Мы чужие друг другу. Мы всегда были чужими и нас обоих это устраивало. Мы были коллегами, давно знающими друг друга. Мы никогда не пытались переступить порог наших натянутых отношений. Ты всегда держал дистанцию при общении со мной и никогда не позволял себе перешагнуть черту и стать ближе. Ты прекрасно понимал, что я этого не одобрю. И не потому, что я твоя начальница, а ты мой подчиненный, я выражала к тебе такой же холод и равнодушие. Я знала, что поступала верно. В нашем мире, когда ежедневно умирают люди, когда каждая молекула воздуха пропитана вирусом, когда не знаешь, чего ждать от завтрашнего дня, привязываться к людям — самая большая ошибка из всех серьезных. Как мне казалось какое-то время назад, я ее не допустила.
Но теперь, спустя долгие годы нашего плодотворного сотрудничества, эта ниточка, надежно связывающая нас, оборвалась — ты получил свою дозу лекарства, твой организм теперь надежно защищен от Вспышки* и ты больше не нуждаешься в моих услугах, как и многие из нашего коллектива. Я тебе больше не начальник, а ты не обязан выполнять каждое мое поручение и отчитываться о проделанной работе.
С некоторых пор наши дороги разошлись, и наши жизни теперь идут своим чередом по параллельным линиям, которые никогда не пересекутся. Я даже не знаю, где ты теперь... Как устроил свою жизнь после ухода из ПОРОКа*. Ты ушел так быстро... Так внезапно... Я не была готова к этому. Хотя, конечно, знала, что этот день когда-нибудь наступит. Мы слишком долго работали вместе, слишком много вопросов решали тоже вместе, что я и забыла о возможности разрыва того, что было сложено еще много лет назад.
Но разве тебе когда-то было дело до моего мнения? И я не смею осуждать тебя. Ты взрослый человек, состоявшийся мужчина в расцвете сил. Ты волен поступать так, как считаешь нужным. Я ведь никогда насильно не держала тебя в ПОРОКе. В твоем праве всегда было выбрать свою дорогу. Ты в любой момент мог уйти, если бы пожелал. Но ты был верен своему делу, верен мне, всей организации. Ты всегда знал, чего хотел получить от жизни, — свободу.
Возможность подхватить вирус сильно сковывала тебя. Не в физическом, конечно, плане, в моральном. Я часто замечала, проходя мимо твоего кабинета с открытой дверью, как ты сидел за своим столом, погрузив лицо в ладони, облокотившись локтями о зеркальную поверхность, и все думал, что же можешь сделать, чтобы побороть эту заразу, так давно распространившуюся по нашей стране, по всей планете. Я знаю, ты не меньше меня хотел спасти мир, поставить финальную точку в работе над спасительной сывороткой* против Вспышки. Ты всегда делал все от себя зависящее, чтобы самому не подцепить вирус и не стать одним из зверьеподобных существ, которых твое войско каждый день пачками отстреливало, когда те приближались к стенам нашего города на максимально близкое расстояние. По твоим ссутуленным плечам можно было с уверенностью сказать, что ты находился в крайней степени напряжения.
Часто, не буду скрывать, мне хотелось подойти к тебе, сесть напротив и осторожно дотронуться до твоих рук, подарить теплый взгляд и сказать, чтобы ты не терял надежду, что у нас есть шанс, у нас есть временная сыворотка — это такое большое достижение! Что мы продолжаем работать над созданием настоящего лекарства. Впрочем, ты и так это знал. Но не было бы грехом напомнить снова. А главное — я с тобой. И в отличие от большинства других сотрудников, я не оставлю тебя один на один с твоими терзаниями в наше тяжелое время. Но я и на шаг не приблизилась к тебе. Даже на сантиметр не сократила расстояние до порога. Я продолжала выглядеть все такой же холодной, строгой и неприступной женщиной, четко соблюдая устав ПОРОКа, показывая видом, что не выделяю тебя среди других.
И я даже не уверена в том, а нуждался ли ты в элементарной поддержке? В женской поддержке. И не только словом. Точно так же, как я нуждалась в тебе, хотя бы в лишнем, но простом теплом взгляде в мою сторону на собраниях, мне большего и вправду не надо, но искусно скрывала это где-то в глубине себя, в самых дальних уголках своей души, чтобы потом, после всего того, чего достигла наша организация, не было так больно падать. Хотя я и к небесам-то не возносилась, но с твоим уходом мне стало слишком тягостно на душе. Да... Я все-таки совершила ошибку. И у меня больше нет возможности ее исправить. Обратного пути в таких делах не существует.
Я помню тот день, когда ты впервые появился в ПОРОКе. Ты выглядел тогда чересчур самоуверенным и наперед знал, что станешь частью нашего общества. Ты вел себя по-хамски, считая, наверное, что таким образом у тебя будет больше шансов наладить контакт со мной. Что же, в нашем мире, погруженном в объятия смерти, глупо надеяться на какое-то банальное уважение. Здесь давно каждый сам за себя. Никто не будет заступаться за другого в случае, если возникли проблемы. Ты ведь поступал так же. Хотя я никогда ни о чем тебя не просила, разве что только как следует выполнять свои обязанности. Ты был главой отдела безопасности, и на твои плечи возлагалась очень ответственная миссия — охрана всего комплекса, защита нас, всех сотрудников, от шизов*, от измученных вечными проблемами людей за стенами. Они были такими буйными...
Впрочем, и сейчас, когда у нас есть лекарство, шум за стенами не утихает ни на минуту. Люди забыли, что значит вера... Вера во что-то хорошее, воистину доброе и светлое.
Но я не жалею о том, что в тот день приняла решение в твою пользу. Ты оправдал мои надежды. Надеюсь, и свои тоже. Я никогда всерьез не задумывалась над тем, чтобы взять на твое место кого-то другого, хотя поводов для этого ты давал достаточно. Но я доверяла тебе и не хотела что-то кардинально менять ни в своей жизни, ни в жизни ПОРОКа.
Ты обладал такими качествами, которые необходимы в нашей деятельности по борьбе со Вспышкой. По пальцам можно посчитать таких сотрудников, которые умеют бороться точно так же, как это делал ты: энергично, уверенно, почти не задумываясь о последствиях.
Ты умело мог сдерживать и контролировать себя даже в самых безвыходных ситуациях, когда все вокруг плевали на правила и ставили тебя на уровень с плинтусом. Но ты сам же никогда до него не опускался. Пускай ошибался, пускай проигрывал, когда наши объекты* наплевали тебе в лицо и сбежали из одного из наших комплексов. Ты все равно не сдавался и твердо шел к своей цели. Спотыкался, падал, поднимался и вновь падал, набивая себе шишки. Но получал бесценный опыт, который, надеюсь, пригодится тебе в будущем. Даже, когда пролетали сомнения на твоем лице, я верила, что ты справишься, что у тебя обязательно получится все задуманное.
Но твоему упорству порой завидовала даже я. Чего таить? И у меня были тяжелые времена, когда опускались руки, когда хотелось бросить все к чертям и закрыться в собственном кабинете, лечь на диван, свернуться в позу зародыша, чтобы почувствовать защиту с одновременной свободой от вагона и тележки проблем. Хотелось прекратить эту бессмысленную войну за свое законное существование на этой земле.
Хотелось окунуться в чьи-то ласковые объятия... Твои объятия.
Хотелось ощутить тепло сильных рук. Твоих.
И услышать слова поддержки. Из твоих уст.
Всего лишь хотелось... С одновременной мыслью о том, что этого никогда не произойдет, потому что я не позволю, да и ты вряд ли бы даже смог представить нас вместе в своем самом страшном сне.
Ты осознанно запоминал любой, даже самый незначительный конфликт, а спустя какое-то время всегда был готов наказать обидчика по всей строгости. Ты был искренне счастлив, когда один из объектов все-таки оказался в твоих руках, во власти ПОРОКа. И я тоже радовалась, стоя рядом на приличном расстоянии, желая разделить это чувство вместе с тобой, борясь с жаждой прикоснуться к твоим огрубевшим пальцам, в надежде получить хоть капельку тепла, но продолжала делать вид, что тоже с интересом наблюдаю за пытками иммуна, а все остальное не имеет значения.
Ты всегда был уверен в себе, силен и опасен. Тебя действительно стоило бояться, потому что ты привык держать в подчинении всех, кто не мог с уверенностью посмотреть в твои глаза и сказать: «нет», кто не умел бороться, кто не мог с тобой тягаться. В моих глазах ты всегда был лидером, и порой меня действительно восхищало твое желание оставаться во главе, игнорируя волю других.
Ты никогда не прощал чужие ошибки, да и делать их в твоем присутствии опасно для собственной жизни. Иначе она может закончиться в следующую минуту.
Совершать оплошности в наше нелегкое время — вообще дело непозволительное. Мир их не прощает. Да может и не дать шанса, чтобы исправить. Поэтому необходимо все просчитывать на два шага вперед, что ты прекрасно умел делать.
Я гордилась тобой на совещаниях, сохраняя ледяное спокойствие, пытаясь совладать с учащенным сердцебиением, когда губы на твоем лице изредка складывались в искреннюю улыбку, и ловила обращенный лишь на меня твой самый нежный, сводящий с ума, взгляд, на который ты только был способен. Но я тщательно загоняла свои чувства в самый дальний и темный ящик, туда, где их никто никогда не сможет достать.
В моем ли возрасте думать о чувствах? Мне уже давно не тридцать, чтобы размышлять о таинстве любви, о ее важных сторонах. О том, что необходимо в отношениях между мужчиной и женщиной, прежде всего, уметь давать, не потому что надо, а потому что так велит душа, принимать человека таким, какой он есть, со всеми его слабостями, пагубными привычками и сильными сторонами, а также жертвовать собой ради блага возлюбленного. Ведь если хочешь, чтобы он был счастлив, уступи, прими его выбор, смирись.
В наше неспокойное время любовь осталась далеко в прошлом для каждого сотрудника ПОРОКа. Ее словно выжгли, вытравили, вырвали с особой жестокостью из сердец, ведь она приносит только страдания, а их и без того предостаточно. О какой любви и принятии могла идти речь, когда наша организация ставила слишком жестокие эксперименты над детьми, в результате которых ПОРОК частенько не получал желаемых показателей. Любви нет этом мире, в котором мы живем. Мы все привыкли к такому раскладу.
Но это давно забытое чувство... Нет, не любовь... Что-то меньшее, но такое важное для меня. Оно не умерло с твоим уходом, а наоборот еще сильнее укрепилось в моем израненном сердце и потрепанной душе. Это чувство к тебе, к такому циничному при любых обстоятельствах, жестокому и не имеющему каких-либо знаний о таком понятии, как жалость. Мир заставил ожесточиться нас всех, подчиниться требованиям природы, и мы забыли, что значит индивидуальность, и как это прекрасно не быть похожим на другого человека разумного.
Ты всегда был убежден в исключительной ничтожности всех остальных. Для тебя окружающие люди — такие же объекты, на которых ты плевал и шел дальше, удовлетворяя только свои потребности. Конечно, ведь твое положение это позволяло. Даже я вошла в круг этих людей. Пускай ты всегда с уважением относился ко мне, я никогда не являлась частью чего-то важного, особенно значимого для тебя. Ты не нуждался в этом. Возможно, ты не создан для того, чтобы с пониманием относиться к близким, ведь ты слишком рано потерял своих родных, как и я, как и многие из нас. Но ты с легкостью пошел дальше, будто забыл о солнечных вспышках*, и придя в ПОРОК, начал совершенно новую жизнь. Ты никогда не говорил об этом, и я могу лишь только догадываться, сожалел ли о том, что так случилось, что прошлое для тебя потеряло всю значимость. Возможно, как и само счастье.
Но что есть счастье? В нашем мире подлинным счастьем до создания лекарства являлось лишь наличие иммунитета, способного защитить организм от возможности подхватить вирус. А все остальное является красивым дополнением к такому громкому понятию.
Тебе не похвастаться этим даром природы в отличие от меня. Это я никогда не смогу ощутить на себе медленный отказ всех важных органов и постепенное отмирание клеток мозга. Мне никогда не почувствовать это состояние сначала полнейшей беспомощности перед властью вируса, а потом самую настоящую агрессию и желание уничтожить абсолютно каждое живое существо, стоящее на пути, лишь бы насытить остатки своих кишков кровью и плотью себе подобных.
Однажды ты вспылил относительно моей врожденной особенности, не сдержался, разбил парочку дорогих мне вещей, но я не рассердилась и не осуждала тебя за это. Каждый понял, как ты хотел оказаться на моем месте, хотел иметь то, чем наделила природа других просто так, без какой-либо причины. Я приняла тебя таким, какой ты есть, — гордым и упрямым, порой грубым в поведении с выверенными до каждой мелочи, до каждой собственной мысли поступками.
Мы столько лет проработали вместе, а я ничего о тебе не знаю, помимо тех качеств, которые ты раскрыл в ПОРОКе. Не сказать, что замкнутость — твоя отличительная особенность, но ты не горел желанием рассказывать о своем внутреннем мире, делиться своими чувствами со мной. Ведь я и не давала для этого повода, считала, что так правильно.
Хотя временами мне казалось, что ты как-то по-особенному и подолгу смотрел на меня, дарил далеко недружеские взгляды, в которых не было и следа от ненависти или презрения. Ты только снаружи выглядел таким чужим, отгородившимся от простых мирских чувств, будто вытравил их из своей души с определенной целью. Кто же знал, что на самом деле творилось тогда внутри тебя? Возможно, мне стоило самой сделать первый шаг, но теперь уже поздно об этом говорить. Ничего не изменить.
Жалею ли я теперь? Трудно сказать. Тяжело возвращаться в прошлое и пытаться в нем разобраться. Я привыкла жить только настоящим и думать о будущем, не желая оглядываться назад. И у тебя была аналогичная позиция.
Даже в одну из наших последних встреч, когда мы снова говорили только о работе, ты поднимал вопросы, касаемые будущего нашего человечества, ты не вспоминал о смерти, о людях, которые покинули нас, об огромном количестве жертв, которые не по доброй воле ими стали.
В тот день ты выглядел бледным, уставшим и измотанным, но тщательно пытающимся скрыть свое состояние от окружающих. Но только не от меня. Я чувствовала как-то иначе, по-другому. Как не восхищаться тобой и твоим стремлением отдаваться целиком и полностью, жертвовать всем ради будущего ПОРОКа, всей планеты?
Я никогда и не предполагала, что ты так изменишь меня, мое мышление относительно каких-то вопросов. Находясь рядом с тобой, и у меня появлялось желание бороться дальше, тоже верить в положительный исход нашего дела.
Я осознано прятала внутри себя все те светлые чувства к тебе, заранее зная, что никому из нас не будет от них пользы. Кто-то может назвать меня дурой, зарывшейся в скорлупу вместе с тем, что родилось к тебе. Пускай! Я не хотела менять всеми привычный уклад вещей. Даже твой. Ты и я... Мы полжизни были одиноки, мы оба могли погибнуть в любую минуту. Даже сейчас, когда существует лекарство, угроза для жизни все равно остается. Смертью пропитан воздух не только за пределами защитных стен, но и в Последнем городе*. Зачем что-то менять под конец наших жизней? Зачем привносить в них новые краски, смешивать их с палитрой прежних, родных цветов, если в итоге все окрасится в черный цвет?
Я слишком много смертей повидала на своем веку, слишком много крови было на наших руках, чтобы впускать в свое сознание мысли о мирной жизни. Возможно, когда-нибудь она и наступит, но уже после моей смерти. Надеюсь, что ты еще застанешь этот период.
* * *
Я вышла из кабинета, чтобы отнести кое-какие документы в пункт управления и отдать небольшие поручения сотрудникам. Странное опьяняющее чувство, внезапно родившееся внутри, в ту же секунду лишило меня возможности адекватно соображать и заставило остановиться посреди длинного светлого коридора. Я застыла на месте, словно статуя, лишь увидев знакомую фигуру вдалеке. Твою фигуру. Разве я могла спутать с кем-то другим? Теоретически — да. Но не сегодня.
Ты слишком быстро скрылся за поворотом, что я и не успела толком разглядеть тебя, лишь только задалась вопросом: что ты делаешь в ПОРОКе? Ты получил билет в свободную жизнь и ясно дал мне понять, что больше никогда не вернешься сюда. Тебя здесь ничего не держит, а просто прийти и поностальгировать... Ты не из числа романтиков.
Ускорив шаг и преодолев несколько метров, я оказалась в начале того самого длинного тупикового коридора. Он не заканчивался ни лестницей, ведущей на соседние этажи, ни лифтом, не вел в другой сектор комплекса.
Я с досадой вздохнула, когда поняла, что коридор пуст, и я не увидела тебя даже в лабораториях с прозрачными стеклами, находящихся по обеим сторонам.
Обозналась. Ошиблась. Возможно, из-за большого стремления увидеть тебя. Чего скрывать? Я была бы очень рада встретить тебя снова, заглянуть в твои голубые глаза и хотя бы на секунду представить, что нужна тебе. Не как бывшая начальница, а как женщина, испытывающая желание стать чем-то очень важным для тебя.
Глупо мечтать о несбыточном, глупо надеяться на то, что может произойти только в сказках. Жизнь слишком сурова, чтобы вымысел оказался правдой.
В следующую секунду я вдруг почувствовала чье-то присутствие за спиной. Насторожилась, но не поспешила оборачиваться. Вдруг это снова ошибка? Вдруг мираж? Вдруг снова разыгралось воображение?
Но затем я услышала тихие, очень тихие шаги и затаила дыхание. Одновременно с этим ощутила, как сердце замерло, и мне стало не хватать воздуха, словно горло резко сжала чья-то холодная и безжалостная рука.
Едва слышный шорох за спиной прекратился, и я медленно обернулась, пока еще твердо стоя на ногах. Хотя и это стало слегка проблематично. Первый раз за много лет пожалела, что надела лаковые туфли на высоком каблуке.
Передо мной стоял ты. Стоял и смотрел на меня с такой теплотой и нежностью, что у меня закружилась голова. Мое сердце замерло, а потом снова пустилось вскачь. Все-таки не ошиблась. Ты действительно вернулся. Но с какой целью? Ведь не ради того, чтобы навестить меня.
Перед глазами мгновенно пронеслись картинки прошлого. Столько событий, столько свершений... Я никогда этого не забуду. Но не могу ручаться за тебя. Возможно, для тебя все это стало не так важно после ухода.
В тебе было прекрасно абсолютно все, начиная от твоего серьезного выражения лица с короткой щетиной на щеках, твоих уложенных темных волос с седыми висками, густых бровей, выразительных глаз и тонких губ и кончая сильными руками, которые ты никогда не прятал в карманы брюк.
Ты — воплощение опасности, силы, уверенности.
Ты — олицетворение холода, собранности и непроницаемости.
Ты — тот, кого я хочу и не боюсь видеть рядом с собой.
Ты — лишь моя глупая надежда, моя бездна и мое спасение.
Смотреть в твои глаза — то же самое, что стоять на краю пропасти.
Мне начало не хватать воздуха и возникло огромное желание сделать вдох ртом. Куда делось теперь мое ледяное спокойствие и холод во взгляде? Почему мне не хотелось скрывать свои чувства сейчас, стоя лишь в метре от тебя? Почему все пошло не по давно принятому мной плану?
Едва заметная улыбка на твоем лице сменилась привычной мне усмешкой. Ты сделал несколько шагов мне навстречу и остановился в полуметре от меня, продолжая обжигать мое лицо своим уверенным взглядом. Наклонившись ко мне, ты взял мою свободную руку в свою ладонь. Твои грубые пальцы коснулись моей кожи, рождая во мне давно забытое чувство тепла. Мое лицо покрыл легкий румянец, а под белоснежным платьем выступили мурашки. Я никак не ожидала, что мой организм именно так отреагирует на твои совершенно обыкновенные прикосновения.
Ты еще крепче сжал мою руку, слегка наклонившись вперед, а потом без всяких слов повел за собой по коридору в том направлении, откуда я и пришла. Я без вопросов пошла за тобой, полностью доверившись.
Ты привел меня в одну из лабораторий, лишенную прозрачных окон, и плотно закрыл дверь. Поразмыслив пару секунд, повернул щеколду по часовой стрелке, чтобы нас никто не потревожил. Остаться с тобой наедине в данную минуту стало непозволительной роскошью, и я даже подумать не могла, с чего заслужила такой подарок свыше?
За секунду ты сократил расстояние до меня и внимательно, с легким прищуром, посмотрел в мои глаза. Из головы сразу же вылетел единственный вопрос, мучивший меня долгое время, который я так желала тебе задать.
К моей неожиданности, наклонившись вперед и обхватив мое лицо двумя ладонями, ты настойчиво коснулся своими влажными губами моих, постепенно углубляя поцелуй, далеко не нежный и ласковый, а жесткий и требовательный, отдавая через него все напряжение, скопившееся в душе за последние месяцы. Внутри меня родились такие непривычные, но божественные ощущения. Я сразу же ответила, забыв о том, что когда-то возвысила толстую стену между нами. Возможно, ты догадывался, как много значишь для меня, но никогда не говорил об этом и делал вид, что я для тебя такой же чужой человек, как и все остальные. Только лишь один раз ощутив прикосновения твоих губ к моим, мне хотелось, чтобы твои страстные поцелуи никогда не прерывались, чтобы я всегда ощущала этот трепет во всем теле. Я почти потеряла голову, с каждой секундой все смелее отвечая на твои ласки, чуть ли не плавясь под напором твоих умелых губ.
Но ты отстранился, и из моей груди вырвался тихий вздох разочарования. Ты посмотрел на меня своими цвета ясного неба глазами и улыбнулся. Я по-прежнему чувствовала на своих щеках тепло твоих рук и отчаянно пыталась успокоить скачущее в груди сердце, но ничего не получалось. Наверное, я слишком долго находилась в ожидании твоих нежных ласк, чтобы сейчас спокойно на них реагировать, как это умело делал ты — никакого сбившегося дыхания.
Ты кончиками пальцев скользнул по моей щеке, а я все продолжала смотреть на тебя затуманенными глазами, ожидая продолжения. Ты склонился ко мне — губы вновь жадно коснулись моих, и от твоих настойчивых и глубоких поцелуев жар мгновенно охватил все мое тело. Ты вряд ли мог остановиться сейчас, оторваться от меня, да и я этого не желала. Мне нравился запах твоей кожи, сводивший с ума, нравились твои осознанные и решительные действия, и мне совершенно не хотелось возвращаться в тот привычный мир, в котором не будет ничего подобного.
Документы усеяли собой белый пол в то мгновение, когда я, забыв про смущение, смело поцеловала тебя в ответ, обхватив одной рукой за шею, а пальцы второй запустила в твои короткие темные волосы. В эти минуты я почувствовала неконтролируемую потребность сказать тебе абсолютно все, что творилось в моей душе. Но так не хотелось тратить драгоценное время на разговоры. Их и так было слишком много в нашем прошлом.
Кровь пульсировала в висках, дыхания не хватало, но я все продолжала отвечать на твои пылкие поцелуи, прижимаясь к твоему телу все сильнее, чувствуя себя полностью защищенной.
Найдя сзади на моем платье бегунок, ты одним ловким движением расстегнул молнию и стянул верхнюю одежду с моих ровных плеч. Оторвавшись от моих губ, ты проложил путь из легких и коротких поцелуев, скользя губами по шее, ключицам, с вожделением покрывая губами мои обнаженные плечи. Каждое твое действие было таким правильным и необходимым нам с тобой в данный момент.
Ты слегка отстранился от меня и сделал глубокий вдох, чтобы дать легким возможность получить новую необходимую дозу кислорода, а потом быстро стянул с себя черную кожаную куртку — неизменную часть твоего стиля. Отправив к документам и серый свитер, ты жадно прильнул к моим губам, целуя глубоко и несдержанно, пока твои горячие руки ласкали мое тело, исследуя каждый его изгиб.
Я помогла тебе и освободила себя от мешающего нам двоим платья. Ты довольно выдохнул и с особым трепетом провел подушечками пальцев по груди, скрытой от твоих глаз кружевным бюстгальтером. Мой разум уже почти отключился, когда ты стянул тонкие лямки, а затем коснулся влажными губами моего плеча.
Я наслаждалась теми ощущениями, которые ты пробуждал во мне. Вновь нежное касание — я и подумать не могла, что ты способен дарить взамен столько тепла, что мы оба пересечем эту запретную черту. Казалось, что этот огонь необъяснимого безумия будет длиться бесконечно, но я была уверена, что это первый и точно последний раз... Случившийся по ошибке. Спонтанно. И вот... Твои слова впервые с момента нашей сегодняшней встречи либо подтвердят мое мнение, либо опровергнут:
— Тебе не кажется, что нам стоит продолжить в другом... Более удобном месте? Без лишних ушей и посторонних глаз...
— Ты действительно этого хочешь? — прошептала я хриплым от учащенного сердцебиения голосом, смотря в твои бездонные глаза.
— А разве тебе еще нужны слова? — произнес ты, зарывшись носом в мои волосы. — Я тоже не хуже тебя умею скрывать свои чувства и ждать.
— Тогда почему же скрывал и ждал? — я улыбнулась и в следующее мгновение вновь получила твой страстный поцелуй — мне не за чем тревожиться.
Ты слегка отстранился и сильными руками тесно прижал меня к себе, как самое дорогое сокровище, не торопясь переходить к более решительным действиям.
Мы всегда были чужими друг другу, но вместе с тем такими родными, что никакая Вспышка не посмеет поглотить то, что однажды между нами родилось.
* * *
Ты быстро справился с замком входной двери в квартиру, придерживая меня за талию, ни на секунду не упуская из виду, будто боялся, что я могу куда-то исчезнуть. Непослушными пальцами захлопнул железное творение изнутри и обратил все свое внимание на меня. Я знала, о чем ты думал... А ты знал о моих мыслях. И это было волшебное ощущение, но в то же время необычное для нас обоих.
Мы просто стали еще ближе друг другу, испытывая теплоту, нежность и легкость, возносящую к небесам.
Ты нетерпеливо целовал нежную кожу моих плеч, спускался дорожкой из горячих поцелуев к моим округлым полушариям, мягко сжимал их, заставляя меня замирать от восторга. Ты хрипло вздыхал, когда слышал мои протяжные стоны и прижимал меня к себе еще крепче, стоило мне только лишний раз взглянуть на тебя. Твои горячие губы настойчиво путешествовали по моему желанному для тебя телу, стараясь одарить каждый его участок теплом и нежностью. Мое имя сорвалось с твоих горячих губ, а твое признание в чувствах обожгло и без того пылающую кожу, обожгло мою душу, погружая ее в яркий огонь страсти.
И я благодарила тебя за все твои трепетные ласки, отдавая всю себя во власть твоих сильных рук. Я лишь осторожно проводила ногтями по твоей обнаженной спине и мечтала, чтобы эти мгновения рая никогда не заканчивались.
Я желала всей душой и всем телом быть единым с тобой, и ты знал об этом. Это были незабываемые ощущения — чувствовать на себе каждый твой взгляд, целовать твое тело и возноситься в небеса, наслаждаясь каждой секундой близости.
Ранее я часто думала о том, что мой жизненный путь никогда не должен был пересекаться с твоим. Это не обернулось бы ничем хорошим ни для кого из нас, но я счастлива, что ошиблась в этом. Я рада признать то, что впустила тебя в свою жизнь, и что бы не произошло, точно впредь не смогу отпустить.
Мы больше не чужие. И в этом есть наше счастье.
