в любви выигравшему достается смерть

    Ночью в заброшенном парке завывал ветер, лаская деревянные скамьи и кроны деревьев. На иссияно-черном полотне ночи мерцали звёзды, словно неаккуратные белые брызги, которые посеял на холсте художник. Вдали ревели волны, без устали обнимающие остроконечные скалы и холодный песок..    Но эта история будет повествовать не о шальном ветре, не о блестящих дальних звёздах, не о беспризорных волнах. А о месте, которое находилось где-то там, в глуби какого-то соснового бора, в центре какой-то аллеи, или о паре, гуляющей как раз где-то там, в глуби какого-то соснового бора, в центре какой-то аллеи.    Пара эта представляла собой женщину, которая была красива и молода, и мужчину, который был просто красив. Прикрытое вуалью лицо дамы светилось от простодушной улыбки, угольные волосы развевались на ветру, и она, шурша шелковыми юбками шикарного фиолетового платья, шла вперёд, словно кружась в медленном вальсе. — Какая ночь, мой милый граф!.. — на выдохе произносит девица, кладя ладони на широкие плечи спутника, — она прекрасна. Я ли не права?     Стоявший рядом господин тотчас обнял темноволосую красавицу за талию, точно сведённый с ума её голосом и движениями. Он поднял любовный взгляд на прекрасное личико и с улыбкой, едва обнажающей ряд белоснежных зубов, тихо прошептал: — Эта ночь не просто прекрасна.. Она моя самая любимая.    Обмолвимся словом и об этом господине. То был высокий статный мужчина в дорогом бархатном костюме, вышитом золотом и серебром, в черных высоких сапогах и со шляпой, куда было приткнуто гигантское белоснежное перо. Из-под головного убора выглядывали темные локоны, которые полностью закрывали уши, но едва ли не доставали до плеч. — Почему? — с любопытством спросила кокетка, приблизившись к нему ближе; но на то она и кокетка, чтобы тотчас отстраниться, выскользнув из нежных его объятий, — почему она любимая, господин де Маникан? — Почему? — задумчиво повторил Маникан, рассматривая свои руки, в которых он совсем недавно держал красавицу, — она.. Любима мною потому, что я сейчас с вами, моя госпожа де Вейлер. С вами все чуждое становится любимым, а любимое чуждым. — Что вы говорите! — воскликнула она, улыбаясь. Лиара была польщена этим упрёком, — как вы можете говорить о таком? Как ночь — она, ваша спасительница — для вас может стать неприятной, а любовь чем-то гадким и отвратительным? — Как! — вскричал раздосадованный д'Эфстор, не подозревая или делая вид, что не подозревает о ненасытном ее тщеславии, — как ночь может быть приятна, если в этой самой ночи я не вижу вас; как любовь может быть желанна и необходима, если я люблю не вас, — а я не могу больше никого любить — как я могу называть желанным и приятным то, что пробуждает во мне воспоминания о вас? Если вы уйдете.. — Но я ещё не ушла, — перебила кавалера нахалка, давая ему руку, — я все ещё здесь, граф д'Эфстор. Все ещё с вами, все ещё в ваших руках..    В глазах вампира на мгновение сверкнул немыслимый азарт, как и в свете луны пара острых клыков. Он коснулся пальцами тонкого девичьего запястья, а затем упал на одно колено, и казалось, что мертвое сердце вновь забилось под тугим камзолом. — А вы положительно больны, и не думаете, что говорите, — бесцеремонно подытожила Лиара, — что вы? Что вы так смотрите?    Мужчина снова заулыбался, не сумев противостоять настигшим его в эту пору эмоциям. И женщина тоже заулыбалась, обвивая своими пальцами ладони Маникана. И оба они улыбались, но один это делал с хитростью и безо всякой искренности, а другая, вопреки всем надеждам и предположениям, с любовью, свойственной женскому, ни о чем не подозревающему сердцу. — Ах, миледи, — д'Эфстор нежно целует руки госпожи, а после прикладывает их к своим щекам, — извольте, я так больше не могу.. Вы меня опьяняете, сводите с катушек, и я хочу вам сказать.. предложить мою руку и отправиться прямиком в мой замок. В его подвалах томятся сокровища, разного вида драгоценности. У вас будет все: и вечность, и деньги..     Госпожа де Вейлер слушала в полном молчании. Её изумрудные глаза с наивностью глядели на графа, и Маникан ждал момента, когда в них запляшут огоньки страсти, ведь речь зашла о золоте, о серебре, об украшениях.. Но девушка оставалась бесстрастной до конца. — И моя любовь.    И Лиара затрепетала. Она, сохраняя невозмутимый вид, но полностью сгорая от нетерпения изнутри, приказала подняться возлюбленному, а затем и сама подошла к нему ближе. Госпожа де Вейлер приблизилась к чужому лицу, а затем, вся околдованная чарами жениха, произнесла на одном дыхании: — Я не могу понять ни вас, господин де Маникан, ни себя. Вы меня влюбили в себя, заворожили собой и увлекли за собой. Вы не тот, за кого себя выдаете, — я знаю, вы мне говорили, — но от этого моя любовь осталась.. Я даю вам руку, и вы уведете меня в замок, где моя плоть и кровь в вашем распоряжении.    Д'Эфстор слушал речи с невозмутимым хладнокровием, которое нельзя было прочесть на его лице. Он исподлобья наблюдал за серьезной женщиной, которая толкала откровенные речи, и вдруг грубо взял Лиару за запястье тонкой руки. — Госпожа де Вейлер, — сказал он, оглядывая девушку, скривившуюся то ли от боли, то ли от страха, — что вы сказали?    Покрасневшая невестка со смущенной улыбкой шепнула: — А вы не услышали?   Маникан лишь хрипло засмеялся. Темные глаза, до сего момента словно заполненные любовью, вмиг вспыхнули багровым, и он прислонился ухои к вздымающейся груди его узницы. — Знаете, — горячо начал он, прислушиваясь к умиротворенному ее сердцебиению, — я забыл вам сказать. Вампиры всегда одни.. ценят то, что имеют. — Постойте, граф де Маникан, вы бредите, не иначе, — затараторила Лиара, и граф почувствовал, как сердце бешено забилось, — вы мне рассказывали, что стоит ей, влюбленной девушке, сказать те слова, уже сказанные мною, и она.. — ..будет принадлежать графу.. — пропел мужчина, — и граф.. в большинстве случаев.. выбирает печальный для нее конец.   Замерев со страху, черноволосая женщина еле прошевелила губами: — А вы? — А я.. тоже граф, — также тихо, будто входя в своеобразную игру, проговорил Маникан, и тут же захохотал, — но с вами мне нужно разобраться, госпожа де Вейлер.. Моя госпожа де Вейлер.     Д'Эфстор поднял голову и откинул вуаль от лица девушки. — Вы игрались со мной, как кошка с мышкой.. — в голосе дамы слышались истерические нотки. Она сжала руку на том месте, куда недавно прислонился ее возлюбленный, и заплакала. Д'Эфстор поднял на Лиару глаза. Его ледяное сердце будто дернулось от жалости, но в следующую секунду его лицо озарила насмешливая улыбка. — Да и с мышкой у вас есть кое-что схожее, — с иронией шепнул граф. — Ненависть охотника? — Скоропостижный конец.    Д'Эфстор в последний раз засмеялся, и хохот его разнёсся по глухому парку..