Рык

      Её силком тащат в растущий неподалёку лес. Хвоя больно впивается в голые пятки, мелкие камушки оставляют царапины, которые тут же заживают. В мгновение ока. А её все тянут и тянут, держа холодной широкой ладонью тонкую шею. На ней взбухли артерии и вены, ощущение, что коснёшься их — и они лопнут.       Горло Незуко сжали так сильно, что она не могла кричать или даже рычать. Она не могла позвать на помощь, когда её вырубили, она не может вывернуться из мёртвой хватки странного демона, она не может спастись.       От этого демона несёт тем паразитом. Мужчиной, когда-то ворвавшимся в её уютный деревянный домик и перебившим всю её семью. Незуко до сих пор вспоминает тот поглощающий страх и ужас, когда трясутся коленки, когда тело коченеет, и ты перестаёшь дышать. Сейчас она не ощущает того колющего чувства в лёгких. Наоборот, они раздулись и испускают гневные вздохи. Камадо пытается вырваться, откусить хоть что-нибудь, превратиться в более сильную форму. Пусть её тело оплетут те красивые багровые узоры, пусть рог вырастет из её лба, пожалуйста, пусть она почувствует безграничную мощь.       Нескончаемую мощь, благодаря которой она одолела тех демонов, так похожих на их прародителя: ту белобрысую девчонку и угрюмого парня. Ей было жалко их, когда они умирали в ссоре. Но этот ублюдок, волочащий её, насквозь пропитан запахом той мрази.       Он внезапно останавливается, усилив хватку на шее. Она отчаянно шипит и раскрывает розовые глаза. Они кристально чистые, по-своему прекрасные. Чуть багровые узкие зрачки мечутся из стороны в сторону, ищут хотя бы намёк на спасение, но они останавливаются на волосах похитителя.       Они густые и чёрные, будто их никогда не стригли и не расчёсывали. У Незуко не хватает длины шеи, чтобы увидеть лицо этого дьявола, но волосы его она надолго запомнит.       — Накиме…       Его голос хриплый, Незуко оскаливается. Она попытается его убить, если освободится, а она точно освободится. Она разорвет его глотку своими когтями, подожжёт его кровь и заставит этого демона мучатся в агонии.       Одно моргание, звук бивы, и Незуко перемещается.       Вокруг витают запахи дерева и пергамента. Незуко теряется в этом изобилии столбов и дверей, странных окон и просто стен. Голова кружится от непонятного места, ей кажется, что отсюда просто не выбраться. Везде странные мелкие лампочки, освещающие тёмные коридоры этой крепости, самые различные узоры на стенах пестрят в глазах. Камадо не привыкла к такому разнообразию.       Её резко кидают на пол и отпускают. Дышать становится мгновенно легче, и она встаёт настолько быстро, насколько может. Везде эти странные деревянные столбы: они и сверху, и снизу, и даже сбоку! Это всё очень напрягает рефлексы Незуко. Дьявол, принёсший её сюда, скрылся, от него не осталось даже запаха. Зато появился другой, более насыщенный.       Камадо оборачивается и напрягает мышцы. Её зрачки неестественно сужаются.       В ту ночь он был в красивом тёплом плаще, блестящем и чёрном, его ботинки были вычищены до блеска. И, даже когда он измазался в крови, он всё равно был чертовски красив. А сейчас он в поношенной рубахе, совсем вымученный, даже чахлый, будто старик.       Незуко чувствует небольшое жжение, растущее в её груди. Её оплетают те багровые узоры-лозы, они больно жгутся, но Незуко не привыкать. Гораздо страшнее видеть, как умирает её брат, как борется за неё Зеницу и… Имозге? Нет, Иноске. Она помнит их имена, но они будто в тумане.       Кибуцуджи победно улыбается и как-то хрипло произносит:       — Здравствуй, Незуко.       От его манеры речи по спине бегут мурашки. Он особо выделил её имя, Камадо теряется. Эта сука наслаждается её замешательством и непониманием, и неспешно идёт в её сторону.       Музан нашёл её. И Музан её сожрёт.       Кибуцуджи держит прямую спину, задрав подбородок, мелкими шагами подходит к Камадо, а та отходит подальше, опасаясь его. Она уже готова сражаться с этим исчадием ада, а тот, видимо, на бой и не рассчитывает. Когда Музан спускается на её платформу, он уже не выдерживает: идёт быстрее, вытянув когтистые руки вперёд. Он уже отчаялся — готов сожрать девчонку живьём. Незуко угрожающе стучит зубами, их клацание эхом разносится по всей крепости.       А Музану всё равно — ему нужно лекарство. Лекарство, позволяющее находится под лучами солнца. И оно стоит перед ним и сопротивляется.       Кибуцуджи резко подаётся вперёд, настолько быстро, что Незуко не успевает уследить. Её вновь душат и прижимают к чужому телу. Крепко держат за горло и подносят к чужим клыкам.       Музан касается её щеки и отдирает кусок кожи, однако он тут же восстанавливается. Незуко отталкивается, но у прародителя хватка крепкая, поэтому он вновь подносит этот «запретный плод» к себе.       Камадо хватается одной рукой за шею Кибуцуджи и силой впивается в неё. Она слышит его едва заметное шипение и чуть ухмыляется. Незуко отчаянно извивается, словно змея, пытается убрать чужую руку со своей шеи и просто убежать. Убежать куда подальше от этой мерзкой суки-прародителя, заставляющего умирать всех и вся.       Её нежная и гибкая рука краснеет от напряжения, на ней вздуваются вены вперемешку с багровыми стеблями-татуировками. Незуко так и не поняла, почему они появляются.       Камадо жмурится, её левый глаз начинает болеть и мутнеть. Вокруг него трещит кожа, она чует это. И это чертовски больно. Неужели воздействие Кибуцуджи?       Она предупреждающе рычит, словно злобная кошка, мотает головой и всеми силами замедляет Музана. А он, паршивец, вновь откусывает немного кожи, будто дегустируя. А он, скорее всего, это и делает — вон как заблестели его алые глаза с тонким зрачком по середине.       Незуко чувствует, как Кибуцуджи пытается её поглотить. Его плоть достигает ноги Камадо, поглощает её, из-за чего Незуко вздрагивает.       Медлить больше нельзя.       Камадо раздирает чужую шею, а затем тянется к своей щеке, которую пытался сожрать Кибуцуджи. Когти раздирают её, как нож масло, из ран вытекает много крови. И она вспыхивает внезапно, как лесной пожар. Красивое лиловое сияние заполняет крепость.       Музан рычит и отскакивает, это даёт Незуко шанс. Она резко заходит за спину ослабленного прародителя, кидается на его шею и злорадно смотрит. Розовые глаза пылают яростью. Сейчас она даже больше похожа на Музана, чем он сам.       Она со всей силы разрывает столь красивые алые глаза тысячелетнего демона. Камадо прикрывает разорванное фарфоровое личико бледной ладони, будто защищает, но на самом деле готовится ещё раз вспороть ему глаза.       Музан орёт, но никто не идёт. Он, гордая мразь, разберётся сам.       Незуко складывает пальцы, из-за чего её вторая рука теперь походит на змею. Хитрую и злобную, готовую пронзить своего врага. И Камадо не медлит — она вонзает свои красивые острые когти в чужую артерию, оттуда фонтаном бьёт алая кровь. Такая же алая, как и глаза Кибуцуджи Музана.       Камадо с ненавистью смотрит на этого дьявола. Он разрушил её жизнь, семью, обратил в демона, заставил брата беспокоиться за неё! Это существо ужасно, и оно не имеет права на жизнь.       Те брат и сестра, умершие в огромном квартале, обратились в столь ужасных существ по его вине. Они ссорились из-за него, они страдали из-за него, и они поклонялись ему, не смея думать о том, что он неправ.       Тот малый бледный парниша, заключивший её в острые нити, имел права жить. Он хотел семьи, а эта сука позволила ему утонуть в заблуждениях о семейных узах, даже не пытаясь вытащить.       Та спокойная лиловая женщина с грустными глазами всем сердцем ненавидит его. Из-за него ей приходится скитаться по всему архипелагу, чтобы не дай Бог попасться на глаза демонам.       Её старший брат, спасавший её так много раз, тоже заслуживает спокойную жизнь. Но Кибуцуджи разорвал на куски надежду на будущее.       Он начинает гореть ярким пламенем. Незуко это напоминает рассказы бабушки о какой-то западной инквизиции, которая сжигала грешников на костре. Значит, Музану тут самое место.       Незуко издаёт рык и готовится нападать. Её рык отражается в ушах всех Демонических лун.       А еще Луны невольно вздрагивают. Ведь им кажется, что в обличии этой девчонки кроется Музан. Её глаза оплетены чёрными трещинками, совсем как у Кибуцуджи.       Эта женщина походит на прародителя даже больше, чем он сам.