***
Проходит два часа. Часы показывают одиннадцать вечера. Эмма, Джиллиан и Вайолет тихонько посапывают на диванах. Рэй и Гильда в глубине души знают, что должны разбудить их и помочь лечь спать. Вместо этого они тихо беседуют друг с другом о пустяках, просто о простых вещах, наслаждаясь ощущением покоя в тускло освещенной комнате. В убежище всегда было шумно, дети и подростки суетились там и сям, но в этой маленькой кладовке, где вокруг них крепко спали другие, они ухватились за старое знакомство с такой мирной атмосферой. Эмма тихо дремлет, положив голову на плечо Рэя, в то время как Джиллиан и Вайолет лежат друг против друга, Гильде удается вырваться из их объятий, прежде чем они потеряли сознание. — Кто-то идет, — заявляет Рэй некоторое время спустя. Они оба смотрят в сторону двери, мирная атмосфера нарушена. Годы травм и выживания сделали их бдительными даже в убежище. Это Норман, его плащ развевается за спиной, словно волна шелка. Это означает, что он только что был снаружи. «Норман немного похож на привидение», — думает Рэй, не произнося шутки вслух при виде его усталого лица. Рэй не совсем понимает, чем он занимается, но решает не настаивать до завтра. Норман включает свет на потолке, просматривая сцену, прежде чем обратить взгляд на Рэя и Гильду. Двое чувствуют, как их накрывает холодный ветерок, несмотря на то, что они не на улице. — У вас ночевка? — говорит Норман, тщетно пытаясь пошутить. — Долгий день для них, — отвечает Гильда. — Ага. Нам нужно уложить их спать, — добавляет Рэй. — У тебя хватит сил помочь? Норман выглядит так, будто его там нет, слегка покачиваясь. — А, я в порядке. Я возьму Эмму, — приходит его ответ. Это самый слабый голос, который Рэй слышал с тех пор, как они воссоединились. Несмотря на это, он коротко кивает. — Ладно. Возьми её. Она пускала на меня все слюни. Норман с легкостью поднимает её, приспосабливая, чтобы ей не было неудобно. Похоже, он больше не был таким неспортивным, как в детском возрасте. Рэй был готов к тому, что Норман спросит, почему она вообще не просыпается, но он просто ушел с ней, не сказав ни слова. Он обменивается растерянным взглядом с Гильдой, прежде чем двое поднимают остальных. — По крайней мере, это не слишком далеко, — успокаивает он её. — Ты прав, — бормочет она, улыбаясь. — Хотя знаешь, Рэй, я так хорошо провела время. Кажется, я никогда не слышала, чтобы Джиллиан так громко смеялась. Черт, кажется, я вообще не слышала, чтобы Вайолет смеялась. И я никогда бы не подумала, что Эмма у нас такая нежная пьяница, — она хихикает, вспоминая, как Эмма так крепко её обняла, что и Джиллиан, и Вайолет оттолкнули её. — Это определенно было что-то, — отвечает Рэй, слушая вполуха. Его мысли где-то далеко. Увидев Нормана, он задумался. Он и сам не мог себе представить, каково это — оказаться на месте друга. Его психика была бы так сильно поражена, если бы он был отрезан от всех остальных; даже если бы все думали, что он мертв. Рэй так восхищался решимостью Нормана выжить, несмотря на то, что вокруг не было никого, кто мог бы поддержать его моральный дух, никого, кто мог бы подбодрить его, как Эмма. Должно быть, он был так…одинок.***
— Давай отнесу тебя в кровать, — говорит Норман бесчувственной Эмме. Он не может не замечать доносящийся от неё сладкий ягодный аромат, характерный для вишневого ликера. Ох! Эмма, милая Эмма. Однажды он попробовал алкоголь, прочитав в книге, как он опьяняет и «заставляет забыть», и больше никогда не пил его после того, как ему стало плохо. Он бережно прижимает её голову к своей груди, направляясь в спальню, но ощущение, что кто-то схватил его за рубашку, остановило его. Эмма крепко сжимала его воротник, костяшки пальцев побелели, и он заметил боль, отразившуюся на её лице. — Я чувствую… Мне плохо. Норман понимает и резко меняет направление в сторону туалетов. Эмма, которая медленно просыпается, не совсем уверена, кружится ли у неё голова или ей снится сон. Она приоткрывает глаза, мельком замечая рваный плащ, свисающий сверху. Она говорит без раздумий, смущенно бормоча. Норман почти не обращает внимания на её бормотания, пока не улавливает определенное слово, но быстро отмахивается. Он опускает её на кафельный пол и помогает встать, успокоенный тем, что она, вероятно, не вспомнит об этом позже. Эмма едва замечает очертания вокруг себя, чтобы понять, что перед ней унитаз, и поднимается. Её сильно рвёт. Но одна рвота, похоже, не избавила её от всей гадости. Её голова продолжает кружиться при малейшем движении, и поэтому она закрывает глаза и просто хочет, чтобы дискомфорт ушел. Проходит много минут. Сорок минут. Час. Полтора часа. Её то и дело тошнило, она вот-вот упадет в обморок, но Норман мягко удерживает её, прежде чем она успевает упасть на землю. У неё почти не осталось сил. Она смотрит на него, и внезапно до неё доходит, что с ней Норман, а не кто-то из ее прежних друзей. Она смотрит вниз в шоке и стыде. — Мне жаль, что ты видишь меня такой. Ох, Эмма! Я так рад, что ты снова заговорила. — Я был здесь раньше, — тихо говорит он. — Всё в порядке. Ты только учишься. Она рискует снова поднять глаза, хотя и закрывает часть лица в смущении. Она замечает, что Норман выглядит таким усталым, с мешками под глазами и сломанной улыбкой. Он даже не мог усидеть на месте, он устало покачивался. — Ты… тоже бывал в такой ситуации? — спрашивает она, не осмысливая эту фразу. — Ну…мы все иногда достигаем самого дна, — косвенно отвечает он. — Ты можешь стоять? Она пытается, шатается, но ей это удается. На лице появляется робкая улыбка. Потом она снова стоит на коленях, изрыгая то, что, как она надеялась, было последними остатками. — Не торопись, Эмма. Она смотрит на стену, вытирая рот. Она не в силах смотреть ему в глаза, когда он нежно гладит ее по спине. — Я не думаю, что это сейчас в моих силах. — Хорошо, хорошо. Она снова упрямо поднимается и, шатаясь, идёт к раковине, где ополаскивает рот и лицо водой. Она только сейчас осознала, что здесь только одна зубная щетка, хотя должна была быть дюжина или около того. — Эй, щеток должно быть побольше. Где я? Её глаза широко раскрыты в обычном изумлении, и Норман сразу же чувствует себя увереннее, поднимаясь на ноги. — Ах, да. Эта комната связана с моей комнатой. Ты же не хочешь проснуться завтра с криками детей, поверь мне, так что… Она поворачивается и застенчиво улыбается ему: — Спасибо, это так…заботливо с твоей стороны. Он кивает, убеждая себя, что это просто недосып заставляет его сердце трепетать. — Как в старые…как в старые времена, — говорит она себе. Она берет одно из его средств для умывания и трет лицо и некоторые волосы, изо всех сил стараясь избавиться от этого неприятного запаха. Норман лениво приближается к ней, отмечая, как он мог бы полностью видеть свое лицо в зеркале позади нее, если бы встал на цыпочки. — Ой, Норман, перестань расти! — шутит Эмма. — Это несправедливо, что ты такой высокий. — Ну, если бы ты выросла выше меня, то стала бы похожа на кленовое дерево, — смеется Норман. Эмма легонько толкает его локтем в живот, достаточно, чтобы получить от него небольшое «умф», и хихикает. После того как Норман дает ей запасную зубную щетку и она заканчивает чистку, они медленно выходят. — Знаешь, что забавно, — начинает Норман, идя впереди. — Когда я нес тебя… Он оборачивается и видит, что Эмма покачивается, поэтому идет рядом с ней, чтобы поддержать её, пока они идут. — …Когда я нес тебя, ты спрашивала, «мама» ли я? — О, это… — Эмма замолкает, наблюдая за своей опорой, — это действительно странно. Она уже давно не слышала этого прозвища, но от него у нее все равно скрутило живот. — Странно, но это вполне естественно для нас, — Норман грустно улыбается. Он кладет Эмму на кровать, где она немедленно ложится и устраивается поудобнее, чувствуя, что может просто растаять. Если на земле и существовал рай, то это был запах свежевыстиранной постели и ощущение того, что тебя укрыли теплым одеялом. Эмма наблюдает, как Норман присаживается на корточки возле кровати, и он что-то говорит ей, что-то, возможно, важное, но она не слушает, вместо этого наблюдая за его мягким выражением лица. В эти дни она видела его лишь изредка. Он всегда был так погружен в свои проблемы, что ей казалось, будто она не видела его целую вечность. Она хотела просто схватить его. Эмма протягивает руку и кладет ладонь ему на щеку, поглаживая кожу большим пальцем. — Э-Эмма? — он тихо вскрикивает. Он привык к физическому контакту с ней, когда его гладили по спине или тыкали в бок, но она касалась его так… нежно. Он не мог даже скрыть свое красное лицо — он не хотел ее отталкивать. Он молит Бога, чтобы она не вспомнила об этом утром, когда поймал себя на мысли о том, что тает от её прикосновений. Он осторожно подносит её руку к своему лицу, чувствуя, какая она маленькая и мягкая. Глаза Эммы расширяются, рот складывается в маленькую букву «о», и Норману кажется, что он улавливает легкий румянец на её щеках. «Перестань смотреть, Норман», — думает он про себя. — «Перестань смотреть на её губы. Не разрушай это. Отвернись, черт возьми. Уходи!» Он быстро встает на ноги. — Уже…очень поздно, Так что увидимся утром, хорошо? Спокойной ночи, Эмма. — Подожди. Куда ты идешь? — не обращая внимания на головокружение, Эмма немного приподнимается. — Я собирался спать на твоей кровати внизу, в общих комнатах. Эмма упрямо качает головой, её лицо светится от света в ванной. — Эмма? — Сначала расскажи мне одну сказку. Я ещё не устала. — Сказку? Но нам уже не девять лет, — говорит он, слишком усталый, чтобы казаться веселым. Кроме того, мне нужно выбраться отсюда, прежде чем я сделаю что-то, о чем потом пожалею. — Я не… Но я не смогу заснуть. — Эмма, ты всегда была такой бесстрашной. Так почему именно сейчас? — Дело не в том, что я боюсь. На самом деле, — ее слова слипаются в ее усталом состоянии, но она начинает звучать более настойчиво, — я все еще хочу, чтобы ты был рядом. — Я не знаю почему, — он игнорирует волнение в груди, нахмурив брови. — Ты не знаешь… Ты не должен понимать этого, Норман. Я знаю, что мы так привыкли все чрезмерно анализировать. Мы делаем это для того, чтобы выжить в нашей повседневной жизни. Это все, что мы когда-либо знали. Но сейчас нам это не нужно, ладно? Это не вопрос жизни и смерти. Так что давай просто полежим здесь, вместе. Я хочу послушать сказку, сказку со счастливым концом. Норман на мгновение замирает, пытаясь осмыслить её слова. — Я думаю, у тебя всё ещё есть алкоголь в организме, — говорит Норман. — Так что, наверное, мне придется присматривать за тобой. Пока не заснешь. Ладно? Она издает тихий звук согласия, улыбаясь своей победе. Норман идет в ванную, чтобы быстро умыться и переодеться в пижаму, осторожно устраиваясь рядом с ней. Только услышав Эмму, он осмеливается посмотреть ей в глаза. — Тебе «придётся» присматривать за мной, — пробормотала Эмма себе под нос, смеясь тихим и едва слышным смехом. Норману приходится физически сдерживаться, чтобы не поцеловать её на этот раз. Он смотрел в потолок, стараясь успокоить ритм своего сердца. — Норман? — Хм? — Я бы действительно выглядела как кленовое дерево, будь я высокой? Норман расхохотался, прежде чем прикрыть рот. — Прости… Нет, конечно, нет, Эмма. В этом даже нет никакого смысла, — он перекатывается на бок, глядя на её растерянное лицо, стараясь снова не рассмеяться. — Ты всегда будешь прежней беззаботной Эммой, сколько бы ты ни росла. Она высунула язык, пытаясь не дать ему понять, насколько сильно изменилась внешность Нормана с тех пор, как они расстались. Когда ей удавалось мельком увидеть его безмятежное «я» в такие моменты, она чувствовала, что снова была рядом с ним, как будто между ними никогда не было расстояния. Как будто они никогда не расставались. — Эй, Эмма. Ты в порядке? Она не отвечает дольше, чем ей хотелось бы, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Это пройдет, — говорит она, шмыгая носом. — Это пройдет. Не зная, что делать, он говорит как можно мягче: — Да, пройдет. Не сдерживай себя, если тебе хочется плакать. Это часто случается ночью. Все страхи и воспоминания Эммы нахлынули разом. Лица чудовищ. Воспоминания о преследовании. Смерть детей. Яркие образы и звуки. Потеря и разлука. Она хотела бы, чтобы сейчас было утро, чтобы она снова могла видеть улыбающиеся лица своей семьи, просто чтобы знать, что всё в порядке. Не в силах сдержать свои чувства, она закрывает лицо руками и плачет. — Всё в порядке, Эмма, — говорит он, приближаясь к ней. — Я тоже иногда боюсь. — Я г-говорила тебе, Норман. Я не боюсь, — она пытается говорить строго, но запинается. Он неуверенно притягивает её к себе, и она грациозно обнимает его, прежде чем он может почувствовать сожаление, зарываясь в его грудь, пока не становится трудно дышать. «Я никогда не покину тебя, обещаю», — думает Норман, так сильно желая сказать эти слова, когда Эмма плачет у него на груди. — «Я не хочу потерять тебя снова». Он не может сказать эти слова, это слишком тяжело, поэтому он обнимает её изо всех сил. Эмма так же сильно обнимает в ответ и лежит, закутавшись в его объятия, пока не чувствует, что у неё больше не осталось слёз, чтобы плакать. Позже она просыпается после короткого сна и медленно распутывается из его объятия, чтобы устроиться поудобнее. Она видит Нормана, и улыбается про себя. Его глаза были закрыты, дыхание глубокое и ровное. Он был человеком, который заслуживал лучшего в жизни, как и все остальные дети, как и все человечество. И Эмма обещает ему молчаливую клятву, что не остановится, пока не получит для каждого из них то счастье, которого они заслуживают. Словно подтверждая свое обещание, она наклоняется вперед и нежно целует его в щеку, задерживаясь рядом с ним всего на мгновение, прежде чем снова лечь, положив голову ему на грудь. Норман не был уверен, как он выглядел так убедительно спящим. Возможно, он не спал, а может быть и нет. Но можно было с уверенностью сказать, что в ту ночь он спал спокойно, держа Эмму в своих объятиях.