***
Хуа Чен с интересом осматривал убранство комнаты, пока Се Лянь хозяйничал на кухне, пытаясь приготовить что-нибудь к ужину. Демон порывался помочь, но тот категорически отказался. Он все ещё готовил из рук вон плохо, но теперь его еда была по крайней мере съедобной: Цинь Сюань пробовал. И даже не отравился. Можно было удивить Хуа Чена хотя бы этим. Се Лянь болтал что-то о делах в небесной столице, но в голове вертелась лишь одна мысль: «Как же я скучал по Сань Лану!» Кажется, он все-таки произнес это вслух, потому что Хуа Чен переспросил: — Гэгэ правда скучал? Се Лянь прикусил губу и даже немного покраснел от смущения, но все же признался: — Правда. Я очень скучал. Мне теперь тяжко представить свою жизнь без Сань Лана. Се Лянь весь год прожил в ожидании, он и думать не мог ни о чем больше и места себе не находил. Это знали все: и в небесной столице, и в призрачном городе. И Хуа Чен все равно узнает (если еще не знает), поэтому смысла утаивать не было. Но Се Лянь все ещё стеснялся некоторых своих порывов, боясь быть навязчивым, хоть и признавал, что постоянно отмалчиваться было нельзя: Хуа Чен-то не боялся! Принц старался перебороть смущение: ему было важно, чтобы Сань Лан знал, что он любит не меньше. Хуа Чен хотел улыбнуться — смущенный Се Лянь выглядел очень мило — но не смог: выражение лица принца было каким-то потерянным. Прежде, чем князь успел что-то сказать, Се Лянь потянулся к его губам, касаясь мягко, но немного неловко. Демон удивился такому порыву, но, не мешкая, притянул его ближе, углубляя поцелуй, одной рукой зарываясь в волосы, другой придерживая за талию, и почувствовал, как руки возлюбленного ложатся ему на плечи. Наверно впервые они целовались так долго, горячо и нежно изучая друг друга, без всякого предлога. Отстранившись, когда перестало хватать воздуха, Се Лянь выглядел смущенным, но в большей степени не потому, что только что сам полез к Хуа Чену и затолкал язык ему в глотку, а потому, что не планировал останавливаться, касаясь его губ снова и снова. Тот совершенно не был против. Демон жалел лишь о том, что не может покрыть поцелуями все тело возлюбленного, что не может прижать еще ближе и растворить в себе. Не может. Не должен. Потому, что не уверен, что Се Лянь согласится, потому что не знает, думал ли тот вообще об этом. Не знает и не хочет знать, получит ли вообще когда-нибудь такую возможность. Рядом с Се Лянем все вокруг становилось неважным — одного присутствия принца было достаточно, чтобы сделать этого демона счастливым. Зато его отсутствие было невыносимым: он только и делал, что думал о принце. Но хоть от жара порой ломило кости, Хуа Чен умел сдерживаться. Он покрывал невесомыми поцелуями лицо и шею возлюбленного. Се Ляню в этот момент было так хорошо, что он даже забывал смущаться. По телу разливался мучительный жар, сбивающий дыхание, требующий больше касаний, яростных поцелуев, горячего контакта кожи с кожей, но они еще ни разу не заходили дальше поцелуев, и на этот раз Хуа Чен тоже отстранился, чувствуя ту грань, за которой невинные ласки переходят в нечто большее. Но как бы хорошо сейчас ни было, Се Лянь не чувствовал себя довольным, скорее крайне неудовлетворенным. Он не позволил возлюбленному отодвинуться, хоть и устыдился тут же своего порыва. Демону это польстило, но он не понимал, до конца ли принц осознает свои действия. Они оба не так уж много знали об отношениях. У обоих не было ни толкового примера, ни советчика. Се Лянь раньше вообще на эту тему не задумывался — способ совершенствования как-то не располагал. Но все это было до Хуа Чена. С ним он и так нарушил большинство обетов, нарушит ли ещё один, уже не имело значения. Се Ляню давно уже все равно: слишком много раз его ломали, чтобы на всю жизнь оставаться таким же невинным и чистым как во времена первого вознесения. Сейчас вопрос был лишь в том, готов ли он довериться Хуа Чену на сто процентов? И готов ли Хуа Чен? Изначально Се Лянь не был уверен, но месяцы разлуки открыли глаза на то, как он нуждается в чужих губах и руках, что хочет чувствовать их прикосновения постоянно, везде, по всему телу, и хочет касаться в ответ. От одних только мыслей его ломало: он никогда еще не чувствовал подобного, не знал, на что это должно быть похоже, но так сильно жаждал. Только зародившись, эти смутные желания не могли не пугать, но у принца было время свыкнуться и принять их так же как первые чувства к князю демонов. Разобравшись в себе, Се Лянь начал лучше понимать Хуа Чена. И сейчас он почувствовал, что тот вовсе не хочет останавливаться, хоть и не мог знать, насколько сильным на самом деле было его желание. Он не видел того же, что Фэн Синь с Му Цином на горе Тунлу, зато каждый день видел Хуа Чена. Его взгляд полный любви и чего-то, что он раньше не мог понять. Обычно этот взгляд Сань Лан прятал, и Се Лянь мог лишь мельком поймать вспышку янтарных глаз. Хуа Чен всегда относился к нему трепетно. Иногда даже чересчур. Сегодня он зашел дальше, чем обычно. Это смущало, и в то же время очень нравилось Се Ляню. Его нежные, но властные касания, легкие поцелуи, спускающиеся на шею.. Не хотелось, чтобы он останавливался, но попросить пока не хватало сил. Хуа Чен правда не хотел останавливаться, но считал себя не в праве давить на принца. Хоть это и впрямь была попытка подтолкнуть к более активным действиям, почву он прощупывал крайне осторожно: если Се Лянь не среагирует, он всегда готов отступить и надолго забыть о том, чтобы распускать руки. И губы. Может быть, прибегать к такому способу было и не совсем честно, но, во-первых, он же князь демонов, во-вторых, он все равно потом повинится во всём перед принцем, в-третьих, Се Лянь не глупый, скорее всего, уже и сам разгадал его хитрость. Но в какой-то момент Хуа Чен и правда испугался. Своих мыслей, своих желаний, своих действий, которые вдруг начали выходить из-под контроля: в какой-то момент ему показалось, что он уже не сможет оторваться от прекрасной белоснежной кожи. Что же делает с ним Се Лянь! Он не сомневался в собственной выдержке, но рядом с Сянь Лэ чувства бурлили как кипящая лава, готовая вот-вот вырваться наружу. Он так долго мечтал о принце, что каждый раз, видя его, просто терял голову. В момент захотелось присвоить его: схватить, утащить в свое логово и больше никогда не отпускать. Он подавил в себе этот животный порыв, но эмоции вновь рвались на волю. Демон как мантру твердил про себя, что Се Лянь не кусок мяса, а он не дикий зверь. Принц всегда был тем, кого Хуа Чен хотел защитить больше всего на свете, а теперь, выходит, приходится защищать от себя? Демону всегда нравилось смущать Се Ляня своими действиями и откровенными разговорами, но никогда настолько, чтобы это было неприятно. Принц был тем, к чьим ногам он мир готов положить, если тот позволит. Если позволит.. Вот именно. Об этом и думал Хуа Чен. Он вдруг правда испугался, неприятная дрожь пробежала по всему телу. Он понимал, что Се Лянь мог быть не готов к такому раскладу, что он на самом деле знает Хуа Чена гораздо меньше, чем он сам знает Се Ляня. Если бы его сердце еще было живо, оно бы давно разбилось о грудную клетку. Хуа Чен знал, что Се Лянь ему доверяет. Правда доверяет. Но насколько безгранично его доверие проверять не хотелось. Непревзойденного князя демонов охватило странное чувство. Это было похоже на один из приступов смущения и паники, находивших порой на Се Ляня. Обычно они веселили Хуа Чена, но теперь ему было не до смеха. Он немного отстранился и даже как будто оцепенел, задумавшись, что же он собирается делать дальше. Разум принца все ещё был не в порядке из-за бурлящих внутри вулканической лавой эмоций, но он сразу же заметил, что с Хуа Ченом что-то не так. Тот признаваться, конечно, не собирался, но и Се Лянь не думал отступать: он приметил дурную привычку демона держать все в себе до самого конца. Се Лянь и сам был таким же, но Хуа Чен не позволял ему замыкаться, переживая всё в одиночку, и теперь уже он не мог позволить возлюбленному сделать то же самое. Се Лянь изо всех сил старался правильно проявлять свою любовь и заботу. Он впервые был с кем-то в столь близких отношениях и не был уверен, что делает все как нужно. Но других вариантов, кроме как пробовать, не было. Присутствие возлюбленного всегда притупляло страх: любовь, необъятная как просторы космоса, затопляла сердце. Но Хуа Чен был престранной личностью: одновременно тем, кого принц не стеснялся совершенно — казалось, только в его обществе он может быть собой — и в то же время единственным человеком, способным его смутить. Что же творилось? Се Лянь все же прервал раздумья демона и не позволил отстраниться. От его прикосновений плавилась кожа и самообладание. В какой-то момент Се Лянь понял, что, если Хуа Чен сейчас не остановится, он точно не будет против. Даже наоборот: если демон отстранится сейчас, он расстроится. Се Лянь не мог в подробностях представить то, что должно было произойти, он ведь был совсем не опытен в таких делах, и предпочел довериться Хуа Чену — он все ещё верил, что Сань Лан был хорош во всем (кроме каллиграфии). Хотя на первый взгляд демон был таким же уверенным в себе как обычно, принц успел заметить странное выражение, всего на секунду задержавшееся на его лице. Но тот не дал принцу возможность обдумать это, вновь вовлекая его в поцелуй. Но даже сквозь дымку блаженства, притупляющую разум, Се Лянь почувствовал, что демона что-то тревожит. Невольно в голову полезли мысли о том, что это он чем-то обидел Сань Лана. Но и об этом ему не дали подумать: тишину прервал хриплый голос. — Прости, — тихо сказал Хуа Чен. — За что ты извиняешься? — ошарашенно спросил принц, чувствуя что-то неладное. Демон ответил не сразу: — Мне кажется, я перехожу грань. Сегодня я слишком не сдержан. — но словно противореча сам себе, он подвинулся еще ближе и прошептал Се Ляню в самые губы, прежде чем снова поцеловать. — Я слишком сильно хочу тебя. — его руки крепче обвили чужую талию. Се Ляню понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что означает «хочу тебя» в этом контексте. Ему самому не были свойственны такие мысли, он лишь учился понимать реакцию своего тела, и «признание» выбило его из колеи. Щеки моментально покраснели, и прикрыть их можно было разве что волосами. Се Ляня охватили паника, хотелось прямо сейчас сбежать и отсидеться в темном углу, переживая потрясение, но все, что он мог это прижаться ближе к Хуа Чену и спрятать лицо в складках его одежд. Было немного не по себе, в голове роились мысли, но сердце уже приняло это. В груди теплело от сознания, что его чувства и желания взаимны. Се Лянь молчал, но не отодвигался, и это же давало Хуа Чену надежду. Даже мысленно проклиная себя за несдержанность, он не планировал останавливаться, не планировал отпускать принца, так же крепко прижимая к себе. Хоть он и извинялся искренне, в его словах был подтекст: демон хотел узнать, что обо всем этом думает возлюбленный. Раньше Се Лянь ничего не думал. Самосовершенствование, обеты и все такое.. К тому же, ему никто никогда не нравился до Хуа Чена. Но сейчас его тело горело изнутри. Это было похоже на то, что он испытывал в пещере цветочных демонов, но не то же самое. Это не чистая похоть, а желание, вызванное близостью любимого человека. Это совсем не было неприлично и стыдно. Се Ляню нужно было время не только, чтобы это принять, но и чтобы суметь сказать вслух. Пока принц молчал. Хуа Чен тем временем внимательно следил за тем, как сменяются эмоции на его лице. Заметив замешкавшееся, почти испуганное выражение, он уже было пожалел о затеянной им игре. — Мы можем сделать вид, что этого не было? — обезоруживающе улыбаясь, спросил демон, даже не зная, что надеется услышать в ответ. — Нет! — внезапно резко возмутился Се Лянь. — Не скажу, что ожидал услышать это, но твои чувства — это не то, что стоит скрывать, Сань Лан. — Тебе это не неприятно? — удивился Хуа Чен. Принц смутился ещё больше. Он не привык говорить на подобные темы. Но ему правда не было неприятно. Это было непривычно и волнительно, потому что скрывало за собой что-то неизведанное, но точно не неприятно. Тело требовало новых ощущений, обещающих быть даже приятнее, чем поцелуи. Молчание затягивалось, а в сердце Хуа Чена разрасталась чёрная дыра. Он внезапно вновь превратился в неуверенного в себе подростка. Се Лянь и так был его недосягаемой мечтой, и то, что он сейчас рядом, для демона поистине чудо. Хуа Чен с ума сходил от осознания взаимности своих чувств: Се Лянь — его бог — принял его и его чувства, сблизился с князем демонов и не скрывает этого, открыто защищая перед другими. Не то чтобы он нуждался в защите, но.. Принц, безусловно, был тем, кто знал Хуа Чена лучше всех на свете, но даже от него у демона пока были секреты: в частности, фрески в пещере Тысячи божеств и собственный горящий взгляд. Он действительно не хотел, чтобы Се Лянь решил, что он озабочен лишь его телом, ведь как бы ни разгоралось пламя в груди, демон никогда не перейдёт черту. В глубине души Се Лянь знал обо всем: и о страстном желании князя демонов и о умении держать себя в руках. Не догадывался только о его страхах. Разве мог всегда уверенный в себе Сань Лан чего-то боятся? Но, кажется, Се Лянь его переоценивал: было очень много вещей, пугающих Непревзойденного. Но все они так или иначе были связаны с Се Лянем. Наконец принц заговорил. — Нет, — уверенно произнес он. — Я ведь люблю Сань Лана. Ему правда не стоит забывать, что его чувства взаимны. Хуа Чен замер, уставившись в лицо Се Ляня, словно выискивая опровержение собственным догадкам, но так и не нашёл. Его единственный глаз округлился, выдавая глубочайшее изумление: Се Лянь не переставал его удивлять. — Однажды ты действительно погубишь меня, Ваше высочество. — прошептал демон, жадно впиваясь в губы возлюбленного. Принц охнул, не ожидая такого напора. Лишь в этом властном касании губ и сплетении языков Се Лянь ощутил сколь велико желание Хуа Чена. «Пути назад уже не будет!» — пронеслось в голове у каждого. Всего на секунду Се Лянь задумался, а не поздно ли еще пойти на попятную, но тут ж отогнал трусливую мысль. Сколь ярким и горячим бы ни было пламя желания Хуа Чена, его оно не обожжет. С Сань Ланом ему не страшно. К тому же, сейчас Се Ляню и самому не хотелось останавливаться. От собственного желания и предвкушения трепетало сердце.***
Се Лянь понимал, что он почти ничего не умеет, не знает, что нужно делать, и это тоже немного волновало, но сейчас все это уходило на задний план, уступая место разливающемуся по телу горячему возбуждению. Он тоже терял контроль. Он чувствовал, как тело перестаёт подчиняться, полностью переходя во власть Хуа Чена и страсти. Демон опрокинул его на постель, придавливая собой и, оставив в покое припухшие от поцелуев губы, припал к белоснежной коже на шее, уже не боясь оставлять багровые метки и даже слабые следы укусов. Вскоре ими покрылась вся грудь и плечи. Се Лянь и не заметил, как остался почти без одежды. Ворвавшийся сквозь оконные щели сквозняк неприятными мурашками холодил обнаженную кожу, но на контрасте с горячим дыханием демона сделал ощущения от его прикосновений в тысячу раз острее. Тело словно разрядом прошило острой волной возбуждения, концентрирующегося в низу живота. Се Ляню было невыносимо жарко. У него едва хватало сил дышать, сознание улетало, но его проворные пальцы уже скользили по плечам демона, путаясь в ворохе красных одежд, скатывающихся с плеч. Принц подушечками пальцев ощущал нежный бархат чужой кожи, а под кожей напряжённые тугие мышцы. Все это было ново и необычно, но до дрожи приятно. Се Ляню не хотелось отступать, лишь прижаться ближе, прикоснуться к каждому сантиметру нефритовой кожи демона. И он мог сделать это: мог прикоснуться где и как захочет, но он ещё не чувствовал себя уверенным настолько, чтобы делать это. Его пальцы, едва касаясь, скользили по коже возлюбленного, изучая и привыкая, готовясь к более решительным действиям, пока губы оставляли первые несмелые поцелуи на белоснежной коже ключиц. По сравнению с ними движения Хуа Чена выглядели, если не умелыми, то уверенными. Он знал, чего хочет, прямо сейчас воплощая свою мечту. Се Лянь же мог опираться лишь на инстинкты. Он отпустил свой разум и полностью доверился телу, что сейчас плавилось от ласк князя демонов. Дыхание учащалось, а щеки горели, руки свободнее скользили по обнажённой коже, изучая тела друг друга. В какой-то момент Се Лянь перестал чувствовать все, кроме пульса, бьющегося в висках, и горячих прикосновений. Каждый поцелуй, каждое мимолетное касание обжигало. Все это было так горячо и волнующе, что даже воздух в комнате казался раскаленным. Среди воспоминаний о той ночи проскальзывали и непрошенные слезы, и мольбы, но все это не стоило внимания. Может быть, даже было больно, но принц помнил лишь горячие губы возлюбленного, утешающие и шепчущие слова любви. Ему действительно было некогда думать о неприятных ощущениях, ведь действия Хуа Чена приносили куда больше удовольствия. Его руки везде: скользят по груди нежными касаниями, сжимаются на талии и бедрах. Почти до синяков. Се Лянь не чувствует боли — только наслаждение. В какой-то момент сквозь пелену возбуждения он слышит собственный охрипший голос. Он отчаянно просит, сам не зная, о чем. Принц цепляется за шею демона, содрогаясь от мощных толчков, пока тот сцеловывает его слезы. Они ловят губами дыхание и рваные стоны друг друга, сплетаясь на постели все крепче. Они уже неразделимы. Принц хватается за Хуа Чена, чувствуя, как наконец растворяется в нем, переставая существовать отдельно. Он почти на пике. Все ещё невыносимо жарко, и тело уже на пределе возможностей. Наконец он чувствует облегчение: оргазм накрывает с головой. Блаженная нега растекается по телу, силы оставляют его. В какой-то момент принц чувствует себя совершенно беспомощным, неспособным даже пошевелиться. Он закрывает глаза, чувствуя, как тело покидают и духовные силы. Но мягкие прикосновения демона возвращают его к жизни: Хуа Чен буквально лучится энергией. Се Лянь выпивает ее с губ возлюбленного, тепло и свет постепенно наполняют и его тело. Принц благодарно смотрит на демона. Пальцы, сквозь которые струится красная нить, переплетаются в обещании. Это обещание провести вечность вместе.