Есть только МЫ

      «Ээ-эдди-и-и…» — приторно-мурчащий голос в голове Брока прозвучал так вкрадчиво, что невольно по спине носителя пробежали мурашки.       — Эд! — блестяще-смоляная зубастая башка выплыла, материализуясь из-за спины сквозь все слои одежды. — Ты меня игнорируешь! Это неправильно… Это зря.       В бархатном баритоне отдалённо прослушивались грозящие нотки, но Эдди ими уже не проймёшь. Уровень его доверия к своему инопланетному паразиту достиг той отметки, когда уже не пугали ни угрозы, — скрытые или вполне очевидные, — ни всякого другого рода психологическое давление. Их власть друг над другом стала уже не просто неравноценна, — на данном этапе их сосуществования Эдди во многом (в большинстве) доминировал. Веном, по какой-то неизвестной человеку причине, с каждым днём становился всё более податливым. Конечно, насколько это возможно в принципе, учитывая его объективную инопланетную сущность.       — И что ты мне сделаешь? — прошептал насмешливо Эдди, продолжая наблюдать за объектом в бинокль. — Голову отгрызёшь? Или, может, уйдёшь к другому?       — А вот возьму и уйду, — плаксивые нотки, сквозящие в голосе Венома, так забавляли Брока, что он тихо засмеялся. Тут же ощутил всем телом нервное копошение под кожей. — Докатились… Между прочим, это неуважение.       Неприятный укол внезапно проснувшейся совести заставил Эдди отложить на время наблюдение. Объект продолжал увлечённо рыться в мусорном баке и, похоже, в ближайшее время не думал оттуда уходить.       — Ну ладно тебе, — Брок виновато улыбнулся. — Я не хотел тебя обижать, ты же знаешь.       «Ты пользуешься моей слабостью по отношению к тебе».       — А ты стал вести себя как сварливая жена. Но, прошу заметить, я спокоен и всё терплю.       Эдди снова поднёс бинокль к глазам — объект нашёл чем поживиться. То ли кошкой, то ли какими-то пищевыми отходами. Брок положил бинокль на несостоявшийся подоконник брошенной не-до-новостройки, которую они сегодня использовали как наблюдательный пункт. Под толстовкой началось движение — тёплые щупальца поползли по груди, возникая где-то в районе рёбер. Слегка натягивали короткие волоски и приятно щекотали, спускаясь к крепкому прессу. Под черепной коробкой сформировалось глухое урчание, вызывая покалывание в районе затылка и сладостную истому, которая медленно расползалась по всему телу.       — Ты ведь знаешь, почему я так себя веду, Эдди, — смоляная башка снова выплыла из-за плеча, и на Эдди уставились два прищуренных глаза. Белёсая дымка в глубине заискрилась; это необычайно красивое явление Брок стал замечать сравнительно недавно. Что-то около месяца или чуть больше. Плюс-минус в то самое время, когда симбиот так неожиданно присмирел.       Уже после, с неделю назад, Веном признался Эдди в любви. Броку до сих пор было совестно за его реакцию, он так откровенно заржал, что Вен спрятался и притих на целые сутки. Сначала Эдди списал это на обычную блажь, но, как ни крути, они были связаны слишком тесно, на уровне нейронов. Он очень скоро ощутил сполна его обиду, и смущение, и что-то ещё, что вдруг скрутило все внутренности и не позволяло полноценно дышать.       Всю ночь он в одностороннем порядке рассказывал Венни о механизме любви с точки зрения химии. О всяких там гормонах и тому подобной дребедени. Пытался даже предположить, что Веном просто слишком глубоко зашёл в попытке исследовать его организм и просто случайно хапнул дофамина и тестостерона. Наконец симбиоту надоела его болтовня и он проявил себя праведным негодованием, зазвеневшим в ушах. И разразился гневной тирадой, гласящей о том, что Эдди просто бессердечный ботаник, который знает слишком дохрена для примитивного человечка, чтобы просто поверить кому-то на слово, а не пытаться навязать свою голую истину.       Веном больше не поднимал эту тему, но и не успокоился. Брок постоянно ощущал перемены в настроении своего «квартиранта» и чувствовал всё большую привязанность последнего, как в прямом, так и в ментальном смысле.       — Ви, мы ведь уже об этом говорили, — Эдди вздохнул, но тут же весь напрягся, когда один самый настойчивый щуп нахально залез под ремень и подобрался к резинке боксеров. Веном обворожительно оскалился, насколько это было возможно при его огромной ужасающей пасти, и по щетинистой щеке Эдди прошёлся мягкий, горячий язык. — И об этом тоже. Прекрати немедленно!       — Тише, — прошипел симбиот в его ухо, тут же облизав его изнутри и заставив Брока прикусить с силой губу. — Ты же не хочешь, что бы эта тварь нас услышала.       — Тварь, хах… — Эдди издал истеричный смешок, больше напоминающий всхлип. — Это, вообще-то, твой скользкий сородич.       Веном брезгливо фыркнул, мотнув головой, и на время приостановил свои поползновения эротического характера. Даже щупальце, застывшее под резинкой трусов, выскользнуло обратно, на что Эдди вздохнул — не то с облегчением, не то разочарованно. Ему было сложно признаться даже себе самому, что ласки инопланетного симбиота заводили его всё сильнее и так быстро, как прежде не удавалось никому. Сколько он ещё сможет продержаться, пока не начнёт умолять его продолжать, — одному только Богу было известно. Тем более если учесть тот простой факт, что секса у него не было уже несколько месяцев, а дрочить под аплодисменты столь любопытного зрителя ему как-то было не с руки, в прямом смысле.       — Он мне не родня, — прорычал Вен недовольно, почти полностью скрыв все щупальца под кожным покровом. — Он уже месяц живёт в теле этого лохматого и воняющего помойкой существа.       — Это просто собака, — Эдди всеми силами пытался отвлечь себя от приятных мурашек, которые вызывал этот бархатный голос, звучащий прямо рядом с его ухом. Он снова поднял бинокль и взглянул на псину. — Просто ему не повезло, как тебе, найти подходящего носителя среди людей.       — Мерзость! — симбиот снова фыркнул, и Эдди ощутил под кожей вибрацию. Он был раздражён. — Ты его жалеешь, Эдди. И мне это не нравится!       — Почему ты не хочешь, чтобы мы к нему приближались? — Брок не унимался, неуместное возбуждение наконец отпустило, уступая место спортивному интересу.       — Он нам не нужен! — рыкнул Веном из-за спины и легонько прикусил носителя пониже затылка.       — Ай! — Эдди потёр саднящую шею, и Вен тут же изловчился, чтобы обвить его запястье скользким языком, прежде зализав свой укус. — Ты ведь не боишься его? Это же просто уличная шавка. Ты Райота сделал, малыш, — выскользнув кистью руки из слюнявого браслета, он на секунду прильнул щекой к зубастой морде у себя на плече, получив в ответ довольное урчание.       — Мы, — поправил Веном. — Мы его сделали. Не забывай об этом, милый. Без тебя я бы не справился ни за что.       Брок поморщился на ласкательное обращение, так непривычно и чуждо прозвучавшее из пасти вдруг чересчур ласкового сожителя. Однако он чувствовал, что своим допросом приблизился к истине: Веном на самом деле боялся своего не столь удачливого соотечественника. Но в чём именно крылась причина этого страха — Эдди не понимал. И был ошибочно уверен, что ответов от скользкого засранца он не добьётся, а надавив, только в очередной раз загонит его в дальний угол.       — Вен, — он стал говорить таким тоном, словно обращался к ребёнку, — я ведь для нас стараюсь. Ты же должен был уже разобраться в человеческой сущности. Люди боятся всего, чего не могут понять.       «Я всё помню, Эдди», — Вен окончательно втянулся в тело носителя, и тот ощутил напряжение в позвоночнике и некую скованность. — «Ты хочешь пустить всех по ложному следу. Мы обсуждали это раз сто. Нужно просто ещё подождать. Рано или поздно он сам проявит себя, и у тебя будут фотографии».       Голос симбиота в голове прозвучал с раздражением, гулким эхом отдаваясь в мозгу. Брок обреченно развёл руками.       — Мы просто могли бы ускорить процесс.       «Нет».       — Венни… — Эдди не успел сформулировать мысли в слова, как вдруг из-за плеча снова выплыла голова.       — Послушай меня, Эдди, — Веном, впервые за месяц, взял его тело под полный контроль. Даже пожелай Брок его сейчас перебить — он не смог бы пошевелить языком. — Я объясню всего один раз, — продолжил паразит, гипнотизируя туманным взглядом обездвиженного носителя. — Всё, о чём я скажу — это лишь мои предположения, но они таковы: эта тварь, — он нарочито выделил последнее слово, — может оказаться куда сильнее меня. Даже сильнее, чем был Райот. Он сейчас существует на уровне примитивных инстинктов. Охотится, жрёт, не растрачивает свои силы на то, чтобы восстанавливать клетки носителя. «И не страдает от неразделённой любви». Как только это тело иссохнет, он снова его выбросит и перелезет в другое. Ему не запрещают откусывать бошки, когда он нуждается в пище, и у него нет нужды ограничивать себя в адреналине, как это делаю я, потому что берегу тебя, — на этих словах в груди Брока снова что-то сжалось болезненным комом, и он уже не мог толком понять, чьи именно чувства он сейчас ощущал. — Я боюсь потерять тебя, Эдди. Боюсь, что не смогу тебя защитить.       На минуту повисло молчание. Веном словно давал ему время, чтобы осмыслить услышанное в тишине. Наконец Эдди почувствовал, что к нему вернулся контроль над телом. А ещё он ощутил усталость и подавленность, но она принадлежала не ему. По спине растекалась теплая чернота, переходя на плечи, ласково и осторожно заключая в объятия. Брок не понимал, что чувствует, ему казалось, что всё происходит не с ним. Разве может человек, находящийся в здравом уме, влюбиться в своего паразита?       Конечно же в его случае всё было гораздо сложнее. Веном не был простым паразитом, это самая прилипчивая и очаровательная инопланетная зараза, без которой Эдди уже не мыслил своего существования. Да и про самого Эдди сложновато было сказать, что он не поломанный на голову. Он был таким ещё до того, как встретил Венома, как заболел им во всех известных смыслах этого слова.       — Я ощущаю в тебе перемены, Эдди, — бархатный голос заструился из-за спины. Вен как будто не решался посмотреть ему в глаза, но он весь сгруппировался, словно принюхивался. Брок ухмыльнулся про себя: кто бы мог подумать, застенчивое чудовище! Его личный монстр и, кажется, любимый до чёртиков.       — Они тебе нравятся? — прохрипел Брок. Мелкие щупальца поползли вверх по спине, подбираясь к затылку, и Эдди запрокинул голову, блаженно зажмурившись.       — Да, любовь моя… — тихий шёпот у самого уха заставил Брока в сотый раз покрыться мурашками.       Несколько тентаклей, образовав под одеждой подобие ладоней, ласкали широкую грудь и от этих прикосновений плавились кости. Веном знал, как и где хорошо, ощущал на клеточном уровне. А хорошо было уже буквально везде; Эдди весь превратился в сплошную эрогенную зону. Каждый изгиб разгорячённого тела откликался с неподдельным восторгом на ласки симбиота. Дыхание сбилось и уши заложило; он как будто очутился в барокамере с низким давлением.       Он уже не понимал — откуда взялись эти бабочки в животе. Его они были или Венома, или это сам Веном ласкал его изнутри, заставляя задыхаться и рвано стонать. А ладони спустились ниже, к отяжелевшему паху. Член стоял колом и болезненно упирался в джинсы. Веном ощутил, понял его дискомфорт. Он был бесподобен… Тонкое щупальце, просочившись сквозь плотную ткань, потянуло вниз молнию ширинки и спустило штаны вместе с боксерами, давая свободу возбуждённому органу.       Эдди был не в состоянии пошевелиться. Конечности стали совершенно аморфными, как будто из них исчезли все кости разом. Ему удавалось удержаться на ногах и не сползти по стене только благодаря заботливому и вездесущему любовнику. Веном всегда его поддерживал во всех смыслах и отношениях, Эдди был в этом уверен. Он доверял ему больше чем себе самому.       А ладони тем временем сползли к горящему паху, обратно стягиваясь в тонкие щупы. От желания и предвкушения Эдди стало трясти. И не только его одного. Веному передалось его возбуждение. Хотя на данном этапе уже невозможно было определить наверняка — кому из них принадлежали все эти чувства.       Сразу несколько тентаклей обвили и мягко сжали возбуждённую плоть. Медленно двинулись вверх-вниз, пощекотали мошонку. Всё, что мог Эдди — это прерывисто стонать, подаваясь бёдрами навстречу этим восхитительным прикосновениям.       — Помнишь, как я поцеловал тебя, Эдди? Там, в лесу, — Веном возбуждённо прошептал ему прямо в ухо, тут же пройдясь языком по лицу и поймав им капельку пота со взмокшего лба. Не забывая при этом ритмично сжимать напряжённый, изнывающий член, размазывая по нему вязкую смазку. Чёрная скользящая плоть уже покрывала Брока почти целиком, нежно ласкала самые потаённые уголки, любовно повторяя все линии желанного тела и доводя его до экстаза.       — Да, малыш, — выдавил из себя Эдди на выдохе и потёрся щекой о любимую зубастую морду, снова и снова нетерпеливо толкаясь в живой возбуждающий кокон уже готовым взорваться стояком.       — Я хочу ещё, — симбиот осторожно прошёлся языком по нежной, но слегка пересохшей коже на губах Эдди, и тот поймал его, сразу втянув в рот горячую плоть. В ответ раздалось глухое урчание, напоминающее человеческий стон. Веном весь завибрировал, и зашёлся мелкой рябью. Стал жадно вылизывать его рот, проникая до самого горла, но ровно настолько, чтобы не вызвать никакой дискомфорт.       Веном чувствовал Эдди. Эдди чувствовал Венома. Они — одно целое. Идеально гармоничный союз по всем фронтам.       Мужчина с жадностью начал сосать податливый язык, ласкал своим языком, легонько и нежно прикусывая. Он такой вкусный! Эдди скулил от наслаждения — своего, симбиота — от такого потрясающе сладкого давления между ног. Разведя в стороны пальцы, он сплёл их с щупальцами, сжал — и Веном взорвался…       «Мой Эдди! Мой!» — раздалось под черепной коробкой, и по всей поверхности симбиота снова волна за волной побежала мелкая дрожь.       Под веками Брока чернота вдруг вспыхнула красками, словно яркий цветной фейерверк. Неповторимый и сногсшибательный оргазм накрыл их обоих с головой. Симбиот только успел стечь вниз и поймать языком белые вязкие струи, при этом так блаженно зарычав, что Эдди показалось, будто он на мгновение даже вырубился от наслаждения.       — Ты такой сладкий, Эдди! — промурчал Веном и скользким чёрным ужом заполз наверх, не забыв перед этим заботливо вернуть штаны на их законное место. — Мой Эдди, — непривычно хриплый и ласковый голос пробирал от макушки до пяток, вместе с Веномом растекаясь под кожей приятным теплом. Эдди медленно сполз по стене, вытянув ноги на пыльном землистом полу.       — А ты мой. И даже не думай оставить меня, ясно?       «Оставить?» — в голове журналиста возникло движение, словно извилины в мозгу вдруг решили перегруппироваться. — «Как ты думаешь, Эдди, насколько часто симбиоты влюбляются в своих носителей?»       Брок устало улыбнулся и раскрыл ладонь, которую сразу оплела чёрная, блестящая масса. Из-за плеча возникла родная смоляная башка и с кошачьим мурчанием устроилась у него на груди. Тёплый язык лениво ласкал щетинистый подбородок, и Эдди в ответ расслабленно постанывал.       Разомлевшие после ласк — они совершенно забыли, где находились и для чего. Солнце давно укатило и скрылось за высотками, опалив их напоследок оранжево-розовым отблеском. А мусорка, которую так неосмотрительно оставили без внимания — опустела.

***

      Подушка лежала на полу, не востребовано отсвечивая белым одиночеством. Мужчина метался на далеко не первой свежести, смятой и пропитавшейся потом постели. Жуткий кошмар заставлял глазные яблоки лихорадочно и беспрерывно двигаться под плотно сжатыми веками. Горячечный бред из его (их) собственной жизни, который преследовал Эдди Брока ни больше, ни меньше, два месяца из ночи в ночь, изматывая физически и нещадно уничтожая нервные клетки.       Тварь (действительно тварь в самом омерзительном смысле этого слова) жуткого вида подкралась совершенно бесшумно. Они позволили себе потерять бдительность всего на мгновение. Такое сладостное и горячее до приятных мурашек, но, как оказалось, губительное для обоих.       Броку почудилось, что вместе с солидным куском плоти из него вырвали сердце. По сути так и было. Смотреть на то, как его смолянисто-чёрную душу рвут на кусочки бесконечным множеством острых зубов — вряд ли кому-то ещё удавалось испытать подобное чувство. Это была даже не агония, он по сей день так и не смог дать чёткую формулировку тому, что ощутил в тот момент.       Эдди не чувствовал боли от смертельной раны, было совершенно не до неё. Но проклятое тело его подводило, человеческое, отвратительно слабое без НЕГО. Веном без носителя не мог принять подобающий облик. Безжалостный монстр продолжал терзать его, разрывая на части, и всё, что он мог — лишь тянуться к Эдди тонкими нитями беспомощных щупальцев.       — Иди ко мне, малыш. Ещё немного, ну же!       Откуда взялись силы подползти ближе, Брок удивляется до сих пор. Когда он очнулся — всё было кончено. Судя по количеству крови вокруг и ошмёткам, подозрительно и до омерзения напоминающим куски его собственной плоти и внутренних органов, он должен был умереть, как только Веном покинул его изувеченное тело. Но Эдди лежал в луже собственной крови, целый и невредимый. И понимал, что не слышит ничерта.       — Вен, ты здесь?       Брок не совсем осознавал, для чего задал этот бессмысленный вопрос. Он чувствовал, что Веном был внутри, но сейчас это было совершенно не так, как обычно. Непривычно, слишком удручающе тихо. Это не было похоже на те минуты, иногда и часы, когда симбиот на него обижался, сердился, молча свернувшись под сердцем и вынашивая очередную коварную месть в виде стибренной из магазина шоколадки или проглоченной целиком соседской собачки. Сейчас тишина угнетала и пугала до чёртиков. Эдди чувствовал Венома, но не так, как всегда. Он весь словно сжался внутри и уменьшался, кажется, с каждой секундой, словно растворяясь в его теле бесследно.       Поднявшись на трясущиеся от нарастающей паники ноги, он начал хлопать себя по карманам в поисках мобильника. Найти его удалось спустя пару минут. На его счастье во время всей этой говноверти гаджет отбросило в сторону, но на землистом полу он остался невредим.       — Потерпи, любовь моя. Потерпи. Я помогу. Только мне нужно понять, как это сделать, — пальцы отказывались подчиняться, а проклятый мотор так и норовил выпрыгнуть через рот с очередным неосторожным вздохом. Брок нервно обтёр окровавленные ладони о джинсы, чтобы стряхнуть заскорузлую корку запёкшейся крови, и наконец смог отыскать нужный контакт. — Дэн! Пожалуйста! Нам нужна помощь.       Спустя около получаса он уже сидел на диване в квартире Энни. Сотрясаясь от запредельного нервного напряжения вперемешку с паническим ужасом, и варварски покрывая кроваво-землистыми пятнами светлый диван. Энни без особого успеха пыталась влить в него успокоительное. Эдди, в свою очередь, так рьяно отмахивался, что умудрился выбить из её рук кружку, залив при этом журнальный столик и напугав до усрачки Бельведера.       На все его вопросы, что же делать, Дэн поначалу только нервно дёргал плечами. В его университетском дипломе не было графы «Анатомия клинтарцев». Как навредить симбиоту доктор уже знал, а вот как его вылечить и не позволить окончательно раствориться в организме носителя — не имел ни малейшего представления. Но внимательнее взглянув на психическое состояние Эдди, Дэн понял, что нужно что-то немедленно предпринимать, пока они не потеряли обоих. Пульс мужчины откровенно зашкаливал, а гипервентиляция лёгких от непроходящей панической атаки всерьёз грозила ему (им) гипоксией.       Предположив, что и без того ослабевший Веном всё равно пытался излечить стремительное разрушение их нервных клеток, Дэн насколько смог, доходчиво объяснил это Эдди. После приёма лёгкого седативного и дыхательной гимнастики им наконец удалось привести в мало-мальски человеческое состояние перепуганного насмерть и убитого горем журналиста.       — Дыши, Эдди. Просто продолжай делать глубокие вдохи и внимательно слушать свои ощущения, — Энни сидела рядом, тихонько нашёптывала ему разную успокаивающую дребедень, пока Брока всё ещё колошматило, хотя, уже и заметно поменьше.       — У меня ощущение, что в груди торчит нож. К этому тоже прислушаться? — прохрипел Эдди на вдохе, сморгнув каплю пота, который струился по взмокшему лбу и щипал в глазах. Он изо всех сил старался сделать так, как говорила Энни, но выходило из ряда вон плохо. Кроме собственных сиплых вдохов и выдохов он ни на чём сосредоточиться был просто не в состоянии. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Брок с силой застучал ладонями по залитому водой журнальному столику и вскочил, во второй раз заставив беднягу Бельведера вдвое раздуться в размерах и зашипеть. — Ни хрена не выходит.       — Эдди, успокойся, — к пока ещё безуспешному ауто-тренингу Эдди подключился Дэн. — Замри и попробуй совсем не дышать.       Поняв, что других вариантов попросту нет, Брок застыл посреди комнаты и задержал дыхание. Прислушался: Веном был всё ещё где-то внутри, но неподвижный во всех смыслах, Эдди не чувствовал давно привычного и ставшего таким приятным копошения, не ощущал его эмоций, никаких, кроме боли. Но и она едва пробивалась сквозь пелену оглушительной пустоты, от которой у человека внутри всё сжалось, наполняя рот привкусом желчи. Но теперь он был точно уверен, что разрушение прекратилось. Симбиот оставался очень слаб, но был относительно стабилен, и это не могло не радовать. Потрескавшиеся и иссохшие губы мужчины растянулись в стороны в слабой улыбке.       — Я с тобой, малыш. Я с тобой… Я с тобой…

***

      Эдди открыл глаза и сразу принял вертикальное положение. Просыпаться так резко уже начало входить в привычку. Не то, чтобы он сам как-то осознанно это делал, сон прерывался, и Эдди вставал. О том, чтобы вернуть голову обратно на подушку (в данный момент на место, где её уже нет) не могло быть и речи. Брок всерьёз уже стал подумывать: может их кровать виновата в этих еженочных изнуряющих кошмарах. Однажды он даже решил провести своего рода эксперимент и уснуть сидя в кресле, но и это не помогло. Кошмар повторился с завидной последовательностью. Это как грёбаный день сурка. Эдди словно застрял в самом худшем дне в своей жизни.       Мужчина сел поудобнее и прислушался: сердце колотилось слишком быстро. Это совсем не есть хорошо. Они много говорили с Дэном, доктор строил разные гипотезы, чем иногда несказанно бесил, но, к сожалению, больше у Брока не было ничего. И до сих пор все предположения дока подтверждались напрямую или же косвенно. Бывали моменты, когда Эдди, как истинного журналиста, даже посещали сумасбродные мысли о том, что Дэн знает о симбиоте больше, чем говорит.       В любом случае, так или иначе, сейчас он должен был унять тахикардию. В обычном своём состоянии Веном завсегда был бы рад закусить его адреналином, но сейчас он его только изматывал. Страдания Эдди, и того хуже, причиняли серьёзную боль не только ему самому. Брок неоднократно слышал в своей голове едва различимые стоны. Или же он убедил себя в том, что их слышит, потому безумно нуждался хотя бы в такой призрачной связи. Просто её отсутствие медленно убивало, просто с ним, но без него жить было уже невозможно.       Но, как бы он ни старался, страх, такой липкий и отвратительно мерзкий, не отступал ни на минуту, каждый раз после его пробуждения от гадкого сна метастазами расползаясь по венам и выжигая его изнутри. И даже тот факт, что в последние две недели он явственно чувствовал, как возросли жизненные силы Венома, нисколько не успокаивал. Симбиот по-прежнему крепко спал, а Эдди не просто боялся — чем больше проходило времени, тем в большем он был ужасе. Он боялся больше его не услышать, не ощутить этот бархатный голос у себя в голове, не прижаться щекой и губами к теплой упругой коже.       — Чёрт, малыш, — Брок прислонился затылком к краю кровати. По холодному полу нещадно тянуло сквозняком, но он не обращал на это внимания. Конечности словно онемели и потеряли всякую чувствительность. Кроме невыносимой, всепоглощающей боли Эдди не чувствовал больше ничего. — Кажется, я сдулся. Если ты не очнёшься в ближайшее время, то мы непременно окажемся в дурке. Ты ведь в курсе, что это? — в ответ ему звучала всё та же звенящая тишина, которая так и грозила разнести его череп.       Ему нестерпимо хотелось завыть, раненным зверем метаться по комнате, стены которой сжимали его, душили, не позволяя свободно вздохнуть. Эдди бы сейчас мог только мечтать о том, чтобы оказаться на вершине любого из небоскрёбов. Падать оттуда, умирая от страха, но одновременно пребывая в полной уверенности, что он в безопасности.       А ещё он истосковался по ласке. По мягкому и горячему языку на своей шее. По этим сладким и нежным прикосновениям, которые прежде всегда были лишь мимолётными. И только в тот злополучный день он смог познать их истинную суть, ощутить не только сердцем, но и всем телом любовь, которую источал симбиот.       — Я так соскучился по тебе, — хрипло прошептал Эдди.       По телу уже начинала расползаться истома. Мужчина закрыл глаза. Руки словно по собственной воле стали поглаживать разгорячённую кожу, посылая мурашки и заставляя снова и снова умирать от тоски и понимания, что всё это не то. Ему были необходимы ЕГО прикосновения, только ЕГО ласка могла оживить его, собрать по кусочкам и срастить его израненную и нещадно разбитую душу.       Но знакомая тяжесть в паху заставляла сбиваться дыхание. Внизу живота приятно тянуло, а возбуждение уже стучало в висках, напоминая о двух месяцах запредельного напряжения. Член стоял колом, и Брок отчаянно нуждался в разрядке.       Рука нетерпеливо рванулась к боксёрам, растягивать негу сил точно не было. Сильная ладонь обхватила изнывающий стояк, Эдди погладил большим пальцем головку, размазывая обильно выступившую смазку. От этого прикосновения тело пронзило острое наслаждение, и хриплый стон сорвался с губ, которые мужчина жадно облизал, где-то в подсознании дико желая ощутить на них влажный и тёплый язык своего симбиота.       «Чем это ты тут без меня занимаешься, любовь моя?» — слова в голове прозвучали томно и сипло, и так неожиданно, Эдди тут же вскочил, как ошпаренный.       Пульс в висках отбивал бешенный, совершенно нечеловеческий ритм, и по всему телу то и дело проходила крупная дрожь. Стояк никуда так и не делся, но Броку сейчас было точно не до него. Ему показалось, что он окончательно повредился умом.       — Вен! — и снова тишина резанула, словно в подтверждение его опасений о собственном сумасшествии. Эдди закрыл лицо ладонями и, обреченно застонав, опустился обратно на пол. — Ну нафиг. Точно спятил, — прошептал Брок в прижатые к лицу ладони и вдруг ощутил до боли знакомое движение под кожей. Сердце зашлось в совершенно кроличьем темпе, но мужчина не мог найти в себе силы, чтобы открыть глаза. Он весь словно превратился в осязание и слух.       — Эдди, ты не рад меня видеть? — игривые нотки в таком родном баритоне заставили человека вздрогнуть. — Я тоже скучал по тебе, — любимая до безумия смоляная бошка прижалась лбом к ладоням, всё ещё закрывающим лицо, поднырнула под них, настойчиво сдвигая их в сторону.       Горячий и мокрый язык наконец добрался до его губ, и Эдди блаженно застонал, приоткрыв их и позволяя объекту своего вожделения вылизать жаждущий этого рот. По разгорячённой и липкой от пота коже поползли мелкие щупальца, растекаясь плотным, приятным покровом. Симбиот словно стремился укрыть его собой целиком, изнежить каждый миллиметр плоти, изголодавшейся по его ласкам.       — Малыш, прости меня! Я так виноват! — слова Брока отозвались мужчине давящей болью в висках, но Веном тут же забрал её, не оставив и следа, заменив её на своё собственное чувство. На чувство восторга, желания и беспредельной любви, на которую, помимо него, в полном объёме способен, разве что, сам Эдди. Влюблённый до белых мурашек и бабочек, и теперь исключительно счастливый. Только солёные слёзы неожиданно полились совершенно неконтролируемым потоком, стоило ему только открыть глаза и наконец увидеть родное существо, свою обнажённую душу.       — Ты не виноват, любовь моя, — прохрипел симбиот, продолжая всё более настойчиво ласкать своего человека и собирать языком на его лице солёные дорожки.       Веном частично принял материальный облик, и теперь уже сильные руки сжимали Эдди в жарких объятиях. Разминали напряжённые мышцы, поглаживали и каждым нажатием посылали восхитительно сладкие импульсы по позвоночнику. Туманные глаза снова искрились разноцветным салютом. Брок теперь мог ощущать любовь своего симбиота каждой клеточкой тела и мозга, и даже видеть, как она выглядит. И это было поистине прекрасно, но Эдди вдруг понял, что чувств слишком много. Он буквально захлёбывался в них: в своих, в его, в ИХ.       Симбиот глухо урчал и продолжал свои ласки, которые постепенно стекали вниз живота, гдё всё давно горело и ныло от предвкушения. Упругое щупальце пробежалось по крепкому прессу, выводя на нём волны и пересекая дорожку из тёмных волосков, и нежно обвило возбуждённый ствол, вызвав у Эдди жалобный всхлип.       Брок упёрся ладонями в пол и застонал, рефлекторно разводя бёдра чуть шире, и подаваясь ими навстречу тёплой, живой и до жути приятной плоти, которая так сладко и тесно сжимала его изнывающий член. Его снова начинало трясти. Хотелось выгибать спину и двигаться, толкаться вперёд к наслаждению, но Веном словно играл с ним, то растекаясь по члену и обхватив его полностью, то снова вытягиваясь в тонкий щуп, который скользил беспрерывно, лаская, сжимая, поглаживая, пробираясь в уретру и доводя мужчину до исступления.       Веном растекался по коже, обласкав каждый её миллиметр. Он был буквально везде. Блаженные стоны вперемешку с мурчанием Эдди слышал ушами и у себя в голове.       — Вен, что ты сейчас чувствуешь? — выдохнул Эдди, одновременно удивляясь, что ещё способен издавать какие-то связные звуки, кроме стонов и всхлипов. Но ему было важно. Важно услышать, узнать, ощутить. Было важно всё, что касается их. Слишком долго он тосковал, слишком сильной была агония его одиночества.       «Я не смогу объяснить тебе, Эдди», — прозвучало в голове в то время, как горячий язык снова проник в рот своего человека, сплетаясь с его языком. — «Но я сейчас покажу.»       В ту же минуту под кожей Брока всё вдруг завибрировало. Щупальца теперь не просто ласкали его, они плотно и ритмично сжимали, раздражая одновременно все точки наслаждения, о большинстве из которых мужчина даже не подозревал. В груди всё скрутило от сладкой, но в то же время мучительной боли, и Эдди завыл, застонал, заскулил, извиваясь и выгибаясь всем телом.       Он весь взмок, пот струился ручьями по лбу и лицу, мешаясь с дорожками слёз, которые продолжали нескончаемо литься из глаз. Каменный член без конца дёргался и вздрагивал. Броку казалось, что он сейчас умрёт или же взорвётся от наслаждения. Он не просто кончал, оргазм Эдди ощутил всем своим существом. Свой и Венома. Одновременно захлебнувшись сокрушительной волной обожания симбиота — лучшей своей половины.       «Я люблю тебя, Эдди Брок», — прохрипел Веном в голове, безуспешно пытаясь мало-мальски собрать себя в кучу. Собственное «тело», его физическая сущность не слушалась, продолжая растекаться и нежиться, ловя отголоски их общего оргазма. — «Вот как сильно я люблю тебя».       — И я тебя, малыш, — прошептал Эдди, наконец поймав необходимое количество воздуха. Голова прояснялась, но слишком медленно. — Я тоже люблю тебя.       За окном только занимался рассвет, но город, этот неугомонный зверь, уже просыпался и потягивался, наполняясь всевозможными звуками. Веному наконец частично удалось поймать материальную форму, и теперь на груди Эдди, которая равномерно поднималась и опускалась, уже покоилась голова симбиота, а шаловливый язык щекотал подбородок мужчины, от чего его шея покрывалась гусиной кожей раз за разом.       — Почему так долго? — вопрос Эдди прозвучал тихо и с долей упрёка. — Я чуть не свихнулся, Вен. Умирал каждый день, каждую минуту, чтобы потом снова жить и ждать тебя. Это было…       — Больно, — перебил его бархатный голос, и Веном прижался зубастой мордой к ещё мокрой щеке человека. — Я всё чувствовал, и мне было больно вдвойне. Но я не мог забирать у тебя много сил, чтобы восстановиться. Это могло навредить тебе.       — Нам, — мягко исправил его Брок. — Навредить нам. Больше нет меня, малыш, есть только МЫ.       — Только МЫ, Эдди…