Рад, что ты не такой тупорылый, каким порой кажешься. А теперь, будь добр, свари мне мясной бульон. Он поднялся, и Стоун закашлялся, держась пальцами за саднящее горло. Пока он пытался отдышаться, Айво прошел на кухню; загремела кухонная утварь, заскользили из и внутрь подставки наточенные ножи, распахнулась дверца холодильника. Следом послышались разочарованный вздох и звук отодвигаемого стула. — Вы не нашли мясо? Оно под стенкой, — прохрипел Стоун, поднимаясь с дивана. Пока он ставил кастрюлю, пока искал, чем заправить бульон, Айво сидел, сцепив руки перед собой замком, и сверлил взглядом столешницу; Стоун побаивался глядеть на него в упор, не желая поймать жуткий мертвый взгляд. По прошествии, возможно, пяти минут Айво вдруг поднялся, потянулся, шумно зевнул и сказал слабо: — Разбуди меня, когда бульон будет готов. Чертовски хочу спать. Стоун нагнал Айво в холле. — Вы собираетесь спать прямо здесь, на диване? — Да. — Может быть, принести вам плед и подушки? — Может быть, ты уберешься отсюда и дашь мне лечь? Стоун вздохнул, пожал плечами и отправился на кухню. Посидев там время, которого, по его мнению, было достаточно для того, чтобы заснуть, Стоун тихо вышел в холл, прошел мимо Айво, который неуютно скорчился на диване, поднялся наверх за теплым шерстяным пледом и, вернувшись, бережно накрыл им Айво. Вспомнив, что тот что-то говорил про жар, Стоун чуть коснулся тыльной стороной ладони его горячего лба, — и в его запястье тут же впилась, вдавливая в кожу недавно подстриженные острые ногти, чужая рука. — Я разрешал тебе меня трогать? — Извините, я… — Извините, я, — перекривил его Айво, и Стоуну почему-то стало легче. — Трогать меня можно только в случае, когда еда будет готова, и, если ты не забыл, только за плечо и только через ткань. Ты меня понял? Глаза Айво смотрели теперь не мертво, а раздраженно-колюче, и Стоун, вглядываясь, кивнул не сразу. — Чего уставился? Марш на кухню. Подчинившись, Стоун прошел на кухню и сел, подперев челюсть кулаком. Он думал: о себе, о докторе, о синем гумандоиде, о населенной грибами планете, обо всей этой безумной ночи; еще вчера он собирался навестить кузину на Рождество, а теперь приютил дома бывшего начальника, которого в случае чего сразу же отправят в полицию и которого он теперь вынужден прятать, как еврейского мальчика в Европе времен Второй мировой. Айво заявился к нему посреди ночи как к себе домой, вернувшись с населенной грибами планеты, сразу же принялся командовать, но Стоун просто не мог его выгнать — во-первых, не хотел, а во-вторых, Айво точно нашел бы способ отомстить ему, даже оказавшись на улице; это было рискованно. И, черт возьми, как он оказался на той планете? Перемещения в пространстве?.. Синий ежеподобный инопланетянин оказался куда опаснее, чем Стоун предполагал. А ведь он ездил в Грин Хиллс, когда Айво только пропал, виделся с человеком, связанным с гуманоидом напрямую, — шерифом Томом Вачовски, — но вернулся ни с чем: Том отказался выдавать «государственную тайну» человеку, уже лишенному полномочий, статуса и «корочки», позволявшим развязать язык любому, и местонахождение и гуманоида, и доктора осталось неизвестным. Стоун не ожидал, что Айво вернется, но Айво вернулся. И, черт возьми, Стоун скучал. — …С добрым утром, принцесса Аврора. Даже приготовить ничего нормально не можешь. Как я только принял тебя на работу, ума не приложу. Стоун открыл глаза, поднял голову и подавил зевок, обернулся. За его спиной, помешивая бульон, стоял доктор, лицо которого исказила довольно мерзкая ухмылка; за окном светало. Он заснул. Черт. — Благодари, что он не убежал, — процедил Айво, выключая плиту, — иначе бы я вылил остатки тебе на голову. — Не сомневаюсь, сэр, — пробормотал Стоун беззлобно. — Следи за языком, Стоун. — Прошу прощения… — Заткнись, умоляю. Айво достал из шкафа пиалу, выудил из кастрюли половник и разлил бульон. Стоун сонно наблюдал за ним, удивляясь, насколько домашним может быть человек, которого он всю жизнь видел только на работе… и тут его осенило: Айво всегда заказывал еду, поручал варку кофе Стоуну или кому-то из своих помощников и, самое удивительное, был бытовым инвалидом первой группы — он даже не знал, как прервать звонок на стационарном телефоне. — Вы сами его сварили? Айво, набравший ложку бульона, замер, поднеся ее ко рту. Руки у него дрожали, и немного бульона пролилось на стол. — Почему ты спрашиваешь? — Не знал, что вы умеете готовить. Айво вдруг нервно засмеялся. — За кого ты меня принимаешь, черт возьми?.. Я… — он вздохнул. — Иди в спальню, Стоун, выспись. Может быть, тогда ты будешь вести себя адекватнее. — Но… — Возражения не принимаются. Иди спать. — Поешьте, примите жаропонижающее. Я не могу вас оставить. — Я пробыл на гребаной необитаемой планете несколько месяцев, выжил и выбрался, у меня пять ученых степеней, мне, черт возьми, за пятьдесят, я гораздо старше и умнее тебя, и ты полагаешь, что я не управлюсь один? Ты слишком высокого о себе мнения, агент Стоун. — Я просто забочусь о вас, только и всего, — выдавил Стоун, сцепив руки в замок. — И несу за вас ответственность. Вы в моем доме, а я больше не ваш подчиненный, не забывайте. И, по правде говоря, я обязался вызвать полицию, если встречу вас вживую, но, как видите, я этого не делаю. Взгляд Айво вдруг стал черным и жутким, и Стоун мгновенно пожалел о том, что только что произнес. — А знаешь, почему ты этого не делаешь, Стоун? — процедил Айво. — Потому что ты боишься. Не полиции или властей боишься, а меня. — Вы правы, сэр. Доктора нельзя было не бояться — он был помешанным злым гением, мог выпутаться из любой ситуации и найти подход к любому, даже — особенно — если этот подход требовал применения любого рода силы или шантажа. Доктор не раз демонстрировал, что шутки с ним плохи, и Стоун не собирался рисковать. — Отлично. А теперь отправляйся спать. ~ Его разбудили, грубо тряся за плечо. — Стоун. Стоун, проснись. Стоун захрипел, с трудом продрал глаза и, увидев нависшего над собой Айво, рефлекторно натянул одеяло на грудь. — Что вы хотели, сэр? — пробормотал он. — Что-то случилось? Вам нехорошо?.. — Меньше болтай. И, кстати, подвинься. Не успел Стоун удивиться, как доктор забрался под одеяло и скорчился рядом. От него веяло жаром. — Доктор, вы?.. — выдавил Стоун недоуменно. — У меня озноб, Стоун, а ты как раз нагрел постель. И еще, — слабый голос доктора вдруг стал тверже, — ты вроде бы никогда не был против того, чтобы оказаться ко мне поближе. Так ведь, агент Адам Стоун? Последние слова прозвучали так едко, что Стоун ощутил болезненный укол — а потом болезненность сменилась ужасом. — На что… на что вы намекаете? Он вспоминал тот давний поцелуй в лаборатории — в то время, когда все еще было хорошо. Вкус теплых губ и скользкого языка, а еще — свои восторг и недоумение. Стоун любил доктора как мальчишка, — ну а сам доктор?.. — Ты влюблен в меня как школьник в принцессу Диану, — сказал Айво с ухмылкой, которая чувствовалась в голосе. — Я даже решил это проверить, поцеловав тебя. Знал бы ты, как сильно мне хотелось блевать, Стоун. Внутри у Стоуна все похолодело. Отвечать не хотелось, присутствие Айво под боком ощущалось отвратительно; он повернулся на бок, спиной к спине доктора, и обнял себя. Мир перевернулся в одно мгновение. — Пожалуйста, доктор, уходите, — тихо сказал Стоун. — Уходите откуда пришли. Не хочу вас больше видеть в моем доме. — Без меня ты как рыба на суше, — ответил Айво. — И не говори, что смог протянуть в одиночестве больше полугода. Ты стал бы никем без меня, Стоун. Варил бы кофе и продавал пончики таким прожорливым уродам со звездами, как этот Вачовски, нашел бы себе женщину или, может быть, какого-нибудь похотливого идиота, завел бы ораву детишек, голосовал за демократов и жил до старости как пресловутый порядочный гражданин. Если бы такая жизнь тебя устраивала, ты бы и дня со мной не продержался. Доктор был прав, но Стоун молчал. Доктор, впрочем, ответа не ожидал — он поворочался и затих; Стоун слышал только его тихое сопение. В сон он провалился быстро и незаметно. ~ Проснувшись, Стоун не сразу вспомнил о ночном госте; понимание пришло к нему только когда он увидел смятую постель подле себя. Следом возникли воспоминания, и у Стоуна, проснувшегося в отличном настроении, сразу же стало тяжело на душе. Он решил, что искать доктора будет только «при параде»: привел себя в порядок и надел самый дорогой костюм. Кузина порой шутила, что именно в этом костюме Стоуна будут хоронить, и после вчерашнего визита Айво ее слова уже не казались Стоуну такими смешными. Искать долго не пришлось: Айво сидел в гостиной, накинув халат Стоуна, и читал какую-то книгу. На столе подле него стояла тарелка, наполненная бульоном. — Доброе утро! — доктор с издевательской улыбкой помахал Стоуну. — Хорошо ли вам спалось? Хотите заказать что-нибудь? Может быть, убрать ваш номер? — Его лицо изменилось, и на нем появилось привычное раздражение. — Ты пропустил завтрак, Стоун. Где твоя пунктуальность? — Простите, сэр!.. — воскликнул Стоун и быстро сбежал по лестнице. Бульон оказался невкусным, но Стоун не подал виду: характер Айво он знал прекрасно. Если доктор допускал ошибку, говорить ему об этом не следовало — доктор мог одержать верх в споре на любую тему, даже если слышал о ней впервые. Стоун же спорить не хотел, не умел и не любил. — Что вы планируете делать дальше? — наконец спросил он. Доктор оторвавшись от чтения, посмотрел на него мутными глазами так, будто не расслышал слов. Стоун ожидал, что доктор скажет что-то о погоне за синим гуманоидом, восстановлении своего правового статуса или о новой лаборатории, но тот всего лишь произнес: — Прийти в себя, — и вернулся к чтению. Стоило Стоуну подняться из-за стола и взять пустые тарелки, как Айво схватил его за запястье. Пальцы доктора были ледяными. — Мне нужна одежда. «И мотоцикл», — подумал Стоун и с трудом подавил улыбку, а сам сказал: — Мне снять с вас мерки? — Ограничимся размером. Я не хочу выделяться. Поначалу это сбило Стоуна с толку: доктор всегда стремился выглядеть элегантно и обращался в лучшие ателье, — но потом он понял, что если бы оказался на месте доктора, то единственным его желанием ближайшую неделю были бы отдых, еда и сон. Когда он научился так легко понимать Айво? Или, может, когда Айво вдруг стал так болезненно человечен?.. ~ Две недели пронеслись незаметно. Рождество Стоун отпраздновал в одиночестве: доктор проспал почти сутки, а Стоун не решился пригласить даже свою кузину — слишком силен был страх перед тем, что она может случайно столкнуться с доктором. Стоун уже привык к присутствую Айво в своем доме и к тому, что большую часть времени Айво отсыпался или читал все, что попадалось ему на полках, когда вдруг обнаружил его в холле примеряющим новое пальто. Пальто прямого кроя выглядело элегантно и дорого. Чертовски дорого. — Сэр, — позвал Стоун нерешительно. Айво смерил его незаинтересованным взглядом и отвернулся. — Откуда у вас это пальто? — Пораскинь мозгами, Стоун. — Вы купили его? — В яблочко. — Но… на какие деньги? Оно отличное и очень вам идет, но… вы ведь не… — Разумеется, Стоун, я заявился в ближайшее задрипанное ателье в чертовом домашнем прикиде и под дулом твоего пистолета заставил швей выполнить мой заказ. Стоун не нашелся, но Айво все равно не нуждался в ответе. Он продолжил: — Я знаю код от твоего сейфа, но тем, что там находится, не прокормишь и котенка. О заначке в стене я тоже знаю. И, поверь, я не искал их специально. — Но ведь ваши счета… — Что — мои счета? Для человека с интеллектом нет ничего невозможного. — Особенно с таким, как у вас, — пробормотал Стоун единственное, что пришло ему на ум. Неловкость вкупе с недоумением сковала его кандалами. — Не подлизывайся, Стоун. Выглядишь жалко. А я… — Айво на мгновение умолк, любуясь на себя в зеркало. — А я выгляжу сногсшибательно. Впрочем, будто бы я когда-либо выглядел иначе. Айво молчал, Стоун — мялся. Вдоволь насмотревшись, Айво скинул с себя пальто, повесил его на крючок и исчез в гостиной. Стоун всё еще испытывал глубокое разочарование. Доктор все это время знал о его чувствах, доктор даже… даже, черт возьми, поцеловал его! Этот отвратительный, грязный, мерзкий поцелуй… Если бы Айво не упомянул его в том разговоре, Стоун бы всё еще лелеял ложную надежду, — а теперь он может только мучиться из-за своей неразделенной любви. Он даже подумывал о том, чтобы позвонить в полицию и рассказать всё как есть, когда про себя злился на доктора, но страх перед местью был слишком силен. А еще Стоун знал: он никогда не выдаст доктора, что бы тот не сделал, как бы сильно ему, Стоуну, ни хотелось. ~ Для человека с интеллектом действительно не было ничего невозможного. Стоун убедился в этом, с удивлением оглядывая новую лабораторию. Он до сих пор не мог поверить, что это было явью, что он сам стоял рядом с доктором в его новой лаборатории, а не продавал пончики в собственной кофейне. Доктор склонился над панелью управления. — Нас ждут великие свершения, сэр, — сказал Стоун сам не зная зачем. Эти слова спонтанно пришли ему в голову и спонтанно же сорвались с языка. Доктор хмыкнул. — Слишком пафосно, агент Стоун. — Я больше не агент Стоун, сэр, — сказал Стоун спокойно. — Я теперь всего лишь ваш личный помощник. — Грин Хиллс, — сказал доктор. — Наша следующая цель. Больше чем уверен, этот синий урод все еще там. Стоун подошел к доктору, встал у него за спиной. Новый костюм был Айво к лицу. Волосы Айво уже отросли, он начал отращивать усы и с каждым днем все сильнее напоминал себя прежнего, будто и не было тех шести месяцев, которые он провел в полной изоляции на необитаемой планете. — Стоун, — голос Айво заставил его вздрогнуть, — принеси мне кофе. — Конечно, сэр. Какой вы предпочли бы? — Выбери на свой вкус. Ну же, Стоун, удиви меня. В тоне Айво чувствовалось если не тепло, то расположение. Стоун вернулся с двумя высокими бумажными стаканами, передал один доктору, другой оставил себе. Доктор отпил, слизнул пенку с губ. — Черт возьми, как я скучал по твоему кофе, — сказал Айво. Сердце Стоуна пропустило удар. — А знаешь, по кому я еще скучал? Стоун дернул подбородком. — По тебе, Адам. Я прощаю тебя даже за то, что ты чертов педик — главное, чтобы это не мешало работе. Ты незаменим, пока можешь варить кофе, помни это. А теперь — главная цель: чертов еж. У меня есть план, и я собираюсь посвятить тебя в него. Стоун бросил взгляд на закрепленную в держателе синюю иглу гуманоида. Игла светилась. Почему-то он был уверен, что даже много лет спустя будет помнить этот приятный свет.