Оставь меня в покое!

Крутая лестница, затёртые ступени, Знакомы двор, дорога и канал. Здесь солнца диск плывёт в рассветной лени И в воду небосвод давно упал. На мокром чугуне повисли капли, Как слёзы вдов, оброненные в ряд. Для тех, ушедших, будет важно так ли, Кто правым признан, кто был виноват. Когда в могиле, под плитой гранитной, Прах с прахом время силится смешать, Вопросы превращаются в молитвы. Бессмысленно на них ответа ждать. Но я спрошу: зачем в разгаре бала Мой брат, ушёл ты, оборвав струну? С тех пор, как на земле тебя не стало, Кому здесь лучше? Вот что не пойму. И двор пустой, куда мы возвращались, Где спорили и силились понять, Надеждами делились, огорчались... Нет силы одиночество принять. На лестнице шагов твоих не слышно. Мои стучат, как маятник впотьмах. Я проклинаю эти стены, крышу, И дрожь бежит в опущенных руках. Жестока явь! Не выйдешь ты навстречу. В стакане водка, вдавлена в песок. Я помню над холмом могильным речи, Как пуль обойму, пущенных в висок. Кристофер безвольно упал на колени. Дрожащие до ужаса руки мертвой хваткой, до невыносимой боли, впились в рыжие мокрые волосы. Опущенные веки дрожали, а из-под них на веснушчатые влажные щеки одна за другой стекали горькие слезы. Из приоткрытых бледных губ вырывались отчаянные всхлипы и стоны боли. Невыносимой боли. Боли, раздирающей сердце, душу и тело. Хотелось кричать. Хотелось орать на весь мир, но не позволяло больное горло.. Неосуществлённые крики превратились в жалкие завывания. Взрослый мужчина слабо скулил, подобно брошенному щенку, бьющемуся головой о ржавую сетку, не в силах открыть ее и выбраться наружу. За что? Почему так произошло? Я ведь просил отдать мне брата, прокручивалось в который раз в разболевшейся рыжей голове, этого не должно было быть! Мы могли разойтись мирно! – Я не верю.. – прошептал хриплым голосом Кристофер. – Нет, это лишь плохой сон.. Комната Эдварда, в которой сидел Кристофер, будто умерла вместе со своим хозяином. Мрачная тень легла на все его вещи и аккуратную мебель, придавая им вид несуществующих призраков. Лишь воображение убитого внутри Кристофера. Лишь пустая мрачная комната, в которую больше никогда не придёт Эдвард. Выветрившийся почти до конца парфюм уже никогда не заполнит помещение вновь, а новый бальный костюм не увидит яркого света шикарных люстр. Остались лишь фантомы. Видения и ничего более. Комнату, погрузившуюся в звенящую тишину, заполнили тяжелое дыхание и беспомощные всхлипы. Открыв глаза, Кристофер обессилено задрал голову кверху, стараясь остановить, казалось бы, бесконечные слёзы. Зелёная радужка потускнела и, вместо озорных ярких, словно молодая трава, глаз, в потолок смотрели стеклянные серые. В них уже не было ничего. Ни принятия смерти своего единственного брата, ни желания жить дальше. Хотя... осталось в них все-таки что-то. Что-то, что останется в них на всю жизнь. Глаза – это зеркало души, а душа такого предательства никогда не забудет. Веки снова опустились. Тьма, застлавшая уже не видящие ничего глаза, проникла внутрь и... Оглушительный хлопок, свидетельствующий о выстреле. Непонимание. Страх. Паника. Кристофер вздрогнул всем телом. Открыв глаза, он забегал ими по всему, что его окружает. Несмотря на усилившийся за мгновенье ливень, он смог разглядеть человека. Перед ним стояла Агата, в чьих глазах был виден явный страх и даже дикий ужас. Дрожащие женские руки сжимали пистолет. Девушка, напрочь забыв о Кристофере, уставилась на что-то позади его спины. Он обернулся и увидел то, чего не должен был видеть никогда в своей жизни. Одно лишь мгновенье перевернуло все с ног на голову, только вот... Кристофер не знал этого. Того мгновения не хватило на размышления. Того мгновения ни на что не хватило. Мужчина стоял как вкопанный, стараясь понять происходящее. Первым делом Кристофер увидел глаза Эдварда. Зелёные горящие глаза. От и до их застлала ярость и ничего больше. Жажда мести, вытеснившая все остальные эмоции, окончательно завладела его телом, оставив лишь злобу и гнев. Старший близнец хрипел так, как было ему несвойственно. Взгляд плохо соображающего Криса скользнул ниже. Секунда. Застывший в горле немой крик. Непрошеные слёзы. Непринятие. Отчаяние. Ужас. В центре широкой груди Эдварда было что-то не то. На чёрной, промокшей насквозь, футболке появилось пятно ещё чернее. Оно быстро разрасталось, пока не окрасило чёрную ткань в смесь алого с чёрным. Кристофер понял. Белый шум в ушах вытеснил барабанящий по всем поверхностям ливень. Когда Эдвард, закатив глаза, тяжело упал перед Кристофером на колени, второй ещё стоял. Он все ещё надеялся на то, что все, что он видит – лишь кошмарный сон. Как бы не так. Грузное тело рыжеволосого мужчины с громким звуком упало наземь. Не успел Крис броситься к брату, как лужа начала окрашиваться в красный. Беспощадно быстро. Кристофер, подбежав к Эдварду, в несколько рывков перевернул его на спину. Тяжело упав пред ним на колени, он в ужасе застыл на несколько мучительно долгих секунд. Это был словно не Эдвард. Младший брат уже давно не видел жизни в старшем, однако… он не готов был наяву увидеть пустые безжизненные потускневшие глаза, ужасающе бледные губы, растекающуюся под ним кровь. Мужчина, ведомый ужасом, быстро поднял черную мокрую футболку своего «живого» отражения, в надежде увидеть там что-то, что не дало бы пуле добраться до груди. Напрасно. Почти весь торс был покрыт красным. Жуткие разводы тянулись к центру груди, откуда беспрестанно лилась кровь. Пресная вода почти неохотно отмывала мужское крепкое тело. Приложив трясущуюся ладонь к страшной ране, Кристофер почувствовал горечь. Кровь словно не желала остывать в остывающем бездвижном теле. Никакого биения сердца. Никаких движений. Ничего. – Эд.. Эд! Эдвард! Эдвард, нет, нет, нет... Вторая ладонь аккуратно легла на щеку. Всматриваясь в глаза Эдварда, ища в них хоть каплю жизни, Кристофер гладил большим пальцем мелкие веснушки, задевая уголок сомкнутых губ. Он совершенно забыл об Агате и ее компании. Перед ним лежало лишь бездыханное тело брата. Тело самого близкого и самого далекого человека. Горькие непроизвольные слёзы ручьями лились по мокрому лицу, смешиваясь с дождем. Они падали на плечи, шею, грудь погибшего. Кристоферу стоило немалых усилий переложить верхнюю часть тела Эдварда на свои колени, но он это сделал. Склонившись над самым его лицом, Крис вцепился в замершие плечи и отчаянно сжал их. Мужчина истерично закричал. Руки отчаянно затрясли плечи. – Эдвард, дыши, пожалуйста, дыши, ну! – прокричал Кристофер незнакомым ему отчаянным срывающимся голосом. – Нет, нет, нет, не смей, слышишь, не вздумай, не смей, не бросай меня! Его сердце, в отличие от второго такого же, бешено забилось в груди. Мужчина даже не знал, кому он кричит, Эдварду или Творцу, в которого он особо никогда и не верил. Он часто задышал ртом, хватая при этом дождевые капли. Соленые слёзы полностью застлали глаза, отрезав мужчине возможность видеть все четко и ясно. Внутри разбушевался ураган. Убийственная смесь нестерпимой боли, нежелания отпускать и животного отчаяния. Взяв лицо Эдварда в свои ладони, Кристофер, закрыв глаза, обессилено прикоснулся кончиком носа к кончику носа своего старшего брата. В нос ударил жуткий запах железа, а в голову - неприятные недавние воспоминания. В последний час жизни Эдварда, близнецы только и делали, что почти ненавидели друг друга. Когда их взгляды пересекались, в воздухе словно появлялись невидимые обычному взору искры. Искры осуждения и вражды. Сколько они наговорили друг другу тогда. Как же был разочарован Кристофер в своем братце, до жути одержимым идеей мести за отца и общий бизнес. Но даже после всего этого мужчине было до жути больно. Даже больнее, чем, если бы они были в хороших отношениях. Все обидные слова, всплывшие в его памяти, горячим ножом резали доброе сердце Кристофера. Сколько времени они потеряли, забыв об общении друг с другом. Сколько они потеряли, отдалившись друг от друга. Сколько несказанных приятных слов любви было потеряно в злобной враждебности. Самое страшное – наговорить близкому человеку кучу гадостей, не зная при этом, что через несколько жалких мгновений он закроет глаза навсегда. Больше никогда не сделает вздох и не увидит рассвет. Жгучие слезы не прекращали падать на бледное лицо. Проведя мокрой рукой по скользкому лбу Эдварда, Кристофер убрал с него прилипшие рыжие пряди. Как давно он не видел его мокрых волос. Как давно не слышал его звонкого смеха. Как давно не слышал от него доброго в свою сторону. – Эдвард, брат, – прошептал прерывисто продрогший до костей мужчина. – Зачем ты все это затеял? Ну зачем? Кто тебя просил вмешиваться? Тебе еще очень рано умирать, Эд! Рано! Как же я буду жить без тебя? Я не хочу без тебя… Я не смогу… Когда Кристофер вновь посмотрел на открытую рану, к горлу подкатила тошнота. Сглотнув ком в горле, Крис с бесконечной нежностью и злой болью провел ладонью по глазам Эдварда, закрыв его веки. Уже навсегда. Уложив брата обратно наземь, мужчина неспешно поднялся с колен, захватив при этом свой оброненный пистолет. Руки, державшие до этого рыжую голову, сильно сжались в кулаки. Зажмурившись, Кристофер сдерживал в себе ураган ярости. Он старался сдержать страшный вопль. Неспешно развернувшись обратно к девушке, до сих пор сжимающей в руках оружие, он взревел. – Ты убила его! – мужской голос перебивал громкий стук ливня по крыше дома и асфальту. – Ты убила моего брата! Агата неосознанно отшатнулась от охрипшего мужского голоса. Взгляд ее зеленых испуганных глаз бегал с одного близнеца на другого. Еще минуту она не могла найти слов, открывая и закрывая рот, в попытках найти то самое оправдание или успокоение. – Кристофер, я… – Харрис тоже пыталась перекричать дождь, насколько это вообще было возможно. – Я целилась в ноги, клянусь! Я лишь хотела напугать вас! – Заткнись! Заткнись, тварь! – Мужчина, направив руку с пистолетом на некогда свою влюбленность, прервал ее оправдания. – Целилась в ноги? Правда?! Когда же ты научишься думать, Агата? Когда в твоей голове будет что-то, кроме легкомысленного ветра? Я ведь просил отпустить его. Мы могли уйти мирно… – Я не хотела… - вырвалось вдруг из женских уст. – Не хотела?! – Кристофер медленно наступал. – Не хотела что? Не хотела такой жизни, не хотела быть глупой, не хотела убивать Эдварда? Чего ты не хотела, Агата? Спокойный и размеренный до этого Кристофер, словно взорвался, подобно бомбе замедленного действия. Грубые слова, несвойственные ему, так и хотели выбраться наружу, опустошив душу до последнего, оставив мужчину ни с чем. – А он не хотел умирать! – рыжеволосый выживший мужчина словно потерял рассудок. – Ему всего двадцать шесть, понимаешь? Он не должен был прощаться с жизнью так рано! Ты… – Крис… - Агата, уронив ствол к своим ногам, вытянула их вперед, в попытке успокоить Кадогана. – Я никогда не прощу тебе этого. Последние слова Кристофера были произнесены тихим шепотом, поэтому девушка их не услышала. Но она знала, о чем говорил мужчина. Она прочитала по дрожащим губам, по красным глазам.. Прицелившись, Кадоган начал нажимать на курок, но… не смог. Он всей душой, всем разбитым сердцем, хотел убить убийцу своего брата. Убить человека, убившего не только его старшего брата, но и его самого. Его светлый внутренний мир померк в одно лишь мгновение. Тогда, когда дыхание Эдварда остановилось. Кристофер, дернувшись, уронил руку. Из крепкой хватки вылетел пистолет, упав не очень далеко от его ног с глухим металлическим стуком. Безразлично развернувшись к Агате спиной, он снова сел рядом с Эдвардом. Онемевшие от холода ладони впились в ледяную бледную кисть. За спиной послышались завывания сирен. Перед домом остановились вызванные кем-то полиция и скорая помощь. К сожалению, скорая помощь не всегда успевает спасти. Полицейские оторвали рыдающего Кристофера от Эдварда. Начались допросы, констатация смерти, допрос свидетелей… Все погрузилось в леденящий душу туман. Какие-то разговоры. Разбирательства. Нескончаемые суды и… проигрыш. Агата выиграла. Но она была не одна. С ней были Оливия, Густав, Александр, Рэйчел, Сэмюэль, Ева, Эллиа и многие другие. А Кристофер был один. Абсолютно один. Мужчина не стал просить помощи отца. Да и не знал он, получит ли он поддержку в случае обращения. Потускневшие от тоски зеленые глаза открылись. Пред ними снова предстали колышущиеся в спокойном ритме занавески. Все цвета, как один, приобрели серые оттенки. Черно-белый фильм наяву. Улица за окном уже давно погрузилась во тьму. Даже луна, до этого яркая и ясная, закрылась за низкими тучами, словно не желая видеть мужских терзаний. С тех пор прошло столько времени, а Кристофер все еще не отпустил. На работе он слышал его раздраженный от непонимания голос. Дома он видел передвинутые, словно Эдвардом, вещи. Ночами не мог уснуть от повторяющегося в ушах звука выстрела. Казалось бы, ничего особо не поменялось. Братья Кадоган долгое время не общались и даже не виделись друг с другом, но сам факт того, что они уже никогда не смогут помириться. Кристофер уже никогда не сможет тепло и нежно обнять Эдварда. Никогда не сможет извиниться перед ним. Никогда не услышит его голоса и не увидит на работе. Остались лишь его вещи, которые Кристофер может прижимать к груди в разгаре очередной неостановимой истерики. Остались лишь старые затертые фотографии, где они вместе. Где смеются и обнимаются. Где мальчики еще не знают своих сложных судеб. Где каждый уверен в хорошем конце. Сон все никак не шел. Часы уже несколько часов назад пробили полночь, а Кристофер все ворочался. Со дня смерти Эдварда, его брат, подобно безвольному роботу, оставался ночевать в его комнате. Выживший отчаянно пытался уцепиться за все, оставшееся от погибшего. Каждый новый день комнату заполнял аромат почти закончившегося одеколона. Каждый вечер на тумбе возле кровати горела одинокая тонкая свеча в позолоченном подсвечнике. Уже которую ночь Кристофер не мог сомкнуть глаз. На руке, прикрывающей когда-то открытое пулевое ранение, всегда чувствовалось тепло алой крови. Тепло утекающей сквозь пальцы жизни. Непрекращающиеся болезни на почве беспрестанного стресса и переживаний совсем скосили молодого человека. Некогда жизнерадостное лицо до неузнаваемости осунулось. Кристофер даже совсем перестал укладывать свои рыжие волосы по утрам, оставляя их в беспорядочном виде. Он устал. Он дико устал от всего. Устал от нескончаемых переживаний. Устал не спать сутками. Устал не видеть отвратительное отражение в зеркале. Устал помнить. Хотелось стереть память. Забыть, что с ним когда-то жила его живая копия. Забыть все, что произошло тем жутким вечером. Забыть себя. Тяжело вздохнув, Кристофер неспешно поднялся с кровати. Перед глазами все поплыло и он пошатнулся, но успел опереться о тумбу, сбив при этом очередную догорающую свечу. Упав, та лишь потухла. Рыжеволосый мужчина взялся за голову и потер глаза, стараясь избавиться от засевшей в глазах усталости. Выйдя на балкон, Кадоган сел на одиноко стоящий стул. В оставленной на прозрачном журнальном столике пачке сигарет осталась лишь одна одинокая. Подпалив один конец, Кристофер затянулся с другого. Темный дым сорвался с дрожащих бледных губ, а тяжелый кашель опалил горло режущей болью. Младший брат никогда не курил и даже не собирался пробовать, однако последние события совсем подкосили его. Он смотрел куда-то сквозь дома и верхушки высоких деревьев. Подожженный конец сигареты неспешно тлел, а пепел послушно разлетался по ночному морозному ветру. Мужчина не чувствовал уже ничего. Ни грусти, ни отчаяния, ни злобы. Он стал пустым. Его внутренний мир иссяк. Он забыл обо всем хорошем, что когда-либо вообще было. Внутренний романтик умер вместе со всем светлым. Сигарета – одновременно и лучший, и худший друг при стрессе, не так ли? Она помогает прижечь душевную рану, остановить нескончаемое, казалось бы, кровотечение, только вот… какой ценой? Избавив от внутреннего напряжения, черный дым проникает в легкие, отравляя их. Отравляя кровь. Избавляет от явных страданий, но взамен на это забирает здоровье. Резкий порыв ветра потушил огонь, медленно сжигающий кадмий и мышьяк. На своих плечах Кристофер почувствовал тяжелый груз, словно кто-то прижал его к спинке стула. Все тело продрало неприятным колючим морозом. Мышцы мгновенно затвердели, не давая мужчине пошевелиться. В выпирающие из-под футболки плечи будто впились пальцы. Кадоган почувствовал на обнаженной шее тяжелое ледяное дыхание. Кристофер, хватит, подумал он с мольбой, хватит видеть его там, где его нет. Хватит чувствовать на себе его прикосновения. Хватит видеть во всем его. Хватит! – Крис… - раздался вдруг тихий шепот в голове зеленоглазого. – Остановись, прошу. Мужчина, злой на себя самого, закрыл глаза. Попытавшись закрыть уши руками, он попросту не смог. Руки, словно сами по себе, до боли вцепились в плетеные ручки стула. – Эдвард, оставь меня в покое! – Кристофер впервые за долгое время снова закричал. – Уйди из моей головы, пожалуйста… Не мучай меня. Вон! Младшему брату хотелось рвать на себе волосы от безысходности. Незадолго до смерти Эдварда он по глупости обронил слова о том, что ему стоило бы полежать в психушке, а теперь… эта помощь нужна была ему самому. – Я здесь ненадолго, не волнуйся, Кристофер. – снова голос Эдварда. – Сначала успокойся. Ты должен меня выслушать. – Ну я точно схожу с ума. – С тяжелым вздохом прошептал мужчина себе под нос. – Отпусти меня. Ты мучаешь не только себя, Крис, пойми, – загробный голос продолжал говорить. – Мне от твоих слез не лучше, понимаешь? Хоть я и гнию в земле, я чувствую каждую твою новую рану, словно я живой, словно это мои раны. Моя жалкая душа не может покинуть эту землю. Лучше бы я ушел в небытие. И все из-за тебя, понимаешь ты это или нет?! – Даже мертвому тебе все не нравится, Эд, – остановил его Кристофер. – А ты вообще понимаешь, что, если бы не эта чертова идея мести, въевшаяся в твой безумный мозг, ты сейчас был бы жив?! – Кристофер.. – С того самого момента, как твои сердце и дыхание остановила пуля Агаты, я не могу забыть. Я не могу смириться! – накопившаяся боль не унималась. – Если бы не твоя идиотская упертость, ты бы сейчас не гнил в гробу! Я мог тебя спасти! Тебе лишь надо было наступить себе на горло и спокойно уйти со мной… Проблемы с бизнесом никогда не сравняться с твоей глупой гибелью. Черт, да я даже согласился бы на… Мы могли бы не общаться до самого конца наших жизней, могли бы навсегда забыть друг о друге, жить в разных концах планеты, забыв о существовании друг друга, но нет… Тебе ведь надо было поступить как отчаянному и самому тупому идиоту. Хотя, ты всегда любил идти ва-банк, не продумав при этом последствия… – Успокойся уже наконец! – сухой тон с ноткой хрипотцы прошелся по коже Кристофера колючими иголками. – Ты сам себя убиваешь. Медленно, но очень верно. Только ты сейчас можешь избавить нас двоих от страданий. Дай уже наконец-то моей грешной душе пропасть навсегда. Вспомни хорошие моменты. Вспомни те дни, когда мы были вместе. Забудь уже обо всем плохом. Перестань грузиться ненужным. Это того не стоит. Но если уж тебе так хочется завершить мое дело, сделай это красиво, со вкусом. Чтобы никто не видел и не слышал. – Но я не могу, Эдвард. – Ты все можешь, Крис. В отличие от меня, у тебя всегда было большое сердце и только самые светлые эмоции. Не умри внутри так же рано, как это было со мной. Моя смерть – хороший опыт для тебя. Воспользуйся этим опытом с умом. Я знаю, ты умеешь. Я верю в то, что ты сможешь. Я точно знаю, что ты сможешь простить и меня и себя. Меня – за то, что отдалился, был холоден и груб, напрочь забыл о тебе в погоне за справедливостью, а себя – за эту слабость, за причинение себе огромного вреда, за то, что не был рядом со мной. Я ведь всегда понимал, что тебе самому было больно из-за того, что родители всегда заботились только о тебе, абсолютно наплевав на меня, и ты думал о том, как загладить свою вину. Не надо, Кристофер. Я все всегда понимал и видел. Я всегда стремился к такой же ясной душе, как у тебя. Это я слабый, не ты. Я не смог смириться и шел на поводу у самых страшных эмоций и мыслей. Не повторяй мою судьбу. Я умер задолго до того, как Агата убила меня. Меня давно не было в этом бренном мире. Лишь существующее само по себе померкшее тело, которое только и могло прекрасно вживаться в нужные роли. Прости меня за то, что не сказал нужных слов. Прости за то, что не был рядом, когда был так нужен. Прости за то, что заставил тебя страдать все эти долгие месяцы. Прости меня за все. Кристофер не проронил ни слова. Пересохшие давно глаза, в которых уже не осталось ни слезинки, снова помокрели. Капли стекали на колени, оставляя лишь влажные, едва заметные следы. – Просто будь счастлив. Это лучшее, что ты можешь сделать в память обо мне. Тело рыжеволосого мужчины расслабилось. Колючий мороз, подобно вуали, слетел с покрывшейся мурашками кожи. Видение пропало. Теперь, видимо, навсегда. Кристофер снова остался один на один с собой. Убитый и разбитый. Бросив незаконченную сигарету в пепельницу, мужчина устало вернулся в комнату. Он обессилено упал на кровать и наконец-то сразу же уснул. Крепким долгим сном. Проснувшись, он даже не понял, сколько проспал. Может, сутки. А может и неделю. Две недели. Месяц. Телефон был забит уведомлениями о пропущенных звонках и непрочитанных сообщениях. Но так ли важно это было? После бессонной недели Кристофер крепко уснул на такую же длинную, почти нескончаемую, неделю. Спящий рыжеволосый красавец.

Спустя два года.

Агата лежала в нежных объятиях Кристофера. Оба лишь безмолвно смотрели в потолок и думали каждый о своем. Прижавшись к спокойно вздымающейся мужской груди, девушка нежно вдыхала аромат его приятного парфюма. Обнаженные не только телами, но и душами, они нашли друг в друге поддержку и прощение. Раньше они не думали, что смогут когда-то даже смотреть друг другу в глаза, но это было лишь в прошлом. В далеком забытом прошлом, когда оба страдали. Когда страдания их множились с каждым днем из-за настырных воспоминаний. Звездная полночь погрузила женскую комнату в полутьму. Лишь тихие лампы по периметру высокого потолка освещали мебель и все остальные вещи. Приподнявшись на локте, Агата оставила едва ощутимый поцелуй на груди Кристофера. Тот с доброй улыбкой, смотря в ее глаза, погладил ее длинные рыжие волосы. Не разрывая зрительного контакта, полуобнаженная девушка лениво поднялась с кровати. – Крис, я устала. Мне надо полежать в ванной, – женский голос мягким бархатом покрыл мужское тело. – Если хочешь, присоединяйся. Подмигнув, Агата зашла в ванную комнату, не закрыв за собой дверь. Кристофер же остался бездвижен. Он лишь одним взглядом проследил за удаляющейся девушкой, после чего тяжко вздохнул. Перед глазами снова появился он. Снова Эдвард. Снова леденящий душу выстрел. Смертельная пуля. Кровь. Бездыханное тело. Долгие месяцы невыносимых мучений и такой же утомляющей реабилитации. Тот самый загробный голос, шепчущий на ухо то, что смогло спасти Кристофера. Я тебя люблю, Эдвард, подумал тоскливо мужчина, всегда любил. Спасибо, что спас меня. Спасибо тебе за все. Надеюсь, ты обрел покой, которого тебе всегда так не хватало. Подняв себя с мягкой постели, Кристофер неспешно отправился к Агате в ванную комнату. Она, погрузившись всем телом в теплую воду, лежала с закрытыми глазами, тихо напевая какую-то незамысловатую мелодию. Аккуратно проведя кончиками пальцев по голому женскому плечу, молодой человек сел на мягкий коврик у самой ванны. Агата с лукавой ухмылкой открыла глаза, рассматривая лицо Кристофера. – Залезай ко мне, – прошептала она, проводя кончиком ногтя по остро очерченной скуле рыжеволосого возлюбленного. – Нам хватит места. Да и вода очень приятная, горячая. – Нет, зайка, – он лишь отвел усталый взгляд к ее коленям, легко гоняя красные лепестки роз по поверхности воды. – Как-нибудь в другой раз, хорошо? Я лучше полюбуюсь тобой, прекрасной. – Хорошо. – взявшись за его руку, прошептала она. Обоим вдруг вспомнился тот самый вечер в Скансене. Веселые танцы. Первый нежный поцелуй. Хорошо проведенное время вместе. Счастье. Радость. Слепая надежда на светлое будущее. Закрыв глаза, Агата отвернула голову от мужчины. Из уст снова полилась приятная мелодия. Кристофер, полюбовавшись на женский профиль несколько минут, закрепив этот образ в своей голове, безвыходно уронил голову на грудь. Зажмурившись, он вспомнил то, что ними было, надеясь на свою благоразумность. Вспомнились все хорошие моменты, наполненные нежностью, заботой и лаской. Как объятия пробуждали в душе давно уведшие цветы. Однако и этого было мало. Время пришло, подумал он, прости… Кристофер заботливо надел мягкую маску на глаза мисс Харрис. Та лишь рассмеялась, заставив своего мужчину хрипло хохотнуть в ответ. – Ты хочешь поиграть, хитрец? – хихикнула девушка, приподнимая приятную ткань. – Хочу сделать тебе приятно, моя леди, - прошептал молодой человек, возвращая маску обратно на глаза. – Только не снимай маску, иначе все приятные ощущения пропадут. «Но если уж тебе так хочется завершить мое дело, сделай это красиво, со вкусом. Чтобы никто не видел и не слышал.» Агата послушно убрала руки от лица и полностью расслабилась. Взяв в руки лежащее рядом с ним полотенце, Кристофер взялся за краешек лезвия, подобранного до этого из своего рабочего портфеля. Он начал легкими воздушными движениями чертить полосы на нежной женской коже. От этих приятных щекочущих прикосновений Агата тихо хихикала, но старалась не двигаться, чтобы не разрушить интимную атмосферу. На тонких полосах, оставленных острым лезвием, не спеша появлялась кровь. Алый источник жизни. Она медленно окрашивала воду, заставляя такие же алые лепестки начать сливаться с поалевшей водой. Длинных порезов на нагом теле уже было не сосчитать. Пятьдесят ли? Сто? Двести? Может, больше? Девушка, не чувствуя никакой боли, совсем расслабилась, давая волю своему наслаждению. Почти все ее тело покрылось красными хаотичными каплями, а остывающая вода давно потемнела. Если бы не изогнутость лепестков, их можно было бы и не заметить с первого раза. Кристофер, отложив полотенце с лезвием на небольшую тумбу, склонился над Агатой. Пересохшие мужские губы страстно накрыли женские влажные. Он целовал ее в последний раз. В последний раз он чувствовал этот сладкий поцелуй. В последний раз длинными пальцами сжимал ее влажное от пара лицо. В последний раз чувствует ее нежные прикосновения на своём лице, плечах и груди. Снова взяв кончиками пальцев лезвие, Кристофер неохотно разорвал поцелуй, но лицо его осталось все так же близко. – Прости меня, Агата, – прошептал он, легко касаясь губами ее вздернутый носик. – Я ведь обещал тебе, что не забуду... Мужчина с небольшим нажимом провел длинную полосу по внутренней стороне женского предплечья. Крови стало намного больше. Агата, почувствовав нарастающую боль, зашипела. В этом звуке смешались непонимание, немой вопрос, обида. Только она открыла рот, чтобы спросить, в чем дело, Кристофер сжал рыжие волосы на ее затылке и снова опасно приблизился лицом к ее лицу. Изучив все его черты в последний раз, он медленно заговорил. – На твоих руках столько крови, Агата, – хриплый ужасающий тон становился громче и яростнее. – Так захлебнись же в ней! Рука, держащая женскую голову, резко опустилась вниз, заставив Агату полностью оказаться под водой. Она истерично забилась в его руках, стараясь выбраться, спастись, найти выход... Но мужская хватка была сильнее. Горячая красная вода заплескалась, начала переливаться за края ванной. Девушка страшно кричала под водой. Она хотела докричаться до Кристофера. Докричаться до его разума и доброй души. Бесполезно. Рыжеволосый, убитый когда-то горем, мужчина надавил на голову сильнее. Большие частые пузыри воздуха все худели и редели. Истеричные попытки выбраться ослабевали с каждой секундой. Когда Агата почти перестала двигаться, Кристофер так же, за волосы, поднял ее голову над поверхностью воды, отчего она тяжело громко задышала, хватаясь за свою жизнь всем, чем только можно. Одним быстрым рывком мужчина прошёлся острым лезвием по женскому предплечью. Холодная сталь разрезала кожу и мышцы чуть ли не до кости, не оставляя ей права на жизнь. Забившееся в конвульсиях тело снова расплескало воду по всей ванной комнате. Но тряска продолжалась недолго. Уже через несколько секунд горячее дыхание стихло вместе с частым до этого пульсом. Горько усмехнувшись, Кристофер, протерев одну часть лезвия, вложил его в нетронутую обездвиженную женскую руку. Из-под закрытых век на щеку Агаты упала одна слеза. Лишь одна. Последняя. Крис достаточно быстро привёл всю ванную комнату в порядок. Избавившись от разбрызганной по плитке алой воды, он внимательно, хорошо протер все места, к которым прикасался своими руками. Он забрал полотенце, скрывшее все улики, с собой. В память о закончившейся жизненной чёрной полосе. Очень жаль, что твои «друзья» оставили тебя одну в этом злополучном месте, Агата, беспрестанно думал Кадоган, очень зря. А ты ведь была в них уверена. Собрав все свои вещи и убедившись в отсутствии любых улик, Кристофер быстро покинул Бишоп Мэнсон и вернулся домой. Уже спокойный. Даже счастливый. Никогда младший брат не думал, что будет повторять за старшим. Никогда не думал, что будет способен на такую страшную месть. Страшную, но красивую.