Since you're gone...

Since you're gone С тех пор, как тебя нет, There is a heart that bleeds Моё сердце истекает кровью. Since you're gone С тех пор, как тебя нет, I'm not the man I used to be Я не тот, кем я был раньше. Scorpions — Lonely Nights

      Немного мрачная зимняя погода как никогда отражала его настроение, длившееся будто уже вечность. Он будто замер в ледяных тисках в ожидании чего-то или кого-то. Тишина в этом месте напрягала. Всё здесь замерло, это поместье клана прокляла сама пустота. Здесь не место чему-то хорошему, но Фушигуро всё равно рискнул кинуться в эту жалкую борьбу за «трон». Даже помещения здесь пропитаны духом Зенин: промозглый холод, одиночество, лицемерие и высокомерие. Годжо-сенсей не прогадал, когда буквально надоумил принять такой неожиданный «подарок», но на своих условиях. Оги и Дзюнъити не желали видеть Наою в рядах главы клана Зенин, поэтому небольшая угроза со стороны Сатору сработала. Доказывать свою состоятельность, как главы, было сложно, но возможно. Иначе бы он сейчас не сидел на полу на террасе и не ждал осуществление своего самого сумасбродного условия. Впрочем это тоже предложил Годжо, но тут Мегуми не злится, а даже благодарен. Он мог тогда свалить всю ответственность на такого некудышного «великого мага».       С того момента прошло много времени — точно не считал и не хотел. Замершие в ожидании чувства на глубине зелёных глаз выжигали всю ослепительно белую округу, деревья, накренившиеся под тяжестью снега, и особенно ворота. Он всегда будто заговаривал эти двери открыться и всякий раз ощущал сжирающую сердце пустоту, когда никого не было или приходил не тот. Не тот. Мегуми так устал: оставил сообщение ему, а того всё нет и нет. В голове даже мелькали мысли, что он умер, но… Брюнет шмыгнул носом и спешно скрыл часть лица в зелёном шарфе, судорожно вздохнув. Никого, кроме слуг, поблизости нет. Можно и убрать всю завесу гордости и безразличия. Как же хочется увидеть и обнять.       — Вернись, — немного с обидой прошептал он, смотря на ворота так, словно они скрывали от него самое ценное.       Тяжело вздохнув, Фушигуро поднялся с места, поправляя кимоно, и, открыв двери, зашёл в помещение. Проскользнул до своего кабинета и, раскрыв сёдзи, опустился на колени возле стола. Брюнет поддел часть татами и достал оттуда бутылку с саке и отёко (цилиндрическая пиала). Вместе со всем этим он вернулся на прошлое место, обратно на трескучий холод, не обращая внимание на оледеневшие пальцы и ноги. Поджав под себя замёрзшие конечности, Мегуми вздохнул и выпил залпом первую партию алкоголя. Зажмурился и со стуком опустил чашу на пол, ощущая обжигающий горло и пищевод жар. Всё же напиваться — это не его, но сегодня очень хочется. Ведь так холодно. Одиноко. Юджи не простит, если он так расклеится. Но… Следом идёт ещё одна порция.       Лёгкие сдавило, сердце обливалось болью и томительным ожиданием. Обжигающие слезы скользнули по ледяной щеке, словно кислота, оставили болезненные следы. Судорожный вздох сорвался с губ в тёплый шарф, который он брызгал его духами, как только они выветривались. Да, кто бы мог подумать, что тот самый Итадори любит такие холодные и горькие ароматы и вообще ими пользуется. Да, он им одержим. Мегуми уверен, что Кугисаки в их последнюю встречу всё сразу поняла, когда обняла на прощание, но ничего не сказала. Как же он ценил её за это понимание и молчаливую поддержку, когда это действительно нужно. Юджи же… Вцепился бы, как клещ, окутывая своим ненормальным и уютным теплом, силой, уверенностью, и вытаскивал все кошмары по нитке, пока не пройдёт дрожь и тяжесть на сердце. Фушигуро знал, ведь уже проходили это. Лёгкая усмешка скользнула по тонким губам. Ещё одна порция алкоголя.       Брюнет не помнил, сколько сидел. Стало так тепло, но душа всё равно разрывалась на части. Это был тот момент, когда Гончие не нужны вообще. Только Юджи. Что же не так? Он отменил казнь. Так, почему же его так долго нет? Годжо-сенсей говорил, что в последнее время чистка проклятий стала проще из-за Итадори. Даже ворчал, что тот отбирает у него всю работу. Да и сам Мегуми ощущал в Токио, в печально известной Сибуе снижение количества проклятой энергии.       Раздался скрип ворот и Фушигуро с чуть помутневшим взглядом от алкоголя пристально смотрит на гостя. Чашка падает со звоном, разливая содержимое. Зелёные глаза распахнулись в шоке, сердце будто упало в пятки и бешено забилось, пытаясь вырваться из грудной клетки. Аромат духов на шарфе, казалось, усилился. Галлюцинации или..?       — Привет, — широкая тёплая улыбка, искрящиеся радостью глаза цвета коньяка, но несколько ожесточённые черты такого знакомого лица выбили весь воздух из его лёгких, — Фушигуро.       Узнаваемый шрам на лице, чуть отросшие пепельно-розовые волосы, немного болезненная бледность для его смуглой кожи. О, да, это он. Брюнет наплевал на всё приличие, на то, что он глава — чтоб черти их драли — Зенин и просто налетел на гостя, сжимая в своих руках сильное тело. Ему просто нужен этот человек. Он буквально пытался слиться с чужим жаром. Теперь уже естественный запах Юджи забил все ноздри. Господи, блять, как же давно он чувствовал эти сильные, надежные и тёплые объятия. Над головой тихо посмеивался Итадори — да, этот идиот теперь выше него — и от этого звука хотелось расплыться в счастливой и глупой улыбке. Тот положил подбородок на его макушку и тихо покачивался вместе с ним, согревая. Он прикрыл глаза, чтобы не показывать свою боль. Первый раз Юджи видит Мегуми таким разбитым, отчаявшимся и пьяным. Хотелось забрать всю боль из этого тела, все плохие мысли. Парень уже хотел ослабить объятья, высказать все свои мысли и чувства, рассказать, как боялся быть отвергнутым, как не хотел навредить из-за потерянного контроля над Двуликим, но слова застряли в горле, когда он взял того за руки.       — Думаю, тебе нужно срочно в дом, — нахмурился Юджи.       Не отпуская руки Фушигуро, он повёл его во внутрь поместья, по дороге здороваясь со всеми слугами. Сейчас как-то о приличиях думать не хотелось. Нужно было вернуть потерянное тепло Мегуми. Алкоголь притупил его ощущения холода. Беспокойство заставляло идти целенаправленно в комнату брюнета, чтобы накрыть одеялом и дать проспаться. Тот же сильно прижимался к боку и буквально дышал чужим ароматом, чувствуя жар от алкоголя. Он без сопротивления указал на свою спальню. Даже слова не вымолвил.       Итадори осмотрелся и заметил, что футон так и не заправили, и не убрали, что было совершенно не в духе брюнета. Беспорядок тот ужас как не любил. Юджи постарался стянуть шарф с него, но тот вцепился пальцами в ткань и не отпускал. Лишь вздохнув, шаман аккуратно стянул теплую накидку и оставил несчастный атрибут одежды ему. Зелёные помутневшие глаза томно наблюдали за его движениями. Всё ещё не верилось. Может, он настолько опьянел, что не может отличить реальность и галлюцинации?       Юджи хотел уже высвободить руку, чтобы положить брюнета на футон и закутать в тёплое одеяло, но ему не позволили, а даже до боли вцепились и прижались. Печально улыбнувшись, парень обхватил тело Фушигуро и с ним, прям в уличной одежде, завалился на мягкий матрац и накрыл одеялом, заключая чужие ладони в свои и ноги между собственных. Волны жара окутали Мегуми со всех сторон. После нескольких часов на морозе в одних кимоно и накидке с шарфом мягкое тепло казалось просто благодатью. Окружённый Юджи, опьяненный от алкоголя, Фушигуро хотел забыть о клане, о боли, об одиночестве. Он чуть приподнялся и столкнулся взглядом с Итадори. Щёки ещё сильнее покраснели, а слезы так и норовились вырваться.       — Юджи, — прошептал брюнет, прижимаясь к чужой груди, — привет…       — Так непривычно слышать своё имя от тебя, — раздался тихий смешок, и в груди будто взорвалась маленькая вселенная.       — Юджи, Юджи, Юджи… — словно мантру шептал Мегуми, утыкаясь в горячую шею и чувствуя чужой пульс.       Неожиданно для Итадори тот кончиком языка провел по коже, а затем прижался губами в том же месте. Дыхание на секунду сбилось, сердце замерло. Парень чуть нахмурился и будто предупредил одной репликой: «Мегуми». Тот понимал, что брюнет может пожалеть о своих действиях, так как шёл на поводу у алкоголя. Но шаман судорожно выдохнул. Знал бы Юджи, как сейчас не прав, и какое наслаждение для него слышать свое имя с этих губ. Останавливаться он точно не станет. Ему плевать сейчас на всё — алкоголь гулял в крови, а предвкушение чего-то усилило опьянение. Голову вело от чуть солоноватой кожи и холодного, горького запаха Юджи. Такой контраст между жаром и прохладой заставлял Фушигуро ещё сильнее вжаться в чужое тело. Он продолжал покрывать поцелуями шею, затем скользнул языком по линии челюсти, прикусив место под подбородком и прижался щекой к чужой, чувствуя лёгкую щетину. Шарф мягко стянули с брюнета. Горячие ладони с мелкими шрамами легли на алые щеки и притянули его голову ближе к себе. Юджи едва ощутимо прижался к чуть влажным губам, давая возможность остановиться, и немного отстранился. Мегуми сначала неверяще уставился в глаза цвета коньяка, в которых мелькало тепло и еле сдерживаемое желание, а затем чуть резковато двинулся, чтоб сильнее прижаться. Хриплый вздох раздался прямо над ухом, чуть щекоча. Мурашки табуном пробежали вдоль позвоночника, вынуждая прижаться тазом ещё теснее. Чужое возбуждение красноречиво упиралось ему в бедро. Сладостный жар, собирающийся в паху, подгонял к активным действиям. Не успел Фушигуро как-то ответить, как Итадори схватил его за подбородок и поцеловал. Обжигающий язык пробежался по губам, собирая горький привкус алкоголя и соль недавних слез, а затем нырнул в рот. Мегуми буквально поплыл. Его язык активно ласкали, исследовали каждый миллиметр полости, словно хотели сожрать. Одеяло откинули куда-то в сторону, а сильные руки прижимали к себе. Тихий вздох сорвался с его губ, когда поцелуй прервался. Ладони Юджи опустились ниже поясницы, мягко оглаживая, потом он пальцами развязал пояс и, поддев ткань, раскрыл вид на бедра. Когда его схватили за них, призывая сесть, шаман чуть покраснел.       — Мегуми, — прошептал Итадори, следя за ним своими просто невероятными глазами.       Он удобно устроился на чужих бёдрах, специально прижимаясь к возбуждению парня. Хочется до кончиков пальцев, до дрожи в коленях. От этого желания с губ так и норовили соскользнуть сладкие тихие стоны. Большие ладони прошлись по чуть раскрытому кимоно и наконец-то стянули, открывая вид на бледное, чуть подкаченное тело с редкими родинками. Юджи приподнялся и немного наклонил Мегуми, чтобы накрыть губами сосок. Тот сквозь зубы выдохнул, когда язык мягко обводил ореол, а затем простонал от лёгкого укуса. Господи, это просто пытка какая-то. Тело горело и требовало больше ласк, больше удовольствия. Итадори параллельно стягивал с себя толстовку и, ненадолго оторвавшись от его груди, снял футболку. Брюнет прижал руками парня к себе, призывая продолжить. Тот прижался губами к адамову яблоку, оставляя засос под ним, и вернулся к уже гиперчувствительным соскам. Приглушенные стоны один за одним вырывались из груди.       Контролировать собственное удовольствие оказалось чертовски сложно. Член изнывал от болезненного возбуждения. Волна жара усилилась, когда рука Юджи скользнула под эластичную ткань чёрных боксёров и сжала ягодицу. Второй он огладил бок и медленно провёл пальцами по приоткрытым губам. Фушигуро схватил его кисть и начал обильно покрывать слюной, закатывая глаза от удовольствия. Итадори заметил, что когда чуть сильнее нажимает на язык, то стоны становятся чуть громче. Вытащив пальцы из горячего рта, он впился в чуть опухшие губы, пытался показать всю свою любовь и нетерпение. Страх, неразделенные чувства разрывали до этого момента на куски. Очень сложно было сдерживать себя, когда он узнал, что Фушигуро выбил для него отмену казни ценой собственной свободы. Стыдно и больно от того, что из-за его тупости страдал этот человек. А ведь мог ещё тогда просто признаться, спросить… Идиот.       — Как же я тебя люблю, — горячо выдохнул Итадори, проникая осторожно одним пальцем. Мегуми замер. Горячие слезы всё же хлынули из глаз. Он тоже, так сильно.       Юджи прижал парня сильнее к себе, продолжая мягко разрабатывать гладкие мышцы и слизывая слезы с щёк. Следом последовал второй, тут же брюнет схватился за сильные плечи, слегка царапаясь. Волна удовольствия дрожью прошла сквозь него. И как назло он бил именно ту самую точку, постепенно увеличивая темп. Ему приходилось себя удовлетворять, но, когда это делает именно Итадори… Господи, неужели он умер и сейчас безумно счастлив? Мегуми не заметил, как сам начал насаживаться, прося большего. Конечно, тот этого не дал, добавляя третий. Стоны усилились. В попытке их заглушить брюнет прикусил губу до крови, которую тут же слизал Юджи, чуть надавив на ранку и вызывая очередной сладостный звук. Резко парень поменял позицию, прижимая всем телом Фушигуро к футону, нарочно проходясь прессом по чужому члену. Частота толчков усилилась, тот не знал, куда себя девать и в отчаянии сжимал простыни.       Неожиданно пальцы исчезли, оставляя пустоту. Недовольный стон раздался одновременно со звуком расстегивающейся ширинки. Итадори стянул штаны и боксёры, открывая очень возбуждающий для Мегуми вид. Не контролируя свои действия, тот провел рукой по его члену. Хриплый, грудной стон пробрал до костей. Хотелось во всё горло кричать, что это тело, этот человек теперь принадлежит ему. Ни один старейшина, ни какой-то Сукуна не посмеет отобрать. Иначе он устроит им всем сладкую жизнь.       Юджи стянул нижнее белье с него и закинул стройные сильные ноги себе на плечи, перед этим положив подушку под поясницу. Наклонившись к Фушигуро, он одарил его жарким поцелуем, осторожно проникая во внутрь. Парень же задержал дыхание от разрывающего чувства, от боли. Это не акт самоудовлетворения, а довольно неприятный секс, но почему-то от мысли, что это Юджи, так хорошо, приятно и хочется большего. Капельки пота стекали с линии волос по чуть смуглой коже, и Мегуми не мог оторваться от этого сосредоточенного лица, несмотря на не совсем приятные ощущения. До того момента пока тот одним резким толчком не оказался полностью внутри него. Громкий стон и хриплый рык раздались в комнате. Итадори еле сдерживал себя от желания сорваться, гладкие стенки подрагивали и сжимали его, принося удовольствие.       — Боже, — простонал Мегуми, выгибаясь. — Юджи…       Один аккуратный толчок вырвал стон болезненного наслаждения. Нет, он точно мазохист. Второй оказался грубым, но не менее приятный. Член проходил мимо простаты, посылая по всему телу сладостные импульсы. Боль постепенно отходила на задний план. Ноги съехали с чужих плеч и обхватили за торс, позволяя прижаться ближе и входить ещё сильнее. Мегуми уже не сдерживался: стоны становились всё громче, дыхание сбивалось, жар буквально пожирал всё тело. Он требовал входить сильнее, целовал так отчаянно, оставлял метки на любимом теле и царапал спину. Трение в двух чувствительных точках доводило до экстаза. Итадори же размашисто толкался в простату, заставляя чуть ли не скулить, и смотрел так страстно, нежно, открыто, что хотелось умереть в это мгновение.       Осторожно Юджи вышел и перевернул его на живот, убирая подушку и рукой прижимая за лопатки к футону. Фушигуро прогнулся в спине, сгибая ноги в коленях и руки в локтях, а затем громко простонал, чуть ли не до хруста вытягиваясь дугой, от резкого глубокого толчка. Горячее сильное тело прижималось к его спине, а губы кусали в местечке за ухом. Скорость движения бёдер увеличилась, и Мегуми в одном с ним в темпе двигался навстречу, внутренне переживая взрыв в своём сердце. Как же хорошо, как же он его любит… Брюнет уже не мог держать свое тело на руках и опустился грудью на футон, получая ещё больше кайфа. Глубже, пожалуйста, сильнее… Забери полностью.       — Подожди… — судорожный надрывной шёпот, нет, нет, сейчас всё кончится, не надо. — Я же…       Итадори хрипло прошептал что-то успокаивающее и рукой погладил головку его члена. Тот ярко кончил, чуть ли не ослепнув от вспышки перед глазами. Юджи продолжил входить в его нутро, принося не такое уже обжигающее, а мягкое удовольствие. Мурчащий стон сорвался с губ Фушигуро, когда парень ощутил тепло на пояснице от чужого удовольствия. Хватка рук ослабла. Брюнет завалился на футон и, подождав, пока тот сотрёт с них все следы, утянул любимого в нежный поцелуй. Когда они на секунду оторвались, Юджи укутал их обоих в одеяло и обнял со всей нежностью, трепетом и любовью.       — Я тебя люблю, — тихо прошептал Мегуми — голос был безнадёжно сорван. — Не уходи…       Итадори ярко улыбнулся и чмокнул свое пьяное, разгоряченное сексом и сонное чудо в лоб.       — Никогда. Теперь уже никогда.