Как же так вышло, что на плечи религиозного снизошло такое страшное грехопадение? Почему человек, почитающий заповеди и наказы, нарушил абсолютно всё, чего заикался не нарушать? Молитвенно упрашивая о прощении, он прекрасно понимал, что никогда его не получит: возлюбленный был мало того, что юношей, так ещё и моложе на целых десять лет, а Бог не всегда закрывает глаза на такие союзы. Их любовь не должна была существовать, они не должны были встретиться, но и у Творца бывает просчёты. Забрав у Куроро всё, что только можно, кое-что Всевышний всё-таки ему дал. Курапику.
Этот белокурый юноша был далёк от библейского идеала: его руки ни раз были в крови, его глаза искрили алой ненавистью, а в душе бушевал настоящий ураган. Но ведь и в религии не без грешников и лидер Рёдана знал это, как никто другой. Любой человек, что был знаком с этим охотником, именовал его не иначе как «ангелом-спасителем». Люди лестно отзывались о нём, подбирая все самые громкие слова, что только могли прийти в голову тем, кто ничего не знал и в то же время был уверен, в том, что познал всё. Говорили о разном: и о том, как сильно юноша ценил своих друзей, и о том, какой он правильный и верный собственным словам, и даже о его любви к погибшей семье. Образ его действительно был вдохновляющим: такой бы не стал лишним в их организации. Проблема лишь в том, что жизненные силы Курапика черпал исключительно от своего праведного гнева и жажды мщения. Но Куроро знает, что святые не мстят. Они прощают. Впервые услышав от кого-то, что его предмет воздыхания – непорочен и чист, Люцифер засмеялся. С чего бы вдруг он таким оказался, когда им движет не что иное, как смертный грех? Курута может сколько угодно казаться правильным и непоколебимым, но это не отменяет того факта, что на его сердце тоже лежит страшная провинность и даже не одна.Ха! Да как бы не так.
Прийти в себя Люциферу случилось в какой-то малоосвещенной комнате. Исходя из того, что он жив, его собирались о чём-то допросить, но цепей на себе молодой человек не обнаружил. Первая мысль была о том, что похититель всё-таки не тот загадочный человек с цепями, но такое предположение отпало быстро. Куроро не сыскал с собой книги, а потому и сопротивляться никак не сможет – человек он слабый и дополнительно сковывать его движения – лишняя трата собственных сил и энергии. Противник постарался: мало того, что узнал, в чём заключается его способность, так ещё и потрудился над тем, чтобы тот никак не смог ей воспользоваться. Умно. Люцифер в восхищении. — Так и знал, что ты будешь тут, — прикрыл глаза верующий, — прям ни минуты не сомневался. Недалеко от себя преступник разглядел силуэт потенциального похитителя. Узнать в нём свой предмет воздыхания труда не составило – девичье лицо, большие закрытые глаза и национальная одежда с лёгкостью выдавали в человеке напротив Курапику Курута. Вновь он предстал перед забытым Богом человеком истинным проповедником, что огласит свой вердикт в этот час и свершится суд над падшим сыном греха, что не станет молить о пощаде. Такова суть Куроро – принять свой путь и исполнить долг, каким бы он ни оказался. Но всё зависит от говорящего. — Вы уже забрали всё, что Вам было нужно ещё в сентябре, зачем опять грабите? — Зло спрашивал юноша, сжимая ткань подола национальной юбки. Его верность культуре своего клана не только приводила в восторг неосведомлённых, но также была способна напугать их. Всё же, далеко не каждый день можно встретить человека, настолько гордого за своё происхождение. — Профессия у нас такая, — пожал плечами пойманный, осматривая место, в котором находился, — раньше мы принимали то, что нам перепадало, а теперь выросли, да стали сами забирать. Ты не поймёшь. — Да как ты смеешь?! — Всё больше гневался Курапика. Глаза его пылали ненавистью, но он все ещё держал себя в руках. Видимо, у него есть пара вопросов к «пауку», иначе никакого смысла сохранять жизнь Люциферу не было бы. По крайней мере, лидер Рёдана в это наивно верит.И похоже, что не зря.
— Всё просто, — наконец-то посмотрел преступник на своего захватчика, раскрыв глаза пошире. — ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют. — Что за бред ты несёшь?! — Возмущался юноша, сжимая ткань всё сильнее. Судя по всему, он делал это чтобы руки его были заняты и лишний раз он их не распускал, ведь неизвестно, что может случится, если Курапика потеряет контроль над собой. Однозначно было лишь то, что гнев его страшен. Это понимали все, кто знал о его таланте. Исключений быть не могло. Куроро смотрел на собеседника снизу вверх, искренне не понимая, как же ему могло так повезти. Ещё алхимики тратили годы своей жизни на поиск высшего существа – андрогина, что явился бы на землю ни то благословением, ни то злым пророчеством, но ему случилось встретиться с ним лично. Курапика непозволительно сильно походил на женщину. Настолько, что если бы сам Куроро не знал, кто именно перед ним, то в жизни бы не догадался. Но лица последнего из клана Курута сейчас видно не было: над ним свет. Вместо нежных очертаний красивого юноши, преступнику предстал тёмный силуэт, в котором едва ли было различимо хоть что-то. Одно неизменно – глаза. Наливались они алым цветом злобы и горя, обреченные своим видом пугать и завораживать тех несчастных, которым удалось с ними встретиться. Зная то, как жестоко расправился с одиннадцатым месяцем охотник, Люцифер должен был испугаться возможных последствий, но этого не произошло. В восхищении, он продолжал разглядывать Курапику, которого такое внимание со стороны ненавистного собой человека только больше раздражало. Мало того, что на вопрос его никто не ответил, так ещё и разглядывают, как какой-то ценный предмет. Преступник будто смеялся над ним, не воспринимая угроз всерьёз, но на деле его просто мало интересовала собственная жизнь. Принять смерть от рук такого сильного соперника для Куроро не стыдно, лишь бы только он успел ему всё сказать. — Ты всё-таки спустился ко мне с небес. — Прикрывает глаза юноша, наконец-то решаясь ответить. — О чём ты говоришь?! — Кричал парень, едва ли совладая со своими эмоциями. Он на пределе. — Позволь проясню, — молитвенно произнёс захваченный, наконец-то присев напротив собеседника, — ты можешь убить, но сделать ты этого не готов – тебе плохо. Ты совладаешь с собой, но движет тобой только гнев и ненависть. Это грех, но ты делаешь только то, что считаешь правильным и в этом истина, в этом глас Бога, в этом твоя сила. — Ты знал об этом? — Вновь обратил внимание возлюбленного на себя Куроро. — Я не могу лгать тебе, это правда. Юный охотник, не в силах что-то ответить, закрывает глаза руками, в попытках спрятать свои горькие слезы. Он не рыдает взахлёб, ему не жаль за свои поступки, кроме, разве что, одного. «Любовь ни зги не видит» – так считали многие, так передавали старшие младшим, так говорят по сей день, но это всё оказалось неправдой. Курапика отчетливо видел все недостатки: хладнокровность, одержимость своими идеями, принадлежность к криминальному миру и всё прочее, о чём он не знал наверняка, но вполне догадывался. Простить такое невозможно – участь его заключена в мщении Рёдану, таковы его мотивы. Но почему тогда он все ещё не мог убить их лидера, что не имел права надеяться на спасение? Рука не поднимется, задрожит. — Ты меня ещё не убил, а тебе уже тяжело, видишь. — Благосклонно произнёс Куроро, наблюдая за ситуацией со стороны. Без малейшей издевки, ему правда жаль, что из всех людей на свете последним из убитого племени оказался человек, не способный на настоящую месть.Ему сердца не хватит.
— Я справлюсь, мне нужно время, — пытался заверить юноша Куроро, но это не сработало. Глаза его впервые были красными не от злости, а от глубокой забвенной печали. Это высшая точка отчаяния, дальше ждёт только безвестная, жалкая смерть. Люцифер вздыхает, понимая, что просто так на компромисс им не выйти и действовать придётся иначе. Он поднимается с места и садится на корточки напротив Курапики, продолжая смотреть на него снизу вверх. Глаз своих юноша все ещё не показывал, но внимание на подобный жест со стороны явно обратил. Страха «ублюдок» не испытывал – шансов на победу у “паука” сейчас нет никаких, а потому пусть делает, что хочет. Вдруг что-то интересное скажет. — Давай расставим всё так, — раздался голос спасителя двенадцати душ, — я просто уйду и сделаю вид, что ты не имеешь никакого отношения к моему исчезновению, а ты выберешь дату, когда мы встретимся снова. Тогда ты меня и убьешь, когда станешь сильнее. Идёт? — Да ни в жизни... — Вновь опустил руки от лица охотник, крепко сжав ткань. — Ты этого не заслуживаешь. Куроро мягко улыбается собеседнику на такие заявления, прикрыв глаза. Сомневаться в святости Курапики ему теперь точно не придётся – он уже принял на себя роль судьи. Значит, такова была воля высшая и неоспоримая, таков закон. Падший грешник не может спорить – не имеет прав. Истинно, Бог не делает неправды и Вседержатель не извращает суда. Неоспоримо. Курута чувствует себя так жалко и беспомощно, как не чувствовал себя никогда прежде. Люцифер прав в том, что убийство не дастся ему легко, но даже предположить не может, насколько именно. Если отобрать жизнь Увогина было трудно из-за того, что он живой человек, то здесь ситуация гораздо труднее. Убить Куроро – долг и честь Курапики, но сделать он этого не сумеет – нежные чувства преобладают. Простить его он также не в праве – перед ним убийца всей его семьи. Оттого и сердце его разрывается, обливаясь алой кровью: он ненавистен к себе за любовь к человеку, убившему весь его род.Непростительно.
— Не судите, и не будете судимы; не осуждайте и не будете осуждены, — молитвенно произносил преступник, все ещё сидя у ног возлюбленного, — прощайте и будете прощены. Пусть Куроро и не мог использовать ни одну из способностей, он все ещё был чуток и внимателен по отношению к человеку, сидящему рядом. Он заметил то, что врага его терзают страшные сомнения, но даже не ведая о том, каковы они, понимал, что эти простые библейские истины должны помочь юноше признать происходящее. Если в его сердце и разуме сейчас остро стоял не вопрос о суде и мере, то Куроро готов признать то, что не понимал людей. Но всё же он прав – им нужно прощение друг друга за гибель семьи и товарища. Отпустив это, они, возможно, сознаются в сокровенном, постыдном, но очень красивом чувстве.Эх, случилось бы всё!
Куроро берет руки юноши в свои и утыкается в них носом, все ещё сидя перед собеседником. В отличие от своего возлюбленного, он уже давно простил ему всё и зла не держал, он человек иных нравов. Курапика же не находил себе покоя – по глупости влюбившись в шестнадцать лет, для него не было ничего страшнее чем то, кому именно он был готов отдать свои сердце и душу. Ясно было как белый день, что сыграло тут множество факторов: он юн и неопытен, любовь его нежна и искренна, а намерения светлы и непорочны. Ему не повезло разглядеть в отпетом преступнике не то, сколько людей пострадали от его рук, а то, насколько он обаятелен и харизматичен. Он долго терзал в себе чувства и не принял их до сих пор. Курапика не простил бы ни за что, убил бы без сожалений и больше не вспоминал о лидере Рёдана, если бы не его нежный возраст. Влюбиться хочется слишком сильно. Люцифер уже готов был признать, что ошибся, отнеся избранника своего к чему-то возвышенному, но быстро понял, что в таком случае окажется не прав. Сомнения пошли от того факта, что убить Курута всё ещё не смог – даже заплакал перед собственной жертвой, хотя делать этого был не должен. Зная решимость Курапики, это было поистине странно лицезреть. Тогда преступник задумался о том, что не такой уж он и сильных духом, раз не в состоянии исполнить своих целей и пора бы ему проститься со всем, чем его нарёк сам лидер Рёдана, но всё оказалось куда интереснее. Молодой человек понял, что жив до сих пор не потому что противник его ослабел и предал свои заветы, а потому что цели его изменились. Он не хочет крови, он хочет поговорить. И это вновь доказывает «пауку», что он изначально был прав. Курапика послан ему с небес. Осталось только подобраться поближе к нему. — Смотри, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божьими. — Заговорил Куроро, вновь обращаясь к Библии. Склоненный, сидел он перед коленями предмета своего воздыхания, держа в огрубевших руках нежные юношеские кисти и всё думал о том, как он прост и покорен перед тем, кого любит. До смешного. — Если верить твоим словам, то в каждом человеке есть нечто божественное, — шмыгнул носом парень, убирая с глаз редкие слёзы. — Это не так, — помотал головой «паук», — будь божественное в каждом человеке, они бы было человеческим. — И всё же... — опустил глаза Курута на собеседника, — я не могу так. Мы не можем. Куроро освободил кисти Курапики от своих и повернул его голову, тем самым стараясь полностью сосредоточить его внимание на себе. Он хотел сразу же задать ему какой-то вопрос, но впервые за сегодня поймав на себе взгляд больших бездонных глаз, ни то испугался, ни то влюбился заново. Молодой человек не мог насмотреться – заворожён. Случилось впервые достойно его разглядеть: светлые пшеничные волосы, белая кожа, изящные тонкие руки, феминные черты. Книга Бытия твердит, что Творец создал первого человека андрогином, а не мужчиной или женщиной, что только лишний раз подтверждало Божественную принадлежность Курапики. Куроро уже почти не сомневается в том, что его чувства посланы свыше. На то дана страшная воля. — Скажи мне, чего ты боишься? — Задается вопросом Люцифер, не отрывая восхищённых глаз от юноши. — Совести своей, — виновато произносит последний выживший из своего клана, — я не могу себе такого позволить, это слишком низко. — Вот как, — выдыхает Люцифер, — боишься того, что друзья твои скажут, что родственники с небес увидят? Не стоит оно того, скажу честно. — Что ты понимаешь..? — Злится на такие заявления Курапика. — У тебя ни семьи, ни Родины нет, чем тебе дорожить? Тебе всё легко, потому что не перед кем стыдиться, некому тебя судить – ты волен сам себе. — Так и есть, но это далеко не проклятие, счастье моё, — продолжил толкать свои речи молодой проповедник , — это благословение. — Такая жизнь не для меня, — вынес вердикт Курута, — да и что я скажу им? Как я буду смотреть им в глаза, если пойду с тобой? У меня нет на то причин. Куроро мягко улыбается избраннику, облокачиваясь головой о его колени. Ему не стыдно так бессовестно падать, когда речь идёт о чём-то, что он собственноручно возвёл в лик святых. Свет старой лампы позади охотника просиял в глазах грешного нимбом; он почти одержим. Молодой человек был уверен в том, что если он не уговорит мальчишку последовать за собой сейчас, то может не свидеться с ним больше никогда. Друзья были слишком дороги Курапике, чтобы он просто так оставил их – станет скучать. Да и не желал он прослыть для них предателем, это будет для него страшней самой мучительной смерти. Но и убить «паука» он не сможет, а если всё же сделает это – замкнётся в себе окончательно. Жизнь не дала ему распутье, выбора у него нет – только тупик. Сложнее ничего в жизни юноши не было и никогда не будет: предать идеалы и принципы или предать самого себя?Тот ещё вопрос.
— И от всякого, кому дано много, много и потребуется, — негромко произносит Люцифер, — и кому много введено, с того больше взыщут. Курапика вопросительно вскидывает бровь, не особо понимая, что подобным заявлением до него хочет донести избранник. Вновь цитируя священные писания, он наверняка обращался к ним не просто так, но никакой конкретики не давал. Понять такого человека охотник вряд ли сможет – слишком разные. То, что свято и истинно для одного, является губящим и лживым для второго. Ничего лучше, чем спросить юноша не выдумывает. Вдруг ему всё-таки ответят. — О чём ты? — Хлопал глазами он. — Что ты хочешь сказать? — Ты очень сильный, Курапика, — поднял глаза на возлюбленного Куроро, — по нашим правилам ты имеешь все права к нам присоединиться и я был бы этому бесконечно рад. Ты убил и можешь занять место того, кого безжалостно зарыл в земной шар, но вместе с этим тебе придётся пережить очень много трудностей. Недопонимание, ссоры, обвинения во всех грехах – ты всё это услышишь. Но думал ли ты о том, что вместе с тем, чтобы что-то потерять, ты также что-то найдёшь? Ты должен быть в ответе за то, что делаешь, а потому я прошу тебя стать одиннадцатым – тогда ты наконец-то простишь себя за убийство. Иначе не случится, ты знаешь. Кто ещё скажет тебе правду, если не скажу я? Курута вновь прячет глаза за ладонями – он напуган обстоятельствами и не знает, что делать. Сердце и разум пошли вразнобой: сохранить себя хочется ровно настолько же, насколько хочется не остаться в памяти дорогих друзей предателем. Хотя, с чего он вообще решил, что всё сказанное не призыв о вступлении в их ряды? Никто ведь не утверждал, что за этим кроется что-то помимо долга перед Богом: опускаются руки. Что делать? — Зачем я тебе? — Строго спросил юноша. — Только честно ответь, я не терплю вранья. Сердце Куроро тревожно забилось. Он искренне волновался перед своим чистосердечным признанием точно также, как перед ним волнуются неопытные подростки. Где это видано, чтобы хладнокровный убийца так чувствовал себя перед каким-то мальчишкой? Внутри всё переворачивается. Вдруг откажет, а вдруг обсмеёт. Вероятность этого, конечно, была невысокой, но никаких гарантий того, что слова проповедника станут для Курапики долгожданными не было. Но с другой стороны, если бы «паук» не рисковал, так бы и жил в трущобах, испытанный ненавистью к своей жизни. Потому если есть шанс стать ближе к возлюбленному, стоит попробовать. Таков вердикт. — Не поверишь, — вновь мягко улыбнулся молодой человек, — влюбился. Я вижу в тебе отражение всего, что мне дорого и всего, чего у меня нет. Я слышу в словах твоих речи Бога и голос ангела, которым ты явился ко мне. Я чувствую в глазах твоих такие агонию и печаль, что мне вовек не забыть их и после смерти. Я знаю, как умён ты и рассудителен, как вспыльчив и как несчастен. Руки твои нежные, шея тонкая, а кожа бледная, ты хрупок и изящен лишь с виду, но всё не так просто. Ты красив, я не знал прежде таких прекрасных людей. И если позволишь ты мне любить тебя, я наконец-то взыщу счастье. Таковы слова мои и такова воля моя, а последуешь ли ты со мной – вопрос к тебе.— Примешь ли ты мои жалкие чувства, Курапика Курута?
Юный охотник не знает, что ответить. Он ждал этих слов и в то же время боялся их сильнее всего на свете. Страшным приговор прозвучали они, найдя отголосок в душе его. Приверженец строгих нравов готов был сдаться в одночасье, не будь ситуация настолько спорной. Настолько сильно полюбил он врага своего, что не смог ни убить, ни покалечить, ни даже просто отказать. Любовь к Куроро пришлась наказанием свыше за гнев его, потому и ослабел последний из клана Курута: не способен был злиться на человека, которому принадлежало его сердце. Суд не свершится, он не вынесет приговор, потому что сам грешен и греха не избежать: предаст или семью или себя. Потому и случилось так, что такой строгий, безжалостный к преступникам человек, вёл себя столь нелепо перед противником. Чувства предательски взяли вверх. Впервые в жизни. — Я хочу быть с тобой, — с дрожью в голосе, несмело выдаёт охотник, едва сдерживая слёзы, — вопреки всему на свете. Куроро улыбается юноше и вновь тянется рукой к лицу возлюбленного, но на этот раз не чтобы увидеть его глаза, а почувствовать его на своих губах. Молодой человек опускает избранника поближе к себе и завлекает в нежный поцелуй, переполненными всеми самыми искренними, сокровенными чувствами. Ему совершенно не стыдно, да и почему должно быть? Чувствуя то, как заволновался Курапика, как часто забилось его сердце, преступник едва ли сдерживается от того, чтобы предательски заулыбаться прямо сейчас, в столь неподходящий момент. И если представить то, насколько важным пришёлся их поцелуй для «паука» весьма трудно, то угадать его значение для охотника практически невозможно. Ясно лишь то, что дорожить этим воспоминанием белокурый ангел будет всю оставшуюся жизнь – впервые влюблён, впервые целуется. Люцифер же пребывал в восхищении: он прикоснулся к идеалу, к совершенному существу. Сейчас трудно было разобрать, кем он считал Курапику: падшим ангелом, апостолом, проповедником, Богом или кем-то ещё. Зато более чем ясно то, что впервые за долгое время, если не за всю свою грешную жизнь, лидер Рёдана действительно испытывал по отношению к кому-то все самые прекрасные чувства. Их любовь благословенна, она чиста и непорочна и нет в ней но злого умысла, ни гнева, ни жалости. Эти две заблудшие души, обреченные на вечное несчастье, сумели отречься от всего плохого, найдя друг друга. Оттого и поцелуи их, мягкие и трепетные, никак не прекращались. Отвлекаясь на незначительные передышки, они с жадностью возвращались друг к другу, не произнося при том ни слова. Да и нужно ли что-то говорить? Чувствами правит тишина. По крайней мере, когда речь о чём-то настолько трепетном. Проходит время, прежде чем Куроро наконец-то отстраняется от возлюбленного и смотрит ему в глаза: те сияли не алым цветом крови и мести, в них четко виднелся совершенно иной оттенок. Про себя молодой человек решил, что это странно и сразу засомневался: вдруг что-то не так? По его скромным знаниям, глаза членов клана Курута меняются в цвете под воздействием негативных эмоций. Но что такого случилось сейчас?«Ох, Курапика, дай Господь сил мне тебя понять!»
— Почему ты злишься? — Задается логичным вопросом проповедник, на что собеседник мягко ему улыбается. Впервые. — Я не злюсь, — подал он голос, — глаза наши меняют цвет не только в агонии, а во время сильных эмоциональных потрясений, причём любых. — Вот как, — выдыхает Люцифер, — тогда я могу быть спокоен за то, что убивать ты меня не собираешься. — Не сейчас точно. — Смеётся Курапика, глядя на избранника. Не врал он: сердце его переполняли чувства нежные и непорочные, всё самое светлое и счастливое собралось в душе его, а в голосе его звучала песня. Он сыскал счастье там, где был намерен найти горе, но все ещё не понимал, как то случилось и почему судьба решила именно так. Не знал Курута, что даже Адам, первый человек, не любил свою первую жену Лилит так, как следовало бы, и ушла она к падшему ангелу Люциферу и нашла себя. О первом говорят как о хорошем, а о втором, как о смрадном, но то не меняет сил сторон: грешный умел любить больше, чем благословенный. И случилось с белокурым мальчишкой всё точно также. Любовь разглядел он в глазах преступника, что был на десять лет старше и не имел за спиной ничего, кроме верных товарищей и библейских заповедей. Но, кажется, это не так уж и мало. — Я вступлю в Рёдан, — Резко выдаёт юноша, чем обескураживает «паука». Мотивы его не так просты, как могло бы показаться, но понять их вполне можно, если объяснить. — Твой поступок верный, ты многое забрал и многое должен отдать, если следовать Библии, но я не обязую тебя, мой благословенный, ты в праве быть независимым от моего положения. Я буду любить тебя, будь ты кем угодно. — Нет, — помотал головой охотник, отмахнувшись от громких слов возлюбленного, — я принял решение. Об одном только попросить тебя хочу, но не как опору свою, а как лидера. — О чём? — Незатейливо спросил Куроро, предполагая за этими словами благую цель. Впрочем, так и оказалось. — Пусть дорогие мне люди будут в безопасности. Не убивайте их, не говорите им, что я в ваших рядах, а я заплачу вам своей верностью. Я буду полезен, ты сам это знаешь. — Твоё слово – закон. — Улыбнулся Люцифер. — Никто не узнает, никто не погибнет. Я обещаю. И снизошло на них счастье, и тонули они в чувствах вечных и безгрешных, и была их любовь светла как день Божий. В душах их не было ни скорби, ни зла – простили друг другу они и смерть родни, и товарища. Два сердца шептали об одной огромной любви, что долго была скована во тьме и вышла наружу чудом, дарованным Господом. Берегли они её как самое дорогое, рискуя жизнью и честью. Ни одна живая душа не слышала их громких признаний, никто не застал их тёмной ночью в объятиях друг друга, никто не знал о том, что они есть. Но любовь их цвела самым красивым цветком – не было между ними вранья и ссор, не было обид и печалей. Куроро и Курапика боялись того, что их признания друг другу к счастью не приведут и станут они гибнуть. Но вышло всё иначе.Любовь восцарствовала в их грешном мире.