Животные

      В баре стояла гробовая тишина. В самом громком пивном заведение на Салюссе уже пять минут как никто не играл в карты, не стрелял, не пил с друзьями. Глядя на комнату, словно детективы, объясним происходящее. Карты разбросаны по полу, изорваны и помяты — игра у кого-то не задалась. Отсутствие выстрелов. А были ли они вообще? Разбитые вдребезги бутылки и осколки по всему полу свидетельствовали в пользу версии со стрельбой. Изрешеченное тело бармена, валявшееся у выхода для персонала (бедняга бежал быстро, но пули были быстрее), окончательно подтверждало вовлеченность огнестрельного оружия в беспорядки. Что же касается отсутствия шумных дружеских компаний, тут объяснения могло быть два, и оба верные: во-первых, как было упомянуто ранее, все бутылки были переколочены, а в подобных местах без алкоголя не дружат. Во-вторых, валявшиеся тут и там тела, пестревшие разнообразными ранами, преимущественно пулевыми и колотыми, свидетельствовали о том, что если недавно здесь и были гулянья, то сейчас их участники уже не в состоянии продолжить веселье. Кроме двух существ: едва ли людей, хоть и имевших тела по подобию этого вида. Условно живые (как минимум явно живее остальных присутствующих) веселье, кажется, продолжать не собирались. Из всего увиденного, можно было бы предположить, что виною тому были разбитые бутылки и порванные карты, однако, все немного сложнее и глубже. Эти двое были знакомы уже целую вечность, знали каждый изгиб друг друга, при этом назвать их отношения дружескими или романтическими было сложно. Возможно, «физическими» здесь подошло бы чуть больше, ведь позволяли себе получать удовольствие от нахождения вместе только в случае секса или потасовок. — Твою мать, Де’Вилль, и нужно тебе было устраивать такой балаган из-за просьбы дать автограф? — раздраженно прошипел Ганпаудер Тим, сверля взглядом металлических глаз виновника торжества. — Он попросил автограф — я засадил ему пулю между глаз. А что они все начали палить без разбору, уже их проблемы, — Джонни ощупывал очередное тело на предмет хоть какого курева, — И знаешь, Тим, ты у нас тоже не эталон пацифизма: вывернуть ей крылья под таким углом не очень-то мирно. — Раф первая начала! — в свою защиту воскликнул Тим, — Она пыталась скормить мне какой-то очередной свой выведенный супер-яд, который черт знает что бы сделал! — Сколько лет назад вы расстались? Сто? Сто пятьдесят? — спросил Де’Вилль, кажется, таки нащупав что-то похожее на упаковку сигарет. — Не считаю, — отрезал Тим. — Ментол, — недовольно цыкнул Джонни, глядя на находку, — не люблю я это дело, но искать уже осточертело, хуже не будет, – немного помедлив, он добавил: «Ты себе что-нибудь поискать не хочешь?»       Тим огляделся, в поисках чего-нибудь, что могло бы ему пригодиться и уже точно не пригодится никому здесь. На стене висела чудом уцелевшая после беспорядка гитара. Пока Джонни, зажав зубами сигарету, разыскивал свою зажигалку, Ганпаудер встал и направился к инструменту. — Неплохая, — оценил Тим (он приврал, ведь гитара была чудесна), — О, а она какой-то местной знаменитости, даже автограф есть. Вот ты не мог бы себе такой же какой-нибудь придумать? Мы же так всех фанатов растеряем. — Завались, — попросил Де’Вилль, закурив.       Тим бережно снял гитару со стены и пошел обратно к барной стойке, где самопровозглашенный капитан корабля (первый помощник!) утопал в своих мыслях и терпком запахе ментола. — Мы все просто животные, — протянул Джонни, наслаждаясь дымом сигареты, позаимствованной из кармана пропитанной кровью рубашки на чьем-то обмякшем теле, — убиваем, ебемся, разве что сами не умираем. Да, в этом мы хуже.       Тим провел рукой по струнам: гитара была расстроена, но не слишком критично, видимо на ней играли время от времени. Меньше минуты и шесть струн звучали ладно. — А ты стал романтичнее, — ухмыльнулся Тим. — Че? — подавился от неожиданности Де’Вилль. — Спланировать все так, чтобы мы оказались на этой планете, в этом конкретном баре, затем перебить весь бар, включая все механизмы в нем, кроме меня, только ради того, чтобы я нашел эту гитару, а ты смог провести пять-десять минут со мной наедине без лишних вопросов, — объяснил Ганпаудер. — Тим, ты несешь бред, — стараясь сохранять маску надменного пофигизма выдал Де'Вилль, но покрасневшие кончики ушей выдавали его с головой. — Самое смешное, знаешь, где ты прогадал? Когда предложил мне поискать что-нибудь, ведь боялся, что я так и не возьму то, ради чего это все было затеяно. А твой монолог про животных? Так испугался, что я догадаюсь, что решил устроить представление? Ты не учел кое-что: мы выступаем вместе уже сотни лет, я знаю каждую твою повадку, — пока Тим говорил, лицо Джонни предательски горело все ярче, закапывая своего обладателя все глубже. — Пошел ты, я просто устал, — беспомощно отворачиваясь, отчеканил Де’Вилль. — Джонни, детка, ты слишком искренний для этого дешевого шоу, — по-издевательски удовлетворённо подытожил Тим.       Он аккуратно опустил гитару на пол, прислонив к барной стойке и в пару секунд оказался по правую руку от Джонни. — Ты что себе удумал? — возмущенно воскликнул Де’Вилль, когда пальцы Тима бесцеремонно впились в его щеки, с намерением развернуть лицо горе-актера к себе. — Трахаемся почти полвека, а ты все боишься маленького поцелуя? — съязвил Тим.       Чертовски близко. На столько близко, что расстояние между их губами было почти невидимо. Глаза в глаза: одна пара уверенных, темно-шоколадных полуприкрыта, и вторая, с легким отливом красного, ошеломленная и широко распахнутая. Не то, чтобы Джонни раньше не приходилось видеть Тима с подобных ракурсов, однако, при абсолютно других обстоятельствах и целях. Первый тысячный раз — самый долгожданный и пугающий. «Поцелуй меня, животное»       И Джонни Де’Вилль повиновался. Подался вперед, убивая остатки миллиметров между ними, деля дыхание на двоих. Он позволил себе насладиться чуть больше, чем позволял обычно, быть здесь и сейчас, проживая момент сполна. Он чувствовал, как утопает; пальцами в волосах; в чужих руках; в тянущихся вечность семью с половиной секунд, которые рассыпаются слишком резко от нехватки воздуха. — Шесть из десяти, — нахально ухмыльнулся Джонни, возвращаясь в свое привычное состояние, хотя, легкий румянец все еще явственно проступал на щеках. — Засранец, по десятке у меня все сто! — засмеялся Тим, толкая первого помощника в плечо. — Хочешь реванш? — приподнимая бровь, спросил Де'Вилль.       Тим готов поставить все на кон.