Если бы мы могли повернуть время вспять...

Как только с губ срываются эти слова — Кинг осознаёт, что всё испортил. Несмотря на туман, который — спасибо алкоголю — окутывает мозги, несмотря на отчаяние, страх и боль, которые затапливают душу, Кинг твёрдо понимает — он облажался. Для этого даже не надо смотреть Раму в лицо. Липкая тишина, воцарившаяся после этих слов, достаточно красноречива. Кинг застывает на месте. Ему хочется, чтобы тишина продлилась дольше, как будто он, играя в некую компьютерную игру и боясь того, что произойдёт дальше, ставит её на паузу. Как будто Кинг может избежать того, что будет, просто замерев. Рам шевелится первым и Кинг автоматически поднимает на него голову, боясь того, что может увидеть. Глаза напротив совершенно пустые и смотрят куда угодно, только не на него. Кинг даже не представлял, как из-за этого может быть тошно. Тишину опять нарушает Рам, который хватает сумку и выбирается из палатки. На старшего он ни разу не оглядывается. «Сгинь с глаз моих!» Под эти слова, что эхом отдаются у Кинга в ушах, его сердце разбивается на мелкие кусочки. Он сделал Раму больно. Раму, который поддерживал его. Раму, который доверился ему. Раму, который, сколько бы Кинг ни косячил, всё равно возвращался к нему. И Кинг только что орал, чтобы этот человек от него отвалил. Исчез и перестал его опекать. Никакие оправдания Кинга уже не помогут. Больше их дружбу ничто не спасёт. Никогда ему не заслужить снова доброе отношение Рама. «А может, так и лучше?» — шепчет тоненький голосок у Кинга в голове. Как ни крути, он не заслуживает Рама. Ни его дружбы, ни его заботы. Может, если Рам исчезнет из его жизни, это удержит Кинга от признания чувств, которые рано или поздно уничтожат их дружбу. Кинг не тот, в ком Рам нуждается, и он только что блестяще это доказал. Он ярко продемонстрировал, каким жестоким и мерзким может быть. И может — Кинг изо всех сил на это надеется — Рам не испытает такой же боли, как он. Может, избавившись от вечной ответственности за Кинга, младший вздохнёт с облегчением. И всё же до самого рассвета Кинга преследуют мысли о звенящей тишине, отведённых глазах и разбитом сердце. И он, свернувшись клубочком, тихо плачет. Раму было дважды чётко сказано оставить Кинга в покое — он так и поступает. И когда Кинг, обрадованный приглашением бабушки навестить её, вылезает утром из палатки, Рама он поблизости не обнаруживает. Младшего не видно и не слышно. И всё же Кинг, у которого нет на это никакого права, упрямо высматривает знакомую фигуру. «Мне просто надо убедиться, что с Рамом всё в порядке», — бормочет Кинг себе под нос, всё сильнее прижимая к себе сумку. Рана на голове по-прежнему болит. Определённо, решение напиться было не самым мудрым в его жизни. Кинг без проблем находит друзей Рама, Дыан во все 32 зуба улыбается Бону, но метис как сквозь землю провалился. Неужели до такой степени избегает Кинга? Или уже домой уехал? — Ты в норме? Кинг поворачивается к Бону, от которого паршивый вид лучшего друга не укрылся. Кинг пожимает плечами, не зная, стоит ли выкладывать всё здесь и сейчас, но… — Рама не видел? — Когда? — Сегодня утром. — А он разве не в твоей палатке спал? Кинг качает головой и Бон хмурится, явно начиная волноваться. Но от комментариев воздерживается. Пока. — Встретил его где-то час назад. Он шёл завтракать с остальной группой. — Ясно. — Кинг облегчённо выдыхает. — Спасибо. Ну, по крайне мере, Рам не последовал примеру Дыана и не сбежал в одиночку в лес. И он наконец-то проведёт время с друзьями, вместо того, чтобы заботиться о старшем. Маленькая ложка мёда в огромной бочке дёгтя. Но Кингу придётся привыкать с этим жить. Как-то… Бон видит, что что-то случилось, поэтому остаётся с Кингом, пока не приезжает посланная бабушкой машина. У Кинга ещё долго перед глазами стоит обеспокоенное лицо друга — и лицо Рама, искажённой невысказанной болью. Как он мог так накосячить? Заставил страдать одного дорогого человека и волноваться — другого. Дебильный день. И дурацкие выходные. И каким кретином он сам оказался… *** Возвращение от бабушки равнозначно походу на эшафот. Ради родных он старался держать себя в руках и расспросов благополучно избежал. К счастью, рана на голове — хорошее оправдание его меланхолии, но в глазах бабушки Кинг заметил лукавый огонёк. Она явно что-то подозревала. Что именно — он не представлял, но как-то она узнала, что что-то происходит. До Кинга вдруг дошло: он так увлёкся, скрывая от бабушки свои истинные чувства, что совершенно забыл о том, с чем ему предстоит столкнуться дома. Ждёт ли его Рам? Станет ли избегать его в их квартире? Захочет ли с ним разговаривать? Или просто сделает вид, что ничего не произошло? А может… Нет. Кинг собирается с силами и старается остановить лавину захлестнувших его мыслей. Ему нельзя так много думать. Всё равно не поможет, так в чём смысл? Руки дрожат, пока Кинг отпирает дверь квартиры. Он отчаянно прислушивается. Ему до боли хочется услышать хоть какой-то звук. Но его встречает лишь оглушительная тишина и темнота. Сердце Кинга сжимается. Он всё понимает. Понимает сразу же. Рам ушёл. Не просто ненадолго вышел, а ушёл навсегда. И ждать старшего он не стал. Кинг осторожно входит в квартиру, будто боясь удивить тишину или напугать тени. Он не сомневается, что Рама нет, но всё равно начинает искать хоть какие-то его вещи. Обувь, куртку, может, забытую грязную чашку или потерянный носок. Но всё впустую. Никаких следов Рама или его собак. Квартира совершенно пуста. Словно Рам никогда здесь и не жил. Будто Кинг его придумал. Время, которое они проводили вместе, официально подошло к концу. *** Жить без Рама оказывается на удивление просто. В том смысле, что выясняется, как легко избегать человека и не видеться с ним. Вообще. Учитывая, сколько времени они проводили вместе, Кингу невыносимо осознавать, как мало у них точек соприкосновения и как просто не видеть друг друга, если этого не хотеть. Всё становится совсем как раньше. Каждый идёт своей дорогой и живёт своей жизнью. Единственная разница — теперь Кинг знает, что он потерял. Квартира перестаёт казаться ему уютной; без тёплой и застенчивой улыбки она оказывается и слишком маленькой, и слишком большой одновременно. Порой заваливается Бон и бросает на Кинга озабоченные взгляды, но ничего не спрашивает. Ждёт, когда вопросы начнёт задавать сам Кинг? Ему что-то известно? И однажды Кинг не выдерживает. — Чего ты у меня штаны просиживаешь вместо того, чтобы проводить время с Дыаном? Бон валяется на диване; ноги на столе, спина на сиденье. Не самая удобная поза. Он поднимает голову от книжки, которую читает. — Дыан сегодня с друзьями. — И ты не захотел пойти с ним? — С чего бы? — Бон пожимает плечами. — Мы же не сиамские близнецы, чтоб постоянно быть вместе. Наглая ложь. Пару дней назад Бон жаловался, что ему тоскливо одному. — Ты же не в восторге, когда Дыан проводит время с кем-то ещё. Бон стонет и потягивается. — Старая история. Мы поговорили и я вынес кое-что полезное. Я ему доверяю. Кинг недолго молчит, потом набирает побольше воздуха в грудь и спрашивает: — А Дыан тоже что-то вынес? Он-то тебе доверяет? Бон опускает книжку ещё ниже, словно подыскивая слова, или оправдания, или… — Вынес. Да. Мы оба учимся. — Вот оно что… — Кинг снова отворачивается к своим растениям. — Если он опять выкинет такой номер, как в лагере, я его придушу. У Бона уходит минута, чтобы ответить. Шорох за спиной подсказывает Кингу, что его лучший друг наконец-то садится, как все нормальные люди. — Весьма признателен. Ценю. Даю слово, что мы оба будем стараться. Кинг кивает: — Ты великовозрастное дитё и я не позволю ему причинять тебе боль. Если придётся — буду драться. — Скорее всего на ринг вместо Дыана выйдет Рам. Слова Бона бьют по голове как обухом. Пульс ускоряется, и впервые в жизни Кинг не может открыть рот, чтобы что-то сказать. Но Бон ждёт ответа и Кинг пожимает плечами. На большее он просто не способен. — Кстати… Будда… Почему Бон никак не заткнётся? — К слову о Раме… Что у вас произошло? Бейся или проиграешь, бейся или проиграешь, бейся или… Кинг, натянутый как струна, судорожно выдыхает и поворачивается к другу. — Что ты имеешь ввиду? — После лагеря вы оба какие-то странные. Не знаю, что у вас было до поездки, но мне казалось, вы очень близки. Дыан говорит, Рам всегда соглашался пойти с ними, если был хотя бы призрачный шанс встретить тебя. Но теперь он с Дыаном ходит только при условии, что вы не пересечётесь. Рам заявил, что просто не хочет тебя беспокоить, но даже Дыану кажется это странным. Даже Дыану… Видимо, Бон и правда чему-то научился. Но сейчас не это главное. Кинг нервно сглатывает, судорожно пытаясь сообразить, как ему выпутаться. Меньше всего ему хочется посвящать в эту историю Бона, но… — Если ничего не скажешь и продолжишь ходить с постной рожей, я пойду к Раму и заставлю его всё выложить. Монополия защищать друзей ему не принадлежит и раз он что-то тебе сделал, я его в порошок сотру! — Нет! Кинг вскакивает прежде, чем соображает: он ещё не знает, как ему поступить. Что сказать, что НЕ говорить, как помешать Бону пойти к Раму, и… — Я не буду ходить с постной рожей. — Да ладно? — ухмыляется Бон. — Ты реально думаешь, что паника — идеальный способ убедить меня, что всё в ажуре? Или что она заставит меня передумать? Бон поднимается и принимается с угрожающим лицом надвигаться на Кинга: — Что он сделал? Разозлённый Бон — жуткое зрелище. Перед мысленным взором Кинга снова встают двое парней, готовых размазать друг друга по асфальту. Потому что Рам не даст Бону ответ, который его устроит, а на меньшее Бон никогда не согласится. — Ничего! — Что-то незаметно. — Но это правда! — сердце Кинга бьётся так быстро, что готово выпрыгнуть из груди. — Он понятия не имеет, что происходит. Проблема во мне. — Так. Бон, довольный тем, что Кинг начал говорить, как ни в чём не бывало усаживается на своё место. А Кингу хочется головой об стенку постучать. Но раз уж начал каяться… Кинг вздыхает. — Я не хочу, чтобы ты в это лез, Бон. Лучше тебе ничего не знать. — Поздно пить боржоми. Либо расскажешь сейчас, либо я тебе всю плешь проем вопросами, что у вас произошло и что он тебе такого сделал. Деваться, похоже, некуда. С глухим стоном Кинг падает на свой стул. — Клянусь, Рам ничего мне не сделал. Поверь. Я это начал. — Это?.. Кингу даже подумать на эту тему страшно, а уж произнести вслух?.. Язык с трудом ему повинуется, когда Кинг наконец выдавливает: — Я по уши в него влюбился. Бон задумчиво кивает. — Ну, я так и думал. И?.. В чём проблема? Судя по поведению Рама, мне всегда казалось, что и он к тебе неравнодушен. Или он тебя отшил? Настаёт черёд главного кошмара. — Я не признался. — Чего?.. — Не заставляй меня повторять. — Раз не признался, так чего ходишь как в воду опущенный? Он сам догадался? — Нет. Он… Я… Его забота была пыткой для меня и я велел ему проваливать. — Ты — ЧТО? — Я нажрался как свинья, ударился в панику, а Рам постоянно был рядом со своей заботой, пока в моей башке билась лишь одна мысль — поцеловать его! — И за это ты его прогнал? — Я пытался уговорить его прекратить меня опекать, но он пропускал всё мимо ушей. Я понятия не имел, как ещё заставить его уйти и перестать дарить мне надежду! — А признаться было не вариант? Если бы он тебя не любил, то и исчез бы с твоего горизонта. — Но я бы предал его доверие! Я его старший, Бон! У меня права нет влюбляться в него или ждать, что он проявит ко мне романтический интерес. Он пришёл ко мне, когда ему было плохо. Я не могу воспользоваться его доверием и добрым отношением. Несколько секунд Бон смотрит на него как на полоумного. «Возможно, так и есть». — мелькает в голове у Кинга. — То есть ты не только не сказал, что любишь, но ещё и испытываешь вину за свои чувства? — Ну… Да. Теперь в глазах Бона такая ярость, что Кинг пугается: таким взглядом и убить можно. — Теперь я хочу тебя в порошок стереть — ради Рама. Кинг, что за фигня? Я понимаю, ты в своём репертуаре, но всё равно! Какого, блин, хрена?! Кингу хочется оправдаться, поспорить, но когда он слышит эти слова, то сдувается как шарик и может только выговорить: — Я облажался, да?.. — Потрясающе. — Бон качает головой. — Ты даже не дал Раму решить, принимать ли твои чувства. Он вообще не представляет, за что ты его оттолкнул. Кинг чувствует, как на его глазах выступают слёзы, а затем рядом оказывается Бон, который заключает его в объятия. — Паршиво было, когда ты понял, что влюбился? Кинг слегка кивает, всё ещё не до конца уверенный, что заслуживает утешения. — Я с ним сблизился. Добился его доверия. Помогал с учёбой. А теперь хочу большего? И ведь каждый раз хочу, когда он, забывшись, оказывается слишком близко. Хочу, чтобы он доверял только мне. Ненавижу это и себя за это ненавижу. — Взять бы тебя в охапку и трясти, пока не вытрясу из тебя всю эту блажь. Жалко, не поможет. Хотя… Бон мягко встряхивает Кинга, бормоча при этом: — Придурок. Какой же ты придурок… — Да знаю я! Разумеется, Кинг знает. Он уже много дней ни о чём другом не думает. — Нет, — качает головой Бон. — ты даже не догадываешься, почему ты придурок. — Потому что сделал Раму больно? — Потому что думаешь, что Рам не может ответить тебе взаимностью. — А он может? — Без понятия. Сам как считаешь? Вместо ответа Кинг смотрит на лучшего друга, поджав губы. — Дай угадаю. — опять ухмыляется Бон. — Ты уверен, что Рам ни за что в тебя не влюбится и считаешь его слишком мягким и добрым, чтобы отказать тебе? Такая мысль приходила Кингу в голову. — Мы сейчас говорим про чувака, с которым мне пришлось драться ради того, чтобы встречаться с Дыаном? Про того, который готов был меня под орех разделать? Ты ничего не попутал? — Но он правда добрый! — протестует Кинг. — Не держи его за идиота. И он не ребёнок, бро. Рам вполне способен понять, чего именно хочет. — А если он начнёт стебаться надо мной из-за всего, что я наворотил? Вместо ответа ему отвешивают подзатыльник. Кинг, вероятно, его заслужил. И даже не один… — Спроси его сам, Кинг. В голове не укладывается, что это я тебе объясняю! — Ну, самоуверенности у тебя всегда было выше крыши. — Благодарю, но теперь она — спасибо Дыану — сильно усохла. Мгновение они смотрят друг на друга, и Кинг задаётся вопросом, рассердился ли Бон, но лучший друг только делает вид, что оскорбился. — А теперь, — Бон отпускает Кинга из объятий и отступает, — я предлагаю собраться с мыслями и подумать о том, чего ты хочешь. Если Рам на самом деле влюблён, ты бы хотел с ним встречаться? Или у тебя есть ещё причины его отталкивать? — В смысле? — Если не можешь принять его, то, что бы он к тебе ни испытывал, не вздумай ему признаваться. Уж поверь: от факта, что ты сам не знаешь, чего хочешь, страдать будет другой человек. — И этот совет я слышу от тебя. Кинг даже не думает шутить. Ему всегда хотелось быть рядом с Боном, если вдруг тому станет плохо. После всего, что они пережили, Кинг поклялся себе, что будет защищать лучшего друга. Хотя пока в этой роли выступает Бон. Как-то странно… — Верно. Раньше меня воспитывал ты. — Бон поднимает бровь. — Теперь моя очередь. Дай сделать для тебя что-то полезное. — Ты меня встряхнул и назвал придурком. — А что, я был неправ? Кинг вздыхает, но качает головой. Нет. Конечно, Бон прав. — А теперь, — продолжает Бон, — давай-ка составим план. *** Кинг с растением в руках ожидает возле дома Рама и молится всем богам, чтобы младший не выбрал другую дорогу. Ни разу в жизни Кинг не нервничал сильнее, чем пока топтался у этих ворот. Последний шанс — Кинг понимает, что даже рядом с Рамом его сердце не билось так быстро. Последний шанс — после прокрученных в голове сотню раз всех возможных вариантов. Последний шанс — после дикой тоски по человеку, без которого он не представляет своей жизни. Последний шанс — после страшного чувства вины за желание единолично обладать этим человеком. Последний шанс — после того, как он сам разбил себе сердце. Недовольное ворчание собак заставляет Кинга повернуть голову — и он видит Рама. Метис с тремя хаски идёт прямо на него. Рам не отрывает от Кинга взгляда, но его лицо совершенно каменное. Ни единой эмоции. Ни нервозности, ни гнева, ни радости. Кингу становится страшно. Несмотря на панический ужас перед собаками, Кинг стоит на месте, отчаянно цепляясь за своё растение. Как утопающий за соломинку. Будто оно в состоянии его спасти. Но ради Рама он должен вытерпеть. Всё, что угодно. На секунду у Кинга мелькает мысль, что Рам его проигнорирует. Решит, что больше не стоит тратить на старшего время, и просто пройдёт мимо. Откровенно говоря, у Рама есть на это полное право. Кинг винить его не станет. Но Рам останавливается в нескольких метрах. Собаки рвутся к Кингу, а младший не сводит с него глаз. «Уже что-то», — думает Кинг, вспоминая, сколько времени у него ушло только на то, чтобы заставить Рама посмотреть на него. Только Кинг открывает рот, как Рам делает ещё шаг и кивает на собак. Старший мгновенно понимает. Он всегда понимает, что хочет сказать Рам. — Отведёшь их в дом и потом вернёшься? Лёгкий кивок — и Кинг облегчённо выдыхает. Он бы не протестовал, если бы Рам не стал с ним разговаривать или даже никогда не пожелал взглянуть в его сторону. Но Кинг всё равно попытался бы извиниться, хотя на другое отношение не смел бы рассчитывать. Но Рам соглашается с ним поговорить, и даже решается увести собак, в обществе которых всегда чувствует себя защищённым. Кинг о таком даже мечтать не смел. Но всё же старший решается предложить: — Ты… Если хочешь, то пусть они останутся. Говорить Кингу будет намного сложнее, но зато Раму спокойнее в компании собак. А раз так, Кинг потерпит. Даже их. Рам замирает. Спустя несколько долгих и мучительных мгновений он медленно качает головой и, не сказав ни слова, направляется к дому. Кинг чувствует, как его щёки вспыхивают румянцем. Ему хочется надеяться, что это хороший знак. Рам не заставляет себя долго ждать. От его силуэта на фоне темнеющего неба захватывает дух. — Куда… Рам мотает головой и идёт вперёд, показывая дорогу. Скамейка, скрытая за деревьями и кустами. Слишком уединённое, почти интимное место — только для двоих. Какой-то части Кинга хочется, чтобы место было на виду, было людным. Чтобы оно оставляло Раму возможность для отступления. А это… Воскрешает давно погибшие надежды. Кинг вздрагивает. Рам опускается на скамейку как можно ближе к левому краю. Кинг понимает намёк и садится на правый край, оставляя расстояние между ними максимально большим. Втайне надеясь, что потом оно станет меньше… — Я… — Кинг крутит в руках горшочек с папоротником. Заранее отрепетированные слова вылетели у него из головы. — Прости меня. Он ставит горшочек между ними и Рам одаривает растение таким же взглядом, каким до этого удостоил и Кинга. Равнодушным и пустым. — Я напился, хотя это вообще не оправдание. Как бы ни был пьян, я не должен был прогонять тебя. Это было подло и жестоко, и я искренне сожалею. Я ещё в палатке об этом пожалел, но тогда мне казалось, так будет лучше — для нас обоих. Рам хмурится, но не произносит ни слова. Казалось, он даже дышать перестаёт. — Я постоянно веду себя с тобой как последний козёл. Так часто, что уже со счёта сбился. Но ты всё равно согласился поговорить. Это даёт мне надежду, которую я не заслуживаю. У меня… Есть причина так себя вести. Лицо Рама по-прежнему напоминает застывшую маску, но глаза впиваются в Кинга. Младший смотрит так пристально, словно ничто на свете не заставит его отвести взгляд. — Я тебя прогнал не потому, что ненавидел, а потому, что мучался чувством вины. — Кинг делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. — Я подумал, лучше тебе уйти до того, как ты услышишь моё признание. До того, как поймёшь, что мои чувства к тебе намного сильнее, чем должно быть при дружбе между старшим и младшим. До того, как почувствуешь себя преданным, разочаруешься во мне и отшатнёшься в омерзении. Знаю, это было глупо. Глупо и жестоко отталкивать тебя, не давая даже шанса решить самому. Не давая возможности узнать, что… Тот самый момент, которого Кинг боится как огня, изо всех сил старается избежать и который ненавидит, потому что знает — после него всё будет кончено. Кинг слегка наклоняется к Раму, пытливо вглядываясь в его лицо в поисках любой подсказки, которая помогла бы подобрать верные слова. Но Рам сохраняет невозмутимость, он медленно моргает и снова смотрит Кингу в глаза. Рам с самого начала не произнёс ни слова, будто дал обет молчания. Кинг и сам бы замолчал навсегда, если бы не пообещал себе, Бону и Раму, что во всём признается. Что будет честным до конца. К чему бы это ни привело. — Я люблю тебя. В ответ Кинг слышит лишь рваное дыхание, от которого нервы натягиваются как струны. Сердце, кажется, сейчас выскочит из груди. Старший наклоняется ещё ближе. — Я уже давно тебя люблю, но что со мной происходит, я понял только тогда, когда это всё слишком далеко зашло. Я старался вновь думать о тебе, как о своём младшем, но безуспешно. Ты был рядом — и это было невыносимо. Ведь у меня не было права взять тебя за руку, поцеловать, когда захочется, или требовать, чтобы ты смотрел только на меня. Я пытался подавить эти чувства, но становилось только хуже. Ты был так близко — и это меня с ума сводило. Мне было так плохо, что я начал тебя отталкивать. Хотя больше всего на свете мне хотелось одного — защищать тебя. Я причинил тебе только боль, и больше ничего. Дрожащее дыхание, вырвавшееся из груди, приносит облегчение. Рам по-прежнему не произносит ни слова, лишь зрачки расширяются да на щеках выступает румянец. «Соблазнительное зрелище». — нехотя признаётся себе Кинг. Он облизывает пересохшие губы и с трудом продолжает. — Теперь ты знаешь, чего именно я хочу. Что имею в виду, говоря, что люблю тебя. Если хочешь — можешь что-нибудь на это ответить. Единственное, что я прошу, — будь со мной честным. Я соглашусь с любым твоим решением. Достаточно одного намёка — и я никогда больше тебя не потрево… Сильная рука, которая ложится поверх его собственной, заставляет Кинга остановиться на полуслове. Как завороженный, он смотрит на пальцы Рама. И потом крепко их сжимает, отказываясь признавать жест младшего как простое недоразумение. Кинг переводит взгляд на Рама. Смотрит ему прямо в глаза, боясь даже моргнуть, опасаясь пропустить хоть малейшую реакцию младшего. — Я знал. Слова! Рам вновь говорит с ним! По крайне мере, он не думает уйти сразу же, он говорит и… Что? — Ты знал?! Взгляд Рама — застенчивый, почти робкий. Он сбивает с толку и при этом заставляет Кинга ощущать, что по его венам вместо крови течёт лава. — Подозревал. — Подозревал, что я влюблён в тебя? Поднятая бровь — громче вопля «Да, дубина! Да!» Но Кинг мысленно оглядывается на всю историю их отношений и признаёт, что заслуживает. — Но… Почему ты ничего не сказал? Почему просто ушёл? Пальцы Рама сильнее сжимают руку Кинга — словно в страхе, что старший в любой момент исчезнет. — Думал, ты не был готов. И не знал, будешь ли когда-нибудь. Хотел дать тебе время. И мне самому надо было подумать. — О своих чувствах? У Кинга есть шанс? Пусть и крошечный? Рам качает головой: — Я хотел убедиться, что дружбы мне достаточно. Достаточно? Рам хочет большего? Если да — то чего именно? Может… — Так чего ты хочешь? Потому что для Кинга это жизненно важно. Потому что Кинг согласится на что угодно — лишь бы Рам оставался в его мире. — Я… — Рам принимается рисовать круги на тыльной стороне ладони Кинга, который от этих прикосновений замирает и теряет связь с реальностью. — Я хочу всё. И Кинг забывает, как дышать. — Всего… И время вокруг них замирает. — Тебя. А потом Рам, который всегда лучше владел собой, наклоняется и целует своего старшего. И это не сон. Сердце, которое колотится как сумасшедшее, сильные пальцы на шее Кинга, которые притягивают его ближе, требовательные губы на его губах — это доказывает, что это происходит на самом деле. Кинга правда целуют. Рам хочет его. Его чувства взаимны. Они отрываются друг от друга. Кинг свободной рукой цепляется за плечо Рама, отчаянно боясь, что тот вновь исчезнет. Старший прислоняется лбом ко лбу Рама. Он открывает глаза, но смотрит куда угодно, кроме человека прямо перед собой. Своего возлюбленного. Своего парня. А он правда его?.. — Так мы теперь встречаемся? Потому что Кингу нужно знать. Он не сможет задать этот вопрос снова. Но сейчас он чувствует себя таким храбрым. Улыбка Рама наполняет Кинга счастьем, которое он никогда раньше не испытывал. — Но у меня есть одно условие, — говорит Рам низким голосом, серьёзным, но в то же время мягким. — Я не смогу… Я не выдержу, если ты опять меня прогонишь. Не заставляй меня уходить ещё раз. Если ты не готов — скажи мне сразу. Слов «я не смогу вновь доверять тебе» он не произносит, но думает так громко, что Кинг ощущает их кожей. Мысль о том, что Рам уйдёт, затапливает душу страхом и паникой. Он притягивает любимого как можно ближе, стараясь, чтобы между ними даже сантиметра не осталось. Пальцы Кинга зарываются в волосы младшего. — Я готов. — отвечает он с лёгкой дрожью в голосе. — Подумай. — бормочет Рам в изгиб шеи Кинга. — Уже. — Кинг улыбается и целует Рама в макушку. — Я обдумал всё до того, как прийти к тебе. Может, я не самый уверенный в себе человек, но если бы колебался, я бы ни за что тебе не признался. И за это спасибо Бону. Благодаря ему Кинг наконец-то понимает свои чувства и набирается храбрости для признания. В одном он уверен точно: он не представляет жизни без Рама и готов быть только с ним. — Я люблю тебя. — снова признаётся Кинг срывающимся голосом. — И буду с тобой, пока ты этого хочешь. *** Когда Кинг открывает дверь, меньше всего он ожидает увидеть на пороге Дыана. Особенно с таким грозным лицом. — Дыан? Что-то случилось? Ты к Раму пришёл? Он на кухне, я… — Нет. Кинг моргает и растерянно опускает руку, которой думал показать направление. — Тогда… Дыан делает шаг и прищурившись, тяжёлым взглядом смотрит на Кинга, от чего последний теряется ещё сильнее. — Я здесь для того, чтобы сказать: я с тебя глаз не спущу. Если ты посмеешь ещё хоть раз обидеть Рама, я тебя и на том свете найду и в порошок сотру! Чего-чего, а такого Кинг не ожидает. Ради друзей в драки всегда лезет Рам, но Кинг и не подозревает, что и Дыан на подобное способен. Ему даже в голову не приходило, что Дыан вообще про них знает. Хотя, конечно, Рам уже мог ему рассказать. А может, когда Раму было плохо после лагеря… Чёрт… Кинг отступает, увеличивая расстояние между ними. — Дыан, дружище… Спасибо, что предупредил, но честное слово — не волнуйся. Если я сделаю Раму больно, то клянусь — тебе не придётся меня разыскивать. Можешь мне намылить шею прямо здесь и сейчас. Повисает долгая пауза. Дыан внимательно изучает выражение лица Кинга, ища хоть малейший признак лжи. — Ладно. — неохотно и одновременно с облегчением бросает он, отступая. — Я тебе верю. Но приглядывать всё равно буду. — Пожалуйста. Я рад, что у Рама есть друзья, которые о нём заботятся. — теперь Кинг делает шаг к Дыану. — Но знай, что и я с тебя глаз не спущу. Если увижу, что Бон плачет из-за тебя, ты от меня и на краю света не спрячешься. Довольный тем, как распахиваются глаза Дыана, Кинг отступает со словами: «Так мы договорились?» Кинг, открывая дверь, не ожидал подобного заявления, но и Дыан не предполагал, что ему дадут отпор. Когда Рам появляется из-за угла, его встречают две ослепляющие невинные, но слегка натянутые улыбки. Дыан хмурится и Кинг понимает: он точно поделится информацией об этой встрече. Но поверят ли ему, ещё большой вопрос. *** Просыпаться в объятиях Рама Кингу не в новинку, но теперь это происходит постоянно и при этом он не испытывает чувства вины. Вот эти ощущения определённо что-то новое. Стараясь не сильно шевелиться, Кинг аккуратно поднимает голову и смотрит в лицо своего любимого, мягко тронутое утренним светом. Эти моменты — истинно волшебные. Они наполняют всё существо Кинга каким-то детским восторгом. Он дорожит ими как сокровищами. Кинг осторожно протягивает руку, позволяет пальцам мягко очертить ловец снов на шее, пока его губы безмолвно шепчут, словно молитву: Пусть он будет счастлив. Даруй ему Небо мир и радость. Сохрани его от бед. Пусть он будет здоров. Дай нам всегда быть вместе… Когда Рам начинает шевелится, Кинг не особенно удивляется. Он с нежностью смотрит, как его любимый, всё ещё не до конца проснувшийся, приоткрывает глаза и переводит взгляд на Кинга. — Доброе утро. — бормочет Кинг, и наклонившись, оставляет лёгкий поцелуй на предплечье, что лежит рядом с его головой. Рам осторожно берёт пальцы, которые ласкают его шею, и подносит их к губам. Доброе утро…