Попытка в революшен

      — Почему ты не пришёл? Ты так сильно веришь в гипотезы?       «Во дела… этот безумный уже с воображаемым другом разговаривает», — думает агент Агарков, пока пробирается в выставочный зал и ныкается за ближайшую низкую перегородку, дабы биполярный террорист его не спалил. Стильный, лощённый, с иголочки одетый, максимально киберпанковый, он начинает терпеливо выжидать, когда же странные речи завершатся, и ему самому останется только достать волшебный пульт да нажать на волшебную кнопку. Одно единственное нажатие! — и мир избавится от груза литературного ужаса.       — Видимо, нет… Ты сделал правильный выбор, брат. Зачем с таким шумом забирать столько жизней, когда можно донести своё послание куда тише? Чтобы выполнить свою задачу, мне надо лишь намекнуть на сто восемьдесят девять рублей…       Агарков думает, что даже в «Тексте» монологи куда как интереснее прописаны.       — …и заценить до смерти своих подписчиков. И тебя, конечно же. Покажись!       «Панки хой! Кибер в строй!» Агент резво подскакивает, полы его новомодного плаща разлетаются с кинематографичной эффектностью. Он сурово морщит лоб и брови, поворачивает голову так, чтобы бородка казалась брутальнее, чем есть (хотя удачнее было бы перекрасить её в чёрный). Но уж всяко Агарков выглядит лучше, чем та рухлядь, что предстала на фоне гигантского окна и Олимпийской деревни за ним: гной в носу, на который ещё давно жаловался биполярный террорист, извратил лицо до состояния кошмара трипофоба, киберпротезы рук представляют из себя клешни для сбора игрушек из развлекательных автоматов. А имплантированная камера айфона 12 Pro на месте правого глаза вызывает тихий ужас даже у такого взращённого срачами и подгоранием человека как агент Агарков.       Противники застывают на несколько мгновений, выжидая. Террорист Саша мерзко ухмыляется.       — Больше ты никому не навредишь, Саша, — говорит агент Агарков и плавно вынимает руку из внешнего кармана пальто. В ней тот самый волшебный пульт с волшебной кнопкой. Полный «делете».       — Откуда ты!..       — «Мы можем избежать очередного ненужного обзора». Это ведь твои слова? — Знал бы кто, какое наслаждение агент испытывает, наблюдая за резкой сменой выражения уродливого лица, за откровенной паникой, источаемой всей фигурой террориста. — Сдашься сейчас — я отдам волшебный пульт тебе.       — Сдаюсь!       — А хуй там. Передумал.       — Ну пожалуйста!..       — Ты проведёшь остаток жизни в Мурманской области, но зато выйдешь из-под контроля воображаемых болезней. — То, что он действительно, со всей искренностью способен предоставить в данной ситуации, хотя угроза со стороны Саши всё ещё остаётся настолько высока, что либеральничать не хочется. — Ты должен сдаться. И тогда сумеешь себя спасти.       Заложенные по всей территории Олимпийской деревни бомбы должны распылить вирус «Мята» — ужасающее оружие, заставляющее людей бессознательно запихивать в себя всякие цветочки, лепесточки, а затем беспричинно засыпать и задыхаться. Агент Агарков помнит прекрасно, как погибал от этого глава Коалиции за права вторых Библий мистер Сопкин — с гримасой любви и счастья, хотя кровь из глаз и ушей этому никак не может способствовать.       Агент боится, что если не поспешит, не будет проворнее своего врага, то дело кончится крахом!.. А у Саши в протезе-клешне всё ещё остаётся детонатор, должный запустить взрывчатые механизмы. Кажется, об этом вспоминает и сам биполярный террорист, внезапно успокоившись и затихнув. Затем он и вовсе посмотрел на Агаркова с мрачной решимостью, как будто вознамерился опрокинуть на него все сто пятьдесят тон своего вранья о «Тлеющих ветвях».       — Хорошая мечта… — почти что прошептал Саша, — но мы оба знаем, что от желания шантажировать подписчиков не уйти. Я внимание-блядь, брат. Я принимаю свою судьбу.       Едва не пропев в саркастичном припадке «брат ты мне или не брат?», Агарков напрягается: террорист поднимает клешню с детонатором. С щелчком откидывается крышка, обнажая уже не волшебную, а пиздец-мать-вашу-караул кнопку. С ещё большей хмуростью Саша демонстрирует губы эпичности и заносит над кнопкой сгиб-палец второй клешни!..       На экране волшебного пульта загорается милая черепушечка. И тогда Саша, испытывая дикие головные боли — самые реальные в его нелёгкой жизни, — резко прогибается назад, начинает кричать от мук. Постепенно сходит на нет его пульс. Капучино, что вместо крови, хлещет из всех приличных и неприличных щелей.       Облегчённо выдыхая, агент Агарков выпрямляется. Инфолинк тут же связывает его с агентом Шуриком — тот вместе с опергруппой должен был отыскать все бомбы в деревне и если не обезвредить их, то хотя бы вынести из зоны поражения жителей.       — Шурик, угроза взрыва нейтрализована. Енотов мёртв.       «Первая хорошая новость за весь день. Что с обзорщиками, до которых не добралась рука суда?»       — Они всё ещё в опасности, — заявляет агент Агарков, во всех красках представляя, как будет прорываться сквозь толпу фанатиков, заражённых лихорадкой наступающих рассветов. — Я уже рядом, иду в переговорную.       «Давай бегом, брат! Кто знает, сколько они там ещё протянут. А что с Юлаем?»       Здесь Агарков медлит. Ему не хочется возвращаться мыслями к той злосчастной кухне и злосчастному мятному чаю, который Энтони насильно вынудили выпить…       — Увы, он погиб.       …и где-то на последнем издыхании, на последней возможности, на последнем желании высказаться тоненько, слабенько, но зато сколь самоотверженно! — вот именно так и звучит: «Этот автор пытается убить меня второй раз!»