Public transport, public porn

       Лука договорился с Микой, что начнет делать свои первые шаги, шажочек за шажочком, как годовалые карапузы.        Несколько недель назад он, наконец, нерешительно сказал Мике, что, возможно, он гей, и, к его удивлению, Мика не стал аплодировать, не заставил Луку накраситься и пойти с ним в гей-клуб, а вместо этого был очень понимающим, открытым и мудрым.        Поэтому Лука решил довериться своему соседу по квартире — на какое-то время.        Они вместе выясняли, на что Лука согласен, — рассказать Янну и Манон, — а на что нет — завести профиль на Гриндр, украсить свою комнату радужными флагами, носить блестящий макияж, ходить в ночные клубы и, ну, в общем, все, кроме рассказать Янну и Манон.        Но Мика не был бы Микой, если бы он не убедил Луку постепенно расширять свои границы. Он попытался направить Луку в сторону какого-нибудь легкого гей-порно, но Лука решительно отказался. Мика, не поддаваясь на уговоры, заговорил об эротической литературе. Лука что-то бормотал и протестовал, но почему-то ему казалось, что слушать какую-то выдуманную историю, в которой он мог представить себе действие и главных героев в своей голове, — это не такой прыжок в неизвестность, как просмотр фильма.        После того, как он довольно долго мялся и что-то неразборчиво мямлил в качестве протеста, он пообещал Мике дать литературной гей-эротике шанс.        А потом раз за разом откладывал этот шаг каждый день, потому что, ну, слушать гей-порноистории было своего рода, ну, по-гейски.        Но обещание есть обещание, и поэтому Лука решил, что нет времени лучше, чем сейчас, хотя сейчас — это когда он едет в автобусе домой.        В автобусе сидят еще несколько пассажиров, но они достаточно далеко от него, так что они не смогут увидеть его экран, и он не может быть слишком вовлечен во весь этот… процесс, если он находится в общественном месте.        Это, кажется, звучит логично.        Лука хватает телефон, вставляет наушники, прибавляет громкость и нажимает кнопку воспроизведения.        По-видимому, этот конкретный автор не верит в медленное развитие событий или приятное знакомство с семьей или друзьями. В течение нескольких минут он описывает руки, хватающие за задницы, губы, сосущие наполовину твердые члены, и языки, делающие все виды сложных для воспроизведения в жизни вещей. Как бы история не стремилась перейти к реальным сюжетным поворотам, внимание к деталям просто на уровне.        Лука слушает, и вскоре в его мыслях появляются безымянные, безликие мужчины, обнаженные, горячие и возбужденные, наслаждающиеся друг другом без стыда.        Лука чувствует, как румянец заливает его щеки, и не осмеливается поднять глаза. Такое чувство, что все в автобусе узнают, чем он занимается, если он это сделает.        Он незаметно убавляет громкость, а потом мысленно отвешивает себе подзатыльник. Не похоже на то, что кто-то может каким-то образом услышать его аудиодорожку, хотя, надо сказать, человек, озвучивающий историю, довольно искусен в реалистичном звучании стонов, когда действие переходит в очень активную стадию.        Вдруг кто-то садится рядом с Лукой.        Словно укушенный змеей, он пытается выключить звук. Его щеки пылают, когда он смотрит на парня, сидящего с ухмылкой на лице, как у кошки, получившей сливки. Он довольно-таки горячий, на задворках сознания замечает Лука.        — Слишком поздно, — усмехается парень.        А? Лука, должно быть, выглядит таким же растерянным, каким и чувствует себя, потому что парень повторяет свои слова, кивая на телефон Луки.        — О чем… о чем ты говоришь? — ему едва удается прохрипеть.        — Слишком поздно, чтобы выключать его теперь. Именно это я и пришел тебе сказать. Мы все слышали, как Сэм вытрахал всю душу из Джоша. Похоже, это было так же охуенно круто.        И — ебаный пиздец.        Пронзительный голос, в котором Лука едва узнает свой собственный, раздается в автобусе.        — Ты… ты это слышал?        Парень пожимает плечами, как будто это самая нормальная вещь — подслушивать чужую гей-эротику в парижском автобусе.        — Мы все слышали. Было бы трудно такое пропустить, не буду врать.        Все?        Лука на секундное мгновение поднимает глаза. Девушка с фиолетовыми волосами громко хихикает, какой-то чувак в костюме многозначительно смотрит куда угодно, только не на Луку, пожилая дама плотно сжимает тонкие губы, костлявые руки крепко вцепились в потертую сумочку, похоже, она изо всех сил старается не начать проповедь. Лука думает, что ему следует умереть. Черт, смерть может стать очень желанной гостьей в этот момент.        — Все… слышали… это?        Он хаотичным жестом указывает на свой телефон, его голос — едва различимый шепот, его кожа горит.        Пиздец. Он больше никогда не сможет ездить на автобусе. Ему достаточно стыдно, чтобы его затошнило. И уровень его унижения только растет, когда парень ухмыляется.        — Все было не так уж плохо. На самом деле, мне тоже захотелось, чтобы из меня всю душу вытрахали.        Он приподнимает бровь, и Лука не может не посмотреть вниз, туда, где узкие джинсы незнакомца почти не скрывают его…        Пиздец.        Луке придется покинуть Париж. Францию. Может быть, лучше попытаться получить допуск на следующую миссию на Марс.        Парень просто сидит рядом, невозмутимый, ухмыляясь Луке, как будто он открыто приглашает…        — О боже. Ебать мой хуй.        — Да, я голосую обеими руками за, — отвечает незнакомец, не теряя ни секунды.        Лука пристально смотрит на него. Голосует за что? Затем парень напротив подмигивает, медленно, намеренно.        Голосует за… ох, срань господня.        Лука чувствует, что его щеки краснеют еще активнее. Если его кожа будет гореть еще сильнее, дешевый пластик автобусных сидений начнет плавиться. Остальные пассажиры все еще пялятся, и — блять.        Он неистово давится, едва сдерживая рвотные позывы.        Он нажимает на кнопку «стоп», даже не заботясь о том, где он находится, и, когда автобус замедляет ход, — они, должно быть, были близко к остановке — он хватает свой рюкзак и выбегает так быстро, как только может.        Незнакомец пытается остановить его, что-то кричит ему вслед, но, боже, Луке нужно уйти как можно дальше. Переезда на Марс может оказаться недостаточно. Что, если кто-то в автобусе заснял его? Что, если видео станет вирусным? Ох, пизда. Ему нужно срочно записаться в клинику пластической хирургии. Ох, пиздища.

***

       Раздается звонок в дверь, но Лука не обращает на него внимания. Одна из девчонок пришла повидаться с Манон или кто-то с Гриндр пришел на встречу с Микой. Лука не собирается покидать свою комнату в ближайшие… ох, два-три года — это звучит вполне разумно.        Но тут Мика начинает стучать в его дверь.        — Котенок? Кое-кто хочет с тобой встретиться.        — Кто там? — голос Луки звучит приглушенно, потому что он все еще прижимается пылающими щеками к подушке, как делал с небольшими перерывами в течение последних четырех часов.        Пожалуйста, пусть это будет Янн. Лука на самом деле не хочет никого видеть, но Янна еще можно вынести. Янн — лучший друг Луки. Он ведь может рассказать Янну, да? Янн будет смеяться по крайней мере сорок минут, и он никогда не позволит Луке забыть об этом, но он будет держать это в секрете от парней, если Лука пообещает Янну… Он действительно не знает, что он может пообещать Янну, чтобы сохранить такой дурацкий секрет, как этот, но он уверен, что они придут к соглашению. Если Лука должен будет платить Янну половину своего жалованья ближайшую вечность, так тому и быть.        — Я его не знаю, — раздается из-за двери голос Мики.        Что? Мика знает всех друзей Луки. Никто больше не знает, где живет Лука.        — Но, если ты его не хочешь, я могу попытаться взять удар на себя, котенок. Он великолепен!        А?        Ладно, теперь Лука знает, что умер от унижения и попал на небеса.        Великолепные парни не стучатся к нему в дверь.        С другой стороны, может быть, это способ вселенной загладить свою вину перед Лукой. Возможно, он заслуживает награды за сегодняшний позор.        Поэтому он встает и идет за Микой к входной двери.        Ебаный. Блять. Пиздец.        Значит, не на небеса. Никакой награды за сегодняшнее унижение. Скорее, его продолжение.        — Прости меня, правда! — выпаливает парень, прежде чем Лука успевает захлопнуть дверь у него перед носом. — Я просто… Ты оставил свой кошелек в автобусе.        И, что ж. Что Лука сделал плохого, чтобы заслужить такое? Кого он обидел в прошлой жизни? Права ли его мать и наказывает ли его Бог за его грехи — слушать гей-порно должно быть довольно смертным грехом, чтобы заслужить такое наказание.        Хуже всего то, что Мика прав. Парень действительно великолепен. Высокий, стройный. Глаза глубокие, как океан. Рубашка расстегнута ровно настолько, чтобы Лука мог видеть гладкую грудь. Кожаная куртка — бунтарь без причины, даже не очень стараясь на того походить. Кольца на пальцах, которые придают силу и чувственность одновременно. Было бы довольно трудно отказаться от этих рук, ласкающих каждый участок его тела.        Лука краснеет и заставляет себя немедленно остановиться. Он удивляется, почему не заметил всего этого раньше, а потом вспоминает. Правильно. Он был немного занят, надеясь, что земля поглотит его живьем.        Лука молча тянется за кошельком, и незнакомец на долю секунды замирает.        — О, ладно, ладно! — потрясение сегодняшнего дня, наконец, настигает Луку, и он срывается. — Давай, смейся надо мной, издевайся! Я понял! Я ебаный идиот и, к тому же, гей! Ну же, выскажи мне все! А потом убирайся отсюда нахуй! У меня как-то нет необходимости быть высмеянным.        Незнакомец вздрагивает.        — Нет! Нет, я не издеваюсь над тобой!        Лука фыркает, но замолкает, поджав губы.        — Ох, ладно, хорошо, это было забавно, но ты не должен так расстраиваться из-за этого. Я понимаю, что ты не хотел, чтобы весь автобус услышал, но, честно говоря, в этом тоже нет ничего плохого. И это была неплохая история. То есть, по крайней мере, на мне она сработала.        И… ну. Лука помнит это. И он действительно не может нести ответственность за то, что его взгляд сразу же опускается, не так ли? Тем не менее, его щеки ощущаются как ожоги третьей степени, когда он понимает, что делает, и он резко поднимает голову, но после этого уже он не может смотреть незнакомцу в глаза.        Боже. Неужели это испытание никогда не закончится?        — Хотя… — бормочет парень, — учитывая, что ты сейчас не слушаешь порно, а у меня, похоже, та же проблема, возможно, я должен сделать вывод, что дело было не в истории, а исключительно в тебе.        Как будто под контролем какой-то силы, более могущественной, чем он сам, взгляд Луки снова опускается вниз, и при учете узких джинсов, которые носит незнакомец, истинность его заявления не вызывает довольно большого сомнения.        Довольно большого. Точно.        Лука не понимает, что происходит.        Возможно, он спит. Возможно, он уже мертв. Возможно, он бредит. Возможно, его накачали наркотиками. Возможно, накачали дюжиной других штучек. Единственное, в чем он уверен, так это в том, что он явно себя не контролирует и находится под чьей-то властью.        Он обвиняет всю сюрреалистичность ситуации в том, что выпаливает свои следующие слова.        — Я никогда не целовался с парнем.        Глаза парня расширяются, и он на секунду замирает, но затем его лицо озаряется улыбкой.        И ебись все конем, если это не делает его еще более восхитительным.        — Ты хочешь это изменить? — спрашивает он севшим голосом.        Лука не может не представить, как целует этого парня. Луке придется встать на цыпочки. Может быть, незнакомец поможет ему, обхватив за талию или бедра. Лука мог бы обхватить его руками за шею, приподняв подбородок. Затем парень мог бы провести костяшками пальцев по щеке Луки. У Луки такое чувство, что стоящий напротив человек был бы хорош в поцелуях. И, ну, тот же сам предложил, не так ли?        Лука хихикает, и парень, кажется, удивляется на секунду, а затем тоже тихонько хихикает.        Лука в восторге. Этот парень смотрит на Луку так, словно Лука — это все, о чем он когда-либо мечтал.        — Сначала мне, возможно, понадобится твое имя, — бормочет он незнакомцу, который все еще смотрит на него.        Парень открывает рот, но Лука, в странной смеси робости и смелости, цыкает и прикладывает слегка дрожащий палец к губам напротив.        Простой контакт пропитан электричеством. Глаза парня становятся темными и голодными, но он не двигается. Луке это нравится.        Но может ли он доверять ему? Этот человек был свидетелем величайшего унижения Луки. С другой стороны, он, кажется, не хочет издеваться над Лукой. Лука слышит голос Мики в своей голове. «Шажочек за шажочком, как годовалый карапуз, если это тебе нужно, котенок, но не сдерживай себя из-за страха».        Мика, вероятно, наблюдает за всей этой встречей из-за кухонной двери.        Ладно. Шажочек за шажочком.        — Дай мне свой телефон, — требует Лука, протягивая руку. Странно больше не прикасаться к этому парню. Может быть, тот согласен с этой мыслью, потому что он, изо всех сил стараясь повиноваться, касается пальцами ладони Луки, когда кладет на нее разблокированный телефон.        Лука быстро набирает свое имя и номер, возвращая телефон.        — Напиши мне, — шепчет он, немного боязливо. — Спасибо, что принес мой кошелек. Пока.        Он закрывает дверь, стараясь слишком не загоняться.        Мика выскакивает из кухни — приятно сознавать, что в его жизни еще есть хоть что-то стабильное, — но у Луки нет времени на объяснения, когда его телефон начинает пищать, показывая, что пришло сообщение. Он только широко улыбается своему соседу по квартире и идет в свою спальню. Ему следует удалить несколько гей-порно аудиокниг. Он не думает, что они ему понадобятся в ближайшее время.