Тебе не с чем сравнить

Ночь была бессонная. В полудреме и обрывках снов. В тусклых осколках звезд на безоблачном небе и оглушительном гуле машин за приоткрытым окном. Предлетняя духота делала нетерпение липким, словно пот, и жарким, словно африканская пустыня. Тэхен почти не спал: он отчего-то необычно сильно нервничал и уже не напоминал того строгого и невыносимого преподавателя микробиологии, каким был буквально месяц назад. Как-то быстро схлынуло это все, будто давно надо бы избавиться от груза социальной ненависти и просто уйти подальше. Не сбежать от проблем, как он бы сделал раньше, а просто уйти туда, где травля не будет чем-то обыденным и повсеместным. Он в кои-то веки не переживал только от того, что у него не будет работы или средств к существованию. Он переживал, потому что через час придет Чонгук, который точно голодный, а рис еще никак не доварится и кимчи, кажется, недостаточно острое. Тэхен полтора часа драил полы и стирал пыль с полок, где не трогал ее даже в великие дни генеральных уборок. Зачем он это делал? Ну, скажем так, нервишки у него пошаливали с завидной регулярностью, где-то раз в три-четыре минуты. Собственно, это все, чему была посвящена целая ночь перед приходом Чонгука. В дверь звонят. Кастрюля падает из рук на кафельный пол кухни с громким заявлением об окончании обсессивно-компульсивных приготовлений. Слава богу, что хоть пустая была. Пришёл. Он пришёл. *** Не то чтобы Чонгук был против того, как быстро они оказались на мягком диване в этой крошечной и уютной гостиной, но он явно пересекал черту, которую обещал себе не пересекать ещё очень долго. Учитывая, что все началось с резко распахнутой двери, дрожащих рук Тэхена и его расширенных зрачков, то можно бы даже было сказать, что тот обкурился. Чонгук никогда не признается себе, что эта мысль его завела. — Ты пришёл раньше, — Тэхен опускает глаза на наручные часы, — на полтора часа. Я… Знаешь… Не успел все сделать и… Что бы в тот момент не коротнуло в голове Чонгука, оно было не самой чистой и светлой фантазией. А дальше как по накатаной: не совсем осознанные, больше инстинктивные поцелуи; Тэхен, который освободился от противоречий в себе; его жаркие объятия, доверчиво прикрытые глаза и явно пустая от мыслей голова. Уже и не вспомнит никто, как все дошло до дивана, как Тэхен повалился спиной вперёд и не захотел надолго оставаться в одиночестве, утягивая за намотанный на кулак ярко-красный галстук чонгуковой рабочей униформы. — Я не подготовился сегодня, студент Чон. Тэхен смотрит ему прямо на раскрасневшиеся и искусанные губы и облизывается. Боже, это преступление. Срочно, накажите его! Нельзя же так на людей смотреть! Чонгук склоняется чуть ближе, чтобы они продолжали дышать одним воздухом на двоих. Его широко раскрытая ладонь плавно следует от коленного сустава до тазобедренного, чуть приподнимая выше и настойчиво впиваясь фалангами пальцев прямо в большую ягодичную мышцу. Тэхен громко и безудержно стонет, выгибая шею. — А я и не собираюсь вас проверять, преподаватель Ким. Чонгук ласкает руками доверчиво распахнутые перед ним бедра. Такие плотные, сексуальные, сильные, самые чудесные. Он думает, как прекрасны стоны, летящие к потолку. Низким, идеальным, самым сладким в его жизни голосом. Тэхен не прикрывает лицо, ему не стыдно — приятно, правильно, как было нужно всегда. То, чего с радостью можно было ожидать все его 28 лет. Они целуются снова, у Тэхена явно больше опыта, а Чонгук не сопротивляется и поддаётся — учится даже здесь, чтобы быть лучшим для этого человека. Даже не думая, что его никто и не с кем не будет сравнивать, ведь он такой один в своём роде — подходящий, как ключик к замку. — Ближе… пожалуйста, — шёпот звучит тише самого далёкого лесного ручья, с ярким придыханием, наслаждением. Чонгук подчиняется, неожиданно резко врезаясь пахом в промежность. — О боже… Блять! — голос Тэхена срывается вверх. Тяжелое тело вдруг начинает вдавливать его с силой в диван. Подчинение. Покорность. Принятие. Господи, боги Олимпа, Будда, как же это приятно. Чонгук повторяет свое движение ещё раз, а у Тэхена, кажется, течёт от этого. Чтобы это не значило. Влажное дыхание чуть приоткрытого рта в районе основания шеи буквально оглушает. Воздух тежелым комом застревает в горле, а живот отдаёт приторным спазмом прямо в центр удовольствия мозга. Чонгук осторожно, на пробу, лижет ключицы. Тэхен стонет громче — за его приоткрытыми веками нетерпение. — Малыш, Чонгук-и, пожалуйста… двигайся. Чонгук замирает совсем на секунду, и Тэхен уже начинает думать, что сказал что-то не то. Но застывает, с молчаливо распахнутыми губами. Шлепок по бедру выходит звучным даже через домашние штаны. — Мне показалось, вы хотели, чтобы командовал все-таки я. У Тэхена бешено стучит сердце, зрачки, как у последнего наркомана и болящий от возбуждения член. — Да… Да, я хочу. Чонгук почти мило, учитывая ситуацию, улыбается. — Отлично. Он руками опирается по обе стороны от тела под ним, чтобы было удобнее, и начинает плавные движения тазом, потираясь своим пахом о чужой. Тэхен плывёт снова, когда Чонгук буквально заставляет скрипеть его диван — с такой яростной силой буквально вбивает мужчину в обивку. — Ахх… Чонгук-и, малыш… Боже мой… Пожалуйста… Крепкая ладонь неожиданно с силой тянет бедро выше. Буквально складывая пополам. Тэхен с гордостью думает, что рад, что не отказался от растяжки и йоги, даже когда начал работать. Это полезно. Движения становятся хаотичнее и сильнее, Чонгук ложиться сверху, вылизывая где-то под ухом. Тэхен держится руками за его надплечья, впиваясь в кожу под футболкой короткими ногтями. — Тэхен-а… Голос Чонгука такой низкий, интимный, буквально доставляет физическое удовольствие, когда он подбирается губами ближе к чужому уху и тихо шепчет: — Кончи для меня, Тэхен-а… Тэхен вспоминает в своей голове все известные ему маты и громко ругается вслух, пачкая свои любимые домашние штаны. Чонгук удивлённо распахивает глаза, понимая, что кончил тоже. Лишь только увидев, как этот мужчина умирает от наслаждения под ним. — Это лучшее… — Тэхен тяжело и яростно дышит, пытаясь будто надышаться впрок, — что было со мной за всю жизнь. Чонгук устало, немного грустно улыбается. — Вам просто не с чем сравнивать. Тэхен почти задушенно смеётся. — Ты дурак, Чонгук-и. Парень обиженно и очаровательно надувает губы. Боже, он буквально двуличный — от секс-машины до ребёнка пяти лет за 10 секунд. — Почему это? Тэхен просто улыбается в самый тёплый поцелуй. — Потому что я, кажется, люблю тебя, Чонгук-и.