Помнишь стоп-слово?

      Остро чувствуется пряный запах. Запах чего-то интимного, запретного. Тишину нарушает только тяжелое дыхание Расиэля и изредка — довольное хмыканье Занзаса: видеть из них двоих может только он. Глаза Расиэля скрывает черная повязка из плотной ткани, отнимающая добрую половину веселья.       Центром комнаты служит незаурядная металлическая конструкция, что представляет собой каркас с переплетенными сверху балками. Именно одна из них сейчас — единственная опорой для подвешенного Расиэля. В такой позиции главную сложность представляет ощущение собственного веса: запястья нещадно ноют от одного только трения бечевки, не говоря уже выдержке тяжести тела. Впрочем, никто и не обещал, что эта игра пройдет на комфортных для него условиях.       — Знаешь, что я с тобой сделаю? — Расиэль слышит горячий шепот прямо возле своего уха. Невольно вздрагивает. Занзас, в несвойственной ему манере, любовно оглаживает выступающие скулы, затем — подбородок. Расиэль чувствует, как где-то внутри все сжимается от сладостного томления. Совсем не хочется противиться.       Эти чувства буквально заставляют прошептать на выдохе:       — Да.       И на подсознательном уровне ощутить чужую улыбку.       — Помнишь стоп-слово? — Занзас спрашивает чисто из уважения к сабмиссиву.       — Небо, — покорно, с придыханием отвечает Расиэль, — мое Небо.       — Жест, если я заткну твой болтливый рот? — кажется, Занзас попросту начинает терять терпение с этими заморочками.       Целует Расиэля в шею, тут же вцепляясь зубами в кожу, вынуждая со стоном выгнуть спину и склонить голову набок, чтобы дать больший простор для действий.       — Ра… — он скулит, а после тихо ругается сквозь зубы. — Раскрытая ладонь…       Занзас бьет стеком совсем несильно, просто обозначая шлепок, поначалу не желая причинять боль. Возможно, только давая прочувствовать самую малость ожидаемого. Затем уже ощутимее, заставляя Расиэля кратко вздохнуть и поерзать от легкого жжения на месте удара.       — Это кажется тебе унизительным, — Занзас особенно сексуален, когда говорит уверенным тоном, не давая шанса на возражения. Просто сухая констатация факта.       Затем он ухмыляется, добавляя с легкой издевкой:       — Но ради меня твоя королевская гордость стерпит и не такое.       Удивительно, но даже подобная фраза, четко обозначающая доминантность Занзаса, немного успокаивает Расиэля, и тот наконец-то расслабляется, переставая думать о последствиях. Унижение никуда не исчезает, но становится более терпимым. Гордость, частично приниженная садисткими наклонностями, кажется уже не такой задетой.       «Когда-то все королевство считало меня тираном. Что будет, если они узнают о сегодняшнем вечере?» — мысль проноситсяв голове лишь на краткий миг, сразу же отступая после очередного удара, на этот раз, по заднице. Не узнают. Никогда. Таким его может видеть только Занзас.       Занзас еще долго мучает Расиэля в свое удовольствие, не позволяя закрыться от ударов, откровенно наслаждаясь короткими вскриками, вздохами и бессвязным шепотом.       — Ты похож на течную сучку, — говорит он, пока освобождает Расиэля от наручников, после и вовсе сжимает шею, заставив уткнуться лицом в матрац. Жадно рассматривает.       Снова сухой факт, на который Расиэль не отвечает. Даже сейчас, униженный, подчиненный чужой воле, он без особого энтузиазма признает, что Занзас прав в своих похабных выражениях.       Занзас не может описать свои чувства. Впервые за столь долгое время он чувствует что-то похожее на… Счастье? Это удивляет. Никто прежде не вызывает у него столь ярких эмоций. Никто не заставляет хотеть настолько сильно.       Никто из них не помнит процесса подготовки. В памяти отпечатались лишь резкие, рваные толчки Занзаса, его удовлетворенное рычание и надрывные стоны Расиэля. Последнего дико трясет от столь жесткого темпа. Все, что он может — отчаянно цепляться пальцами за алые простыни, демонстрируя свое возбуждение и желание во всей красе, на радость Занзасу. Который, в свою очередь, не упускает возможности потянуть за светлые волосы, заставляя задрать голову, чтобы лучше слышать пошлые звуки.       — Сучка, — повторяет он, вновь чуть дергая за пряди, а после отпускает, позволяя Расиэлю закрыться от стыда.       Громкие вздохи. Проклятия в адрес доминанта, настолько тихие, что тот даже прощает подобную наглость, наказывая всего лишь парой грубых шлепков по заднице, с удовольствием наблюдая, как алеет бледная кожа.       Занзас кончает в него. Напоследок целует в плечо и затылок, пока Расиэль мечется на постели, не зная, куда себя деть от удовольствия, пока старается прийти в норму после оргазма. Гладит по плечам горячими ладонями.       Их сегодняшняя игра обходится без стоп-слов и жестов.