Тяжёлая техника

Лиза сидит в ванной, одной рукой обнимает свои колени, а второй — поливает плечи из лейки душа. Вода такая приятная, обволакивающая, но греет только там, куда попадает, остальные части тела уже замерзают, покрываясь крупными мурашками, и просят что-нибудь предпринять. Девушка поднимает лейку над головой и сразу жмурит глаза, чтобы вода не попала. Влипла. Дважды в одно и то же. Дерьмо. Лиза хмыкает своим мыслям. Тупой овечкой она поверила ему в Корее. И получив то, что получила, снова бросилась к нему при первой же возможности. С ума сойти. Тупость, тупость, тупость. Бьёт себя по лбу и поднимает лицо к потолку, тут же обдавая себя водой. Жаль смыть эту тупость нельзя. Как и память. И боль. Неужели опять больно? «Да нет», — шепчет даже в ответ на свой мысленный вопрос. Это не боль, не обида, это — патологическая тупость. Не лечится в принципе. Но обостряется исключительно на один раздражитель, и имя ему Ким Тэхён. Девушка проводит рукой по плечу, оглаживает шею и прикрывает глаза, вспоминая его прикосновения, нежные и страстные, медленные и рваные. Чертовски приятно. И лечиться-то не хочется. Усмехается горько. Суть его игры, если она вообще существует, до сих пор не ясна. Смысл всех его поступков и слов непознан и необъясним. Его приезд в Россию — за гранью понимания. Её ожидания загадочны и расплывчаты, как далёкие космические туманности. «Невеста, значит», — со вздохом выключает воду и встаёт, чтобы выйти. — «Ну что ж, я тоже про Диму не сразу сказала. Квиты». Лиза выходит из ванны, уже без стыда прикрывшись лишь небольшим полотенцем, и слышит шум на кухне. Довольный кот хрустит кормом под столом, на столе шумит электрический чайник с синей подсветкой, а Тэхён в одних боксёрах делает бутерброды, напевая под нос какую-то явно невесёлую песню. Он замечает вошедшую девушку и мягко улыбается ей: — У тебя в холодильнике пусто, ты в курсе? — удивляется. — Это режим «мама в командировке», некогда готовить, поэтому и не покупаю особо ничего, — пожимает плечами и подходит ближе, чтобы стащить кусочек огурца. — Ага, а тут, — мужчина одним мизинцем открывает дверцу нижнего шкафчика кухонного гарнитура, — какой режим? Ты ограбила магазин? — указывает пальцем на две полки, доверху заставленных самым разным шоколадом. — Это антистресс, — и тянется к одной упаковке. — Тогда рядом должны быть «антипрыщ» и «антицеллюлит», — Тэхён уверенно отводит её руку, игнорируя недовольное цоканье, и закрывает дверцу. — Съешь сначала хоть что-нибудь приличное. — У меня нет целлюлита, — бухтит девушка, усаживаясь на табурет сбоку от мужчины. — Я заметил, — хмыкает и тут же затихает. Бутерброды на самом деле выглядят аппетитно. Тэхён, уже оглядевшийся на кухне, по-хозяйски достаёт две одинаковые кружки и готовит чай. Жуют они молча и увлечённо, восполняя за ночь потраченные силы, телесные, душевные. И переварить обоим нужно не только еду, но и кашу в голове… В машине такси тоже тишина. Тишина не напрягает, даёт возможность собрать мысли и самих себя. Мужское колено плотно касается женского, а рука сама тянется за ладонью спутницы, крепко обхватывает и не отпускает всю дорогу до отеля, где Тэхён заказывает обед на двоих, подумав с секунду, просит сразу три порции, затем также молча идёт в душ и приводит себя я порядок после утомительной ночи. Долго стоит под мощным потоком прохладной воды, с силой жмурит глаза и почти не дышит. Дурак. Патологический дурак. Испортить всё, что есть. Разрушить до основания. Убить доверие. Попасть в странную ситуацию на пустом месте. Жить какой-то дурацкой жизнью. Знает. Умеет. Практикует. Эффективно. Дорого для самого себя и близких. Проводит ладонями по глазам, стирая воду, и выдыхает обречённо. Судя по всему, мать тоже в курсе. Значит, шансов становится ещё меньше. Как и возможностей. В Корею он обязан вернуться победителем, иначе… лучше и не возвращаться. Просить прощение он не будет, гнуть спину в поклонах или стоять на коленях не собирается. И не в гордости дело. Тяжёлый вдох, и кулак ударяет по кафелю, отдавая болью в ребре ладони, но больше — на самом дне сердца, которое сразу замирает: может… Тэхён резко распахивает глаза, игнорируя потоки летящей в лицо воды. …остаться?.. Вертит отрицательно головой и снова замирает, уставившись в белоснежную стену невидящим взглядом. «Да нет», — шепчет сам себе на мысленный вопрос, — «Она не простит». Лиза осматривается по сторонам, не зная, куда себя деть. Оглядывает свою одежду и отправляется в спальню, где ещё вчера утром с Тэхёном собиралась на работу. Прошли всего лишь сутки, а кажется, что целое десятилетие. В спальне прибрано, свежая постель и аккуратно развешенная одежда. Странно, что здесь был кто-то ещё, кроме них. Трогал, прикасался. Девушка достаёт из всё ещё не разобранного чемодана Тэхёна новую футболку, слегка мятую, надевает только её и падает на кровать, прикрывает глаза. Постельное бельё пахнет свежестью, но не им. Не ими. Необычное, нервирующее ощущение незримого присутствия лишнего, чужого. Даже нескольких. Тэхён выходит из ванной, завязывая шнурок на широких домашних штанах. С волос капают немногочисленные капли, тут же срываются вниз по шее, обнажённой груди, омывают неживую ветку сакуры. Мужчина поднимает голову и замечает лежащую на кровати Лизу в его футболке, которая слегка задирается и обнажает бёдра, когда девушка слышит шум и поворачивается набок. Они встречаются взглядом, но не успевают различить промелькнувшие в глазах чувства, в дверь стучат. Обед проходит в молчании без напряжения, как будто пара давно знающих друг друга людей поссорилась из-за чего-то мелкого, разговаривать пока не хочется, но оба знают, что скоро всё придёт в норму. Лиза периодически подкидывает в тарелку Тэхёна то, что не любит: кусочки томатов и лук. А тот сразу отдаёт ей все грибы. Третью порцию даже не разделяют, а едят вместе, придвинувшись ближе друг к другу. Взгляды пересекаются лишь на мгновение и опускаются снова в тарелки. Уголки губ расходятся незаметно в стороны в мягких дружелюбных улыбках, как бы говоря «какие же мы дураки». — Это было вкусно, — Лиза откидывается на спинку стула, откладывая ложку, и первой прерывает тишину, как и раньше, молчать так долго для неё — пытка. — Мы поели, теперь можем поговорить? — Тэхён разворачивается боком, упирается подбородком в ладонь одной руки, а второй — накрывает спинку стула. Девушка кивает, сжимая губы в тонкую ниточку. Что бы она сейчас ни услышала, готовой она не будет, наверно, никогда. Мужчина оборачивается себе за спину, где в гостиной стоит мягкий диван с маленькими подушками и тёплым пледом: — Давай пересядем, разговор будет долгим, — на что получает снова молчаливый кивок. — Значит, невеста, — Лиза сосредоточено подтыкает плед под свои бёдра, чтобы спрятать их, ничем не прикрытые, и напряжённо ожидает их разговор, от которого уже не убежать. — Как её зовут? — Пак Со Ём, — Тэхён опускается на диван рядом, склоняется вперёд и упирает локти в колени, ладонями потирает лицо и зарывается в волосы. — Это неважно. — А что важно? Их взгляды, тяжёлые, с ядерной смесью самых разных чувств, мгновенно сцепляются, вызывая разряды электричества по позвоночнику каждого. Мужчина переводит взор на свои руки, пальцы нервно теребят друг друга, к горлу подступает ком тошноты и страха, от чего нервно сглатывает вязкую, самому себе противную слюну. — Важно то, — тихо начинает, подбирая слова, чтобы вложить в них всю суть, весь смысл происходящего, заламывает пальцы, — что это всё неправда.