Emperor's New Clothes

Гарри позвонил ему на следующий день, когда Луи после работы был в Моррисоне и выбирал мясной паштет. — Привет, — сказал Гарри. — Ты ведь не на работе? — Нет, — весело ответил Луи, пытаясь выбрать между курицей и говядиной. — С меня хватит. Я в магазине. Я покупаю хлеб и паштет. И молоко. Последовала пауза. — А что такое паштет? — Ты знаешь, — сказал Луи, сдаваясь и кладя в корзину одну банку курицы и одну — свинины и говядины. — Мясо в банке. Ты знаешь, что паштет из свинины и говядины на 30% состоит из курицы? Это всего лишь 12% говядины. У меня экзамен по математике. Я имею в виду, только что. — С тобой все в порядке? — спросил Гарри после короткой паузы. — Не знаю, — ответил Луи, освобождая место в корзине рядом с 36-пенсовой буханкой хлеба и пинтой молока, направляясь к кассе. — Кажется, меня сегодня назвали проституткой? Но, типа, не в лицо, так что ничего страшного. — Какого хрена, — сказал Гарри, повышая голос. — Кто тебя так назвал? — Не имеет значения. Эту женщину звали Сандра. Она всегда забивает мне голову. Спрашивала, кто платит мне за квартиру. Это не имеет значения. Мне все равно. — Луи. Луи протянул свои товары через кассу. Он снова взглянул на куриный паштет, держа телефон между плечом и ухом. — Все в порядке, — сказал он, расплачиваясь. Бутерброды на целую неделю. Гребаная мечта. — Мне все равно. — Но ты знаешь. И я это знаю. Это дерьмо. — Не имеет значения. — У Луи не было пакета с собой, потому что он никогда не помнил про него. — Подожди секунду. — Он отложил телефон и попытался засунуть в рюкзак паштет и молоко. Хлеб не поместится, но можно понести его в руках. Он снова схватил телефон. — Но все в порядке. Мне все равно. — Луи. На улице шел дождь, Луи месяц назад оставил свой зонтик в автобусе, а нового у него не было. Он ссутулил плечи. — Вчера вечером я ходил в библиотеку. — Да? — Да. Мол, это было совершенно элементарно. Специально для таких идиотов, как я, которые ни хрена не понимают, что делают. Элементарное дерьмо вроде «не трать больше, чем зарабатываешь». Типично, что они должны, блять, сказать мне это, потому что, по-видимому, я, блять, не знаю. — Черт, — сказал Гарри. — Не говори так о себе. — Что, например? — сказал Луи, злясь, потому что ему было стыдно, и он скучал по Гарри, и дождь уже капал с его носа, и хлеб становился мокрым. — Как будто я дерьмо в этом? Ты же знаешь, какой я идиот, ты, блять, заплатил за все на прошлой неделе. — У него болела грудь, он устал, и пришлось выслушать, как эта чертова Сандра болтала о нем у кофейного автомата. — Я не знаю, какого хрена делаю, или что ты делаешь, даже говоря обо мне так, будто я стою того, чтобы за меня боролись. Что ты делаешь, говоря людям, что хочешь быть со мной? Что они подумают, когда узнают, что я дерьмо во всем? — Не говори так, — сказал Гарри. — Это чепуха. Ты великолепен. Ты такой сильный, и даже не знаешь этого. Луи шмыгнул носом, вытирая его рукавом. Слышать, как Сандра говорит о нем так, было очень больно. Он знал — конечно, знал, — что люди будут говорить, когда он появился в газете, но это было совсем не то же самое, что слышать, как люди верят в это. — Не неси бред. — Подумай о Хамфе. Как хорошо ты всегда о нем заботился. — Я не могу покупать ему еду, которую он заслуживает. — Думаю, он предпочел бы тебя угощениям. — Не знаю. Он очень особенный кот. — Значит, как и его хозяин. — Последовала пауза. — Ненавижу слышать тебя в таком состоянии. Что я могу сделать? Луи, прижимая хлеб к груди, трусцой бежал через дорогу к своей улице. — Я не проститутка, — наконец сказал он. — Я никогда не занимался с тобой сексом из-за денег. Я боюсь, что если ты мне что-нибудь дашь, то это будет все равно, что заплатить мне. И я не знаю, имеет ли значение то, что ты мне говоришь, потому что люди снаружи всегда будут так думать. — Я люблю тебя, — сказал Гарри, и его голос звучал немного сдавленно. — Я и ты, это не сделка. Мы не в магазине. Я хочу быть добрым к тебе, потому что люди заслуживают доброты, и ты заслуживаешь доброты. Я хочу делать то, что делает тебя счастливым. Вот и все. Я не знаю, как показать тебе, что ты этого заслуживаешь. Так же, как я этого заслуживаю. Но ты борешься и так зациклен на этой идее, что быть взрослым — это значит взвалить все на свои плечи. Ты всегда пытаешься сделать это сам, а я пытаюсь сказать тебе, что ты не один. Это не обязательно должен быть я, но в твоей жизни есть люди. Ты пытался оттолкнуть их, чтобы они не видели этого. — Хаз. — Ты ничего не напутал. Я видел тебя. Думаешь, что все это потому, что ты мог бы сделать лучше, но не сделал. Просто, я не знаю. Это невезение. — Это не плохая примета. — Луи перешел дорогу перед своим домом, жонглируя мокрой буханкой хлеба и пытаясь найти ключи. — Невезение — это все равно что уронить яйца или один раз забыть оплатить телефонный счет. Я просто гребаное дерьмо во всем этом. Знаешь, все, о чем я мог думать, когда вчера вечером занимался составлением бюджета, — это просто встать посреди комнаты и сказать, что я больше не могу этого делать и мне нужна помощь. Все остальные платят за квартиру и имеют достаточно денег на продукты. — Он взял со ступеньки почту — похоже, опять счета — и поднялся к себе в квартиру, тщательно проверив, нет ли там Хамфа. Он закрыл за собой дверь, стряхнул мокрую одежду и рюкзак, услышав знакомый голос кота, выбежавшего поздороваться. Или, что более вероятно: «накорми меня». — Привет, малыш. Ты скучал по мне? — Конечно, он скучал по тебе, — сказал Гарри. Луи промок насквозь, но все равно подхватил Хамфа, не обращая внимания на его жалобное мяуканье. — Не знаю, что со мной сегодня, — сказал он наконец, натягивая на себя одеяло, чтобы согреться. — Не обращай на меня внимания. Я веду себя как идиот. — Лу… Знаешь, эти деньги не делают тебя плохим человеком. Я знаю, ты так думаешь. — Я так не думаю. — Значит, что-то в этом роде. — Это просто, знаешь ли. Это ведь вещь, не так ли? — Он был мокрым, липким и холодным, а кот вонзил когти ему в руку. — Ну, ты понимаешь. Идеальный материал для бойфренда, не так ли? Кто-то с горами долгов и дерьмовой работой, и ни хрена не знает, как это исправить. — Он пожал плечами. — Не знаю, что бы я делал, если бы ты не пришел и не заплатил. Судебные приставы не смогли бы ничего взять. Дерьмовый телик и дерьмовый старый ноутбук. Самая ценная вещь в квартире — Хамф. — Он замолчал. — А они заберут Хамфа? Они ведь не заберут моего кота, правда? Они должны любить его, заботиться о нем и все такое. А что, если они не позаботятся о нем? Он никогда не был один. — Они не заберут твоего кота. Я им не позволю. — Они могут. Я не знаю. Я не отличаю свою задницу от локтя, когда дело доходит до этого дерьма. — Не смогут. Потому что, если они придут, ты позвонишь мне, и я заплачу. — Не надо… — Надо. Хамф в безопасности. Я обещаю. — Господи, — сказал Луи, пощипывая себя за переносицу. — Черт возьми. — Думаю, Лиам и Найл тоже могли бы тебе помочь. Если бы ты их попросил. Луи закрыл глаза. — Я им сказал. Прошлой ночью. Они придут завтра вечером и помогут мне просмотреть все бумаги. Значит, ничего не надо скрывать? — Что они сказали? — Что они оплатили бы мой счет за интернет. — Бакенбарды Хамфа то и дело касались щек Луи. Он слегка подвинулся, так что нос кота столкнулся с его носом. Его собственный маленький ворчливый комок шерсти. — Держу пари, они не стали бы повторять это, если бы я сказал им, как долго все это продолжается, верно? Прошла минута, прежде чем Гарри заговорил снова. — Мне бы хотелось, чтобы ты был добрее к себе. Ты никогда не даешь себе передышки. Луи фыркнул. — Я бы так и сделал, если бы не продолжал все портить. Посмотри, как ты проходишь через все это, а я не спрашиваю, как у тебя дела. Я ходил на какие-то дурацкие бесплатные занятия в библиотеке, а ты вышел ко всем, и я продолжаю, как будто моя тема важнее. Я же говорил. — Впрочем, обо мне уже все знали. Просто я должен сказать это вместо того, чтобы кто-то сказал это за меня. Я был слишком занят, чтобы думать об этом. Это было просто одно интервью, или встреча, или что-то еще. Не так уж много времени для выяснения того, что кто-то, кого я никогда не встречал в Бейзингстоке, думает о том, что я хочу парня, и я хочу, чтобы это был ты. — Не притворяйся, будто это было легко. — Я просто не останавливаюсь. У меня осталось всего несколько минут, и я разговариваю с тобой, а не пишу в Твиттере. Об остальном я позабочусь позже. Я просто пытаюсь делать то, что мне нужно. Все это происходит так быстро. Нет времени думать обо всем этом. — Я хочу к маме, — тихо сказал Луи, потому что Гарри выходил в свет, а он просто хотел вернуться домой, к своей семье. — Мне нужна моя мама, и я слишком боюсь звонить ей, чтобы она не стыдилась меня. — О, малыш. — Все, что я делал, — это хранил от нее секреты. Что, если она не хочет знать сейчас? — Я уверен, что она не станет этого делать. — Ты даже не знаешь ее, — слишком поспешно сказал Луи. Наступила тишина. — Черт. — Иногда приходится рисковать. Чтобы получить то, что ты хочешь, я имею в виду. Ты должен рискнуть. — Я так по ней скучаю. — Я знаю, — сказал Гарри, но откуда он мог знать? Он никогда ничего не знал о семье Луи. Луи не спрашивал, знаешь ли ты хотя бы имена моих сестер? Он не хотел знать ответа, и даже ему это не помогло бы. Не было смысла ворошить прошлое. — Что я ей скажу о тебе? — Я не знаю. Не судить меня по газете? — Господи. — Луи тяжело вздохнул. Просто мысль о том, что его мама снова вернулась в его жизнь, чтобы она была чем-то большим, чем игнорируемые звонки и неотвеченные текстовые сообщения. Ему просто не хватало ее присутствия в его гребаной жизни. Все это казалось слишком большим, как будто все эти секреты, которыми он так долго пытался жонглировать, рушились, и посреди всего этого он был один. — Ты собираешься это сделать? Хамф уткнулся холодным носом в шею Луи и мяукнул. Ему хотелось чаю. — Я больше не хочу прятаться. Мне надоело все время бояться. — Мне тоже, — сказал Гарри. — Это самое худшее. Я люблю тебя. — Я знаю. — Он продолжал говорить это, и он не знал, почему это было так важно для него. Может быть, из-за всего того, что они никогда не говорили и не слышали за все эти годы. Как будто потихоньку заштукатуривают трещины. — У тебя есть свободное время? — Надеюсь. Я узнаю расписание и перезвоню. Ты собираешься позвонить маме? — Да. Я действительно боюсь. — Мне нужно вернуться к работе. Они ждут меня. Луи плотнее завернулся в одеяло, Хамф протестующе спрыгнул с его колен. Он дважды повернулся без всякой причины, а затем снова уселся на подлокотник дивана у ног Луи. — Я люблю тебя. — Да, — сказал Гарри. — Я позвоню тебе, когда у меня будет пять минут. Но удачи. Если это что-то вроде разговора с моей мамой, то в конце концов оно того стоит. — Да. Я надеюсь, что это так. Береги себя. Закончив разговор, Луи глубоко вздохнул и открыл контакты на телефоне. Он нажал кнопку вызова.