Письмо

      — Маркиз, ну что вы, в самом деле? Неужели даже не удостоите улыбкой дам, что так пристально изучают вас?       — Ферзен, вы пригласили меня в это «замечательное» место, чтобы насмехаться? — я с самого начала не хотел принимать это сомнительное предложение, но граф настоял. Сказал, что у него есть важная информация, которую он хочет мне поведать, но я уже начинал сомневаться в правдивости его слов.       — А, может, я просто хотел напиться с другом? Вас, маркиз, такая мысль посетить даже не могла?       Чую, мои сомнения не напрасны…       — Не думаю, что я лучшая компания для этого, — я равнодушно пожал плечами, но бокал-таки поднял, — и что же у нас за повод?       — Неразделенная любовь, — собеседник залпом выпил полный стакан и со стуком поставил его на стол, — только она может сделать такое с мужчиной. Я разбит и опустошен, Лафайет.       — И вы решили, что я — лучший кандидат на место вашего исповедника?       — Да ладно вам, мы прошли вместе войну, стояли рядом, чтобы помогать королю и королеве. У меня нет никого ближе вас, а оставаться одному сегодня выше моих сил, — вторая порция алкоголя перекочевала из стакана в моего друга.       — Какая же дама, смогла разбить вам сердце, — я все же решил составить ему компанию и сделал пару глотков. По горлу прошла обжигающе-терпкая волна. — Не думал, что такая вообще найдется. От вас же без ума большая часть женского населения Франции.       Услышав мои слова граф вдруг рассмеялся. Но как-то опустошенно.       — И это говорит мне «мужчина мечты всех девушек во Франции»?       Мечты всех девушек? Хм… Я уже слышал это выражение, только его говорила… Сердце внезапно кольнуло, а перед внутренним взором предстал элегантный силуэт молодой леди, что уже много месяцев никак не хочет покидать мои мысли. Но это еще полбеды, следом туда же вихрем ворвался образ королевы и я рефлекторно тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение.       — Хватит нести чушь, граф, мне ли соперничать с вами, — я снова поднес стакан к губам, — может алкоголь и мне поможет забыться?       — Но всё же, — голос Ферзена вдруг стал настолько тих, что если бы я изначально не прислушивался, эти слова пролетели бы мимо меня, — именно вы украли мою принцессу.       — Вы, похоже, перебрали, мой дорогой друг, и несете полный бред, — я попытался забрать из его рук выпивку, но он быстро опрокинул стакан себе в рот, — не будьте глупы, Ферзен. Я никого не мог у вас забрать, тем более — принцессу.       — Да, вы правы, — невесело хмыкнул собеседник и попытался посмотреть мне в глаза, но количество выпитого явно ему мешало, — теперь она королева. Ещё совсем недавно я думал, что смогу быть рядом с ней хотя бы в качестве рыцаря, но меня опередили, — его нетрезвый взгляд наконец сфокусировался на моём лице, — я опоздал в тот сад всего на каких-то пару минут… Хотя… Зачем я себя обманываю — мой шанс давно уже упущен.       Он замолкает на секунду, а потом хищно прищуривается.       — Правда это чувство прекрасно? Чувство, когда на твою клятву отвечают согласием? — он снова берется за стакан, но не спешит его опустошать, а задумчиво вглядывается куда-то в глубь янтарной жидкости, — к сожалению, мне его теперь не испытать…       Я не успеваю ничего ответить, как мужчина встает из-за стола и, даже не взглянув в мою сторону, нетвердой походкой направляется к выходу. Проходя мимо меня он тихо роняет: — берегите её, маркиз.       Привести мысли в порядок получается не сразу, и алкоголь этому ни капли не способствует, но одно я осознаю точно — я чертовски рад. Рад, что успел в тот злосчастный сад быстрее своего… хм, как оказалось, соперника. И, да, он прав — чувства, что переполняли меня в тот момент, когда королева приняла клятву вашего покорного слуги, были прекрасны. Я был так счастлив, что, казалось, могу взлететь. А навязчивая мысль, что королева и является той самой леди с бала-маскарада, заставила сердце биться в два раза быстрее. Но тогда я осадил свои чувства и запретил себе впредь даже думать об этом, однако…       Сегодня граф сорвал все замки и засовы с этих запретных мыслей и чувств, что были так тщательно спрятаны мной в самой глубине сердца, теперь они вырвались на волю и захлестнули меня.       В тщетной попытке вернуть контроль обратно я зажмурился. Забыть, запретить, запереть… Но в голове уже начали проноситься воспоминания о наших встречах. Все её взгляды, жесты и слова, что так сильно напоминали о незнакомке… А также тот нежный шепот мне на ухо. Тогда, в карете…       …Гилберт…       Я понимал, что это может означать только одно, но не хотел… боялся. Надеялся. Мне очень нужна была надежда, что все это — не запретные чувства к королеве, а что есть еще та, другая, которая смогла завладеть моим сердцем. И мы с ней рано или поздно встретимся.       Просто надежда…       Моя рука сжалась на неполном стакане и я, глядя на пустое место перед собой, быстро допил его содержимое.       Бросив на стол монеты за выпивку, я буквально вылетел прочь из помещения, надеясь, что ночная прохлада поможет мне заглушить эти воспоминания. Но стоило только оказаться среди тишины пустынных, по случаю позднего времени суток, улиц Версаля — мысли мгновенно принялись прогрызать себе дорогу в сердце, заставляя еще глубже погрузиться в эти прекрасные мгновения.       Домой я добрался к полуночи.       — Милорд, ужин, — слуга, как и всегда, с готовностью исполнял свой долг.       — Ничего не нужно. Я в кабинет. Прошу не беспокоить меня сегодня, — я даже не стал его слушать. Хотелось только напиться и забыться, чтобы мысли о королеве перестали нести с собой столько боли, а еще лучше вообще оставили меня в покое.       Мысли…       — Как же давно я её не видел, — нет, оставлять в покое меня никто не собирался, — король как специально нагрузил своего помощника делами, так что я уже давно не посещал Версальский дворец. Но как же хотелось увидеть королеву… Хоть издали. Хоть силуэт, — да о чем ты думаешь, идиот!       Злость на самого себя начала накатывать волнами — как же слаб я стал, что не могу сдерживать собственные чувства!       Я открыл небольшой бар и достал бутылку виски. Стакан был быстро наполнен почти до краёв, и так же быстро опустошен. Чертов Ферзен! Он даже не знает, какой вулкан разбудил! А виски, который вроде как должен был помочь мне успокоиться, только поспособствовал взрыву. Мои чувства требовали выхода, но я не мог ничего сделать… хотелось просто закричать и разбить что-нибудь, но до этого я пока, слава Богу, не допился.       Наливая следующую порцию алкоголя, я зацепился взглядом за гербовую бумагу для писем на столе.       — Может, — мысль была неожиданной, но показалась вдруг разумной, — мне просто написать письмо? Просто излить свои эмоции на бумаге. Рассказать, что я чувствую. Хоть как-то… И, в конце концов, я же не собираюсь его отправлять.       Последняя идея вдохновила, и я даже немного успокоился и взбодрился. Наполнив очередной бокал, я сделал пару глотков и, расстегнув камзол, сел в кресло.       — Ну… с чего же начать?       А правда, с чего всё началось?       Я прикрыл глаза и окунулся в реку памяти, вспоминая моменты, послужившие зарождению этих обжигающе-болезненных, но, в тоже время, таких прекрасных чувств. Первым ярчайшим моментом был, конечно же, бал-маскарад.       Разговор, что так сильно меня впечатлил, не хотелось заканчивать, а танец подарил прекрасные воспоминания. Мне кажется это был первый танец, который я исполнял с таким удовольствием. Да что там, я вообще не хотел, чтобы он заканчивался… Я хотел смотреть в эти сияющие глаза и прикасаться к этому хрупкому телу, ожидая в ответ, что ее внимание будет направлено только на меня.       Да, именно тот день, а вернее, вечер, и стал фундаментом для этих чувств, а мое имя, прозвучавшее из ее уст, сделало этот фундамент нерушимым. И на него, как кирпичики, стали накладываться все последующие встречи, взгляды, слова…       А потом случай в саду… Увидев в тени ночных деревьев танцующий, и такой до боли знакомый, силуэт, я кинулся к ней, словно к спасительному свету. Я помню, как в тот момент рвалось из груди сердце, ведь я так жаждал этой встречи, что буквально потерял голову. Когда же я увидел лицо королевы, меня будто окатило ледяной водой. Уже тогда я начал понимать, что обе эти женщины — один и тот же человек, но да, надежда…       И страх. Страх потерять… их обеих? Тогда, будто пытаясь спастись, я закрылся своей прежней холодностью, как маской, но даже сквозь нее пробивались мои истинные чувства.       Потом были частые встречи в Версале, долгие и короткие разговоры и, конечно, её прекрасное выступление в Ассамблее. Все это заставляло сердце биться чаще. А потом вечер после… И та встреча, что подкинула ещё больше сухих дров в этот костер чувств. Тогда мне было так хорошо рядом с ней, что я поддался эмоциям и рассказал момент из жизни, что был для меня таким болезненным. Момент, за который я себя ненавижу. А она стояла и слушала. И иногда кивала, так… понимающе. От этого ее тихого сопереживания на душе тогда стало спокойнее, а благодаря тому, что я смог облечь в слова те чувства, что так долго тяготили меня, я вдруг ясно осознал, что поступил правильно.       Яркий свет канделябров вдруг ослепил и я понял, что все это время сидел прикрыв глаза. Да, так много не напишешь…       Тряхнув головой, я взял перо в руку и посмотрел на чистый лист бумаги.       Так с чего же мне начать? Как обратиться? Моя королева? [Имя]? Ваше Величество? Думая над этим, я окунул перо в чернильницу, но, «спасибо» алкоголю, не рассчитал расстояние и там же оказался и палец.       — Вот ведь, — я равнодушно посмотрел, как по белой ткани перчатки расползается черное пятно, — даже с такой обыденной задачей справиться не смог.       Сняв перчатку, чтобы не запачкать всё вокруг, я кладу её на стол. На коже ощущается прохлада летней ночи и почему-то приходит странная мысль — я никогда не ощущал тепла её рук, не приглушенного тонкой тканью перчаток… Я ношу их всегда — этого требует этикет, но как же, черт возьми, мне хочется прикоснуться к её коже без этих, таких ненавистных сейчас, тряпок!       — Да уж, маркиз, ты безнадежно влюблен и пора это признать. Только вспомни, какой ужас ты испытал, когда на неё напал убийца? Меня до сих пор трясет при одной только мысли, что случилось бы, не окажись я тогда рядом! Рядом… Да будь моя воля, я не отходил бы от неё ни на шаг, но я не имею на это права, ведь… — я горько усмехнулся, — я должен обеспечивать безопасность всего Версаля… И угораздило же меня сказать об этом именно в тот момент, когда она была так напугана… Конечно, ведь для меня самое важное — это безопасность… Версаля… Дурак! — от злости я чуть не сломал перо, что взял в руки к этому моменту, — и что? Об этом я буду писать?       Откинувшись на стул, я тяжело вздохнул — писательство точно не является моей сильной стороной.       Но я же собирался рассказать о чувствах, что сейчас разрывают грудь… Да, рассказать, но это не так и просто…       Чтобы набраться храбрости, я вновь обратился за помощью к стакану с виски.       Смотря, как янтарная жидкость в бокале играет яркими бликами в свете свечей, я вспоминаю тот вечер и ту встречу в саду, на которую, слава всем святым, опоздал Ферзен. Тогда я принял решение отдать ей медальон, что был создан как гарант моей клятвы. Именно тогда я собрал волю в кулак и вручил свой маленький подарок. Невзрачная безделушка на фоне украшений королевы, но…       — Вы более не одиноки. Где бы я ни был, я буду на вашей стороне и буду защищать вас.       Я вложил в ту клятву все свои чувства. Свою душу. Целиком. Без остатка.       — Я, и правда, навеки ваш, — грустная улыбка искривила мои губы и я вновь посмотрел на бумагу, — надо хоть что-то написать… хоть попытаться.       Алкоголь к этому моменту дал мне достаточно храбрости и раскрепощенности, чтобы начать это письмо. Прочитав варианты обращений, что я вывел на бумаге, мной было выбрано самое обычное: «Дорогая королева».       И всё, пустота… Что дальше? От своей глупости хочется смеяться — сел писать письмо, а уже битый час сижу над пустым листом.       — А, к черту! Я всё равно не собираюсь его отправлять! …       И хоть бутылка виски опустошена наполовину, а первые строки даются с большим трудом, я все же смог выразить на бумаге все те чувства и переживания, что в большом беспорядке роились сегодня в голове — оказывается, такой способ и правда очень помогает.       Алкоголь и нервное напряжение дают о себе знать — голова идет кругом, а мысли путаются, — пора идти спать, иначе я рухну прямо тут, посреди кабинета… Я собираюсь подняться, но… Дальше я делаю «ту самую глупость, что порой вершит судьбы мира» — по привычке вкладываю письмо в конверт, запечатываю и подписываю…       Оставив конверт на столе, направляюсь в спальню. Следующий день будет не из простых, так пить нельзя!

***

      Утро. К сожалению ли, к счастью, но оно наступило… и наступило оно, неся с собой все прелести похмелья! Оторвав голову от подушки, я попытался принять вертикальное положение, но меня резко ведет в сторону.       Ладно, пока посижу на кровати…       Прошла пара минут и стало немного легче, но лишь стоило рассеяться туману в голове — пришла она! Головная боль! В виски будто вбивали маленькими молоточками длинные тонкие гвозди, а сама голова напоминала чугунный колокол и каждый «удар молоточка» сопровождался гулом, заглушающим всё вокруг, включая даже мои мысли.       В такие моменты люди обычно дают себе обещание никогда больше не притрагиваться к алкоголю… И я не стал исключением.       Ко всему прочему, во рту так пересохло, что я не мог сказать ни слова — одна надежда на Марселя! Не открывая глаз нащупываю колокольчик, но от его звона становится совсем плохо — хватаюсь за голову и наклоняюсь вперед. Точно, никакого алкоголя! И чего я вчера так напился?       — Милорд? — слуга, до неприязни бодрый, появляется в дверях.       — Воды, — кое-как разлепив губы прохрипел я, — прошу…       — Сию секунду, — мне показалось, или я услышал нотку ехидства в его голосе?       Через минуту хрусталь со спасительной жидкостью наконец-то оказывается в руках и я опустошаю его полностью.       — Спасибо, Марсель, ты буквально спас меня, — наблюдаю за тем, как горничные ставят на стол таз с водой и кладут рядом полотенца, после чего быстро удаляются.       Превозмогая головную боль поднимаюсь и иду умываться. Холодная вода хоть немного приводит в чувство, но воспоминания о вчерашнем вечере возвращаться не хотят, мелькают только смутные обрывки и какое-то странное чувство в груди — что-то явно произошло… Да, но что?       — Милорд, все ваши вчерашние поручения были выполнены, — как будто он читал мои мысли, — а так же сегодня утром я отправил письмо, что вы оставили в кабинете.       — Да, ты как всегда на высоте, — искренне похвалил я его, при этом уткнув лицо в мягкое, пахнущее лавандой, полотенце, — Стоп. Какое письмо? — сердце почему-то пропустило удар.       — Сегодня утром, я обнаружил письмо у вас на столе, адресованное Королеве Марии, и отправил его в тот же час.       — Королеве? — мыслительный процесс дается сейчас очень тяжело, но надо срочно соображать, о каком письме идет речь… — Твою ж…— воспоминания накатывают сокрушительным цунами, — Да быть того не может! Когда ты его отправил?! — забыв даже о головной боли я резко развернулся к собеседнику.       — Так часа как три уже прошло.       — Быстро подготовь одежду и пусть коня седлают! Срочно!       В спешке пытаюсь одеться и привести себя в надлежащий вид — не могу же я в Версале показаться в неглиже. Последний раз я так быстро собирался только во время войны. Хотя нет, сейчас я собрался быстрее…       Когда гнал коня в сторону дворца, только и мог молиться, чтоб успеть опередить посланника или, уж на худой конец, забрать письмо у адресата, но только бы не вскрытым.       Коня я чуть не загнал, а во дворце перепугал всех слуг, когда набросился на одного из них требуя сказать, доставляли ли сегодня почту и когда. Ответ вверг меня в пучину отчаяния — корреспонденция уже была получена и доставлена адресатам. Лично. Надежда вернуть письмо таяла на глазах.       — Её Величество сейчас отправилась в сад, — поведала мне перепуганная горничная.       Быстрым шагом я направился туда, на ходу пытаясь придумать… Да хоть что-нибудь! Погода была просто замечательной, солнце сияло, небо поражало глубиной, ветерок игрался с листьями деревьев и кустов, но все это как-то не успокаивало.       — Где же мне вас искать, Ваше Величество? — на душе становилось все беспокойнее…       — Господи! — не в силах больше держаться я громко обращаюсь к ближайшему кусту белых роз, — не должен я был писать это письмо! — и тут же получаю ответ…       — Какое письмо, маркиз? — такой знакомый, ласковый голос и раздается совсем рядом. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с лучащимися весельем глазами — оказывается, я вышел к садовой беседке, где как раз отдыхала королева, — рада вас видеть, Лафайет.       От её улыбки сердце совершает кульбит и начинает биться быстрее.       Так, стоп. Не время сейчас поддаваться чувствам, вчера уже поддался… Да так, что теперь приходится расхлебывать.       — Добрый день, Ваше Величество, — делаю легкий поклон, — простите мне моё поведение, я просто…       — Всё хорошо, маркиз. Вы сюда по делам? Не хотите составить мне компанию и выпить со мной чаю? Мне только что принесли десерты. Мы ведь так давно не виделись, — от её нежного голоса, я снова начинаю сходить с ума. Соберись, Гилберт, ты должен вернуть это письмо.       — Ваше Величество, — осторожно начинаю я, пытаясь уловить ее реакцию, — по ошибке вам должны были доставить письмо от меня.       Мой голос звучит ровно и спокойно. По крайней мере, я на это очень надеюсь.       — По ошибке? Почему в её интонации засквозила грусть?       — Д-да. Понимаете, я перепутал его с другим и случайно отправил вам не то, — если быть точнее, я вообще не хотел вам писать, — вернее хотел, но… кхм, так вы не получали писем сегодня?       — В последнее время я получаю их так много, — от ее слов обида кольнула в сердце и я непроизвольно сжал кулаки — тебя это не должно касаться Лафайет, — а что же такого особенного было в этом письме, что вы так сильно торопились?       Я и опомниться не успел, как она оказалась рядом со мной…       — Волосы в беспорядке, — лёгким движением она поправила пару выбившихся из парика прядей, — шарф развязался, — её рука потянулась к моей шее, и я невольно задержал дыхание.       Едва уловимые, невесомые прикосновения к моей коже, а в меня будто ударила молния, однако, я держусь, правда стараясь не смотреть на её лицо.       — Ах, да, ещё и забыли надеть перчатки, — когда я чувствую прикосновение её ладоней к своим, осознаю, что она права. Я так торопился, что не успел схватить новую пару, взамен испорченных вчера, — а ваша рука перепачкана чернилами. Мне казалось, что такой собранный и аккуратный человек, как вы, вообще не может испачкаться, даже если пойдет по сельским дорогам в сильнейший ливень, — я чувствую, что она улыбается, — Так что же вы такое написали? А теперь боитесь, что это прочтут…       Она обходит меня так, что мне приходится взглянуть на неё и, лукаво улыбнувшись, продолжает.       — Что же такое вы решили доверить бумаге, а, маркиз?       В одно мгновение моя душа покрывается инеем — не может быть, неужели я опоздал?       — Вы уже…       — А что если и так, это разве плохо? — она осторожно берёт мою руку в свою и я забываю как дышать.       — Я не должен был… это… ошибка. Просто забудьте о бреде этого безумца… Я не…       — Гилберт, — ее палец осторожно прикасается к моим губам, пресекая попытки оправдаться, — уже слишком поздно.       Я смотрю на её очаровательную улыбку и вдруг осознаю, что она принадлежит только мне, а она тихо продолжает, — я уже всё знаю и… это радует мою душу и сердце.       Тонкая ладонь прикасается к моей щеке и осторожно скользит к затылку, а лицо королевы оказывается в интимной близости от моего, а я боюсь поверить в происходящее. В данной ситуации моя собеседница явно чувствует себя уверенней. И пока я стараюсь даже не шевелиться, чтобы не развеять творящееся волшебство, она прижимается к моей груди и заглядывая прямо в глаза, буквально мурлычет.       — Для полного счастья мне не хватает лишь одной детали.       Медленно, но уверенно, она тянется к моим губам, а я не могу ей в этом отказать… Как, собственно, и себе.       Поцелуй нежен и нетороплив, весь мир сейчас свернулся до размеров этой беседки, а в голове суматоха из чувств и чистых эмоций, но среди этого многообразия выбивается одна мысль:        — Всё же написать письмо было отличной идеей.