тепло

Промозглый, седой февраль не оставлял никого равнодушным. Он нагнетал, топил своим унынием, сжимал тонкие жилистые руки на шеях людей, душил и не давал дышать. Каждый силился дожить до весны, до первых теплых солнечных лучей и спасительного тепла, а февраль как только мог противостоял этому. Погода стояла мерзкая. Такая же мерзкая, как и настроение людей этого города. Снег смешивался с дождем в серую массу, в которой вязли прохожие и надежды пережить это отвратительное состояние природы. Рваные и черные ветви деревьев устало клонились к сырой земле, пачкаясь о грязь и жалобно выстанывая молитвы. Лишь на удивление теплый ветер не давал этой картине принять полностью унылый вид. Он дико свистел ввыси многоэтажек, но непозволительно ласково касался щек прохожих. С таким же теплом внутри сквозь этот ураган природы и чувств бежал сквозь улицы Минхо. Впопыхах пересекая унылые улицы, перепрыгивая через лужи на дорогах из сырой брусчатки и безуспешно закрываясь рукой от неожиданных капель колючего дождя, он бежал туда, где тепло его души было также необходимо, любимо и желанно. С полупустым рюкзаком наперевес и с проездным, на котором так не кстати закончились деньги, он шел к своей собственной весне. Хенджин всегда его принимал. Несмотря на то, что жили они чуть ли не на противоположных концах города, виделись лишь в стенах обоюдно нелюбимого университета, а молчаливые разговоры часто занимали большую часть их времяпрепровождения, Хенджин всегда принимал его. Такого тихого, со странными замашками (по собственному мнению Минхо) и такого загадочного и непохожего на остальных (по мнению Хенджина). И сейчас, когда тот стоит, вымокший до нитки в потемневшей от снегодождя куртке и улыбается своей улыбкой, Хенджин лишь затягивает за рукав в квартиру и обнимает. Так аккуратно, так нежно. Так тепло. -Ты промокнешь же, Хенджин-и, - улыбаясь, шепчет Минхо, но не отстраняется. Странный. -Я скучал, - шепот в ответ и легкое дыхание около уха. -Это не повод, ты простынешь, - отвечает и прижимается ближе. -Повод, - странный. Они оба странные. Такой же странной судьбой были сведены. Хенджин тогда плелся по коридору с огромной кипой каких-то бумажек на руках, которые ему срочно нужно было доставить к какому-то там учителю по указу старосты. Сказать, что не хочет, он не успел, а то, что и понятия не имеет, где этот учитель обитает, тем более. И пока он силился хотя бы попытаться рассмотреть фамилии на огромном стенде с преподователями, кто-то случайно задел его и погрузил их в вихрь из белоснежных листьев. Минхо тогда смотрел забито, даже как-то испуганно, а потом они оба ринулись собирать бумажки, пару раз сталкиваясь лбами и неловко смеясь. Хенджину тогда показалась странной такая резвая инициатива помочь разобраться в лабиринтах университета, а Минхо отметил, что хотел еще раз столкнуться с этим светловолосым парнем. Что и сделал, без объяснения и приглашения подсаживаясь к младшему в столовой. Потом еще раз навязался к нему в библиотеке, по дороге домой, во время сессии, заваливая директ смешными смайликами и словами поддержки в духе "Файтин!" И все это свелось к тому, что Хенджин сейчас отогревает прозябшего от февральских колючек старшего, растирая махровым полотенцем красные уши и вытирая мокрые волосы, пока тот, прикрыв глаза, грел руки о чашку с какао. Хенджин дарил ему свое тепло, а хен с жадность его впитывал. -Больше не бегай под дождем, хен, - тихо говорит младший, отбрасывая полотенце и пытаясь устроиться под его боком. -К тебе хоть на край света, хоть через вьюгу босиком, - все еще шепчет Минхо, ставя чашку на столик и усаживая Хенджина себе на колени, - куда угодно побегу. -Дурачок, - смеется, жмется ближе, обнимая руками за шею и соприкасаясь лбами, - мой странный дурачок. Минхо смотрит с неприкрытым восхищением, цепляясь взглядом за каждую деталь хенджинового лица. За бархатную кожу щек, за тонкие ресницы, за пухлые розовые губы, которые сейчас растягиваются с искренней улыбке, за шоколадного цвета глаза, в которых россыпь жемчужных звезд и щепотка блесток. Видит, что его любят, и любит в ответ. Хенджин улыбкой глаза в полумесяцы превращает, смеется, носом тычется нос, в щеку. "Как котенок" - думает Минхо и улыбается в ответ, притягивая еще ближе. У них дыхание одно на двоих, глаза смотрят друг другу в душу и теплотой своих же душ связаны. -Хенджин-а, - протяжно и так полюбовно зовет Минхо, - я тебя поцелую. Младший краснеет ушами и довольно тянет: -Целуй. Губы мягкие, податливые, влажные. Хочется вновь и вновь припадать к ним, сминать, ощущать, пробовать на вкус, забывать его и снова целовать. Хенджин расслабленный, льнет ближе, вырисовывая тонкими пальцами узоры на чужой родной шее, тянется за новыми поцелуями. А Минхо с удовольствием делится ими, перебирая мягкие пряди волос, растворяясь в ощущениях и Хенджине, как снежинки в холодных лужах. Но снежинки холодные и февральские лужи из талой воды тоже холодные. А между ними тепло, взаимно поддерживаемое чистыми чувствами, мягкими касаниями, тихими признаниями в ночи и осторожными поцелуями. Февраль еще долго будет свирепствовать на улицах, громко стучась ветром в окна домов и утягивая серые капли в угрюмые тучи, но тут, в маленькой уютной квартирке на отшибе у Минхо есть свой март. И другого ему не надо.