Монстры

Он не пришёл. Он так ждал его, а он не пришёл. Маленький, на самом деле очень маленький ростом ёжик весь трясся, стоя под проливным дождём на самом краю крыши многоэтажного старого разваливающегося дома. Белый мальчик обнял себя руками, крепко сжал челюсти, стараясь не стучать зубами, вся его шесть вздыбилась от холода, но он не желал уходить, он готов был стоять на этой крыше сколько угодно долго. Он уже чувствовал острую проникающую боль в ногах, будто он стоял на раскалённом стекле. Но он боялся сесть, потому что от усталости он мог уснуть и так и не увидеть, не встретить того, кого он так ждёт. Через ещё некоторое время он сдался и всё же сел на краю, свесив вниз ноги. Он даже не заботился о том, что может просто соскользнуть вниз, потому что из-за ливня крыша была очень скользкая. Но его это вообще не волновало. Он думал даже, что, если он и упадёт вниз, и тело его некрасиво раскорячится на земле, пуская лужи крови и выставляя на показ вывернутые конечности и торчащие сломанные кости. Пусть. Нет никакой радости, никакого смысла, никакого желания существовать в этом бытии, которое на данный момент происходит в этом мире. Этот мир был проклят однажды. Некогда это было прекрасное место: живописная природа, состоящая из лесов, полей, холмов, огромные поражающие воображение города, миллионы людей и необычных существ, живущих все вместе. Как будто два совершенно разных мира слились в один и живут в гармонии друг с другом… жили. Однажды произошло то, чего никто не смог предотвратить. Даже великий и всем известный герой, имя которого ушло куда-то в глубины памяти всех жителей этого мира. Белый ёжик не помнил и собственного имени, что уж тут говорить о имени кого-то другого. Он помнил лишь какое-то мельтешащее синее размытое пятно, которое всё время скакало из стороны в сторону. Оно, как бельмо на глазу, мешало разглядеть истинную картину происходящего и всё разрушало. Ёжику много раз снился огромный синий тяжеленный шар, из которого торчали сотни острых игл. Этот шар скакал, как бешенный, разрушая мир вокруг, а белый ёжик просто пытался от всего этого убежать, скрыться, но синий шар его всегда настигал и перед самым ударом, когда шар летел на него, чтобы раздавить и превратить в бесформенную кровавую массу, юноша просыпался. Сначала он кричал, но спустя время он пробуждался просто в холодном поту. Его колотило, тело не слушалось, на ноги и вовсе некоторое время встать было невозможно. А теперь этот сон стал настолько привычен, что, просыпаясь, белый ёж, как и обычно пугался, но дрожь в теле проходила быстро. Он уже не вставал и не искал свежего воздуха, он только ворочался, но больше не мог заставить своё больное сознание заснуть, потому что боялся, что этот сон снова придёт к нему. Он не помнил, кто он, как его зовут, что произошло с этим миром. Он, как и горстка существ, кое-как хранящих крошечные толики остатков разума, мечтает лишь об одном – о небытии. О скорейшей смерти. Но маленький трусишка не может заставить себя даже сейчас сползти с этой крыши, отдаваясь встречным ветрам и силе потрескавшегося асфальта. Он только сидит, трясётся, как осиновый лист и вглядывается в даль. Искру в его уставших потускневших жёлтых глазах поддерживает некое знакомое существо… Когда-то они были знакомы. Ёжик в этом уверен. Да, он его знал, просто после катастрофы они стали видеться очень редко. Время в этом мире остановилось, старение прекратилось, а вот по факту сколько они жили в этом кошмаре сказать уже невозможно. Десятки лет? Век? Несколько веков? Неизвестно. Его память стремительно слабеет, и белый ёжик пытается удержать свои воспоминания в рисунках. Корявых и смешных, но ему кажется, что они – бесценное произведение искусства. Хранилище драгоценных крошечных семян его воспоминаний. Но семена давно замерли и больше не пустят росток, а значит, белый ёжик уже ничего не сможет вспомнить. Дрожащими руками из насквозь промокшего старого, изношенного, дырявого пальто, которое он носил не чтобы согреться, а чтобы переносить с собой в карманах некоторые вещи, из огромного несуразного кармана он достал аккуратно сложенный в четыре раза лист бумаги, который тоже уже был мокрый. Он очень трепетно и осторожно его раскрыл, глядя дрожащими глазами на изображение. В верхнем углу изображён необычный жёлтый круг с палочками по всей своей окружности, торчащими в разные стороны. Когда-то этот круг висел в нежно-голубом небе, дарил тепло, даже жару, и освещал всё вокруг. Теперь этот жёлтый круг на синеве изображён на разваливающемся от влажности в руках листе бумаги, цветными карандашами. А внизу трава. Вот это он знает и помнит. Ему знаком вид и запах травы, он часто пытался покинуть этот злополучный угнетающий город, пытался жить в лесу, спал в траве, но там ничуть не безопаснее, чем прямо здесь на крыше. А на траве стоит немного корявый, состоящий из кружков ёжик. Большой кружок – голова, кружок поменьше под головой – туловище, от туловища вниз и в стороны идут по две палочки, а на концах палочек тоже кружки – очевидно руки и ноги. Ёжик он, потому что из головы и спины торчат иглы, загнутые вверх, разлохмаченные очень сильно. Словно кипа игл на спине и голове были резко сломаны, насильно загнуты вверх. В отличие от яркого пейзажа на рисунке, сам ёж был чёрный с красными полосами. Сейчас красный цвет для белого ёжика означал лишь цвет крови, сырого мяса и внутренностей. Он испугался, заметив, что лист с рисунком разваливается, вновь аккуратно его сложил и спрятал, надеясь, что он не расплывётся полностью, и что он успеет его высушить. Он продолжал вглядываться в окружение, но не видел ничего из того, что он хотел. Серые покосившиеся здания, выглядящие словно измученные кричащие души, с заколоченными окнами и дверьми. Некоторые окна были просто разбиты, да и двери тоже. Во многих домах даже были дыры в стенах, а у некоторых провалилась крыша, да и этажи тоже. Город мёртв. В нём существуют лишь души, или привязанные к месту своей смерти, или запертые в устрашающе изуродованных телесных оболочках, которые с бессвязным мычанием бесцельно бродят по улицам, корчась в каких-то конвульсиях. Эти существа лишены разума, они ведут себя даже хуже, чем животные, поэтому их с ними и не сравнить. Они движутся в непонятных хаотичных направлениях, некоторых можно встретить идущими в стену. Они просто упёрлись в кирпич и идут ногами, словно полностью уверены, что перед ними преграды нет. Но стоит только белому ёжику подойти слишком близко к такому существу – оно сразу оживёт, словно учует запах, манящий и соблазняющий, и, словно голодный зверь, бросится ловить ёжика, показывая поразительную скорость и ловкость движений. Думая обо всём этом, белый ёжик всё ждал и ждал, и ждал. Если бы время шло, наверное, можно было бы сказать, что он просидел на этой крыше несколько часов. Он не ел, не пил, не прятался, не спал, он ждал. Он ясно видел тот момент. Когда он встретился с ним. С этим лохматым чёрным ежом со странными иглами. Он пожирал его своими красными глазами, полными ярости, агрессии и жестокости. Белый ёж нашёл его в подворотне, поедающего чей-то труп. Этот мелкий зверь умудрился завалить одного из зомбированных людей-монстров. Вот так вот, сам. В мире, где белый ёжик, и этот чёрный ёж всего лишь мелкие создания, которые едва ли выше колена любого обычного зомбированного человека. Этот зверь перегрыз человеку шею и пожирал его мясо. Белый ёжик уже не думал ни о чём, его вперёд вёл некий инстинкт. Он услышал мерзкие звуки за углом в подворотне и решил проверить в надежде, что найдёт еду, или подождёт, когда останутся объедки. Он подкрался и увидел кровавую картину. Он увидел существо, так похожее на него самого, что как-то неосознанно, не понимая, что он вообще реально делает, пошёл прямо к нему. Существо резко отпрыгнуло от добычи, а затем напрыгнуло с устрашающим рыком на него. Оно замахнулось, его окровавленные руки с длинными и острыми когтями блеснули в свете луны над беспомощным и хрупким белоснежным тельцем и в последнюю секунду смертоносная рука остановилась в миллиметрах от лица белого ёжика. Алые ужасающие, полные отчаяния и ярости глаза дрогнули. Существо резко отпрыгнуло в сторону и прижалось к стене, тяжело дыша и рассматривая свою жертву, которую по какой-то причине решило оставить в живых. Белый ёжик поднялся, он сам не мог никак объяснить свои действия, он лишь целенаправленно шёл к этому существу, словно… да чего он хотел непонятно даже. Он тянул к нему руки, но зверь яростно зарычал и стал практически лаять, лязгая зубами, стараясь запугать того, кто перед ним. Но к его же удивлению, белый незнакомец не боялся, а упорно приближался. Незнакомец ли? Он знает его. Знал когда-то. Эти глаза когда-то были янтарными, яркими, полными жизни и надежды, а теперь они жёлтые, потерянные и испуганные. Отчаянные. Он, не боясь ни смерти, ни боли приближается к опасному зверю, который только что разорвал достаточно огромную для своих размеров добычу. И вдруг. Тепло. Внезапно. На его плечо упала голова, а чьи-то руки, словно змеи, обвили его тело. Тепло. Так… приятно… Не хочется вырываться. Зверь внутри в ярости. Он требует разорвать нахала на мелкие клочки, размазать его по земле, вырвать все его внутренности и запихнуть в его рот. Нет. Убить медленно. Сначала вырывать ногти. Один за одним. Потом зубы. Один за одним. Потом откусывать ему пальцы. Один за одним. Потом можно начать его есть, прямо у него на глазах. Сначала ноги. Или же руки. Разницы нет, рано или поздно его жертва умрёт в страшной агонии не от боли, так от потери крови. Но. Почему-то… Нет сил. Руки так тяжелы, ноги словно вросли в землю крепкими корнями. Он… … не может двигаться. Зверь внутри продолжает выть: «Эта ядовитая тварь гипнотизирует тебя! Она хочет тебя сожрать! Уничтожить! Она держит тебя в своих цепких кривых клешнях, она пробралась в твой разум, она хочет убить тебя! Но ты быстрее, сильнее, убей её! Убей эту мразь!» Но этот крик… заглушается непрекращающимся шумом ливня. Сверкает молния. Грохочет страшный гром. В тёмной подворотне рядом с трупом белый грязный лохматый комок шерсти с иголками вжался в тело такого же чёрного потасканного зверя. Сколько они так простояли? Трудно сказать, когда время стоит на месте. Но, когда чужие руки, наконец, отпустили чёрное взлохмаченное тело, когда жёлтые уставшие глаза с огромными синими мешками взглянули в изумлённые и ничего не понимающие красные глаза, в которых гнев потух, словно задули свечу, чёрный зверь оторвался от стены, оттолкнул некогда знакомого чужака и убежал. Белый юноша упал на мокрый асфальт. Так резко прервалось тепло, этот мимолётный комфорт и ощущение защищённости. Он хотел во что бы то ни стало это вернуть. И теперь он сидит в том же месте, только на крыше, чтобы лучше видеть всё сверху. Всматривается во все уголки улицы, ищет глазами, в которых ещё горит тусклая искра, поддерживаемая именно этим агрессивным существом. Вдруг кто-то коснулся плеча. Ёжик вскочил и закричал, он чуть не полетел с крыши, но сильные руки схватили его за одежду и подтянули назад. Он взглянул на неожиданного гостя полными надежды глазами, но тут же поник. Это был не он. Это… тоже какой-то… забытый друг, с которым они встретились… когда-то. Сложно сказать, месяцы назад, годы? Фиолетовый очень грязный хамелеон, весь в шрамах и со свежими ранами, грубо перевязанными кусками разорванной одежды. Он тоже был сломлен, давно мёртв внутри, как и белый ёж, его глаза некогда золотые теперь лишь тускло-жёлтые. Он непонимающе смотрел на белого ёжика, который опустил вниз голову. Ёжик бы плакал, если бы слёзы не кончились… годы назад. Слёзы высохли, теперь всё мокрое только из-за проливного вечного дождя. В этом мире больше никто не плачет. В этом мире больше нет эмоций и чувств. Только чувство самосохранение, животное желание выжить. И вот поэтому то хамелеон и нашёл ежа, потому что они некоторое время живут вместе. Он заметил, что его товарищ пропал и пошёл его искать, и всё-таки нашёл, спустя очень долгое время. Он вопросительно и терпеливо смотрел на друга, но тот молчал и лишь тяжело вздохнул. Тогда хамелеон поднял его подбородок рукой, чтобы белый ёж смотрел на него, и сделал жест рукой в сторону и вверх, словно спрашивал, так что же случилось-то? Ёж вновь вздохнул и указал пальцем вниз. Хамелеон подошёл к краю и посмотрел в глубину чёрной подворотни. Там лишь лежал гниющий труп человека, над которым летали десятки противно жужжащих мух. Фиолетовый хамелеон пожал плечами, не понимая, что его друг хочет этим сказать, потом взял его за руку и повёл за собой. Он всегда так делал. Белый ёжик бежал следом очень неуверенно, постоянно оборачиваясь и не желая уходить. Он семенил следом за другом по опустевшим старым заброшенным коридорам многоэтажного дома. Они спускались всё ниже и ниже, пока не вышили на улицу, толкнув тяжёлую скрипучую, раздувшуюся от сырости дверь. Хамелеон настойчиво крепко держал за руку своего блудного друга, уводя его по тёмным улицам всё дальше и дальше к окраине города. Они ловко проскальзывали мимо страшных зомбиподобных людей, тела которых были искажены ужасными уродствами. Они все были какими-то искорёженными, словно их конечности были сломаны и зажили неправильно, их кожа была бледной и обвисшей, а лица нераспознаваемыми. Как эти существа вообще что-то видели или слышали? Может у них появилось какое-то шестое чувство? Они с помощью какой-то неведанной силы взаимодействовали с внешним миром, и охотились на маленьких, пытающихся выжить существ, у которых остался хоть какой-то разум, хоть какая-то память. Вскоре фиолетовый хамелеон затолкнул белого ёжика в их убежище, в которое можно было попасть через пол заброшенного здания, провалившись вниз на заранее выстеленные на полу грязные кучи матрасов, подушек и одежды. В этой куче, зарывшись в её глубь, они и спали. А ближе к стене стояли горящие свечи, которые не тухли по какой-то необоснованной причине. Хотя. Может причина как раз в том, что время в этом мире остановилось и теперь дождь идёт вечно, но при этом не затапливает улицы, и огонь горит вечно, не затухая и при этом неспособный что-то поджечь. Но голод. Этот мир не поддаётся никаким логичным объяснениям. Да, вечный дождь, вечный огонь, не стареющие жители. Но их голод. Они хотят есть. Почти постоянно. Стоит им насытится, через время им нужно вновь что-то поглощать. Кто-то ест буквально кого-то, а кто-то питается чужой энергией, высасывая её и оставляя лишь опустевшую оболочку. Хамелеон насильно запихал белого ежа в груду одежды и сам залез следом, и там они, обнявшись, прижавшись друг к другу так крепко, как если бы они боялись, что кто-то схватит их с разных сторон и разлучит, уснули. Белый ёжик проснулся первый, от очередного ужасного кошмара, где устрашающие злобные красные глаза преследуют его во тьме. Острые когти вонзаются в его нежное тело, рвут его кожу, отрывают от него мясо и утаскивают его в темноту, там поглощая с мерзким чавканьем. Ёжик в ужасе вжимался в тёплое тело единственного друга, имя которого он тоже забыл. Он держал его в крепких объятиях, пока, наконец, не успокоился. Чувствуя, что он в полной безопасности, он вылез из груды одежды и подошёл к своим свечам. Над свечами вся стена была увешана его рисунками. Образы, которые он уже давно забыл. Всего этого он не помнил. Не было смысла уже от этих рисунков. Он словно смотрел на что-то выдуманное, не существующее. Жёлтый горящий круг в небе. Идиотизм. В мире торжествует вечная тьма, вечная ночь, там небо застлано чёрными бесконечными тяжелеными тучами, которые как будто с каждым днём опускаются всё ниже и ниже, и когда-нибудь небо упадёт и поглотит эту грешную землю. Эти цветные существа. Синее, розовое, красное, жёлтое. Этот… этот кружок на длинных чёрных ногах и с длинными красными руками с торчащими в стороны… иглами? Волосами? Да кто вообще все эти существа? А здесь фиолетовый хамелеон, рядом с ним… они уже мертвы. Их разорвали чудовища. Белый ёж до сих пор помнит их изувеченные тела. После этого фиолетовый хамелеон не проронил и слова. Когда-то желтоглазый ёжик тоже говорил, но теперь так же молчит. И все молчат. И не потому, что не хотят говорить. Они больше не могут. Они не умеют. Чем больше проходит времени, как бы парадоксально это не звучало в мире, где время стоит на месте, тем сильнее они деградируют. Забывают. Теперь у белого ёжика целый букет страхов. Он боится темноты, боится монстров, боится страшных звуков, острых зубов, когтей, боится самого себя и своих страхов… но больше всего он боится забытия. Он мечтает умереть до того, как одичает и станет безмозглым зомби. Но опять же страх не даёт ему всё сделать своими руками. А ведь это так просто. Он же вот недавно мог просто спрыгнуть с крыши, что в этом такого? Страшно. Ужасно страшно. На земле асфальт разверзнется, словно страшная пасть, полная кривых гнилых острых зубов, дёсны будут усеяны глазами, а мерзкие языки устремятся к нему и утащат его в глотку. В самый ад, где ёжик будет вечно мучиться. Страх перед смертью, не знание, что будет после неё. А вдруг там ещё хуже? Вдруг проще прятаться в горе одежды в обнимку с кем-то знакомым, перебиваясь какими-то объедками и подавляя страшный голод, чем умереть? Что если там будут нескончаемые адские муки? Что если до скончания веков, пока вселенная не сотрётся, его несчастное тело будут варить, сжигать, рвать на части, сдирать заживо с него кожу? Ведь он больше не чистый, не святой, как говорится, и никто в этом мире больше не достоин попасть в так называемый Рай, если он вообще когда-то существовал. Тоска, боль, страх переполняли его. Появилась сильная головная боль, он схватился за голову и скривился. И вдруг он будто отключился. Он очнулся весь в крови где-то в одном из районов города. Он привстал, держась за голову. Его зрение никак не могло сфокусироваться. Он видел перед собой вдали в тёмном переулке два размытых огонька. Наконец, когда картинки сошлись вместе и зрение сфокусировалось, белый ёжик ахнул и начал отползать назад. Из темноты подворотни на него смотрели чьи-то устрашающие красные глаза. Он вскочил и бросился на утёк. Он не оборачивался, просто бежал вперёд. Ему было уже совершенно не важно, как он вообще здесь оказался и почему он весь в крови. Он слышал, как за ним гонятся, кто-то очень ловко скачет, преодолевая все препятствия. Он пытался запутать преследователя, проникал в подвалы зданий, оббегал комнаты, выпрыгивал из окон. Он уже привык убегать, для него эта погоня была, как обыденность. Монстры этого мира постоянно пытались его сожрать. Но этот не был настолько тупым, он не отставал. К своему ужасу, белый ёж начал понимать, что устаёт. Он уже давно не ел. Он чувствовал, как его живот громко воет, требует пищи, немедленно. Он уже не видел, куда бежит и вдруг в одном из зданий, пытаясь перепрыгнуть дыру в провалившемся полу, он не долетел до края и улетел вниз. Существо с красными глазами подбежало к краю и лишь услышало грохот. Оно некоторое время стояло на краю и прислушивалось. Затем чёрный взлохмаченный ёж просто ушёл. Он покинул здание и исчез в темноте переулков. Белый ёж пришёл в себя. Он лежал на груде обломков. Удивительно, но он даже ничего не сломал. Он встал, всё тело ужасно болело. Он стал искать выход из помещения. Он подошёл к двери и дёрнул за ручку, запрыгнув на неё и повиснув на ней, но дверь была заперта. Он обошёл комнату, внимательно всматриваясь в окружение и заметил заколоченную дыру в стене за креслом. Он подошёл к дыре и стал руками отрывать доски. С трудом, но ему удалось. Все испытания, которые он пережил в этом мире даровали ему и некоторым выжившим достаточно сил, чтобы даже забитые гвоздями доски вырывать из стен вручную. Он пролез в дыру и оказался на чьей-то забытой кухне. Инстинкт заставлял его обыскать тут всё. Он хотел есть. Он стал открывать шкафы, залезал на столешницы, дотягивался до верхних шкафов, открывал их, залезал в них, и рыскал там. И, о счастье, он нашёл там среди бесполезных круп и макарон картонную пачку крекеров. Закрытую. Дар божий. Он дрожащими руками потянулся к сокровищу, ощупал руками, провёл ими по краям упаковки, он даже лизнул её, стараясь убедиться, что ему это не снится. Он вытолкнул пачку из шкафа, и она шлёпнулась на пол. Тяжела ноша. Столько с собой не утащишь. Но жадность. Нет-нет, нужно открыть её, достать несколько штук и унести столько, сколько сможешь. «Возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё, возьми всё….» Он уже толкал своё сокровище по улице. Слюна капала на землю. Глаза дрожали. Картонная упаковка промокла под проливным дождём, но выглядела она по-прежнему соблазнительно. Вдруг какой-то шум прервал его мысли, сосредоточенные на его прелести. Он яростно оглянулся, издав звук на подобие рыка и вдруг тьма. Он видел перед собой ящерице-подобного монстра. Такого лупоглазого, уродливого. Его глаза двигались в разные стороны, словно левый глаз хотел смотреть по-своему, а правый по-своему. Его искорёженные тонкие маленькие ручки и ножки позволяли ему стоять только на четвереньках. Его длинный закрученный хвост на конце с силой лупил по земле, словно предупреждал об опасности, а спина выгибалась, как у дикого разъярённого кота. И пусть в его огромной пасти не было ни единого зуба, его бесконечно длинный язык лежал на земле, словно розовый шланг. Белый ёж почувствовал ярость в груди, страх ушёл на второй план. «Как ты смеешь, мерзкое создание, отбирать мою прелесть, моё сокровище?! Я нашёл его! Я!!! Оно моё!!! МОЁ!!!» Не помня самого себя, белый ёж яростно набросился на монстра, обнажив собственные когти. Он пришёл в себя. Его взгляд никак не мог сфокусироваться в единую картинку. Расплывчатые пятна плавали перед глазами. Всё тело ватное. Он потёр руками глаза и почувствовал, словно руки его грязные и липкие. Он открыл глаза и увидел, что его руки по локоть в крови, а под ногтями скопились какие-то куски чьей-то фиолетовой кожи и мяса. Его руки затряслись. Всё тело охватила страшная дрожь. Он в ужасе медленно поднял глаза и с криком отполз назад, закрывая лицо руками, но не закрывая глаза. У стены лежал изуродованный труп фиолетового хамелеона. На его коже не осталось живого места, страшные порезы от когтей узорами покрывали его. Его выпученные в ужасе глаза. Вывалившиеся из живота органы. Убийца. Монстр. Чудовище. Белый ёж кричал, что есть сил, бил руками по земле и орал так, словно хотел, чтобы к нему сбежались все монстры, которые живут здесь. Он убил его. Он это сделал! Знайте все! Все, кто ещё жив и что-то соображает и может запомнить! Он сделал это! Он его убил! Разорвал собственными руками за пачку крекеров! Это он сделал! Вдруг он услышал шаги позади, но шаги были лёгкие, как будто к нему приближался не типично огромный монстр, а кто-то примерно его размера. Он обернулся в отчаянии и увидел наконец того, кого он так долго ждал на крыше, вглядываясь в тёмные подворотни. Он глядел на него глазами, полными отчаяния, он медленно встал и на дрожащих ногах направился к зверю с красными глазами. Он схватил его руку, отчего чёрный зверь опешил, не понимая, что происходит, он приставил его руку к своему горлу, заставляя зверя взять его за тонкую хрупкую шейку. Он опустил руки и беспомощно зажмурился в надежде, что его постигнет та же участь, которую он подарил своему верному другу, который ни смотря ни на что, всегда был рядом и всегда искал его, когда белый ёж бесследно пропадал. Но вдруг сильная рука его резко отпустила, и он упал на землю. Чёрный ёж смотрел на него с раздражением. Он резко поднял его и грубо толкнул к пачке с печеньем, которая по-прежнему преданно лежала на том же месте. Он хочет, чтобы белый ёж тащил её куда-то? Ничего не соображая от горя, от утраты, от собственной беспомощности перед монстром, сидящим в его собственном теле, белый ёж стал тащить пачку за собой и следовал за чёрным зверем, который вёл его куда-то через переулки. Всеми силами белый ёж молил всех богов, чтобы это лохматое опасное существо довело его до своего убежища и там прикончило. Но боги давно позабыли о существовании этого мира. Белый ёж сидел у стены в глубине заброшенного здания. В заколоченную со всех сторон комнату можно было попасть только через маленькую вентиляцию с улицы. Сюда могли попасть только такие же, как он, маленькие существа. Комната была с облезшими обоями, старая, заваленная обломками и кусками развалившегося потолка, а в углу лежал матрас, заваленный вещами. Чёрный ёж на нём спал периодически. Он приходил в это убежище, спал и уходил. А белый ёж сидел у стены неподвижно. Он лишь менял свою позу. То сидел, то лежал. Зверь его вообще не трогал. Он лишь давал ему периодически печенье их пачки, когда у белого ежа урчало в животе. Сам красноглазый зверь печенье не трогал и уходил в город, видимо, он там убивал людей и ел их, а может и нет. Белый ёж не знал. Он вообще ничего не знал об этом существе, он только лишь откуда-то его помнил. Вскоре горечь и боль начали уходить. Медленно, постепенно. От скуки. Да. Именно. Он просто сидел, и сидел, и сидел, неподвижно. Ну или лежал. Спал и видел, как раз за разом разрывает тело совершенно не сопротивляющегося друга. И этот кошмар, как и все другие, начинал становиться обыденностью. Он монстр. Как и этот зверь, который разорвал огромного человека. Он сумасшедшее чудовище. Ничего не изменишь. Можно просто умереть. Или смириться с происходящим. Однажды чёрный ёж вернулся в убежище и обнаружил, что его заключённый отодрал доски от окна, но не для того, чтобы сбежать, он рисовал на запотевших окнах. Он нарисовал так же привычно из кружков образ хамелеона и себя рядом. Они видимо держались за руки. Рядом с хамелеоном он нарисовал большую свечу. Он стоял смотрел на этот рисунок, облокотившись руками о стекло, и так был близок губами, словно был готов целовать рисунок хамелеона. Зверь фыркнул и пошёл спать. Белый ёжик повёл ушком в его сторону и обернулся. Он тяжело вздохнул. Он так соскучился по тем объятиям, которые дарил ему его друг холодными ночами. Он сам не знал, зачем он это делает. Он спрыгнул с окна и медленно подошёл к матрасу. Он встал на четвереньки и аккуратно заскулил, прижав ушки к голове и подогнув хвостик, спрятав его между ног. Словно потерянный щенок. Он пытался привлечь к себе внимание зверя. Чёрный ёж вздрогнул и обернулся. Он зарычал на незваного гостя. Белый ёжик прижался к полу всем телом, глядел уставшими пустыми глазами на зверя и ещё немного тихо заскулил, стараясь не вызвать гнев своего хозяина. Зверь резко развернулся и рявкнул. Несчастный ёжик отскочил от него и послушно отполз в сторону, грустно вздыхая. Зверь вновь лёг и отвернулся к стене. Ну, а на что мог надеяться жестокий и безжалостный убийца? Чудовище. Монстр. Он тихо подполз к краю матраса и лёг рядом на пол, как послушный пёс, уважающий своего владельца. Так и… шло время? В мире, где время остановилось? В общем, белый ёжик каждый раз просился к зверю на матрас, но тот прогонял его. Но юноша не сдавался и однажды даже нагло улёгся рядом. Зверь лишь рычал на него, пялясь своими алыми разъярёнными глазами. И в этот момент белый ёжик понял, что по какой-то причине, это существо лишь пугает его. Пугает и не делает больше ничего. Он ни разу его не бил. Ни разу не ранил. Только рычит и как будто лает на него, лязгая зубами, да и всё. И пришло время смелости. Желтоглазый просто нагло ложился к хозяину на матрас, прижимаясь к нему, словно потерянный щенок, а зверь рычал, затем его тело расслаблялось и всё же он засыпал. И однажды белый ёж, как обычно, сидел на окне и рисовал новые и новые образы. Он услышал, как по вентиляции кто-то ползёт. Он был уверен, что это чёрный зверь. И вдруг на пол что-то шлёпнулось. Юноша обернулся и чуть с окна не упал. Зверь принёс ему альбом для рисования и карандаши. Всё мокрое, но боже, это же настоящие сокровища. Зверь лишь фыркнул, видя полные счастья жёлтые глаза, которые дрожали от переполнения чувств, и отправился на свой матрас. Белый ёжик схватил подарки, утащил к окну и в нетерпении открыл альбом. Листы были мокрые, грязные, видимо тащили альбом по луже, но, хаос, для белого ёжика этот альбом в руках был, словно слиток переливающегося золота. Он готов был впервые за очень долгое время расплакаться. Он вдруг всхлипнул и по его щеке прокатилась слеза. Глядя на грязные мокрые белые листы, на которых нельзя было пока рисовать, потому что они очень мокрые, в его голове стали проноситься образы. Воспоминания. День. О да, светлый яркий день. Смех. Разноцветные непонятные неразличимые пятна. Говорят. Они умеют говорить. Что-то говорят, смеются. Общаются друг с другом на непонятном… теперь непонятном белому ёжику языке. Или просто их разговоры утонули в его памяти, поэтому он не может ничего разобрать. И вдруг смех. Странный. Аж гогот разноцветных пятен прекратился. Нечто округлое нависало перед ними в воздухе, размахивало длинными красными руками и что-то говорило-говорило-говорило… Это он. Он что-то натворил. Он виноват. Он что-то сделал с этим миром. Он что-то нашёл. Или создал сам? Он что-то сделал с этим миром. Люди стали тупеть и превращаться в монстров. Существа зверели и убивали друг друга и всех вокруг. Небо остановилось. Время замерло. Вечный дождь. Вечная ночь. Он сам пропал. Никто не знает, куда он делся. Наверное, его разорвали монстры так же, как и большинство остальных. Но эти цветные образы, которые упорно не хотели проявиться и стать понятными. И среди них фиолетовый хамелеон и чёрный ёж. Который сейчас что-то бурчит на своём матрасе. Он пытается говорить? Белый ёжик уже не мог сдержаться, он весь дрожал и вдруг разрыдался. Давно не было такого. Этот прекрасный-прекрасный мир. Потерян навсегда. Забыт всеми богами, и хаосом в том числе. Никому не нужный умирающий мир, тонущий в крови, мясе и внутренностях, в криках, полных страданий и отчаяния. В звуках шлёпающихся на землю самоубийц, которые уже не в силах терпеть этого, но полных смелости покончить со страданиями. Ничего никогда не вернуть. Никого никогда не вернуть. И никуда не ведёт дорога после смерти, кроме как в руки дьявола, в ад, где белый ёж будет корчится и орать в вечных страданиях, расплачиваясь за свои грехи. Он искренне надеялся, что тот образ с длинными руками и ногами, и странным толстым пузом, а также странными волосами на лице, страдает сейчас ничуть не хуже мира, который он разрушил. Он бы пытал его собственноручно целую вечность. Чёрный зверь уже не рычал и не злился, когда белый ёжик ложился с ним спать. Наоборот, он к этому привык. Он больше не мог заснуть, если это нежное хрупкое тельце не прижмётся к нему. Он каждый раз ложился на матрас и с нетерпением ждал, когда этот малыш заберётся к нему и прижмётся. Ему было интересно рассматривать новые и новые рисунки и образы. У него всё больше и больше появлялось осознанности в глазах. Он явно помнил этого белого ежа, именно поэтому он не пытался его убить. Этот юноша словно был травинкой, за которую зверь держался из последних сил, в надежде, что густая чёрная мгла не поглотит его и окончательно не превратит в безмозглого тупого монстра. Белый ёжик, чувствуя, что зверь его не прогоняет и даже интересуется его творчеством, чувствовал себя всё лучше. Кошмары всё равно снились, и тяжесть грехов никуда не пропадала, однако вместе с кем-то жить было проще, даже в таком мире. Настал момент, когда белый ёж проснулся и застал зверя за рисованием. Он был не просто удивлён, он шевельнутся боялся, издали наблюдая за действиями красноглазого ежа. Но вдруг зверь обернулся. Он будто почувствовал, что на него пялятся. Он бросил карандаши, порвал рисунок и убежал. Белый ёж не удержался, он бережно собрал все клочки и сложил из них, как паззл, рисунок. И он был красивее, чем у него самого. Вроде это была какая-то девушка в голубом платье. Белый ёжик гладил клочки бумаги, мечтая встретиться с этим образом на самом деле. Зверь долго не возвращался назад. Белый ёж стал переживать, что он больше и не вернётся никогда, но уходить из логова он не смел. Он очень долго ждал его, он не мог без него спать. Он только ел иногда запасы чёрного ежа, потому что крекеры уже давно закончились. Он проснулся от того, что его кто-то толкает. Он подскочил, понимая, что всё-таки вырубился, видимо от бессилия и усталости. Это был тот самый чёрный ёж. Красноглазый стащил его с матраса и за руку вёл за собой. Белый ёж лишь послушно следовал за ним, сонно потирая глаза свободной рукой. Он был счастлив, что зверь всё же вернулся. Чёрный ёж подвёл его к своему рисунку, который белый ёжик аккуратно выложил на полу, и, указывая пальцем на девушку, хрипло прорычал: - Мария. Белый ёжик выпучил глаза. - Шадоу, - чёрный ёж указал на себя, затем ткнул в пушистую белую грудь, покрытую грязью, - Сильвер. Белый ёжик не мог ничего сказать. Он лишь задрожал и разрыдался, слыша знакомые слова. Чёрный зверь прижал его к себе. Они обнялись. Они совсем одни остались в умирающем мире. Они просто жили дальше и ждали своего часа. Они надеялись уйти вместе. Пределом их мечтаний была совместная смерть, ни в коем случае не по отдельности. Когда-нибудь этот момент наступит, а сейчас, важно не потерять последние капли рассудка и разума, изо всех сил оставаясь живыми, думающими, мечтающими, а не безмозглыми чудовищами. Каждый раз, когда чёрный зверь покидал убежище, Сильвер задавался вопросом, куда же он уходит. Белый ёж всё время хотел пойти с Шадоу, но он постоянно просыпался в убежище один, он просто не успевал поймать уходящего вовремя. Желтоглазый грустный сидел в полном одиночестве на полу под окном и листал свой альбом. Он перелистывал туда-сюда три страницы. На одной была нарисована Мария и большими буквами над ней написано коряво её имя. На втором Шадоу со своим именем и на третьем сам Сильвер, тоже со своим именем. Это всё белый ёж запечатлел, чтобы вновь не забыть. И вдруг его задумчивость прервали звуки из вентиляции, будто там кто-то ползет. Оттуда показался зверь. Юноша закрыл альбом и вскочил, встречая своего друга, а тот почему-то не залезал в убежище, он жестом руки манил за собой желтоглазого. Белый ёжик был удивлён, что его куда-то зовут, он столько времени просидел взаперти. Но он охотно последовал за товарищем. Они семенили по мокрым улицам под проливным дождём. Они шли куда-то очень далеко. Зверь уверенно следовал вперёд и вёл его по лабиринтам городских подворотен, словно знал дорогу наизусть. Тогда белый ёжик подумал, что, может чёрный ёж что-то нашёл и не может сам донести до убежища, поэтому позвал с собой помощника. Вскоре они покинули город. Они уже бежали по траве среди деревьев, углубляясь в лес. Там бродили страшные чудовища. В лесу пахло гнилью, повсюду лежали изуродованные трупы, над которыми роились мухи, издавая омерзительное громкое жужжание. А вдали между деревьями виднелись устрашающе огромные тени уродливых чудовищ, похрюкивающих, стонущих и издающих чавкающие звуки. Этот лес вызывал не меньший ужас, чем город. Вскоре Шадоу, который неустанно куда-то следовал, привёл Сильвера к тёмной пещере, маленькой норке, еле заметной под корнями одного из огромных деревьев. Чёрный ёж остановился, повернулся к желтоглазому, приставил палец к губам и зашипел, а затем пропал в бездне норы. Сильвер понял, что дальше следовать нужно максимально тихо и осторожно. Они ползли в норе всё глубже и глубже. В недра. Белый ёжик волновался о том, как бы не оказалось, что в этой норе множество ответвлений, и чёрный ёж уползёт от него, а желтоглазый заблудится в темноте, одичает и будет диким хозяином этой норы, который будет охотится на своих жертв и утаскивать их под землю. Но его фантазии резко развеялись, когда темнота прервалась из-за того, что земля под ногами стала рассыпаться и оба ёжика улетели вниз. Они больно шлёпнулись о ледяной металлический пол. Шадоу поднялся и помог другу встать. Они посмотрели наверх и увидели, что потолок уже давно проржавел и через дыры в нём земля падает внутрь. Зверь манил рукой Сильвера за собой, продолжая двигаться куда-то вперёд по ржавеющему ледяному металлическому коридору, который был освещён светом очень тусклых мигающих ламп, встроенных в стены и потолок. Белый ёж вздрогнул, услышав где-то в глубине, в чёрной непроглядной тьме чей-то смех. Тихое злобное хихиканье. Желтоглазый подбежал к другу и понял, что это не зверь смеётся, а кто-то далеко впереди. Белому ежу уже казалось, что их необычное приключение продлится вечно, и, чем дальше они продвигались, тем хихиканье становилось всё громче. Вскоре они семенили, держась за руки и за стену в полной непроглядной тьме. Желтоглазый молился о том, чтобы зверь не отпускал его руку, они зашли уже слишком далеко. И почему-то ему было невероятно страшно. Вроде он всё это время мечтал о своей гибели, а теперь, когда он идёт прямо в руки к своей смерти, ему хочется повернуть назад и со всех ног броситься прочь. И вдруг словно сами стены разошлись перед ежами, они закрыли руками лица от неожиданности. Перед ними открылись автоматические двери, впустив в металлический коридор яркий свет из помещения. Ежи убрали руки от глаз. Сильвер ахнул, а Шадоу закрыл ему рот рукой и злобно на него зарычал. Перед ними сидело огромное чудовище. Шароподобный гигантский монстр, занимающий всё пространство огромной комнаты, от потолка до пола. У этого шара были длинные кривые руки и ноги, которые вслепую возили по полу и по стенам, просто так бесцельно, а кривые пальцы шевелились и ковыряли грязными ногтями окружающее пространство. У монстра где-то выше середины шарообразного тела была втянутая в тело голова, словно лицо на животе, и то лицо было идеально круглым, длинный кривой бордовый нос, из-под которого на пол свисали разлохмаченные длиннющие рыжие усы, застилающие пол, словно ковры. Под носом огромный улыбающийся, скалящий огромными зубами рот, застывший в вечной ухмылке, и из которого и шло непрекращающееся хихиканье. А глаза были закрыты треснувшими очками гигантских размеров. Очевидно, этот монстр уже ничего не соображал, просто существовал, не осознавая, что вокруг происходит. Сильвер испуганно взглянул на Шадоу, который, указав на существо, прохрипел: - Эггман. Вернувшись в убежище после очень длительного путешествия, Сильвер сразу же схватил альбом и стал рисовать. Всю дорогу назад зверь заметил, что у его друга глаза аж горят, переполненные словно какими-то навязчивыми идеями и мыслями. Шадоу сидел рядом, уставший и зевающий, как и сам белый ёжик, который периодически останавливался, потирая глаза и зевая, но продолжал. Чёрный ёж увидел на картинках новые сюжеты. Эггман парит в какой-то железной чашке и демонстрирует в руке внеочередной драгоценный камень странной формы. А под Эггманом на траве скопились какие-то разноцветные пятна. Сильвер нарисовал их просто какими-то разноцветными кружками. Жёлтый, синий, красный, розовый шарики на траве. На другом рисунке Эггман расставил свои длинные руки в стороны, перед ним тот самый сиреневый камень, а вокруг него кружатся семь разноцветных кружков, от которых Сильвер нарисовал лучики в стороны. Словно они испускали свет. На третьем рисунке белый ёж изображал каких-то более здоровых, прямо стоящих людей, у которых он не нарисовал лица, потом провёл стрелочку в сторону и нарисовал изуродованного зомбиподобного человека, который ко всему прочему ещё и вырос ростом значительно. У Шадоу вдруг проскочила мысль в голове, он потянул альбом на себя. Сильвер не стал возражать. На листе бумаги стали появляться образы из-под руки зверя. Он изобразил себя, какого-то более высокого, вытянутого и с собранными иглами, так же изобразил стрелочку, и нарисовал нынешнего себя. Значительно уменьшившегося в росте, сгорбленного и лохматого, с острыми зубами и окровавленными руками. Ёжики взглянули друг на друга. Желтоглазый ткнул пальцем в рисунок зверя, а затем указал на себя и закивал. Чёрный ёж тоже кивнул. Они вспомнили, что этот Эггман, который теперь стал безмозглым гигантским монстром, принёс в странный артефакт, который использовал неправильно и проклял этот мир. Он умудрился остановить время. Он исказил людей и существ, они стали мерзкими вечно голодными монстрами. Кто-то вырос и оказался заперт в искажённом уродливом теле, став безмозглым, а кто-то, наоборот, уменьшился и одичал, обретя силу, скорость и ловкость, но потеряв все остальные качества, которыми обладал. Сильвер и Шадоу знали, что они в этом мире такие же монстры, которые совершенно одичали и озверели. Они в любой момент могут сойти с ума и разорвать друг друга. Но вместе им наоборот было спокойнее и безопаснее. Они всё никак не могли прекратить рисовать. Они изо всех сил пытались вспомнить всё, что забыли. Они думали, что, вернув свою память, они могут стать прежними, но они ужасно ошибались. Так они и уснули прямо на листах бумаги с карандашами в руках и им снились сны о гибели этого мира.