Оранжевые розы и резиновые уточки

      Чуя — суровый, безжалостный мафиози, один из членов исполнительного комитета Портовой Мафии и один из самых опасных ее сотрудников. Но дома он совершенно другой человек. Каждый раз после тяжелой миссии он делает себе горячую ванну с пенкой и, словно ребенок, достает желтых резиновых уточек, и с беспечной счастливой улыбкой устраивает между ними бои. В один из таких дней, когда рыжик устал даже больше, чем обычно и только удобно устроился и взял любимых уточек, как в дверь позвонили.       Сначала Накахара хотел просто проигнорировать, но звонили слишком настойчиво. Тяжело вздохнув, Чуя завязав полотенце на поясе и, всунув ноги в пушистые мягкие тапочки, нехотя поплелся смотреть, кого же там принесло.       Открыв дверь, мафиози увидел своего бывшего напарника Дазая. Шатен был весь в крови, а Чуя слишком устал, чтоб его прогонять. Потому, лишь удивленно вскинув бровь, спросил: —Эм… Скумбрия? Какого хрена ты сюда приперся, да еще и в таком виде? —Я могу воспользоваться твоей ванной? Я объясню все немного позже, — тихо спросил парень.       Недовольно цыкнув и закатив глаза, рыжеволосый провел Осаму до ванной. —Помочь или сам? — уточнил Накахара, глядя на левый бок Дазая.       Шатен резко запахнул плащ и улыбнулся, скрывая тем самым ту боль, которую ему приходилось терпеть. —Я сам, спасибо. —Ладно, — коротко бросил рыжеволосый и ушел на кухню.       Дазай же старался как можно тише и быстрее смыть кровь и забинтовать рану вновь. Внезапно он согнулся в приступе очередного болезненного кашля. Осаму уронил несколько бутылочек с различными гелями, когда схватился за полку, дабы не упасть. На этот раз все было еще хуже, чем раньше. Сейчас он откашливал не только кровь, но и лепестки оранжевых роз. «Только бы не увидел Чуя…»       Но он увидел, потому как сразу поспешил из кухни на грохот. Сейчас рыжеволосый стоял в дверном проеме и в ужасе смотрел на своего бывшего напарника. —Дазай?! — вскрикнул мафиози и подскочил к шатену, — Что с тобой? —Кха… — вместо ответа, лишь снова вылетели лепестки прекрасных цветов, принося невыносимую боль.       Найдя в себе силы, Осаму коснулся плеча Накахары и произнес: —Ничего… Все в порядке, Чуя… Я просто пришел попрощаться. —Ты куда-то уезжаешь или…       Очередной приступ кашля перебил речь Чуи. —Нет, Чу. Я умираю. Хах, как же, наверное, глупо это звучит. Ты слышал это и так каждый день. Однако, на этот раз я умираю медленно и мучительно, — усталый смешок, — прямо как ты и желал. По сути это все, что я хотел сказать… —Н-но ты, мать твою, только что откашливал кровью и лепестками… —Роз. Великолепные цветы. Такие же великолепные, как человек, которого я люблю уже восемь лет. Не обращай на них внимания. Можешь выкинуть, а можешь оставить на память. Мне скоро будет уже все равно. —П-постой! Это же наверняка можно вылечить и все будет хорошо… —Кха… Нет. Не будет. Ханахаки невозможно вылечить, Чуя. Есть лишь один способ, но, к сожалению, это не поможет в моем случае. —Ханахаки… Это та болезнь, когда ты безответно влюбляешься в человека и от того, что твои чувства не взаимны, медленно и мучительно умираешь от цветов, что растут внутри тебя?       Осаму лишь молча кивнул.       После пары минут молчания, Накахара продолжил: —А ты пробовал сказать тому человеку о своих чувствах? Может это все-таки взаимно? —Уверен на сто десять процентов, что между нами не больше, чем дружба. Я не пробовал признаться. Я знаю, что меня отвергнут. И когда это произойдет я умру. Розы прорастут сквозь сердце и вены, шипы больно вопьются в тело, разрывая кожу и плоть. Я стану как ходячая клумба! Только уже не ходячая… —Ну… Ты можешь рассказать все мне. Может я знаю этого человека. —В том то и проблема, что ты его знаешь куда лучше меня.       Превозмогая боль и подавляя очередной приступ кашля, шатен попытался выйти из ванной, однако резкая боль пронзила его тело и он, едва сделав шаг, упал бы на кафельный пол, если бы не быстрая реакция Чуи. —Слушай, — серьезно начал Накахара, глядя в глаза Осаму, — Раз ты сам говоришь, что тебе осталось недолго, то, стало быть, ты ничего не потеряешь, если просто расскажешь мне все напоследок? Ответ «нет» не принимается!       Глубоко вздохнув, насколько позволяли легкие, уже заполнявшиеся лепестками цветов, шатен все же решился и тихо произнес: —Т-ты… —Что я? — недоумевающе спросил рыжеволосый. —Те-бя… лю-люблю… — прошептал Дазай одними губами и отвернулся от Чуи. —М-меня? —Я же говорил, что меня невозможно спасти. Зачем ты спросил?.. Чтоб всю жизнь теперь вспоминать какого-то жалкого суицидника, который умер так нелепо? Или с чувством вины, что попытался помочь, но не смог? Ничего не отвечай. Дай мне просто уйти. Я не хочу, чтоб ты потом возился с моим трупом. —Ты же сейчас не пошутил, верно? —Мне в таком состоянии не до шуток знаешь ли. —Я… —Ничего. Не. Говори. Давай я просто уйду и ты позвонишь мне и скажешь, как ты меня терпеть не можешь, — прервал рыжика Осаму. —Ну уж нет! — Накахара резким движением прижал шатена к стене и поднял голову, глядя в карие омуты, — Слушай меня сюда, суицидальный, несчастный маньяк! Я тебя не ненавижу! Просто порой ты меня жутко бесишь! Но ты м-не тоже нра-вишься… — выпалил Чуя и, густо покраснев, отвернулся от парня. —Что? — боль в груди начала понемногу утихать, — Но почему тогда у тебя нет ханахаки? —Если ты помнишь, то я не совсем и человек, поэтому меня это как-то обошло стороной, — ответил мафиози, все так же стоя спиной к своему бывшему напарнику. —Боль стихает… Так значит правда… —Конечно правда! Стал бы я тогда с тобой нянчиться, когда ты приходил с бара в стельку пьяный? Или спасать тебя от самого себя, когда ты пытаешься прыгнуть, то в петлю, то в реку? Делал бы я за тебя отчеты, когда ты болел? Помогал бы вылечить тебя? Если бы мне действительно было плевать на тебя, то я бы даже на порог квартиры тебя не пустил. Но ты сейчас стоишь тут, и заметь еще живой!.. —Чу, — позвал парня шатен. —Чего?       Обняв рыжеволосого за плечи, притянул к себе и нежно прошептал на ушко, опаляя дыханием нежную кожу: —Люблю тебя… —Дурак… — ещё сильнее покраснев, прошептал Накахара, — Мой дурак. —Только твой, — поцеловав парня в шею, согласился Осаму.       По телу рыжеволосого исполнителя пробежали мурашки, а с губ сорвался тихий стон. —О-осаму… Ты же в крови, — Чуя выбрался из теплых объятий Дазая, — Если хочешь здесь остаться, то будь добр, прими сначала ванну и кинь свои вещи в корзину для грязного белья, я позже постираю. Сейчас принесу тебе чистое полотенце.       Кивнул мафиози в знак согласия. Как только тот скрылся за дверью, парень скинул с себя испачканный кровью бежевый плащ, рубашку, которая когда-то была идеально белой и брюки. Оставшись в одних боксерах он начал разматывать бинты. —Вот держи, — послышался голос из-за спины Осаму, и повернувшись он увидел Чую, что протягивал ему новое полотенце. —Спасибо, Чу, — поблагодарил шатен, взяв из рук бывшего напарника полотенце. —Я пойду тогда чайник поставлю… —Нет! — Дазай схватил рыжика за запястье, будто боялся, что тот исчезнет и уже чуть спокойнее добавил, — Можешь, пожалуйста, принять ванну со мной? —Ха? — Накахара удивлённо посмотрел в глаза Осаму и тут же отвёл смущённый взгляд, — Х-хорошо…       Чуя подошёл к ванне и слегка нагнувшись вытащил пробку и слил уже остывшую воду. Включив душ и смыв пену с бортиков, он заметил, что на дне ванны остались три его уточки. —Малыш Чу, до сих пор ведёт себя как ребенок и купается с резиновыми уточками? — растягивая гласные, пропел Дазай. —Боже, просто замолчи, — ответил рыжеволосый, сильно покраснев. —Ты такой милый, когда смущаешься, — улыбаясь, сказал шатен и наклонившись лизнул мочку уха Накахары. —Д-дазай! — дрожащим голосом возразил Чуя, прижимая ладонь к своему уху, — Прекрати это. —Ладно-ладно, — Осаму отошёл на пару шагов, — А уточки, кстати, прикольные. Оставь их.       Заново набрав горячую расслабляющую ванну с пеной и оставив игрушечных уточек, оба парня забрались в нее и просто наслаждались объятиями друг друга, и, смеясь, устраивали уже совместные бои утят. Они были счастливы, словно не было тех лет разлуки, словно они всегда были вместе. Хотя теперь они действительно всегда будут вместе. Теперь расслабляющие вечера в горячей ванне, будут приятнее вдвойне. И сегодня, после стольких лет, эти двое заснут в одной кровати, обнимая не край одеяла или подушку, а друг друга.