Как же хорошо, что они у меня есть

      Хёнджин тихонько открывает входную дверь и осторожно заходит в их общежитие. Стараясь быть как можно тише, он закрывает замок и аккуратно снимает свои кеды, ставя их на полку. Света в общих комнатах нет, лишь тусклые полоски света, проникающего из закрытых комнат, говорят о том, что ребята дома. Возможно, они уже спят и это лишь чей-то ночник или не выключенная лампа, но, если честно, Хёнджин надеется, что они спят.       Никто из них не думал, что участие в шоу принесет столько проблем. Хван не думал, что ОН принесёт их, даже если в этой ситуации совершенно очевидно, что он не виноват. Однако случилось то, что случилось и танцор чувствует невероятный груз вины от того, что именно из-за него его друзья находятся в такой ситуации. Ему страшно, ему некомфортно и ему очень больно, что все его труды, труды всей группы можно перечеркнуть лживой новостью обиженного на жизнь человека.       Стараясь шуметь максимально по минимуму, парень залезает в душ, пытаясь смыть с себя всю усталость сегодняшнего дня. Хоть дисциплинарная беседа, разговоры со свидетелями и личные извинения, которые он принёс, были вчера, его тело было напряжено так, словно те сутки все никак не закончатся. Даже танцы не смогли унять этот стресс, но Хван упорно танцевал и занимался вокалом сегодня весь день, измотав себя настолько, что в голове почти не осталось мыслей.       Он заходит в комнату и первое что он замечает – сидящих на его кровати Минхо и Сынмина, которые в ожидании танцора, задремали. Услышав щелчок дверной ручки, Ким приоткрывает глаза, моргая ими из-за неприятно яркого света. Хван хмыкает, когда понимает, что Минхо тихонько посапывает на плече вокалиста. Такое зрелище довольно редкое.       Наконец сфокусировавшись на Хёнджине, Сынмин осторожно будит Ли и кивает в сторону только что вернувшегося домой танцора. Минхо переводит взгляд и Хван слегка съёживается. Взгляд хёна, особенно такой изучающий и проницательный, вызывает мурашки по всему телу.       – Чего вы на меня уставились, – начал было Хёнджин, отворачиваясь, стараясь избежать столкновения взглядами, но прерывается, так как Сынмин крепко обнимает его.       – Все хорошо, – почти шепотом произносит Ким, гладя танцора по голове.       От этих прикосновений вся та защита, которую Хван пытался установить, изнуряя себя тренировками, дает трещину и уже через пару секунд он зарывается в объятия Сынмина, пряча лицо в изгибе шеи младшего. Его слегка начинает трясти от беззвучных слёз, что не остаются без внимания Кима и Ли. Минхо похлопывает по месту рядом с собой на кровати, давая понять вокалисту, чтобы они сели рядом с ним. Дважды объяснять не понадобилось и Сынмин осторожно, не выпуская из объятий Хвана, присаживается так, чтобы танцор оказался между ним и хёном.       В объятиях младшего очень уютно, Хёнджин помнит ещё тот случай, когда Ким сидел с ним, держа его за руку, когда казалось, что мир рушится, а слёзы не прекращаются. Он думал, что стал сильнее, что больше его не смогут так сильно ранить, но вот он снова тут, прячет слёзы в руках тонсена.       Танцор вздрагивает, когда маленькие и теплые ладошки Минхо скользят по его талии, сцепляясь в замок встретившись. И он чувствует, как тепло тела хёна окутывает его, когда тот прижимается к нему, утыкаясь носом в шею. И если объятия младшего – уютные и добрые, то объятия старшего – тёплые, в них кажется, что ничто не сможет тебя ранить, в них безопасно.       Хёнджин не любит скиншип, он вовсе не не тактильный, просто он не любит, когда нарушают его личное пространство. Однако сейчас он понимает, что без этих объятий, он бы умер сегодня, излишне драматизируя у себя в мыслях. Минхо шмыгает носом и трется щекой о кожу, напоминая ластящегося кота. Хван сквозь слёзы улыбается и не может сдержать еле слышного смешка.       – Ну, и чего ты смеёшься, – от кошачьих глаз хёна это изменение в поведении Хёнджина не ускользнуло. Он поставил свой подбородок на плечо танцора, поворачивая голову так, чтобы заглянуть тому в лицо.       – Просто, – Хван снова хихикает, пока Сынмин, в чьих объятьях он расслабился, с интересом наблюдает за этой странной перепалкой своих хёнов.       – Просто, ты, хён, завтра будешь отрицать, что мы сидели тут и обнимались втроём. Опять скажешь, что мне приснилось и что я путаю реальность и сон!       – Пф, – сразу же прыснул от начинающегося смеха Ким. – В этот раз у тебя есть свидетель – Я!       Пока двое тонсенов тихонько хихикали, Минхо не разрывая объятий, пытался всем видом показать, что он обижен. Надул губы, закатил глаза и хотел было сказать что-то смешное и колкое, но лишь сам засмеялся вместе с ними.       – Ладно, в этот раз я тоже это подтвержу, – сквозь хихиканье сказал он и снова уткнулся в шею Хёнджина.       Они просидели так ещё примерно минут сорок, тихонько болтая о чём-то незначительном или смешном и греясь в объятьях друг друга. "Как же хорошо", – подумал Хёнджин, улыбаясь успокаивающему теплу его друзей. – "Что у меня есть они".