В картинной галерее

- Хён? Ты уверен, хён? - Да. - Точно уверен? - Точно. - На сто процентов? На сто процентов уверен? Хён! Тэхён не выдержал и тяжело вздохнул, бросив усталый взгляд на Чонгука. - На все двести. Ну вот чего ты со мной пошел? Не любишь ведь абстракцию. Чонгук фыркнул, смущенно отведя взгляд в сторону: - Захотелось. Это его «захотелось» - один из новых знакомых Тэхёна, который в последнее время как-то подозрительно часто рядом с ним крутится и всё время напрашивается сходить вместе то на выставку, то в музей, то в кино. Чонгук, на самом деле, давно уже перерос свою глупую привычку ревновать Тэхёна к каждому встречному столбу. Они спокойно могли ходить куда-то по отдельности или каждый со своими друзьями, изредка даже путешествовали в одиночку (пусть и дико скучали друг по другу), когда одному срочно нужно было посетить очередной комикон или обязательно побывать на каком-то непонятном аукционе, а второй никак не мог отделаться от работы. В общем, да. Чонгук перерос. Но этот «знакомый»… Ух, ну до чего же подозрительный тип. В этот раз Тэхён собрался на выставку какого-то молоденького художника, очень тощего и до того нервного на вид, что при взгляде на него сердечко сжималось от жалости. Художник был, вроде как, в определенных кругах известный, перспективный и вообще претендующий на гениальность, судя по тому, как восторженно о нем отзывались в сети. Чонгук, если честно, в таком искусстве почти ничего не понимал, да и понимать не хотел особо. Он предпочитал что-то более приземленное и простое. Ну, знаете, пейзажи там всякие, портреты… Комиксы… Тэхён же в творчестве погряз с головой. Чонгук, чтобы его порадовать, как-то даже попытался во всем это разобраться. Не вышло. Его хватило лишь на то, чтобы заинтересованно кивать в нужном месте во время разговоров про всякие там абстракции и кубизмы и иногда дарить тематические подарки, даже без повода, чтобы лишний раз увидеть счастливую улыбку на Тэхеновом лице. На выставки современного искусства они вместе уже давно не ходили. Но в этот раз… В этот раз знакомый оказался слишком настырным, Чонгук - неожиданно капризно-ревнивым, а рабочая неделя (на самом деле весь последний месяц) - такой перегруженной, что им едва удавалось урвать час времени наедине. Так Чонгук под руку с Тэхеном оказался в одной известной столичной галерее в толпе одухотворенных лиц и понимающих взглядов, потерянный и напряженный. Он надел свою лучшую выходную рубашку, которую посчитал ранее слишком роскошной для очередной вечеринки с бизнес-партнерами, аккуратно уложил волосы и даже нанес легкий макияж, чтобы выглядеть хоть сколько-нибудь приемлемо на фотографиях рядом с Тэхёном. Чонгук был в полной боевой готовности. И все равно совершенно ничего не понимал. А глупая брошюрка в руке, кажется, запутала его только сильнее. - Ах, сегодняшний вечер организован восхитительно! – пробормотал Тэхён, счастливо оглядываясь по сторонам. Его брошюрка уже вся была исчеркана пометками и примечаниями, а краска с верхушки карандаша успела отколоться, крошками прилипая к растянутым в восторженной улыбке губам. Чонгук привычно стряхнул крошки большим пальцем свободной руки и посильнее ухватился за ладонь Тэхёна, не желая потеряться в толпе. - Ага, восхитительно, - мрачно буркнул он, когда очередной художник-энтузиаст протаранил его своим хрупким плечом, со всех ног бросившись навстречу коллегам. - Ащ, не будь таким засранцем, - Тэхён мягко ткнул его локтем под ребра, не переставая вертеть кудрявой головой. – Сам ведь напросился. - Я просто уже забыл, какое отвратительное место эти ваши выставки. Люди, картины, опять люди, картины, снова люди, еще люди, целый океан людей! Тэхён в ответ лишь фыркнул и потащил его дальше, иногда останавливаясь перед полотнами, задумчиво вглядываясь в них по несколько минут, пока Чонгук, скептически вздернув бровь, пытался в этой мазне отыскать хоть что-то интересное. Ну, вот, похоже на орущую маслину. Или на кричащее во время заката солнце. Хм, а что, метафорично… Чонгук глянул на выведенное четким шрифтом название картины. «Агония». Ну да. Господи, какой же бред. До последнего экспоната выставки они добрались с большим трудом и множеством остановок. То прочесть очередную заметку нужно, то на очередную картину посмотреть. У Чонгука от такой усиленной мозговой деятельности разболелась голова. Экспонат этот - огромное полотно высотой едва ли не до самого потолка - находился в глубине зала и, несмотря на внушительные размеры, от чего-то совсем не привлекал людей. Наверное, это была единственная картина, перед которой стояла от силы пара человек. Однако лицо Тэхёна посветлело от благоговения при одном только взгляде на полотно. - Вот она! Господин Мин упоминал эту картину в своем интервью. Я так хотел взглянуть на неё вживую! - Ну и в чем смысл, если ты уже знаешь, как она выглядит? – вздохнул Чонгук, но все равно двинулся следом, не желая потеряться в толпе торопливо снующих по галерее людей. И не стоится же им на месте. Выставка ведь, поспокойнее надо быть. Вблизи картина выглядела даже более внушительно. Широкая, высокая, обрамленная в позолоченную раму, которая почему-то казалась здесь неуместной. Её резные края отражали холодный свет ламп, и смотреть было чуточку больно, но жутко интересно. Может из-за того, какими искусными выглядели эти узоры, может потому, что даже разглядывать чертову раму казалось более захватывающим занятием, чем выискивать потаенный смысл в картине. К тому же полотно было до такой степени ярким, что при одном только взгляде на него кружилась голова. То ли дело лицо Тэхёна. На него Чонгук готов был смотреть целую вечность. Ровная линия носа, длинные густые ресницы, тёмная бровь, выгнутая восторженной дугой. Очертания его мягких губ, таких волнующе-полных, с очаровательной родинкой на самой границе – от неё каждый раз перехватывает дыхание словно впервые. Ну что за профиль! Настоящее искусство. А медовый цвет его кожи? А чернота его упругих кудрей? Острота челюсти и сила шеи с маняще выпирающим кадыком? Но, главное, его глаза. Большие хитрые глаза, такие завораживающие, словно зыбучие пески, в которых он рад бы утонуть с головой. Особенно когда Тэхён так задумчив. Ох, у Чонгука всегда была слабость к думающим мужчинам. Ладно, по правде говоря, весь Тэхён был его сплошной слабостью. - Знаешь что? – Тэхён вдруг, тихо выдохнув, обернулся к Чонгуку. – Эта картина так напоминает мне тебя. - Меня? Чонгук скептически вздернул бровь. Вот эта непонятная мазня? Он, конечно, был тем еще сложным засранцем, который сам иногда не мог разобраться в своих чувствах и в своих мотивах. Но не может же быть всё настолько плохо! Хотя Тэхён, судя по всему, сложности и непонятности просто обожает. Чонгук уже хотел было возмутиться, как Тэхён, ласково улыбнувшись, схватил его за руку и потащил к следующему экспонату. Нелепое сравнение мгновенно вылетело из его головы. На выставке они пробыли не дольше пары часов, но казалось, что целую вечность. Внезапно хлынул поток каких-то странных знакомых Тэхёна, непременно желающих с ним поздороваться, обсудить что-то или выпить по бокалу вина за неожиданную встречу. Чонгук поначалу таскался следом, но в конце концов сдался и бросил его на растерзание собеседникам, а сам направился к небольшому фуршетному столу, расположенному в самом дальнем углу. Видимо, чтобы привлекать не так много любителей перекусить. Весь этот вечер оказался до жути выматывающим. Череда разноцветных пятен-картин, вереницы таких же разноцветных пятен-людей, шум, суета, толкотня. В зале – душно из-за большого скопления человеческих тел, в голове – вязко из-за усталости и жары. Еще и еда, как на зло, паршивая. Надо было захватить с собой из дома снеков. Когда Чонгук, нахмурившись, недовольно доедал очередное пресное пирожное, откуда-то сбоку вдруг раздался чей-то тихий и низкий голос: - Вам не понравилась выставка? Чонгук поперхнулся и закашлялся от неожиданности. - С чего вы, кхм, взяли? – спросил он, постукивая себя кулаком по груди. Его взгляд после недолгих блужданий наткнулся на стоящего рядом маленького человека, словно бы сонно уставившегося на него из-под ресниц. - Ваше выражение лица было очень… Говорящим. - Эм, не сказал бы, что выставка была плохой. Просто, хм, я не любитель. Вот этого вот всего, - маленький человек на подобный ответ лишь усмехнулся. - И как же тогда вы здесь оказались? - Тэхён, мой… Друг. Он очень хотел увидеть эту экспозицию. - Вы так внимательны к своим друзьям, - произнес незнакомец, мягко улыбнувшись. Глаза его хитро блеснулись, и Чонгук, на мгновение заколебавшись, осторожно ответил: - По правде говоря, мы не совсем друзья. Тэхён мой, - ну вот, снова! Какое слово ему нужно использовать? Это дурацкое «парень»? Или неловкое «молодой человек»? Или чересчур интимное для того, чтобы произносить вслух, «возлюбленный»? Вот почему знакомиться с новыми людьми так сложно. Ну, ладно. – Он мой будущий жених. И маленький человек вдруг тихо, но неожиданно тепло рассмеялся в ответ, слава богу, совсем не обратив внимания на раскрасневшиеся от стыда уши Чонгука. - Мой «бывший жених», - иронично протянул он, бросив нежный взгляд на свое обручальное кольцо, - тоже любил бросаться подобными заявлениями. Ему до сих пор дико неловко называть меня мужем. Ну, ему обычно и не приходится. Чонгук смущенно улыбнулся, услышав, какой нескончаемой любовью был переполнен голос этого незнакомца. - А вам не неловко? Ну, называть его… Мужем. - Честно? Еще как неловко. Поэтому просто говорю всем, что он моя муза. Собеседники обычно сами догадываются, что к чему. - Муза? Вы занимаетесь искусством? – переспросил Чонгук, и маленький человек вдруг замер, а его глаза неожиданно широко распахнулись от удивления. Он вновь рассмеялся. - Давно не слышал в свой адрес подобных вопросов, - незнакомец тепло улыбнулся, взглянув Чонгуку прямо в глаза. – Это моя выставка. - Так вы художник! - Ну, имею смелость себя так называть. И, на правах хозяина, хотел бы порекомендовать вам одну картину. Видите? Та, большая. Присмотритесь к ней повнимательнее, пожалуйста. Я назвал её в честь своего драгоценного муженька. Теперь никак не могу удержаться от того, чтобы ею похвастаться. Чонгук неуверенно склонил голову к плечу. Это было то самое громадное полотно, которое в прошлый раз не вызвало в нем ничего, кроме скуки. Но художник ведь смотрит. Возможно, стоит еще раз посмотреть на картину поближе, просто из уважения к маленькому человеку, который так влюбленно о ней говорит? Он, сопровождаемый внимательным взглядом, двинулся к полотну. Картинка всё еще выглядит до безобразия яркой. Весь этот избыток оранжевого, зеленого, желтого и розового, от которого жутко рябит в глазах, периодические пятна синего и голубого, целые всполохи фиолетового. А в самом низу – красный, красный, почти сплошной красный и его всевозможные оттенки. Лиловый, бордовый, кровавый, винный. То темный и густой, то вдруг тусклый и блеклый. Настоящий пожар. Но что это? Там, внизу, над разгоревшимся пламене – неожиданная серая полоса, почти сплошная, местами переходящая в насыщенный черный цвет. И вдруг становятся заметны все эти пятна черного и серого, перемежающие цветастые мазки краски ближе к середине холста. Они то разрастаются, словно бы поглощая собой все остальные цвета, то остаются крохотными каплями, почти не заметными среди красного, зеленого и редкого голубого. А у самого потолка все краски словно бы затухают. Цвета становятся приглушенными, черный почти пропадает, превращаясь в мелкие вкрапления тёмного серебра, и вся оставшаяся часть холста озаряется мягкими и нежными оттенками красного, такими тёмными и ненавязчивыми, что… … у Чонгука вдруг перехватывает дыхание. Эта картина ни на что не похожа. Простая какофония цветов, яркое безумие, от которого до сих пор немного кружится голова. И уж точно эта странная мазня ничем не похожа на Чонгука. Но. Каким-то странным, невероятным образом картина напоминает ему Тэхёна. Кажется, он стоит часами, вот так иступлено вглядываясь в беспорядочные мазки, почему-то теперь такие родные и знакомые до последнего изгиба. Чонгук приходит в себя лишь когда знакомо тяжелая голова укладывается ему на плечо подбородком, и щеку щекочет родной, постоянно выбивающийся из укладки завиток. - Вот ты где. Я повсюду тебя обыскался. Пойдем домой? Хочу какой-нибудь вредной лапши и обнимашек. И Чонгук, словно очнувшись, отводит взгляд от зачаровавшей его картины, краем глаза замечая, как на него немного устало, но счастливо смотрят глубокие карие глаза Тэхёна. Он широко улыбается и наигранно-недовольно тянет: - Ну наконец-то! - Не бурчи! Ты сам напросился. Напоследок Чонгук еще раз обвел взглядом картину и вдруг заметил маленькую неприметную бумажку, почти полностью спрятавшуюся за рамой в нижнем углу. А на ней простыми печатными буквами было выведено: «Любовь». И сердце Чонгука, на мгновение замерев, вдруг забилось с удвоенной силой. Так вот оно что, значит. Любовь.