Цвета толерантности

— Чёрный, чёрный! Вот скажите, зачем нас называют чёрными? Вопрос риторический, а собеседник — бывший инженер, получивший фундаментальное образование в бывшем давно Советском Союзе, одно название которого вызывает аллергию у многих нынешних отрыжек, именуемых русофобами. Инженер не сумел найти себя в годы дробления страны и последующего становления капитала и теперь трудится на позициях много ниже имеющегося образования, что логично, ведь технологии уходят вперёд, а квалификация неизбежно теряется. Он когда-то строил дома в Баку, а теперь в Москве работает прорабом. Но образование и ум не проживёшь, если они были, а не казались. — Вот все носятся с неграми, защищают их, говорят, нельзя называть негров чёрными. А почему нас не защищают? Нас разве можно называть чёрными? — он говорит почти без акцента и того очаровательного кавказского колорита в речи, — У негров хотя бы кожа чёрная, у нас-то обычная, не у всех смуглая. Я вон белый, — смеётся, — и глаза светлые, но я чёрный, — он опять смеётся, — русские всех нас с Кавказа называют чёрными: азербайджанцев, грузин, армян, а в Дагестане сколько народу живёт, тоже чёрные. Найдите среди них хоть одного чёрнокожего. Нету. Не только русские, но и азиаты наши, — он имеет в виду Среднюю Азию, — зовут нас «кара», «каралар» говорят. Неприятно. — Было бы хуже по нынешним временам, если бы вас называли голубыми, — отвечаю ему. — Э, нет, голубыми не надо, — он опять смеётся, — знаю я, что это такое. Человеку за шестьдесят — в глазах молодёжи это возраст глубокой старости, хотя на самом деле далеко не так, и шестидесяти-семидесятилетние нередко ещё официально работают на различных должностях — он не в курсе, что приятный цвет неба уже давно не самый страшный эпитет, скорее вежливый и ласковый по сравнению с бытующими грубейшими и унизительными словами вроде «пидорас», «глиномес», «продырявленный», «заднеприводный», «петушня». Смотришь, всем несладко, на каждого находятся пики и стрелы у соседа. Кому-то больнее прилетает, кому-то терпимо. Иногда думаешь, каково сейчас юным и романтичным существам мужского пола, кои осознали в себе тягу к себе подобным. Ведь возраст таков, когда хочется кричать всему миру о своих чувствах, хочется прогулок под ручку, поцелуев на публику. А стоит позволить это, как последует циничный окрик в спину: «Пидорасы!». У моей дочери есть друг из таких, юных, современных, свободных, в том числе и нравов. — Заходи, не бойся, — говорит она мне, — пол чистый, я недавно всю квартиру отпидОрила, мы вчера с Денькой на полу сидели, напились, как суки. Денька этот, едва достигший восемнадцатилетия паренёк, ушедший из дома в семнадцать и живущий по друзьям. Причём он не из маргинальных слоёв, не люмпен-пролетариат, а хОленный (не путать с «холёный») и лелеянный бывший домашний мальчик, пустившийся во все тяжкие. Пустившийся в прямом смысле, меняющий взрослых партнёров-мужчин так, словно пытается доказать что-то или наказать кого-то. Судя по поведению, редкая истеричка, стерва и манерная ломака, из тех, что любят закатывать драмы из пустяка на публику и громко страдать, прямо со слезами и пьяными разговорами по телефону с «бывшими» (один раз дал, уже бывший). Короче, театр юного актёра. То ли он отцу мстит, то ли собственную неотразимость демонстрирует всему миру, но даёт всем, идёт по рукам, не встречаясь дважды. Ему звонят «бывшие», желая повторить, но он отказывает. А новых желающих молодого тела предостаточно, ещё бы: юный, пока ещё свежий, хрупкий и невысокий. Прямо «мечта пидораса». Когда не сталкиваешься с таким случаем, поверить в это сложно, ведь мы привыкли, что подобное поведение с любовными драмами, слезами и киношными страстями — удел девушек. Но тут мальчик. То ли смелый, то ли глупый. — А как же учёба? Вуз, школа? — поинтересовался сразу, узнав, что ему вот-вот буквально на днях исполнилось восемнадцать. Оказалось, он её бросил, но когда именно, в десятом или одиннадцатом, дочь не знает. Похоже, школа мешала ему самовыражаться, да и остракизм со стороны сверстников, скорее всего был болезненным. А сейчас он свободен, вертит взрослыми мужиками, осознав свою власть над ними, ведёт беспорядочную половую жизнь, и всё у него прекрасно. Вот только, напившись, он истерит, звонит «бывшим» и скандалит с ними по телефону. Моя дочь из категории гипертолерантных, симпатизирующих ЛГБТ-течению и всему радужно-феминистскому, сочувствует ему и поддерживает этого драматика, правда, немного удивляясь силе и накалу его страстей. — Мы вчера курили на балконе, — зная, что я категорически против курения в пределах квартиры, она спешит добавить, — на общем балконе, — потом продолжает, — он плакал и ругался с бывшим парнем, э-э, ну не парнем, ему под полтос, — она улыбается. «Скоко-скоко?!» — хочется воскликнуть, но молчу. — Тот просил его встретиться. «Ну ещё бы, — думаю, — для пятидесятилетнего мужика вчерашний несовершеннолетний в постели — лакомый кусочек». — Денька отказался, — продолжает дочь, — тот хотел приехать, просил сказать адрес… — Вы мне тут бордель не устраивайте, — напоминаю ей, — пусть твой Денька в других местах встречается с бывшими. — Не, не, ты же знаешь свою железную дочку, мне можешь доверять, — она показывает маленький бицепс и шевелит бровью, скроив соответствующую физиономию, — я ему сразу сказала, пусть живёт, сколько надо, но никого не таскает сюда. Он сейчас отдыхает от них, не хочет пока ни с кем встречаться. «Правильно, а то рабочий инструмент изотрётся прежде времени до размеров чёрной дыры», — приходит мысль. — Только не говори, что его надо отправить на Колыму разгружать вагоны, — она смотрит внимательно, — Отгадала? Я же тебя знаю. В самом деле, иной раз достаточно иметь цель в жизни, смысл какой-то, любимую деятельность, приносящую материальное и моральное удовлетворение, и чаще всего то, что именуется грубо пиздостраданиями, прекратится. А ныне этими пиздостраданиями страдают независимо от пола, даже мужчины едва ли не больше женщин. Правда, появились современные бичи человечества в виде депрессивных состояний. Это не сарказм. Ими болеют люди и им точно не поможет ни любимая деятельность, ни цель в жизни. Из общения с человеком в депрессивном состоянии: «Объективно всё хорошо, даже слишком. На личном фронте, финансово, в карьере, в дружеских кругах. Грех жаловаться. Но ничего не интересно. Ни к чему не стремлюсь. Всё на автомате. Готов лечь и умереть. Непонятно, зачем живу». И это говорит прекрасный специалист, занимающий далеко не последнюю должность в хорошей компании, куда многие мечтают попасть. Выгорание, наверное. По внешности никогда не подумаешь, что у него проблемы такого рода. — Ему нельзя на Колыму, он нежный и из-за всего переживает, — дочь всерьёз прониклась Денькиными драмами. «Тю. Нежный он. Все мы нежные». Но она права, он нежный. Он переживает. Конечно, когда нет проблем, что поесть и где переночевать, почему бы и не позволить себе пострадать, покричать на балконе на «бывшего» так, что весь вечерний ЖК, вышедший на променад, слышит. На его счастье, здесь живут преимущественно современные, занятые и толерантные, которые не сидят часами по лавкам с пивом и не будут угрожать ему снизу «Ты страх потерял, пидорас?! А ну, спустись сюда!». Забавно то, что именно молодёжь, которая живёт вполне вольготно за спиной и на шее у родителей, больше всего возмущается, что их права ущемляют, что везде цензура и нет толерантности. Спрашиваю у дочери: — Вот вы живёте, делаете, что хотите, не работаете, учитесь в удовольствие, пишете и говорите, что хотите, круглосуточно в интернете. Чего не хватает? Кто там у вас ущемлён? Она начинает затирать про цензуру в сети. Да ещё подробненько, с датами, когда Роскомнадзор то или иное запретил. Слушаю вполуха и говорю специально: — Мало ещё вам, надо больше запретить. А то обнаглели чесать языком. Ещё важная претензия у них касается отсутствия полной свободы действий у представителей ЛГБТ. Им нужно, чтобы парни могли целоваться на улице с другими парнями, не рискуя ничем, ни честью, ни здоровьем. Вот тогда, мол, будет правовое цивилизованное государство. Конечно, у нас в стране всё великолепно, для полного счастья не хватает самой малости — целующихся на улицах мужиков, которые, как в слащавых идиллических фильмах, держатся за руки и игриво ласкают друг другу попки. Кстати, как раз взрослые мужчины преспокойно живут, встречаются с кем надо, решают свои любовные дела и не жалуются на притеснения со стороны натурального большинства. А почему? А потому что всё делают тайно, без огласки, без публичных драм. И никаких проблем. Никто не следит и не доносит в полицию нравов, что господин N. предпочитает однополые отношения и встречается с себе подобными. Умный человек в любом обществе не пропадёт, везде приспособится так, как ему удобно. И людей не будет смущать, и сам терпеть дискомфорт не станет. А юным хочется свободы. Они по-своему правы. Но их правота зачастую эгоистичная, категоричная, обязательно радикальная, попирающая интересы других. Зрение, видимо, заточено так: видеть одно и не замечать другого. Смешно, но как правило, об идеальном устройстве государства больше всего рассуждают те, кто не имеет базовых знаний и образования по экономике, политологии, праву. И каждый судит о должном со своей колокольни. Кто озабочен судьбой чернокожего населения мира, забывают о десятках других ущемляемых национальностей, и выталкивают вперёд потребности и важность своих «подопечных». Кто переживает за животных, тем зачастую плевать на людей. Топят за геев, обязательно топят негеев. Руками-ногами за научно-технический прогресс — предпочитают не заметить побочные эффекты. Защита женских прав, феминизм — призывы к геноциду мужчин (поинтересуйтесь адептами феминизма вроде Андреа Дворкин, Валери Соланас и др.). Ну какая это тогда толерантность? Особая, цветная, выборочная, удобная для одних и опасная для других. Всё, как всегда, и хорошие в своей основе идеи искажаются дурным исполнением. Понятно, мы же люди, со своими слабостями и субъективными взглядами. Несмотря на заверения дочери, что она отпидОрила всю квартиру, на мои носки налипли длинные волосы с пола. Я это терпеть не могу (особенно, когда они нитями тянутся за твоими ногами, как живые, это омерзительно), но проявляю необходимую толерантность по отношению к ним, волосам. Они имеют право валяться на полу. — Дай ролик, — говорю дочери. Ведь мы живём в цивилизованном мире и нужно быть максимально толерантными. Поэтому очень терпимо и деликатно счищаю их с носков и отдаю ролик назад: — Теперь можешь разложить их снова, жизни волосяндр важны.