Только вперёд!..

      Всё воскресенье Киран не поднимался с постели. Уже близился вечер. Он лежал на боку и наблюдал за братом. Вик сидел на полу, привалившись спиной к стене, и увлеченно резался в какую-то игру на телефоне. Он изредка поднимал глаза и улыбался Киру, после чего опять погружался в захватывающий мир стрелялок.       — У тебя выходной, — начал Кир, совершенно не зная, что говорить дальше.       Вик вскинул голову, сразу же отложил телефон, приятно удивленный желанием брата немного поговорить.       — Выходной, да, — подтвердил он. — Мы много тренируемся, но отдых тоже полезен.       — Почему ты сидишь здесь?       Вик растерянно моргнул и ответил невпопад, побоявшись, что беседа затухнет:       — Стул занят.       — Нет. Здесь уже нечем дышать. Почему ты сидишь тут, хотя мог бы прогуляться?       — А ты хочешь? — оживился Вик, но в его голосе промелькнуло сомнение. — Мне кажется, ты неважно себя чувствуешь. Если хочешь, можем выйти на пожарную лестницу, подышать воздухом. Я тебе помогу.       — Я говорил про тебя.       Плечи Вика опустились.       — Хочешь, чтобы я ушёл?       — Хочу, чтобы ты отдохнул и развеялся.       — Я отдыхаю. Если что-то не так и ты просто не хочешь, чтобы я…       — Нет, не заводись, я в порядке, — поспешил заверить его Кир и для пущей убедительности даже приподнялся на локте.       Вик пружинкой подскочил на ноги, шагнул к нему, чтобы помочь, но, наткнувшись на пронзительный алмазный взгляд, замер на полпути.       — Чего ты?.. — спросил он почти жалобно. — Правда хочешь, чтобы я ушёл? Мне и так приходится оставлять тебя целыми днями. Можно я ещё немножко посижу?       Лицо Кира сделалось виноватым и печальным.       — Тебя ещё не тошнит от этого запаха?       — Нет, не тошнит, — упрямо заявил Вик. — Если ты просто хочешь побыть один, я выйду, но не прогоняй меня, если тебе нужна помощь. Я же просил…       — Зачем ты это делаешь? Неужели не понимаешь, что мне невыносимо видеть, как ты мучаешься?       — Я не… Кир, я не мучаюсь. Ты же моя семья. Я на что угодно готов…       — На что угодно? — резко перебил Кир. Больше всего на свете он не хотел причинять брату боль, но выходило так, что именно из-за него Вик был вынужден терпеть её постоянно.       — Конечно, — горячо подтвердил Вик. — Прошу тебя, не думай, что мне это в тягость.       Кир решил, что скажет ему. Вот прямо сейчас. Хватит уже недомолвок.       — Я знаю. Обо всём, что было в той ночлежке. Я видел синяки и чувствовал на тебе чужой запах. И про тот раз, когда я попал в больницу. Они оплатили счета, а потом рассказали мне во всех подробностях, каким образом заставили тебя расплатиться…       Встречаться взглядом с Виком не хотелось отчаянно. Кирану уготован отдельный котёл в аду, и он с удовольствием будет вечность пытаться искупить вину за то, через что пришлось пройти его брату. Ещё никогда Киру не хотелось убить себя так сильно, как в то время, когда они ютились в том Богом забытом сарае. Почти каждую ночь его владелец запирал Вика в своей комнате. Прежде, чем вернуться в их каморку, брат всегда посещал ванную, а потом улыбался и врал, что задержался на второй подработке, лишь бы только не волновать Кирана. Вик надеялся сохранить всё в тайне, но мозг Кира, в отличие от других органов, пока ещё мог работать нормально.       Виктор подозрительно долго молчал. Тогда Кир всё же решился поднять глаза. И был шокирован тем, что увидел. Стыд. Страх. Раскаяние. Обречённость и бесконечная тоска. Всё, что угодно, кроме того, на что Кир надеялся. Это просто разбило ему сердце.       — Я… просто, — промямлил Вик, — он угрожал поднять плату за комнату… Я не мог позволить нам снова оказаться на улице. Я не знаю… не знаю, что должен сказать. Прости меня.       — Простить тебя? — выдавил Кир.       — Я правда надеялся, что ты не узнаешь, — раскаялся Вик, а потом его взгляд прояснился, и он понимающе кивнул: — Ты поэтому не хочешь быть рядом со мной, да? Я знаю, что это отвратительно… Сейчас я могу найти себе другое место, где ночевать, но вдруг тебе понадобится помощь? Если я буду спать на полу, можно остаться?       Кир откинулся на спину и закрыл глаза. Хватит. Пожалуйста. Всё это слишком больно и неправильно. Иногда Кир мечтал, чтобы Вик разозлился, наорал на него, обвинил во всём дерьме, что творилось в их жизни и, может, даже ударил. Тогда всё это не было бы так невыносимо.       Повисло страшное молчание. Вик, казалось, даже не дышал.       Кир вдруг понял, что сейчас разрыдается. В голове неприятно загудело. И в этот момент боль прострелила всё тело: от паха до затылка. Кир конвульсивно дёрнулся и поперхнулся кровью, которая полилась то ли из носа, то ли изо рта. Он перевернулся на бок и судорожно закашлялся. Каждый спазм отдавался острой, пульсирующей болью в животе, паху и пояснице. Ног он уже не чувствовал. Руки скрутило судорогой.       Вик мгновенно оказался рядом со шприцом в руке. Игла незаметно скользнула в плечо, которое сразу же начало приятно неметь. От обезболивающего в голове образовалась каша, горло отекло, дышать стало ещё сложнее, но болезненные судороги вскоре прекратились.       — Ванная, — прохрипел Кир.       Притворяться, что всё в порядке, было бессмысленно. Вик одним лёгким движением подхватил его на руки. Кир обвил ослабевшей рукой его шею и прижался как можно теснее. На секунду он испугался, что этот приступ станет последним, и он умрет, так и не объяснившись с братом.       Вик занес его в ванную и осторожно посадил на бортик.       — Сейчас-сейчас, потерпи немножко, — бормотал он, поворачивая краны.       Горячая вода с грохотом стала заполнять ванну. Вик заткнул слив.       — Я раздену тебя. Хорошо?       — Да поздно уже, — со злой усмешкой выдавил Кир.       От ноющей боли во всём теле хотелось выть. Вонь смешалась с паром и забилась в нос. Даже в обдолбанном состоянии Киру стало противно, начало подташнивать. Как всё это выносил Виктор, он не знал. Стянув с брата свитер, Виктор осторожно обтер кровь с его лица и кинул вещь в раковину. Потянулся к поясу штанов, но Кир перехватил его руку.       — Я сам.       — Пожалуйста, держись, — попросил его Вик, переместив худую ладонь на своё плечо, и продолжил его раздевать.       Сняв вещи вместе с бельём, Вик завязал их в узел и сразу отправил в помойное ведро. Кир только надеялся, что Вику удалось не испачкаться.       — Давай, — Вик крепко обнял его за дрожащие плечи и помог перекинуть одну ногу через бортик, — осторожно.       Когда Кир погрузился в воду по пояс, она приобрела тошнотворный коричнево-багровый оттенок. Кир ничего не ел уже несколько дней. Единственное, что могло из него выйти — это отгнившие внутренности. От этой мысли его затошнило.       — Посиди. Я забыл таблетки. Я быстро, — отчеканил Вик и вылетел из ванной.       Кир ещё не успел порадоваться одиночеству, как брат уже вернулся с нужной пачкой и бутылкой воды. Присел рядом с ванной, выковырял таблетки.       — Три, два глотка, и ещё три, — напомнил он.       Кир послушно открыл рот. Вик осторожно скормил ему три пилюли и приложил горлышко бутылки к губам. Живот тут же болезненно скрутило, Кир поперхнулся, но стиснул зубы и через силу сглотнул. Горячая ванна помогла унять дрожь и принесла покалывающие ощущения в онемевшие конечности. Боль поутихла, отошла на второй план, и Кир с облегчением понял, что не умрёт сегодня.       — Ещё три, — Вик заботливо протянул лекарство на открытой ладони.       — В голове каша, — пожаловался Кир, уже не помня, о чём думал секунду назад.       — Из-за лекарств, — мягко произнёс Вик, — тебе нужно будет поесть.       Он осторожно поднёс раскрытую ладонь к губам брата. Кир наклонил голову и съел пилюли. Вик снова подал ему бутылки с водой. Кир сделал глоток, закрыл глаза и положил голову на бортик ванны. Кризис миновал, но он чувствовал себя отвратительно.       Вик наблюдал за ним.       — Получше?       — Всё вращается, — пожаловался Кир, не открывая глаз. Ему казалось, что он то и дело проваливается куда-то или мир накреняется то вправо, то влево.       — Давление подскочило. Давай я отнесу тебя в постель. Хорошо?       Кир тяжело вздохнул. Если бы Вика не было рядом… К чему думать об этом? Раздался плеск, вода колыхнулась. Сильные руки подхватили его и подняли из воды, которая ручьями полилась на пол. Убирать всё это тоже придётся Вику. Кир неожиданно вспомнил:       — Ты не сказал мне… Почему?.. Почему ты не сказал мне?..       Он вдруг понял, что уже завёрнут во что-то мягкое и сухое, и его несут по коридору в комнату. Кир ненавидел это состояние: слабое и неуравновешенное. Хотелось спать, и в то же время биться в истерике. По телу бродила эйфория, но кости неприятно гудели.       Вик опустил его на кровать, бережно укрыл одеялом, а сам уселся на пол.       — Не хотел, чтобы ты считал меня жалким.       — Жалким? — Киру стало больно. По-другому, не так, как обычно. Он высвободил руку из одеяла и погладил брата по колючей голове. Бритые волосы уже начали отрастать, ощущение было забавным. — Ты — мой герой, Виктор. Мой личный ангел хранитель. Только благодаря тебе я всё ещё существую.       Плечи Вика задрожали. Он закрыл лицо руками, весь как-то сжался. Кир почёсывал ёжик, пока хватало сил. Потом ослабевшая ладонь скользнула по шее, легла на плечо. Вик настороженно замер и медленно поднял голову, подумав, что брат уснул. Кир увидел покрасневшие глаза, выцветшую бледно-голубую радужку, слипшиеся ресницы и влажные дорожки на щеках.       — Красиво, — выдохнул он, слегка дёрнув уголком губ.       — Пойду приберусь в ванне.       Вик хотел сбежать, но рука Кирана едва ощутимо стиснула футболку у него на плече.       — Там сейчас не лучшее место. Останься, пожалуйста…       Вик скривил губы в невесёлой улыбке, надеясь скрыть их дрожь, и покачал головой. Резким, грубым движением отёр мокрое лицо и шмыгнул носом. Он редко позволял себе слёзы, и они всегда были связаны только с Кираном.       Он хорошо помнил тот момент, когда впервые не смог сдержаться. Ему тогда было пятнадцать, и у них с матерью часто возникали ссоры на фоне беспробудного пьянства отца. Кирану причиталось пособие, которого с трудом хватало на простое обезболивающее, но козлина воровал даже эти копейки и пропивал их буквально за день. Мать всегда категорически занимала сторону своего собутыльника.       Иногда Киран пытался её вразумить. Вик искренне поражался его уверенности, что такого пропащего человека ещё можно спасти. В тот раз мать его стараний не оценила, рассвирепела, вероятно, от ломки, и наорала на Кирана, а потом вдруг резко замахнулась, словно собираясь его ударить. Виктор не придал этому значения, пока не увидел, как Киран рефлекторно шарахнулся назад и сжался. Такая реакция говорила только об одном. Сердце Виктора едва не разорвалось от боли и ужаса. Он был уверен, что родители отрывались только на нём. В присутствии Виктора никто никогда не поднимал руку на Кирана, и тот ни о чём подобном не рассказывал. Невозможно даже представить, чтобы кто-то посмел его тронуть. Моментально ослепнув от ярости, Виктор схватил мать за руку, стиснув почти до хруста, и прорычал ей в лицо:       — Ты к нему даже пальцем прикасаться не смей, поняла меня?       — Ах ты, недоносок! — взбеленилась она. — Ну, и что ты сделаешь, а? Мало я тебя воспитывала, тварь паршивая!       — Это точно, — согласился Вик, отпихнув её подальше от себя и Кирана, — зато отец постарался. Уверена, что хочешь знать, чему я у него научился?       Мать побледнела, как полотно, и посмотрела на сына огромными стеклянными глазами. Вик выглядел в точности, как отец перед тем, как учинить очередную расправу. Киран не верил, что он всерьёз сможет ударить родную мать, но рисковать не стал и потянул брата за футболку.       — Пожалуйста, Вик, хватит. Пойдем в комнату.       На удивление, тот послушался. Быстро переключил внимание на брата, и вся ярость просто испарилась. Виктор помог Кирану подняться и, бросив на мать неприязненный взгляд, отвёл его в комнату.       — Ляжешь?       Кир напряжённо кивнул. Виктор помог ему улечься и накрыл одеялом. Внутри образовалось неприятное сосущее чувство, когда он увидел, как Кир облегчённо выдохнул и прикрыл глаза. По тому, как хмурились его брови и хрустела ткань одеяла в судорожно сжатых кулаках, Вик знал, что ему больно. По напряженной неподвижности тела и вздувшимся венам на шее он понимал, что боль невыносима. Вик ничего не мог сделать, чтобы облегчить её, ведь благодаря отцу у него не было денег даже на простой анальгин.       Вик стиснул кулаки в приступе бессильной ярости. Его переполняла ненависть к родителям и к самому себе. Киран ничуть не облегчал его ношу, замалчивая свою боль и то, что ему приходилось терпеть от родной матери и отца Виктора.       — Почему ты не сказал мне, что она позволяет себе такое?       — Это ерунда, — тихо отозвался он.       — Отец?       Киран промолчал. Это началось у него однажды, как средство самозащиты, но с годами молчание поработило его, лишив всякой возможности получить хоть какую-то помощь и защиту. Киран был убеждён, что сидел на шее небогатых родителей, ел и грелся за их счёт. Не хватало ещё обременять своим существованием родного брата, у которого и без того жизнь складывалась не слишком удачно.       Конечно, Кирану никогда не доставалось так сильно, как Виктору. Пара оплеух, толчок, от которого слабые ноги сразу подкашивались, плевок в лицо или вылитые на голову остатки бухла — это максимум. Родного же сына этот ублюдок мог избить всем, что под руку попадётся, от ремня до хоккейной клюшки, которая осталась у него со времён молодости. Вик никогда не принимал побои покорно, а если уж случалось, что сдачи дать не мог, то не позволял себе ни лишних звуков, ни слёз. Но в тот момент он вдруг вспомнил всё, что делал с ним отец, представил на своём месте Кирана и так глубоко погрузился в этот кошмар, что даже не сразу понял, что плачет. Горячие слёзы жгли глаза, катились по щекам и капали с подбородка. Вик не хотел, чтобы Киран это видел, поэтому отвернулся, хотя брату всё равно не хватало сил, чтобы открыть глаза.       — Как он вообще посмел тебя тронуть, — выдавил Виктор сквозь стиснутые зубы, его буквально трясло от ярости, — только вернётся, гнида, я ему эту бутылку в глотку запихну.       — Нет… — вот и всё, что сумел произнести Киран, и Виктор понял, что ему совсем плохо.       Во время приступов Кир старался вести себя тише, но странные скулящие звуки всё равно периодически вырывались наружу. Виктор крепко держал его за руку и успокаивал, как мог, уговаривал потерпеть немножко, обещал, что всё пройдёт, пусть это и была ложь. Когда его голос начинал дрожать, Киран находил в себе силы, чтобы успокоить его.       — Всё хорошо, — говорил он, — уже полегче, Вик. Честно.       Но они оба знали, что и это тоже ложь.