Созерцаю тебя во снах

      Мало кто знал, почему Зевран не отбыл после смерти Махариэля в Антиву сразу же.       Поговаривали, что он тосковал по любимому и пытался забыться, работая при дворе новоиспеченного короля. Истинную причину знали только спутники героя Ферелдена и никто более. Ворону же было плевать и на то, что судачат, и на тех, кто знал правду: Алистер был рядом. Потеряв почти все, к чему успел прикипеть, антиванец не собирался расставаться с тем, что у него осталось.       Тейрин беспокойно дернулся во сне, видимо, его мучил кошмар. Стараясь не побеспокоить и без того тревожный сон любовника, Зевран соскользнул с кровати, обернул бедра простыней и, налив себе вина, сел на подоконник, уставившись в раскрытое окно. Не было ни дня, чтобы он мысленно не вернулся к событиям дней минувших.       Махариэль был упрям, спорить с ним было не то, что бы бесполезно, просто бессмысленно. Долиец давал высказаться сопартийцам, привести тысячу и один аргумент, выслушав — все равно молча поступал по-своему. Прямой, как тетива собственного же лука, эльф, заинтересовал антиванца со второго взгляда, прямо после того как Зев очнулся, оставшись живым после самоубийственного покушения на Серых Стражей.       Сопящий сейчас в кровати Алистер тогда очень резко отреагировал на то, что наемного убийцу приняли в отряд, причем без каких-либо задних мыслей со стороны командира. От остальных же подозрительности хватало с лихвой: одна ведьма Морриган чего стоила. Но хотелось жить, а возвращение — хоть и с запоздало выполненным заказом — было равноценно смерти, вероятно, долгой и мучительной.       Терон таскал их с Алистером всюду, куда направлялся, заставляя доверять друг другу и действовать слаженно. И доверие появлялось. Частенько засиживались они втроем у костра ночами, освобождая остальных от утомительных ночных дежурств — молчаливый, напряженный Махариэль, осторожный, но веселый Тейрин, и заставляющий его краснеть недвусмысленными намеками Араннай. Однако, вскоре это стало большим, нежели дружба.        Ворон пригубил вино, обернувшись, удовлетворенно склонив голову к плечу. Застывшая, но умело спрятанная горечь в глазах не давала до конца поверить в эту умиротворенность. Он привык чувствовать тепло Терона засыпая. Ведь мог же этот идиот согласиться на ритуал Морриган, на худой конец, уболтать Алистера, так нет же, ведьме из Диких Земель он не доверял.       Эльф нахмурился, устало прикрыл глаза. Тейрин, будто чувствуя его боль, вновь заворочался на постели. Подумать только — его королевское величество нашло себе поддержку и опору в компании двух эльфов. Смех, да и только.       В тот день Махариэль вернулся мрачнее и неразговорчивее обычного, на Алистера вообще тошно было смотреть. К тому, что один из Стражей оказался королевской крови отнеслись холодно, если не сказать безразлично, вопреки ожиданиям самого Стража. И сейчас у него мина была точь-в-точь как при том разговоре — кислая и обиженная. Отбросив привычные шуточки, антиванец устроился рядом со Стражами и в конце истории о воссоединении семьи удивленно присвистнул.       — Денег мы ей, конечно, дали, но… — угрюмо начал подводить итог долиец, оставляя решение за товарищем.       — Но я не горю желанием больше туда возвращаться. Даже вы, эльфы, приняли меня теплее, чем родная сестра, — закончил Алистер, глядя в огонь. В глазах Стража была обида и жестокость, которой раньше не замечали. Растерял он веру в человечность после этой встречи.       — Я бы посоветовал тебе отвлечься, — невозмутимо пожал плечами бывший Ворон. — Убить, скажем, пару-тройку десятков порождений тьмы. Но это избито. Можно было бы посетить бордель, — вспыхнувшие, словно маки, щеки Тейрина со всевозможным красноречием говорили об абсурдности этой идеи, поэтому Зевран тут же продолжил: — Да, точно, я вспомнил, с кем разговариваю. Хорошо. У меня есть замечательная идея. Как на счет антиванского массажа?       Уважение к Зеву после этого разговора в глазах несостоявшегося храмовника резко возросло — хоть и подшучивая, он старался помочь, разрешить проблему, несмотря на настороженное к нему отношение. В конце концов — Махариэль ему доверял, значит — и он должен.       Предложение эльфа было как нельзя кстати и Алистер, всерьез заинтересовавшись, кивнул, так и не уловив тонкой подоплеки в голосе. Ответом ему был короткий приглашающий жест в сторону палатки Махариэля.       Терон придержал на входе антиванца за локоть, улыбаясь уголком рта, заговорщицки хмыкнул, склонился к острому уху и тихо предупредил:       — Наш друг не совсем точно понимает твои намеки. Будь нежнее и не настаивай, если он все-таки откажется. Я от твоего массажа точно не откажусь, — подмигнув, Страж скрылся в полутьме походного шатра, оставив на долю мгновения опешившего Ворона одного. Не ожидал он от долийца такой прозорливости, но был бесконечно рад приятному сюрпризу.       Алистер не отказался. Отвлекся с размахом и тут же уснул крепким, спокойным сном, ничуть не беспокоясь о том, кто что подумает. Ему было хорошо — его понимали, его поддерживали, его возможно даже любили — таким, какой он есть. Какая разница, что это мужчины, и к тому же эльфы? В короли он точно не собирался, ему ли заботится о продолжении династии?       Долиец был хорош настолько, что смог доставить порядочное удовольствие искушенному в постельных делах антиванцу. Да дело было по большей части и не в умении — Терон был искренним и любил, потому что хотел любить, а не выдавать суррогат любви, к которому был привычен Ворон. На его чистоту и открытость сложно было не ответить тем же.       Глядя на вымотанного, но счастливо спящего Алистера, лучник привлек к себе Зеврана за плечи, обнял, остывая, поперек груди, долго молчал.       — Будет грустно, если все это так кончится, — наконец, задумчиво и тихо шепнул Махариэль. — Вы нужны мне. Вы оба. Так же, как и каждый из вас нуждается в двух других. Просто никто не собирается этого показывать.       Эльф пожал плечами. Он и впрямь не собирался подтверждать, что Стражи все же разбередили мятежное сердце убийцы.       Терон откинулся на локоть, пристраиваясь ближе ко второму Стражу, поманил к себе эльфа. Так они и уснули, втроем, не особо заботясь проблемами грядущего дня. ***       — Кто это был? — странное, застывшее словно маска, лицо второго Стража не давало Алистеру покоя. Обеспокоенно вглядываясь в разом потухшие глаза друга и соратника, он задал вопрос, даже не надеясь на ответ.       — Тамлен. Он… был из моего клана, — как и всегда, Махариэль посчитал, что сказал достаточно. Вернув небольшой нож на положенное ему место, эльф проверил лук в заплечном сагайдаке и скорым шагом вышел за пределы круга света от костра.       Зевран вопросительно поднял бровь, глядя на Тейрина, тот пожал плечами. Экономные движения долийца выдавали внутреннее напряжение — Терону и так нелегко влачить на своих плечах ответственность за судьбы мира, а тут еще и необходимость убивать близкого — друга? Брата? Любимого?       Ворон опустился на одно колено над телом, пораженным скверной. Он слышал убежденность в надломленном голосе Махариэля, обещающем Тамлену лечение, и понимал сейчас, что лучник пытался найти выход там, где его нет. Один милосердный удар — вот единственный возможный выход. Однако Зев собирался не подтверждать или опровергать что-либо из сказанного, он искал что-то, что можно оставить на память о брате-долийце — какую-нибудь милую безделушку или подвеску. И нашел маленькую деревянную, выкрашенную белой краской галлу. Дернув растерянного Алистера за рукав, продемонстрировал украшение на ладони.        — Галла, кажется. Милая, — приглядевшись, вновь пожал плечами Ал. — Но деревянная, много не дадут. Хотя, может, она из этого редкого железного дерева…       Эльф едва удержался от жеста отчаяния, закрывая лицо ладонью.       — Мой недалекий друг, я и сам понимаю, сколько это может стоить, поэтому возлагаю на эту вещь совершенно иные надежды. В какую сторону направился наш милый Страж?       — К реке пошел. Топиться небось. Будь я предводителем подобного сброда — точно бы утопился.       — В который раз поражаюсь твоему умению шутить в подобных ситуациях, — нахмурился Зевран, поднимаясь.       — А я и не шутил, — первым пошел в указанном направлении Алистер, в который раз невинно пожав плечами.       Терон сидел в одних штанах, мокрый, покрытый гусиной кожей, и задумчиво стругал ножом палочку. На подошедших и усевшихся по обеим сторонам соратников не отреагировал даже взглядом. Зевран, если бы его побеспокоили в подобной ситуации, самое меньшее — отметелил бы незваных гостей, Махариэль же проявлял недюжинную выдержку, понимая, что ему просто не дают замкнуться в себе. Что в нем нуждаются. Даже не мифический и далекий мир с его мифическим благополучием, а те, кто сейчас сидел рядом и грел подмерзшие колени прикосновением ладоней.       — Тамлен ведь был не просто из твоего клана… — начал было Тейрин, но осекся с глуповатой миной под взглядом антиванца.       — Возьми, — Зев раскрыл ладонь, отпуская на волю накопившееся и впитавшееся в дерево тепло. — Пусть у тебя хоть что-то будет на память. Это как те перчатки, ты же обо мне тогда подумал.       Пальцы эльфа потянули тонкий шнур, он качнул перед глазами резной галлой, затем сжал в кулаке. Тихое «спасибо» чуть не пропустил мимо ушей даже внимательный Ал. Ворон быстро распалил отдельный, небольшой костер, поддерживая идею побыть немного вдали от остальных сопартийцев, да и случая искупаться он упускать не собирался. Все равно знал, что не услышит от Махариэля ни единого слова жалобы, даже на усталость. Все, что он мог — поддерживать друга по мере сил и возможностей. ***       В Орзаммар Терон не взял ни Алистера, ни Зеврана. Причина была проста — он не хотел, чтобы они рисковали своей шкурой. Точнее — он не хотел, чтобы кто бы то ни было вообще рисковал собой, но знал, что один он вряд ли справится, поэтому взял с собой спокойную, мудрую Винн, непробиваемую Шейлу и уже там сдружился с вечно пьяным, но разбирающимся в местных нравах Огреном. Отсутствовал он долго.       Страж и Ворон неприкаянно слонялись по лагерю, давно переделав все хозяйственные дела. Морриган заботилась о себе самостоятельно, да и приближаться к ней лишний раз было чревато, Стэн проводил большую часть времени с боевым мабари Махариэля — Бураном — и они отлично друг друга понимали. Лелиана то перебирала струны лютни, то кусала перо, высчитывая слоги новой баллады о непобедимом и могучем герое Ферелдена — на будущее.       Закончившиеся запасы сыра изрядно подпортили настроение Алистера, но ровно до тех пор, пока Зевран не достал колоду карт.       — Играл ли ты когда-нибудь в порочную добродетель, мой отважный Страж? — облокотившись на подбитый мехом плащ, спросил Ворон, изумительно улыбаясь.       — А на что играем? — между тем поинтересовался Тейрин.       — Играть на деньги не актуально — все идет в общий, так сказать, котел, — плутовато жмурясь, протянул Зев. — Так что у меня два предложения: играем либо на раздевание, либо на желание.       — Да ты шутишь! — по привычке заливаясь ярким румянцем, возмутился воин. — С тобой, да на желание? Знаю я, что за желания ты загадаешь.       — Ну что я, чудовище какое? — еще обольстительней улыбнулся эльф. — Зачем заставлять человека делать то, что он не хочет? Другое дело склонять человека к тому, чего он хочет, но отчаянно боится совершить…       Казалось, что покраснеть еще больше просто невозможно, но Алистер доказал, что невозможного для него нет. Под ожидающим и многообещающим взглядом антиванца он вспоминал, что делать решительно нечего, а сидя просто так можно было со скуки подохнуть. Обреченно вздохнув, Страж вытащил из закромов бутылку эля и присел напротив Ворона, всем своим видом показывая безвыходность положения и готовность начать игру.       Начиналось все довольно невинно и даже с юмором — за неимением фантазии и имением совести Зеврану пришлось, поддавшись, подарить цветы Лелиане и попытаться искупать Бурана, что тот воспринял стоически, но не до конца, и все же сбежал, на прощание задорно махнув обрубком хвоста. Когда пришло время отыгрываться, уже изрядно окосевший от выпитого, Страж скользил взглядом по татуировкам обнаженного по пояс после купания Ворона.       — Ты так внимательно рассматриваешь меня, словно первый раз видишь, — весело фыркнул он.       — Занятные они, эти татуировки, — прищуриваясь в выпавшие карты, ответил Алистер.       — Хочешь такую же? Скажем, знак Серых Стражей. Это будет так мужественно, — мечтательно мурлыкнул в своей манере эльф. Воина эта мечтательность насторожила. — О, если я выиграю — это будет моим желанием.       Партию Зевран, естественно выиграл. Увел заплетающегося Тейрина в шатер, собственноручно освобождая по дороге от верхней части брони. До своей палатки Страж так и не добрался, а на следующее утро мужественно щеголял гербом Серых через развязанный ворот рубахи, и каждый раз одарял антиванца доброжелательной и благодарной улыбкой.       А на следующий день лагерь ожил — Махариэль вернулся. Огрен сразу же взял в оборот бочонок, утверждая, что сейчас свалится в небо, и он не может сделать это на трезвую голову, Винн юркнула к себе, видимо, по традиции, заносить подвиги в летопись, Шейла по своему обыкновению встала у повозки Бодана, ничем не отличаясь от декоративного элемента, за исключением разве что отношения к пернатым.       Осунувшийся и уставший Терон снова долго сидел, глядя в костер и напряженно размышляя о чем-то. Эльфы и без того славились худобой, а долиец отощал так, что о скулы, казалось, можно порезаться. Лелиана — на диво — взялась за поварешку, и через час Махариэль с явным наслаждением насыщался овощной похлебкой. Поблагодарив девушку, лучник обошел лагерь, убеждаясь в том, что соратникам не грозит опасность. Обход длился до тех пор, пока лагерь не уснул, лишь заботливо поддерживаемый огонь освещал центр просторной площадки перед походным шатром командира. Махариэль не хотел спать, сон означал очередной кошмар, который принесет еще больше истощения, чем бесконечный поход во благо мира, который его не очень-то и интересовал.       Терон осел у костра, опираясь локтями о согнутые колени, руками закрыв лицо. Было тошно и отвратно в преддверии решающей битвы, а все, как сговорившись, дергали, заставляя принимать решения. Еще и Тамлен. Ох, бедный Тамлен…       С того нападения на лагерь Терон все никак не мог взять себя в руки, в ушах отчетливо стоял голос превращающегося в крикуна брата.       Разве его, долийца, должно волновать, кто сядет на трон в Орзаммаре, кто будет править этим Ферелденом — где один шем стоит другого?       Выхватив в порыве с пояса кортик, эльф вонзил его в землю в ладони от собственной стопы, воздерживаясь от пронзительного крика, который способен был перебудить весь лагерь.       На плечи опустилась приятная тяжесть теплого, с чужого плеча, плаща. Ворон сел рядом, поджав под себя ноги — казалось, он даже не мерз в своей довольно открытой кожаной броне. Или на самом деле на улице не было так холодно?       — Я вижу, что тебя что-то гложет. Не собираюсь лезть к тебе в душу, мой прекрасный Страж, но если ты хочешь — мы можем попытаться это поправить.       — Мы и поправляем, — криво, искусственно ухмыльнулся долиец. — Ты только представь: мы, — Терон обвел спящий лагерь рукой, — спасем мир. Ну, конечно, не весь, но все же.       — А по-моему, цель стоящая, — Алистер выглянул из своей палатки, положив подбородок на сплетенные пальцы.       — Стоящая? — сдержанно зашипел Махариэль, заиграв желваками. — Ты думаешь что это стоит стольких смертей? Начиная от Тамлена и заканчивая, к примеру, беженцами из Лотеринга? Ах, прости, я забыл: маги, чуть не истребленные в Круге под корень, отравленный Логэйном Эамон, та долийка, жена кузнеца, пораженная проклятьем — как я посмел забыть ее имя? А свихнувшаяся из-за Наковальни Пустоты Совершенная Бранка? Их кровь на моих руках, Алистер. Почему я должен был убить их? Почему я не нашел способа спасти Даниэллу, Бранку? И почему мы нашли эту гребаную мифическую урну для Эамона? Я перестал все это понимать, леталлин. Мне тяжело решать то, чего я не знаю, — Терон поник, гневная тирада была закончена шепотом, но и Зевран и Алистер все отчетливо слышали.       Тейрин выполз из своей палатки, распластался у огня напротив эльфов, антиванец молча сжал в ладони пальцы Махариэля.       — Вот именно поэтому я и не горю желанием садится на трон, — невозмутимо ответил воин. — Никому ни до кого нет дела. Сплотить всех может только горстка безумцев. Ты просто посмотри на это с другой стороны: мы — последние Стражи Ферелдена, и бороться с Мором — наша задача. А какое дело остальным, собравшимся здесь? Скажешь — Морриган настолько патриотична, а Лелиана и впрямь получила указание Создателя? Не смеши. Никто из них не обязан здесь находиться. Но почему-то они пошли за нами. За тобой. Что говорить, если наш несостоявшийся убийца держит тебя сейчас за руку?       — Остагар, Алистер, — болезненно поморщившись, напомнил Махариэль. — Остагар. Снится мне каждую ночь. Я стою на мосту, вижу, как гибнет Кайлан, Дункан, да и просто воины, даже мабари. А я ничего не могу сделать. Неужели то, что я сейчас скачу шутом перед здешними корольками окупает их смерть?       — Ты же не сдался. Ты борешься и идешь вперед. И пусть борьба идет на непривычном тебе поле — ты приспособился и к этому. Должен заметить, вполне успешно. Это природное обаяние, не иначе. И если не окупить, то отмстить ты, мой дорогой Страж, точно должен. А кому мстить — ты знаешь. И вскоре возможность встретиться с моим нанимателем представится, — в своей привычной, обманчиво-простодушной манере вклинился Зевран.       Алистер ожидал чего угодно — что эльфа прорвет и он будет клясть всех последними словами, что развернется и уйдет, но точно не был готов к тому, что Махариэль мягко улыбнется, накрыв руку Ворона своей.       — И впрямь, что-то я вас в тоску вогнал. Я-то должен скакать впереди всех на белом коне, потрясая сияющим мечом, хехе, — дорогой, исключительно редкий и убийственный лук долийца был удостоен любовного взгляда. — На самом деле я просто устал, парни. Хочу в баню, укушаться элем до состояния не стояния и выспаться.       От сердца отлегло, на улыбку ответили улыбкой. Долиец, ничуть не стесняясь, прижал к себе Ворона, нежно коснулся губами виска, украдкой бросив взгляд на второго Стража. Тот оглянулся, убеждаясь, что все соратники действительно спят и их не потревожил ночной разговор, и сделал вид, что происходящее по ту сторону костра его мало того, что ничуть не интересует, а и вовсе к нему не относится.       Алистер много потом думал о той ночи, что они провели втроем. Пришел к выводу, что происходящее было ошибкой и ему все показалось, однако забыть нежных, мягких прикосновений эльфа, доводящих до дрожи не смог. В конце концов — было и было, к демонам остальное, слишком много сделать нужно, чтобы задумываться о подобной романтической чепухе. Махариэль, казалось, его взгляды разделял, никому не оказывая излишнего внимания. А сейчас он прямо кожей чувствовал пронизывающий, острый взгляд эльфа. Взгляд, от которого в паху становилось тяжело и тесно, а по спине бежали мурашки.       Зевран чувствовал себя, мягко говоря, необычно. С детства привыкший к тому, что любовь — точнее, иллюзию любви — можно купить или взять силой он не рассчитывал на что-то большее. Став одним из Воронов — привык держать свое сердце холодным, срывая удовольствие при возможности. Но все ошибаются. А эта ошибка, а заодно и его причина нахождения здесь, обладала крепкими руками, с теплотой обнимающими. Заставляющими верить, что кроме иллюзий есть что-то еще. За это осознание хотелось цепляться, что он, собственно, и делал. Только ни на минуту не забывал, что все хорошее имеет свойство рано или поздно кончаться. А пока не кончилось нужно насытиться этой теплотой сполна.       Ухватив Терона за подбородок, Ворон коснулся его губ своими, долиец ответил незамедлительно, настойчиво, будто только этого и ждал. Неотрывно следя за братом по ордену. Краем глаза и сам Зевран заметил некоторое смятение Алистера, но не позволил себе задумываться об этом, всецело отдавая себя на растерзание разгорающемуся внутри огню. До тех пор, пока Махариэль не отстранился и не нарушил упавшую тишину неожиданным вопросом.       — Так ты решил?       — Я…э…что решил? — замялся воин, ведь долиец вполне точно угадал его размышления.       Эльф тихо, даже беззвучно рассмеялся, опустив голову так, чтобы темные волосы упали на лицо. Алистеру захотелось убрать их. Губами.       — Идем, — глядя в глаза Стражу, доллиец поднялся, потянув за руку Ворона.       Воин думал недолго, шагнул следом за исчезнувшими в танцующей полутьме эльфами.       Когда наутро заспанная троица, потягиваясь, буквально выползла из шатра, еще более заспанная Винн попыталась прочесть лекцию о противоестественности данных связей, в особенности для Алистера. Войдя в раж, магесса так и не заметила, как они, переглянувшись, ушли к реке, сопровождаемые слегка завистливым взглядом Лелианы и выражающим отвращение — Морриган. Перед встречей с эрлом Эамоном следовало привести себя в относительный порядок. ***       Квартал был подозрительно тихим. Морриган фыркала, как рассерженная кошка, которой наступили на хвост, сам долиец тоже был недоволен неестественной тишиной. Беспечный Алистер что-то жевал, в перерывах практикуясь с не менее беспечным Зевраном во взаимных подколах.       Острый взгляд Махариэля зацепился о плохо спрятанные капканы у подножия лестницы. Прежде, чем он начал обезвреживать ловушку, сверху донесся насмешливый голос:       — А вот, наконец, и непобедимый Серый Страж. Вороны вновь передают тебе свое почтение.       Зевран оказался рядом неслышно и быстро, словно тень.       — Так это они тебя послали, Тальесен? Или ты сам вызвался?       — Конечно, я вызвался сам, — с апломбом ответил разбойник. — Когда я узнал, что великий Зевран сделался бродягой, я решил сам на это посмотреть.       — Правда? — бровь эльфа удивленно взлетела. — Так вот он я, смотри.       — Зевран, я понимаю, почему ты так поступил. Ты можешь вернуться в Антиву со мной. Все мы ошибаемся. Но мы что-нибудь придумаем…       — Для начала, естественно, придется убить меня, — не сдержавшись, резко и нахально перебил Махариэль, глядя на человека и криво, очень паскудно ухмыляясь.       — Но я не позволю этому случиться, — янтарные глаза эльфа-антиванца застыли в опасном прищуре, оценивая бывшего собрата.       — Что?! Ты стал тряпкой!       — Прости, старый друг, но мой ответ — «нет». Да и тебе стоило бы остаться в Антиве, — Зевран потянул из-за плеч кинжалы.       Расправа над Воронами и в этот раз была быстрой и кровавой.       «Какие-то они… никакие. А еще элитные убийцы, называется», — подумал Терон, всаживая стрелу в глаз некстати слишком приблизившемуся разбойнику, тут же выдернул древко и наложил, окровавленное, на тетиву. Рядом Морриган перетянула девку в кожаной броне своей дубиной, нежно именуемой «магическим посохом», вдоль хребта. Больше разбойница не поднялась. Тальесен и Зевран пытались снова найти общий язык в звоне стали. Алистер едва выглядывал из-за щита, с трудом сдерживая троих наседающих. Махариэль немного ему помог, пробив незащищенное, к великому стыду, броней колено одного из нападавших.       — Ну, вот и все. Тальесен мертв, Вороны решат, что я погиб вместе с ним. Я свободен. До тех пор, пока я как-то себя не выдам, — медленно, и как-то потеряно проговорил Зевран, заворожено глядя, как затихают предсмертные судороги последнего из разбойников. Бывший собрат умер первым, быстро. Он заслужил легкую смерть.       — Так это же хорошо, разве нет? — утирая тыльной стороной запястья кровь с лица, спросил долиец.       — Признаться, я только на это и надеялся, коль ты оставил меня в живых, — Зевран поймал тяжел взгляд жадеитовых глаз. — Теперь можно убраться куда-нибудь подальше, где они меня не достанут… А с другой стороны…       Теперь, когда Тальесен, уже бездыханный, лежал неподалеку, с души будто валун скатился. Антиванец наконец принял то, что он больше не Ворон, что больше не надо блюсти их правила, можно отречься от привычек. Можно, наконец, создать в своей жизни нечто большее, правильное. Принял то, что не может просто так уйти от двух самых лучших, самых верных и самых теплых мужчин. Разве что, если только Терон его погонит.       От какой-то тяжелой мысли Махариэль поморщился, так, словно ему докучала зубная боль.       — Если ты хочешь идти — иди.       — Так я тебя спрашиваю, хочешь ты, что б я остался, или нет?       Не будь тут Морриган, Терон позволил бы себе какую-нибудь несказанную нежность, даже после этого сурового тона и опасного блеска в таких родных, янтарных глазах. Но Морриган стояла рядом, уже кривя губы в знакомой, язвительной усмешке. Поэтому Терон пообещал себе первым делом в лагере поговорить с Вороном и, тепло жмурясь, произнес:       — Пойдем, леталлин. Впереди еще много дел.       Дел было действительно много, и не во все насущные проблемы Махариэль посвящал сопартийцев. На пару с верным Бураном долиец, припозднившись, возвращался в лагерь. Костер у его шатра горел так же ярко, как и обычно, у костра — тоже, как обычно, — сидели рядом эльф и человек. Мирно разговаривали, неспешно жестикулируя и ожидая его. Просто чтобы убедиться, что все в порядке и уснуть. Вместе.       — Терон, — антиванец завидел долийца издалека, в то время как Алистер сидел к нему спиной. Махариэль первым сделал приглашающий жест подальше от огня, хотел поговорить наедине, предложение было принято. — Думаю, самое время подарить тебе вот это.       На изящной ладони лежала лаконичная, и от этого прекрасная сережка из золота.       — Серьга? — на лице Махариэля плясали отсветы огня, в задумчивости он смотрел на протянутую ладонь, и принимать подарок не спешил.       — Первое задание, которое я выполнял для Воронов. Торговец, ривейнский принц. Когда я убил его, из украшений на нем было только это. Сказать по правде — кроме серьги на нем вообще больше ничего не было. Она показалась мне красивой, и я взял ее себе на память. С тех пор я хранил ее. И теперь хотел бы передать тебе.       — Спасибо, Зевран. Это прекрасный подарок, — в голосе лучника сквозило недоумение, и антиванец решил его развеять:       — Не пойми меня превратно. Тальесен убит, и это сделано не без твоей помощи. Это значит, что я свободен. Ну, пока что. Это самое малое, чем я могу тебя отблагодарить. Ты волен сделать с ней все, что пожелаешь.       — Так, значит, это не в знак любви? — ехидно ухмыльнулся Терон и с торжеством отметил совсем бледный румянец на щеках эльфа.       — Я…ну… Просто возьми. Она дорога мне, но и ты…то, что ты для меня сделал — тоже. Возьми, прошу тебя.       — С удовольствием, — улыбаясь уже в открытую, осторожно взял с ладони украшение долиец.       — Я не умею сказать лучше. Спасибо… — договорить Ворон не успел. Ведь он сам когда-то утверждал, что поцелуй — лучший способ заставить заткнуться.       Когда Ворон проснулся — чужое тепло согревало его только с одного боку — и выглянул наружу, отмечая, что остальные, включая мабари, на месте, его пробрало беспокойство. Наскоро одевшись, он в ожидании, уселся у костра, даже не собираясь замечать ехидных реплик Морриган и увлеченных — Лелианы.       Махариэль вернулся совсем скоро. В его очаровательном остром ухе красовалась подаренная серьга, лучше всяких слов говорившая о взаимности. ***       Женщина поднялась с колена, удалилась, все еще терзаемая размышлениями о правильности своих поступков. Махариэль не стал ее убивать, даже не смотря на то, что был крайне зол.       Выбравшись тогда, с горем пополам, из форта Драккон, долиец в одиночку заскочил в таверну на денеримском рынке, передал корчмарю письма, которые так жаждали личности заинтересованные, поговорил с парочкой аристократов, которым так или иначе успел насолить сдохнувший Хоу. Когда вернулся в поместье Эамона, Терона было не узнать. Злость и ярость начали копиться в нем именно с этого момента. Но не сэр Коутрен была в этом виновата, только поэтому она смогла уйти живой.       Махариэль с легкостью толкнул одну из массивных створок, не задерживаясь, прошел дальше, прислушиваясь к речи Эамона. Алистер, перед тем как войти, оглянулся, и Зев отметил на его лице туже жестокость и беспощадность. Стражи долго шли к этой мести, тщательно готовились. Вот, наконец, они у цели.       Эамон нахально был перебит театрально аплодирующим Логэйном. Терон отпихнул пару праздных зевак локтями, остальные расступились сами. Перед героем реки Дейн, пафосно разглагольствующем о влиянии Орлея на Стражей, тут же вырос живой заслон стражников. Долийца это ничуть не смутило, как и звание кукловода — изысканное оскорбления из уст свихнувшегося героя. Логэйн окончил речь вопросом, отнюдь не риторическим:       — Так сколько ферелденской крови купит в наши дни орлейское золото?       — Настоящая угроза не Орлей, а Мор, — даже слишком спокойно ответил эльф, уверенно выпрямившись. С резных балкончиков, от очевидцев, послышались подтверждения его словам.       Оправдываясь, тэйрн перевернул всю битву при Остагаре с ног на голову, сумев даже к ней приплести Орлей — свою навязчивую идею фикс. Притом подставив под сомнение необходимость Серых Стражей. Бешенство мелькнуло в глазах Терона, от спутников это не укрылось, но он быстро взял себя в руки. Сейчас было важно сохранять голову холодной.       — Именно поэтому ты продавал в Тевинтер эльфов из эльфинажа, Логэйн? Чтобы добыть денег на войну? — скрестив руки на груди, громко задал вопрос Махариэль. Еще пару слов. И когда Собрание окончательно поддержит его, когда Логэйн — гордый, себялюбивый Логэйн — откажется сдаться, он кортиком перережет эти взбрякшие на шее вены, обагряя пальцы кровью предателя.       Отвлекшись, Терон с трудом вник в перепалку между знатью и вновь оправдывающимся тэйрном, и то, только благодаря подошедшему Алистеру. Расслышал буквально пару слов о долге. Этого было достаточно для следующего обвинения.       — А подослать к эрлу Эамону отравителя-малефикара, это тоже долг, тэйрн Логэйн? — голос эльфа дребезжал от гневной насмешки. Вот от этого обвинения полководцу не отвертеться, он лично помог банну Альфстанне вытащить брата, тем самым ополчив на Логэйна еще и Церковь — за попытку помешать выполнению священного долга храмовника.       Тэйрн, вопреки ожиданиям, пошел в контрнаступление и вспомнил о дочери.       Которая, впрочем, послужив козырем Махариэля, вышла и начала говорить за себя сама. Вызвав единогласный удивленный вздох знати, Анора произнесла торжественную речь, обличающую предательство отца. Логэйн решился на последний шаг — призвал Собрание Земель к голосованию. Но с результатами его не смирился — все поддержали предателей-Стражей, за редкими исключениями. Стражники тэйрна ощетинились клинками.       — Убери своих людей, Логэйн, уладим это дело по законам чести! — Махариэль гневно рубанул ладонью воздух, не желая допускать бессмысленного кровопролития.       — Полагаю, мы оба знали, что до этого дойдет, — очутившись близ своей стихии, тэйрн проявил благоразумие и даже смог улыбнуться. — Когда-то Мэрик сказал мне, что человека создает качество его врагов. Хотел бы я знать, кому из нас адресован этот комплимент. Выйдешь ты биться со мной сам, или выставишь защитника?       Зевран и Алистер переглянулись, с едва заметным ужасом. Логэйн, с головы до пят закованный в доспехи мог разделаться с менее защищенным лучником за два, максимум три приема, несмотря на то, что Терон успел научиться чему-то у Ворона на клинках. Оба, не сговариваясь, рванулись вперед, стараясь не дать другу совершить ошибку. Тут-то антиванец и заметил упрямую складочку промеж бровей Махариэля — эту маленькую, непреклонную деталь того, что долиец уже все решил и от решения своего не откажется.       — Я буду биться с тобой сам, — с нетерпением выдохнул долиец.       Пока оглашали правила поединка, он присматривался к противнику. Да, опыта в схватках — и в честных, и в бесчестных, и даже в словесных — тэйрн имел намного больше, чем он сам. Но на его стороне правда, за его плечами те, кто пал при Остагаре, те, кто успел погибнуть от лап порождений тьмы, пока они, Стражи, медлили. Пусть он был плохим учеником — Зевран не имел оснований им гордиться — но сейчас он не имеет права ошибиться.       Схватка была долгой, предельно выматывающей — особенно для Логэйна в тяжелых доспехах. Лук Терон давно сменил двумя кинжалами, вспоторый бок ныл и болезненно горел, пропитывая нижнюю одежду кровью. Но все же ему удалось повергнуть прославленного полководца в схватке — чудом, не иначе. Вставая на одно колено, тэйрн отложил оружие.       — Я недооценил тебя, Страж. Думал, что ты вроде Кайлана — дитя, которому вздумалось поиграть в войну. В тебе есть сила, которой я не встречал в людях со времен Мэрика. Я сдаюсь.       Терон хватал воздух губами, восстанавливая дыхание, неотрывно следил за жилкой на шее предателя. Рука потянулась к кортику сзади на поясе, в тот же миг на плечо опустилась латная перчатка. Жест не был опасным, нес в себе только ободрение, пытался отвлечь, ведь перчатка принадлежала Алистеру.       С глаз спала мутная пелена. Он не должен приводить в исполнение приговор, который еще не озвучен.       Риордан, спасенный из застенков Хоу, возник словно бы ниоткуда. Встрял между Стражами и семейством Мак-Тир.       — Есть и другой выход! — когда все обратили на него внимание, продолжил: — Тэйрн испытанный воин и прославленный полководец, а нас здесь всего лишь трое. Пусть он пройдет Посвящение. Нам нужно как можно больше стражей, накануне грядущей битвы.       — Это безумие! — Махариэль выражал возмущение подобным предложением и за себя, и за Алистера разом. Тот, кто предал своих братьев по оружию, не смеет рассчитывать на милость ордена, хоть он и давал второй шанс многим темным личностям — вроде малефикара-Авернуса.       — И так Посвящение переживает не каждый рекрут, что тебе мешает? — хитро прищурилась Анора. — Он умрет — ты исполнишь свою месть, он выживет — ты получишь лучшего война, которого только можно найти.       — Нет, нет и еще раз нет! Он бросил на смерть наших братьев, обвинив в этом нас самих! Он гнал нас, как диких зверей, да и тебя, Риордан, он пытал! Как мы можем забыть о таком? — в праведном гневе вышел вперед Алистер, сверкая доспехом Серых, приковав внимание собравшейся знати. Оглянулся в поисках поддержки на Терона.       В который раз стиснув зубы от боли, Махариэль сделал шаг, поравнявшись с другом, едва заметно кивнул ему, поддерживая и отголоском сознания сожалея, что не додумался взять с собой целительницу.       — Алистер прав. За все содеянные преступления тэйрн Логэйн заслуживает смерти, — долиец скорее почувствовал, чем действительно услышал вздох облегчения, сорвавшийся с губ брата по ордену.       Анора пыталась возражать, но это было быстро пресечено самим полководцем.       — Не медли, Страж. Я умру спокойно, зная, что оставляю Ферелден в твоих руках.       Долиец отрицательно мотнул головой, в который раз переглянувшись с Алистером. Оба вспомнили о Дункане, оба знали этого. Но Терон еще собирался отдать аванс собрату за то, что собирался сделать. Только тот еще не догадывался ни о чем.       Алистер, крутанув мечом, снес тэйрну голову. Капли крови, разлетевшиеся багровым веером, попали на лица стоящих в непосредственной близости. Анора опустилась на колени перед трупом отца.        — Вот, теперь все решено. Алистер сядет на трон… — начал было эрл Эамон, тут же прерванный самим Алистером.       — Как? — поднял он брови, и в глазах, не смотря на свершившуюся месть, снова загорелась жесткость, ставшая какой-то надломленной, болезненной. — Уже решено? Я ничего не решал.       — Если Алистер отказывается от трона, я с радостью займу его, — вклинилась, поднимаясь, Анора. Черты ее лица заострились, а взгляд стал еще беспощаднее. Даже зная, чего ожидать, Терон прочел в этих глазах приговор и себе, и всем, кто, так или иначе, был причастен к смерти ее отца. Он не мог возвести на престол того, кто причислил его к своим врагам.       — Тут уж не тебе решать, Анора. Страж, ты поможешь нам? Ты третейский судья в этом споре, ты должен решить, кто встанет во главе Ферелдена.       Махариэль собрал все силы, чтоб не расхохотаться. Сколько раз он уже слышал эти слова, сколько раз принимал решения, которые его даже не касались, а потом оказывался крайним и по его голову приходили наемные убийцы и простые фанатики, еще не уяснившие, что связываться со Стражами — себе дороже.       Все взоры, включая напряженного Алистера, были прикованы к долийцу, и от этого он чувствовал себя неуютно. Нашел глазами затерявшегося в толчее Зеврана, указал ему глазами на дверь. Тот откликнулся незамедлительно, протискиваясь, как юркая ящерка, к окованным сталью, массивным дверям, приотворил одну из створок, Терон удовлетворенно кивнул и выдохнул, держась из последних сил:       — Править Ферелденом будет Алистер.        Проблему с Анорой, отказавшейся присягнуть новому королю, решили быстро, заточив низложенную правительницу в башню. Новоиспеченному королю осталось только произнести речь, и он гордо расправил плечи, встав рядом с собратом-Стражем.       — Я ненавижу тебя. Я говорил это? — Алистер склонился к острому уху Махариэля, словно советуясь. Впрочем, такой уж явной ненависти в его голосе не было.       — Нет, в этом плане ты у меня первый, — рискнул улыбнуться долиец. — Поговорим позже, Ваше Величество, у вас дела, а мне немного рана докучает.       Прежде, чем друг успел что-то ответить, лучник, со всей доступной ему скоростью ретировался. Пришлось произносить пламенную, побуждающую на борьбу речь.        Зевран, шипя, что он, долиец, идиот, каких поискать, бережно касаясь краев раны, обработал бок бальзамом, нарочито украдкой проведя мимо Винн. Антиванец, перебинтовывая его, сейчас и вовсе перешел на родной язык, не находя более подходящих эпитетов во всеобщем. Терон прислушался. Вдалеке обиженно зазвенела, упав и расколовшись, ваза. Это означало только одно — сейчас сюда ворвется воплощение гнева. Лучник, мягко отстранив Ворона, натянул рубаху. Зев, предвкушая изысканное зрелище, устроился с кубком на подоконнике.       Дверная ручка, с таким же обиженным стуком, что и разбитая ваза, ударилась о стену. Вошедший сразу же рванул к окну, на удивление мягко взял из рук антиванца кубок, осушил его до дна, и только после этого тяжелым взглядом уставился на долийца. Тот не шелохнулся, спокойно выдержав взгляд, и приглашая сесть рядом с собой. Тейрин сорвал уже расшнурованную нагрудную пластину, уселся прямо на пол, по привычке опираясь локтем на согнутую ногу.       — Какого хрена, Махариэль? — обиженно спросил воин. — Я тебе все уши прожужжал о том, что не намерен становиться королем, и ненавижу свою голубую кровь. И вот — пожалуйста — сегодня меня возводит на престол мой друг, и мало того — любовник. И я спрашиваю — какого хрена?       Зевран присвистнул. Такая постановка вопроса определенно пришлась ему по вкусу.       — А ты знаешь кого-нибудь, кто сможет управиться с Ферелденом лучше? — опережая следующий аргумент, Терон замахал руками, качнул головой, рассыпая по плечам волосы. — Вот только не надо мне про Анору. Видел я эту мегеру, знаешь где? Взойди она на престол, и мы были бы объявлены не героями, а как минимум — врагами народа.       — Может, ты и прав, но ведь тебе и самому известно, что я буду не самым лучшим королем, — начиная оттаивать, гнул свою линию невольный и недовольный монарх.       — Но мы ведь от тебя никуда не делись? — Махариэль поднялся, сел рядом с Алистером, обнял за плечи. — Мы будем рядом, леталлин. Будем помогать по мере возможностей. Так ведь, Зевран?       — А я тут причем? — шутливо отозвался от окна Ворон. — Я тут совершенно ни причем.       — Говорил бы так, когда я зову вас в постель.       — Ну, а что? — Зев широко и обольстительно улыбнулся. — Мой отважный Страж, ты же помнишь, что я неплохо завиваю волосы? Готов поспорить, перед коронацией тебе понадобятся мои услуги.       Мужчины сдержано рассмеялись, напряжение спало, недовольство улетучилось. Все это не было сном. Наконец Алистер в этом убедился.       — Эрл Эамон сразу отправился обратно в Редклиф. Нам тоже стоило бы выдвигаться.       — Тогда собираемся, чего мы ждем? — с энтузиазмом поднялся Терон, тут же слегка побледнев и сдавленно ойкнув.       — Мы ждем, пока я осмотрю повязку и, возможно, позову нашу любительницу читать нотации, — ответил Тейрин, бережно стягивая с долийца рубаху. ***       — Риордан?       Страж поднял голову от стола, на котором лежали бумаги, что он перебирал. Приветственно кивнул, уставился с интересом.       — Я ждал вас с Алистером перед сном, чтобы поговорить. Тебе что-то нужно, брат?       Махариэль глубоко вздохнул.       — Брат-Страж, я умею сложить дважды два, и читал о четырех усыпальницах в Вейсхаупте. Не знаю, как, но убийство архидемона связано со скверной в нашей крови. И после этого нельзя остаться в живых. Я прав?       — А ты проницателен, мой друг, — Риордан сложил руки на столе, прямо поверх бумаг. — Дело в том, что если просто убить архидемона, его душа, сознание, переселяется в ближайшее порождение тьмы. А чтобы уничтожить его, Серый Страж должен приять его сознание в себя. После такого, и верно, не выживают. Но я хотел сказать это вам обоим сразу, чтобы не повторять лишний раз.       — А повторять и не придется. Я не хочу, чтобы Алистер об этом знал. По крайней мере — пока. Собственно, с этой просьбой я и пришел.       — Я не имею права не ввести Стража в курс дела. Особенно учитывая, что на этого архидемона нас приходится крайне мало, если быть точным — трое. Но, полагаю, у тебя весомые причины просить меня об этом? Могу я их узнать?        — Алистер почти коронован. Без него Ферелден погрязнет в гражданской войне, даже если эту страну перестанет раздирать Мор. Я не хочу оставлять страну без законного правителя в междоусобицах. А еще — он просто должен жить. Неужели мы не справимся вдвоем, Риордан?       — Я отчетливо вижу, что ты не договариваешь. Твое волнение выдает тебя, Терон. Я уверен, что если ты посчитаешь, что не справляешься — ты найдешь способ его предупредить. Но я выполню твою просьбу. Ступай, брат. Приготовься.       Махариэль вышел, прикрыв за собой дверь, и оперевшись на нее лопатками, прикрыл на секунду глаза. Так легко на душе не было очень, очень давно.       Когда они собрались в этой комнате вечером, уже втроем, Риордан просто пожелал им удачи, при этом странно поглядывая на долийца. Его брала легкая зависть от мысли, что последнюю ночь в своей жизни лучник точно проведет, как полагается, в отличие от него. Отправив собратьев отдыхать, Страж снова зарылся в кипу бумажек.       Предвкушая долгожданный сон, Махариэль толкнул дверцу в отведенную комнату. Заметил у огня фигуру, с характерным навершием посоха над плечом. Тихо, вымученно простонал — когда ж эти приключения кончатся?       — Морриган? Что-то случилось?       — Со мною — ничего, тебе ж грозит опасность. Мне ведомо, как умирает архидемон. В моих же силах выход предложить — так выслушай меня.       — Мне это уже не нравится. Но так и быть. Что ты предлагаешь?       — Я предлагаю ритуал. Его исполнить надо перед битвой, под покровом ночи.       — Ритуал? Что ж это за магия такая? Что нужно сделать? — недоверчиво поднял бровь долиец.       — Возлечь со мной, скорее, нынче ночью. От этого соития дитя я понесу, которое воспримет скверну от отца. Учуяв скверну, древний дух помчится к плоду, как к маяку. А ты останешься живым.       — Ты предлагаешь мне с тобой переспать? Только и всего?       — Подумай. Ты останешься живым героем, а я приобрету дитя, подобное богу Древнему. Как только все кончится — дозволь мне удалиться. И не ищи меня.       — Ты же не думаешь, что я соглашусь, правда? — ошарашено сел на попавшийся под руку стул Терон.       — А что тебе мешает? Зевран? Ты думаешь, что он может обречь тебя на смерть, которой можно избежать? А что, если Риордан отстанет от тебя, не сможет нанести решающий удар? А Алистер? Ему ты вовсе не сказал, что ждет тебя за битва. Неужто краше смерть тебе, чем ночь со мной? И отречешься ты от будущности всей и тех наград, что ждут тебя в дальнейшем?       — Отрекусь. Неизвестно, во что могут вылиться последствия этого ритуала. Я не пойду на такое, Морриган.       — Ну, хорошо. Тогда иной есть путь. Хоть Алистер не знает правды всей, на него ты можешь повлиять…       — С ума сошла! Я даже предлагать ему такое не буду! — эльф вздрогнул, представив, как излагает свою просьбу другу.       — Подумай лучше о своих любимых. Какой, ты думаешь, дадут они совет, узнав, какая участь, ждет существо родное? Не спорь. Тебе известно это, — прикрыв глаза, мурлыкнула ведьма, явно пытаясь применить чары.       — Нет, Морриган. Раз это мой долг — я его исполню, — тихонько забился на груди охранный амулет, принимая чары на себя.       — Ну и дурак же ты! — фыркнула девушка. — Не стану я глядеть, как ты с последним шансом расстаешься. Умри, коль хочешь, иль живи бесславно. Мне все равно.       — Если ты собралась идти — доброй дороги, — в некоторой степени примирительно ответил Страж.       — Прощай, друг мой. Я исполняю свой долг, а ты исполни свой.       Ведьма из Диких Земель подошла к открытой двери, ожидая, что ее окликнут — жить ведь хочется всем, верно? — однако долиец ничего не сказал, лишь встал, сложив руки на груди и глядя в огонь. Обернувшись диким псом, девушка покинула поместье. Больше ее никто не видел.       Махариэль неспешно освободился от брони, присел к столу, налив себе вина. Его терзали слова ведьмы, да и принимать на себя бремя почившего героя не очень-то хотелось. Хотелось жить, в этом она была права. Опираясь лбом на сплетенные пальцы, он пытался выкинуть эти мысли из головы, забыться, за этим и не услышал, как дверь отворилась.        — Все в порядке? Я видел Морриган у твоей двери. Она одарила меня таким ледяным взглядом, что даже для нее чересчур, — Алистер, тоже уже без брони, пересек комнату, сел на кровать, локтями опираясь о высокий бортик.       — В порядке. Она ушла, — Терон поднял голову. Выглядел он, мягко говоря, неважно.       Зевран, опираясь лопатками о дверь, накручивал на палец прядь волос со скучающим видом.       — У тебя такая рожа, будто ты всех загодя похоронил, — буркнул он. — В чем дело?       — Я боюсь, — признаваться в этом было отчаянно легко, особенно сейчас.       — Ты? Серьезно? — неверяще выдохнул Тейрин, но Ворон прервал дальнейшие излияния.       — И правильно делаешь, мой милый Страж. И перебояться следует сейчас, накануне, а не демонстрировать архидемону дрожащие коленки. Его, в отличие от меня, этим не проймешь, — антиванец непринужденно вновь наполнил кубок Махариэля, взял еще пару, налив вина, передал один Алистеру и устроился подле долийца. — Ты сам сказал — мы вместе. Справимся. Кого только не разделывали, ну ты вспомни? Устроим еще одно маленькое кровопролитие.       — И впрямь, — Алистер отсалютовал кубком. — Не таких убивали.       «Мне бы вашу уверенность», — подумал Махариэль, обнял подлезшего под руку антиванца, и все же нашел в себе силы улыбнуться. ***       Город горел. Порождения тьмы были отброшены от ворот, времени оставалось все меньше — силы объединенной армии таяли быстрее снега. По совету Риордана предстояло решить, кто останется у ворот, а кто пойдет вместе с ним в последний бой.       — Зевран, Винн и… Стэн, — стараясь не смотреть на спутников, произнес долиец.       Настало время напутствий, пусть и коротких, зато сердечных. Буран скулил, Махариэль потрепал его за ушами, пообещав вернуться. В отличие от людей, которых можно убедить, Буран обману не поддался, жалобным взглядом рассматривая хозяина. Махариэль успокоил пса, заверив, что он все равно остается в хороших руках.       Алистер подошел последним, без предисловий оттащил в сторону, с кажущимся безразличием. Оказавшись на порядочном расстоянии от сопартийцев, Риордана и разнообразных ополченцев, Тейрин припер долийца к стене, саданул кулаком совсем рядом с острым крылом шлема.       — Это что, шутка, Терон? Я думал, мы будем биться плечом к плечу, а ты оставляешь меня здесь!       — Потому что ты и нужен мне здесь, — эльф заставил любимого посторониться, сдернул шлем, яростно тряхнул заплетенными косами. — Если со мной что случится — только ты сможешь сделать все, как надо.       — Я и должен быть рядом с тобой, чтобы ничего не случилось! — латная перчатка оставила на деревянной стене новые отметины, рядышком с прежними.       — Я не изменю своего решения, — упрямо посмотрел в глаза Алистеру долиец, хоть это было и нелегко сделать снизу вверх. — Если что — позаботься о Зевране. Ну, и о мабари, конечно.       — Ой, — раздалось с крыши, которая, на удивление, не была задета пламенем. — Драмы, и без меня? Ну как можно? Продолжайте.       Алистер и Терон уставились вверх, на свесившуюся с крыши светлую голову, синхронно вздохнули.       — Ну, а что? Должен же за вами кто-нибудь приглядывать? — Ворон ловко спрыгнул на полусогнутые, смахнул с плеча несуществующую пылинку. — Так о чем спор?       — Ни о чем, — понуро опуская глаза, проворчал воин, мотнул головой, взглянул на Махариэля. — Я сделаю, как ты сказал. Не забывай, что ты обещал мне помогать править, так ведь? И возвращайся.       — Чего это он? — недоумевающее дернул плечом Зев, глядя в след Тейрину. Долиец как раз нахлобучивал шлем на место, поэтому взметнувшиеся вверх брови замечены не были.       — Ничего, так. Идем. Время для разговоров и обсуждений будет после, — с трудом сглотнув, лучник в который раз мысленно сам себя проклял за ложь.       «Я делаю это во благо» — повторял он себе, но все никак не находил покоя.       Собрав свой маленький отряд, под громогласные удары наверший мечей о разнообразные щиты, Терон повел их к бывшему денеримскому рынку. Прежде, чем очередь дойдет до архидемона, нужно разобраться с генералами порождений тьмы.       Едва светало. Ворон встрепенулся на подоконнике, глядя на вершину форта Драккон. Оглянулся на постель — сон Алистера был уже спокоен. Он тоже терзался этими воспоминаниями, много ездил по стране, ненавидя придворную жизнь — с потухшим взглядом это был не король, а лишь его тень. Успокаивался лишь к вечеру, в руках Зеврана. Редко находил в себе силы на что-то большее, чем объятья, но его можно было понять. И Зевран понимал. Потому что чувствовал то же самое.       Антиванец пересел за письменный стол, вооружился пером. Долго кусал его кончик, даже умудрился испачкать губы в чернилах, подбирая слова. Наконец, продумав письмо до конца, принялся писать.       Кинетическая волна отбросила, смяла, выворачивая наружу. Ворон больно ударился о парапет плечом и головой, встряхнулся, пытаясь прийти в себя. Перед глазами двоилось, кровь и пот текли по лицу, почти лишая зрения. Винн рядом тяжело опиралась на посох, из последних сил творя целебную магию — даже на грани она не хотела беречь себя. Сняв перчатку, Зевран ладонью утер лицо. И увидел.       Он видел, как Терон выдергивает меч из черепа архидемона, как стоит с полминуты, покачиваясь, будто пьяный. Ворон метнул взгляд на целительницу — мол, сделай что-нибудь, — та, в ответ, отрицательно мотает головой.       Колени долийца будто подсекли, он падает, как поломанная кукла, выпуская из рук чей-то начищенный до блеска перед последней битвой двуручный меч. Зевран бежит, на ходу тоже разжимая ладони и отбрасывая бесполезные теперь клинки. Он, может, подберет их потом, сейчас не это главное. С разбегу Ворон падает на колени у тела любимого, вытаскивает из колчана одну из оставшихся стрел, бесцеремонно выдергивает перо, подносит к лицу. Перо не колышется. Долиец не дышит.       Зевран, потеряно оглянувшись, кладет голову Терона себе на колени, снимает шлем, гладит заострившиеся скулы, беззвучно шепчет что-то одними губами. Он не помнит, сколько он так сидел. Помнит только, как подошел Алистер, сел, так же рядом, сделав то, что забыл — или не захотел — сделать сам Ворон. Алистер закрыл Терону глаза.       Закончив письмо, Зевран прикрыл глаза, задышал часто, глубоко. Размашисто подписался. Скинул простыню, выудил, словно из ниоткуда, одежду, причудливую бронь. Оделся. Вновь посмотрел на спящего мужчину на постели. В груди заныло. Он отказал себе в том, чтобы коснуться губами виска напоследок, положил на подушку письмо. Выбрался через окно. Рассвет он встретил в восстанавливающихся вратах Денерима. Естественно, прошел украдкой. Никто не должен доложить его королю, в какую сторону он направился.

«Радость моя, я предпочел бы остаться с тобой, но по мою душу вновь явились Вороны. Не хочу впутывать в это еще и тебя, поэтому возвращаюсь в Антиву. Не знаю, скоро ли, но встречусь с Гильдмастером и лелею надежду, что этот поединок для него станет последним. Рано или поздно, но я вернусь к тебе. К вам. И тогда нас не разлучит самое острое лезвие! А до тех пор буду созерцать тебя во снах. Довольно порочных. Твой навеки, З.»