Дорогой дневник...

Кто бы что ни говорил, но Тарталье и правда очень, очень нравилось находиться в Ли Юэ. Местные флора и фауна настолько сильно отличались от его родных, что парень часами мог, порой, сидеть на какой-нибудь скале, прогретой солнцем, и наблюдать. Наблюдать, как холодный ветерок срывает золото с деревьев, и как листва, кружась в диком танце, падает на землю, накрывая собой такие необычные грибы мацутакэ. В такие моменты Тарталья довольно щурил глаза, и слюна непроизвольно заполняла рот юноши. Не перечислить, сколько блюд с этими грибами он съел, обогатив тем самым, пожалуй, каждый ресторан Ли Юэ. Наблюдая за закатным солнцем, что делало и так жёлтую, иссохшую траву ещё более золотистой, Чайлд, оперевшись спиной на камни, срывал плотно вцепившиеся корнями в пыльные трещины Стеклянные колокольчики. Их сладкий запах кружил голову, и Тарталья погружался в дрёму, убаюканный запахами природы и теплом солнца и камней. Собранные колокольчики шли на специи и, кажется, всё, что растёт в Ли Юэ, можно сорвать и употребить в пищу. И сейчас, вновь вернувшись со своей прогулки по местным горам, Тарталья брёл по пристани. Он шёл медленно, закинув руки за голову, впитывая в себя как губка всё происходящее. Вот в порт прибыл очередной торговый корабль, и большая холодная тень упала на юношу, укрывая от пекущего, несмотря на закат, весеннего солнца. Он идёт дальше, и нос начинают ласкать пряные запахи местной выпечки. Тарталья вновь радуется, что находится именно в гавани Ли Юэ — в столице. Здесь и впрямь множество торговых точек, множество контор и различных пунктов, что могут предоставить абсолютно все, любые существующие услуги. И вот уже в который раз ноги вновь приводят его, словно на автопилоте, в одно и то же место. Тарталья останавливается перед тяжёлыми белыми дверьми и смотрит на сложный золотистый вьющийся узор. Он столько раз приходил сюда, что уже запомнил каждый поворот и изгиб каждой линии. Чайлд делает шаг назад, испугавшись резко вспыхнувших фонарей — наступали сумерки. Юноша мотает головой, и непослушные волосы неаккуратно разлетаются во все стороны. Их медный цвет сливается со светом закопчённых фонарей, когда Чайлд, огибая источники света, прячется во тьму близрастущих пышных деревьев. Он замирает, и его серый костюм сливается с серостью каменных стен. Находясь в привычном ожидании, Тарталья достаёт из кармана, вшитого во внутреннюю сторону пиджака, небольшую записную книжку. Чайлд берёт в руки карандаш, что был вложен внутрь, и записывает сегодняшнюю дату рядом с ещё несколькими датами этой недели. Тарталья почти не двигается, когда двери здания открываются, и на пороге слышатся звонкие голоса. Чайлд отступает на ещё шаг назад — казалось бы, куда больше. Густая листва точно скрывает его сейчас, ибо сам он видит сквозь прорехи лишь удаляющиеся от его взгляда края тёмно-коричневого плаща. Тарталья закусывает губу, перелистывая страницу и чертя новую колонку. Он смотрит на карманные часы, и те вновь показывают одно и то же время, изо дня в день. «Какая педантичная точность, господин Гео Архонт», — парень захлопывает крышку часов и сползает вниз по стене. В тени видно плохо, и ему приходится максимально напрячь глаза, чтобы записать вывод о полученной информации за неделю. От мокрой травы, на которой он сидел, неприятно веет холодом и сыростью, а потому Чайлду вновь приходится встать и, в конце концов, выйти из своего укрытия. Тарталья смотрит вперёд и вновь как будто в первый раз поражается красоте гавани. Наступил вечер — самое сладкое время для торговли, когда люди возвращаются с работы и просто не могут отказать себе в покупке ароматной еды или новой шёлковой одёжки. Ярко горят фонари, создавая некую торжественную, праздничную атмосферу. Хотя, думал Тарталья, если жить в таком чудесном месте, то для тебя каждый день должен быть словно праздник. Он тенью скользит по дорогам, лёгкими шагами идя по немноголюдным улочкам. Всё так же невесомо поднимается по длинным лестницам, наконец доходя до своего временного пристанища. Тарталья заходит в Банк Северного Королевства и тут же семенит наверх — сейчас он бы не хотел наткнуться на случайных работников, а встречи с ними всегда оборачиваются головной болью для и так всегда занятого Чайлда. Юноша проскальзывает в свой кабинет, тут же защёлкивая замок и мгновенно расслабляясь. Он проходит мимо своего рабочего стола, с отвращением смотря на горы бумаг, жадно требующих к себе внимания. Тарталья шумно выдыхает, проходя дальше, открывает дверь позади стола. Ему повезло, ему определённо повезло, что он каким-то чудом смог выбить себе кабинет с дополнительной комнатой. Хоть эта комната была и небольшой, без окон и обоев, но зато в неё с радостью поместились небольшая кровать и ещё один небольшой письменный столик. Не комната, а мечта для таких людей, как Тарталья, которых из-под земли достать могут ради решения чужих проблем. Пожалуй, это было единственным местом во всём Ли Юэ, где юноша мог почувствовать уединение и позволить себе расслабиться. Тарталья падает в мягкие объятья простыни, расслабляясь и сладко потягиваясь. Он переворачивается на живот и, сняв обувь, забирается на кровать полностью. Вновь достав свою записную книжку, которая недавно переквалифицировалась в личный дневник, парень, покачивая ножками, начинает писать, и потоки его мыслей сливаются в безумный водоворот. Чайлд встаёт с кровати, разминая затёкшую спину. Он не отрывался от дневника целых два часа, и сейчас рядом с его записями, что ровными линиями покрывали страницу, был изображён небрежный и относительно точный набросок двери с узором, на которой также висела табличка: «Ритуальное бюро "Ваншэн"». Была уже глубокая ночь, когда Чайлд всё-таки изволил раздеться полностью, ложась в кровать и уже намереваясь погрузиться в мягкие объятья сна. Но как бы он ни пытался лечь и закрыть глаза, а всё же побороть себя не смог. Укутавшись в одеяло, он вновь достал свой дневник из-под подушки. Юноша аккуратно провёл пальцами по обложке, с некой любовью сжимая книжку. За примерно месяц она успела преобразоваться из тоненькой тетрадочки в объёмную книгу, листки которой из гладких белых превратились в помятые и волнистые. Тарталья вновь открыл свой дневник прямо на первой странице. Ему нравилось перечитывать свои записи, иногда подписывая под старыми предложениями новые слова, будто бы общаясь сам с собой. Он листал дальше, и блаженная улыбка расползалась по его лицу, когда он смотрел на небольшие зарисовки цветов, местных диковинок, еды и зданий Ли Юэ. Чайлд не умел рисовать «от себя», но, смотря на какой-либо предмет, он мог «срисовать» его, примерно передавая форму предмета и по возможности детализируя. Вновь делая пометки на своих старых записях, он думал о том, что, наверно, и самому надо бы научиться рисовать. Но затем понимал, что у него просто не хватит терпения учиться вырисовывать всё тщательно и «правильно», ведь это так скучно и нудно — соблюдать пропорции и следовать анатомии. Чайлд тяжело вздохнул, в который раз бегло скользя по строчкам. В его животе поселился тугой комок, и Тарталья не смог отказать себе в удовольствии провести ладонью по своему животу и засунуть руку в трусы. Он принялся ласкать себя в излюбленной манере. Простые поглаживания уже давно не доставляли нужного удовольствия, и потому ему оставалось только подстраиваться под свой ставший более требовательным организм. С каждой секундой и с каждым быстрым, мелким движением около головки, мягкий член постепенно наливался кровью. Тарталья попутно дописывает свои последние мысли в дневник, ощущая на кончиках пальцев крупные капли смазки. — Что же, завтра увидимся, господин Чжун Ли, — шепчет себе под нос Чайлд, ускоряя движения и затем кончая. Он лежит и громко дышит, откинув голову вверх. Приятные судороги проходятся по его телу, заставляют сердце биться чаще — как же теперь тут заснуть? — До чего же ты меня довёл, — его слова утопают в подушке, когда Тарталья, небрежно вытерев руку об одеяло, поворачивается на бочок и тут же засыпает. Это было его особенностью — после оргазма всегда быстро клонило в сон. На следующий день, вечером, он снова здесь, в своём излюбленном укрытии. В очередной раз доставая свой дневник, Чайлд, наверно, в миллионный раз сверяет полученные за эти недели данные. Он знает, что Чжун Ли работает без выходных, и знает, что мужчина всегда уходит с работы ровно в девять вечера. Ровно в девять вечера, минута в минуту, белые двери с золотым узором открываются, и Чжун Ли, прощаясь с чересчур говорливой Ху Тао, покидает здание. Тарталья решил, что пора уже идти в наступление. Очередная неделя подходила к концу, так что более бездействовать, лишь следить и анализировать было занятием бессмысленным. Тарталья смотрит в свои карманные часы, и те показывают, что до девяти остаётся ровно десять минут. Юноша затихает, обращаясь полностью в слух. Где-то перед дверьми уже слышится шум и некая возня. На часах ровно девять, и двери, будто автоматически, открываются. В этот раз Чайлд занял не самую удобную точку для наблюдения, а потому он лишь смутно видит, как силуэт мужчины проскальзывает мимо его укрытия и уходит прочь. Голоса замолкают, и Тарталья понимает, что это его шанс. Выждав для достоверности ещё около пятнадцати минут, Предвестник решительно начинает свою непростую операцию. Юноша тихо, стараясь не шуршать сухой травой, подходит к стене Бюро. Он, грациозно сделав пару шагов назад, отталкивается от дерева, тут же отталкиваясь другой ногой от стены здания и цепляясь за выступ окна второго этажа. Чайлд точно знает, что это нужное ему окно, а потому он без проблем подтягивается на руках и толкает деревянные ставни. Весна с каждым днём всё больше вступала в свои права, а потому на улицах с каждым днём становилось всё душнее и жарче. Поэтому неудивительно, что окно оказывается приоткрытым, и Чайлд с охотой пользуется этим, пробираясь внутрь чужой территории. Он тут же спотыкается о какие-то стеклянные банки, и в ночной тишине звук покатившегося по полу стекла звучит чересчур звонко. Тарталья замирает, прислушиваясь. По его расчётам, Ху Тао уже должна была покинуть Бюро. И действительно, за закрытой дверью комнаты Чжун Ли не слышалось ни звука, и дело, скорее всего, было уж точно не в хорошей звукоизоляции. Чайлд чуть расслабляется — он точно был один в здании. За все эти дни работники Бюро ни разу не возвращались после девяти, и эта мысль окончательно успокоила Тарталью. В сумерках он смог найти настольную лампу и включить её — полностью свет в комнате включать не решился. Но и настольной лампы хватало, чтобы осмотреться в комнате Чжун Ли. Тарталья до сих пор так и не понял, зачем мужчине нужна была личная комната в Бюро, если у него уже есть квартирка на окраине гавани — Чайлд как-то вечером проследил за мужчиной. Он не понимал, зачем Чжун Ли уходит каждый вечер на другой конец столицы, если он мог бы ночевать прямо, грубо говоря, на рабочем месте. Тем более, что эта комнатка была очень уютной. Небольшой, с приятными кремовыми стенами и дубовым деревянным полом. Здесь было всё для комфортного проживания, и Чайлд невольно прикусил язык от зарождавшейся в груди зависти. Как Чжун Ли может уходить куда-то там в другую квартиру, когда в этой комнате было всё для удобства. Да Чайлд бы душу продал за такую широкую, шикарную кровать, за не менее широкий шкаф для одежды, за целых две личных прикроватных тумбочки. Тарталья только заменил бы стол — в Банке стол его рабочего места был красивее и массивнее. Правда, в его столе не было столько встроенных ящиков, но это можно было бы исправить. Тарталья не спешил приступать к своей основной цели, ради которой он так безбожно вломился в чужую комнату. Он сел на край кровати, что была идеально ровно заправлена, и стал осматриваться внимательней. На столе хаотично валялась целая гора каких-то папок, из которой торчали различные бумаги. Скорее всего, это были папки Ху Тао — Чжун Ли не позволил бы себе такого беспорядка. Из всех ящиков стола плотно были закрыты лишь двое, из остальных же также торчали какие-то бумаги, конверты и свёртки. Тарталья подумал, что, скорее всего, этот стол и не принадлежал Чжун Ли изначально. На самых краях стола стояли почти сгоревшие свечи, и их воск грязно пятнал окружающее их пространство — Чжун Ли бы такого себе бы точно не позволил. Чжун Ли, Чжун Ли… А не слишком ли Чайлд много думает о нём? Тарталья смутился своих же мыслей. Нет, он думает о мужчине, конечно же, не потому, что тот интересен ему как личность, как возможный друг, как сексуальный интере… «Да о чём ты таком думаешь, хотя бы сейчас сосредоточься на деле!!!» — укорил себя парень, мгновенно вставая с кровати и подходя к столу. Он, наконец, приступает к своему заданию. Цепким взглядом осматривая каждую папку, бегло, но внимательно читая каждую бумажку, Тарталья стремится найти хоть что-нибудь, компрометирующее Гео Архонта. Ровно через две недели после того, как Чжун Ли отдал своё Сердце Бога, сверху поступило неожиданное предложение. «Провести наблюдение за жизнью Гео Архонта (известного под именем Чжун Ли) без Сердца. Выяснить, что он может скрывать, к чему потенциально нежелательному для нас может готовиться. Выяснить пределы его магии, силы. Выяснить, на что он способен без Сердца Бога. Проникнуть в его личную жизнь, обнаружить секреты/тайны. Доложить о них. Действовать скрытно, не привлекая внимания. Награда будет напрямую зависеть от ценности полученной информации». Конечно, как только такое задание поступило, Чайлд, оттолкнув и накричав на всех возможных конкурентов, сам попросился поручить такую сложную миссию ему. Аргументировав тем, что он — Предвестник, а значит априори справится лучше, Тарталья, схватив конверт с заданием, сразу же умчался в свой кабинет. Сейчас, бегло перебирая тонкими пальцами кипы бумаг, он с тёплой улыбкой вспоминал, как тогда чуть ли не визжал от радости. Крепко прижимая к себе конверт и прыгая по комнате, он не мог нарадоваться, что, во-первых, он вновь пересечётся с Чжун Ли, а во-вторых, что за такое приятное времяпровождение ещё и вознаграждение получит. Тарталья отходит от стола, тут же открывая дневник и записывая, что обыск прошёл безрезультатно. Вновь перелистнув несколько страниц записной книжки, он взглядом цепляется за то самое задание, которое и привело его в эту комнату — Чайлд сделал вырезку и вклеил её себе в дневник, чтобы всегда иметь возможность перечитать и смаковать любимое имя. Он вновь садится на край кровати, размышляя, куда целесообразней обратить своё внимание дальше. Хоть времени у него предостаточно — Бюро открывается ровно в шесть утра, а сейчас было около десяти вечера, — но действовать нужно чётко и логично. Нужно действовать чётко, быстро и логично, думает Тарталья, а потому сразу же, поддавшись мимолётной слабости, откидывается на широкую кровать, игнорируя здравый смысл. Лёжа на спине, он разводит руки в стороны, поражаясь тому, насколько широка кровать — его ладони едва достают до краёв. Чайлд утыкается носом в одеяло, вдыхая цветочный запах порошка, что смешивается с едва уловимым запахом мужского тела. По телу Тартальи идут мурашки, и он тут же достаёт дневник, записывая свои ощущения, увлечённо покусывая карандаш. Он жмурит глаза, предаваясь таким неисполнимым, запретным, но желанным мечтам. Сейчас он ясно видит, как Чжун Ли лежит рядом с ним на кровати, может даже и обнимает его, а может и... Тарталья разочарованно вздыхает, с ужасной неохотой поднимаясь с белоснежных простыней — всё-таки не стоит забывать, что он на задании. Как бы ему не нравился Чжун Ли, исключительно в дружеском ключе, ха-ха, конечно, но парень не должен забывать о том, что Гео Архонт — личность хитрая, сильная и ужасно самоуверенная. Тарталья до сих пор дулся на Чжун Ли за то, что мужчина использовал его в своём «спектакле на сцене — Ли Юэ». С тех пор они ни разу не общались, и Чайлду пора было уже выкинуть мужчину из головы. Но чем больше он вспоминал их совместное времяпрепровождение до итоговой битвы, и чем больше он думал о Чжун Ли после, каждый день анализируя его личность, его характер, тем отчётливее Тарталья понимал — он влюбился. Это было ужасно глупо, с какой стороны ни глянь. Только посмотрите на него — Одиннадцатый Предвестник Фатуи влюбился в самого Гео Архонта. Чайлд до последнего не хотел этого признавать, стараясь вбить себе в голову, что максимум, на что он мог бы рассчитывать — это дружба. Хотя и она была маловероятной — после всего случившегося, кто станет вновь ему доверять? Тарталья не мог ни с кем поговорить на эту волнующую тему. Он впервые чувствовал такое сильное влечение к другому человеку в романтическом плане, и как себя вести Чайлд просто не представлял. Единственный выход, что он нашёл — завести личный дневник. Поначалу в небольшую книжку он записывал лишь сухие данные по проделанной работе, но вскоре Тарталья понял, что бумага может стать его лучшим слушателем. Он бессовестно, слишком откровенно выливал все свои мысли, свои мечты на страницы, подробно описывая свои чувства по отношению к Чжун Ли. Конечно, такой сборник откровений нельзя было бы оставлять на людном месте, а потому Чайлд носил дневник буквально у себя под сердцем, не расставаясь с ним ни на минуту. Его дневник сейчас — его лучший друг. Ему нравилось его вести: записи помогали структурировать мысли, а заметки, сделанные в нужное время, напоминали о важных делах. Создание зарисовок расслабляло и удовлетворяло потребность в некой эстетике. Он начал вести его как только получил задание, и, хоть с того дня прошло всего ничего — около трёх недель, но с каждым днём Чайлд находил новый способ украсить дневник. И потому сейчас почти что на каждой странице были вклеены листья и красивые высохшие лепестки цветов. Никогда не склонный к творчеству Тарталья был горд за своё создание как никогда. Цифры, схемы и таблицы на одной и той же странице переходили в его личные записи, обрамлённые цветами и листьями. Описывая свои мечты, желания и просто какие-то мысли, Тарталья не скупился на метафоры и эпитеты, на подробные описания, чувствуя себя в такие моменты великим писателем. Да, завести дневник — его лучшая идея за последнее время. Чайлд ломает голову, думая о том, а что вообще можно найти в комнате Чжун Ли. Есть ли тут, может быть, древние книги или рукописи, что могут очернить репутацию Гео Архонта? Или, может, поддельная документация? Ну или, на крайний случай, карта с указанием спрятанных сокровищ времён Войны Архонтов? А что, такие редкие вещи вполне можно было бы продать, приумножив капитал что Фатуи, что самого Чайлда. Будет очень досадно, если он ничего здесь не найдёт, ведь тогда придётся идти в другую квартиру Чжун Ли. Тарталье совершенно не хочется тащиться на другой конец города, а потому он подходит к широкому деревянному шкафу. Может, он найдёт здесь целый драгоценный сундук? Чайлд почти без скрипа открывает дверки шкафа, и ошеломлённо смотрит на его содержимое. Он не может поверить своим глазам, а потому быстро перебирает руками по одежде, что аккуратно висела на металлических вешалках. — Зачем ему, — Тарталья вновь проходит пальцами по ткани вещей. — Раз, два… Шесть одинаковых плащей?! — Чайлд всматривается и, хоть убейте, не может найти отличия между нынешним плащом мужчины и между этими. Юноша ловко ощупывает одежду, проверяя каждый карман, каждую складку на наличие чего-либо спрятанного. Он с раздражением захлопывает шкаф, не заботясь о том, какие громкие звуки производит. Здесь его также постигла неудача. Да Святые Архонты, Чжун Ли же не ребёнок лет пяти, чтобы делать тайники в каких-то невообразимых местах. Это древний Бог, и разве люди старшего возраста не хранят свои секреты ну там, в ящиках стола, или в карманах одежды, или, на крайний случай, кладут под подушку??? Тарталья не собирается мириться с мыслью, что в этой комнате Чжун Ли невозможно найти хоть что-нибудь, что может бросить тень на безупречную репутацию мужчины. Он перевернёт здесь каждый ящик, пролистает каждую книгу, но обязательно найдёт какие-нибудь записки, поддельные счета или документы о задолженности. Чайлд вновь достаёт дневник, записывая результат обыска шкафа. «Не может же он быть настолько идеальным…» — юноша жмурится, а в голове какой-то тихий голосок шепчет: «Может». «Да нет!» — не прошло и часа, как ужасно нетерпеливый парень уже начал закипать. «Это на меня так действует его комната, или что? Почему я не могу собраться?» Чайлд окидывает взглядом помещение ещё раз. Пожалуй, стоит начать осматривать книги, что ровными рядами стояли на полках над столом. В детстве он сам любил склеивать странички каких-нибудь старых, пожелтевших книг, а затем вырезать внутри квадратные отверстия — чем не великолепный тайник? Далее он осмотрит прикроватные тумбочки, а потом… Нет, никаких потом не будет! Он точно что-нибудь найдёт, не может же ему, Одиннадцатому Предвестнику, так не везти? «На крайний случай успею проверить и под ковром, и под подушкой…» — последнее, о чём успевает подумать Чайлд, перед тем как испуганно подпрыгнуть на месте, услышав звон от дверного колокольчика на первом этаже. Тарталья затихает, садится на корточки и прижимается всем телом к двери комнаты Чжун Ли, прислушиваясь. Но он мог бы этого и не делать — звукоизоляция и правда здесь хромала, а потому Тарталья мог услышать каждое сказанное слово, не напрягаясь. Сперва послышался топот ножек, хозяин которых был явно недоволен звонку. — Бессовестный, ты что творишь! Напугал меня, — заспанный, но всегда звонкий голос Ху Тао огласил ночную тишину. — Ты что, с дуба рухнул приходить сюда посреди ночи? «Ху Тао?» — Чайлд напрягся. «Она что, всё это время была здесь? Спала? Разве они все не ушли отсюда?» Возможно, девушка ночевала где-нибудь в комнате на первом этаже. Но даже если и так, она никак бы не могла помешать Чайлду и его миссии. Послышался приглушённый смех, и внизу живота Чайлда резко скрутился узел, когда юноша мгновенно опознал хозяина этого смеха. — Приношу тысячи извинений, — мягко проговорил Чжун Ли и, судя по звукам, проходя внутрь. — Просто случился небольшой курьёз. Со мной такого никогда не было, и я чувствовал себя чересчур некомфортно, а потому решил сразу же, невзирая на ночное время суток, прийти сюда и исправиться. Ху Тао молчала, ожидая завершения монолога мужчины. — Я ведь сегодня взял на дом анкеты клиентов. А, придя к себе и начав работать, тут же осознал, что захватил лишь половину из тех анкет, что были закреплены за мной. Чайлд услышал приглушённый девичий смех. — Чжун Ли, ты хороший, даже, можно сказать, идеальный работник. Ты ведь мог и до утра подождать, а сегодня заполнил бы ту половину, что захватил. Мужчина тяжело вздохнул. — Я прекрасно это осознавал, но совесть не давала мне покоя. Я ведь обещал обработать и заполнить абсолютно все анкеты. А так я, выходит, был бы недобросовестным халтурщиком и невольным обманщиком. — Ах, Чжун Ли, — девушка громко зевнула. — Хоть ты меня разбудил и испугал, но я в который раз убеждаюсь, что могу на тебя положиться. Забирай, что там тебе нужно, и уходи, а то я самые сладкие часы сна из-за тебя упускаю! Вновь послышался тихий смешок. — Конечно. Спасибо, что вошла в моё положение. Я, видимо, оставил вторую часть документов в своей комнате. Да ещё и лампу забыл выключить, это совсем на меня не похоже. Отпуск, что ли, брать? — Чжун Ли на миг замолкает. — Ещё раз приношу свои глубочайшие извинения за то, что прервал твой сон. Волна паники тут же накрыла Тарталью, как только он услышал эти слова. В смысле в своей комнате? Это где? Здесь? Прямо здесь? Прямо вот здесь, где он сейчас находится? Где-то внизу заскрипели ступеньки лестницы, что вела на второй этаж. Чайлд тут же отпрянул от двери. У него не было и минуты, чтобы решить, куда деться. Обратно в окно лезть было не вариант — всё-таки второй этаж, и пока он вылезет и приземлится, его уже сто раз обнаружат. Шкаф? Тарталья в два шага очутился перед мебелью. Нет, он сюда в жизни не поместится — всё пространство внутри занимают эти дурацкие одинаковые плащи! Звук шагов становится всё ближе, и Тарталья чувствует, как горит его голова. Внутри него возникло какое-то пассивное желание просто сесть и сдаться, но он понимал, что тогда ни о какой награде за выполненное задание и речи быть не может. Наоборот, получит лишь выговор за провал и насмешки от других Предвестников. Звук от цокающих по дереву ботинок уже совсем близко, и Тарталья, оглушённый адреналином, падает на живот, мгновенно заползая под кровать как можно дальше. Он затихает, и делает это как раз вовремя — дверь со скрипом открывается. Чайлд очень надеется, что бешеный стук его сердца слышен лишь ему. Он прижимается животом к деревянным доскам, тихо пододвигая руки ближе к себе. Парень безмолвно благодарит всех богов за то, что эта кровать такая широкая — несмотря на какой-то хлам, лежащий здесь, Тарталья без проблем тут уместился. Он дышит ртом, чтобы не свистеть носом и чтобы слышать и контролировать звук собственного дыхания. Голова ощущается ужасно горячей, и перед глазами плывут чёрные круги, конечно, ведь он так сильно переволновался. Смотря из-под кровати, Тарталья может видеть ноги мужчины лишь по щиколотку. Хозяин идеально начищенных, накремлённых и блестящих чёрных ботинок неподвижно стоит в дверном проёме. «Он заметил что-то подозрительное?» — юноша тут же принялся перебирать в голове последовательность своих действий. Все вещи, которых он касался, Чайлд возвращал на место, кладя их ровно также как они лежали изначально. У него давно была сформирована привычка возвращать предметы на свои места, миллиметр в миллиметр, так, чтобы не вызывать лишних подозрений. Тарталья — идеальный шпион, идеальный разведчик и просто хороший парень, а потому юноша тут же успокаивается, осознавая, что мужчина в жизни не найдёт ничего, что могло бы указать на его присутствие. А что, Чжун Ли сам сказал, что лампу выключить забыл он сам, ну, а окно, окно могло было быть распахнуто порывами ветра. Тарталья словно притаившаяся в засаде кошка наблюдает за действиями Чжун Ли. Тот подошёл к столу и, видимо, забрал нужные ему документы. Почему же он не уходит? Чайлд вновь следит за тем, как мужчина идёт в другую часть комнаты, подходя к шкафу. Дверцы со скрипом открываются, и парень слышит шуршание одежды. Как же хорошо, что он не решил прятаться там. Чжун Ли задерживается около гардероба, видимо, размышляя, в какой из одинаковых плащей ему переодеться. Эта мысль ужасно смешит любящего такие забавные странности Чайлда, а потому он не может отказать себе в удовольствии тихо достать дневник. Очень медленно двигая карандашом, чтобы свести к минимуму шуршащий звук грифеля, Тарталья записывает всё произошедшее с ним. Пока Чжун Ли переодевался, Тарталья успел записать и про его приход, и про свои метания, и, конечно, про своё хитрое укрытие. Сегодня победа остаётся за Чайлдом, ведь этот старый пень даже не догадывается о его присутствии. Юноша тихо хихикает себе под нос, уже отбросив нервозность и по-настоящему наслаждаясь ситуацией. Глупый, глупый Чжун Ли, он даже не догадывается, что рядом с ним затаилась ядовитая змея. Тарталья с чувством удовлетворения записывает всё в дневник. Он тут же вновь затихает, когда Чжун Ли подходит к кровати и садится. Прямо в нескольких сантиметрах от лица Предвестника находятся ноги Бога. Так близко… Парень с удивлением и стыдом понимает, что в его штанах активизировался Предвестник Младший. Ну почему сейчас? Чайлд, конечно, понимает, почему — из его головы не выходят похабные мысли. «Было бы так здорово, если бы Чжун Ли внезапно нашёл меня сейчас», — краснея, с ужасной неловкостью и стыдом за самого себя думает Чайлд. Он вновь открывает дневник. «Его янтарные глаза вонзились бы в мои, и его рука каменной хваткой вцепилась бы в мои волосы, доставая, потянув только за них, из-под кровати…» Какой ужас, какой кошмар, думает Чайлд, продолжая увлечённо записывать все свои мысли в книжку. «Я неисправим», — думает Тарталья, отодвигая дневник в сторону и утыкаясь лбом в деревянный пол. Надо остудить голову, а ещё лучше по приходе домой заняться самоудовлетворением. Наконец, Чжун Ли встаёт с кровати. Он подходит к окну, плотно закрывая его. Подходит к столу, выключая лампу. Мужчина задерживается вновь в дверном проёме — наверно, оглядывает комнату, и уходит, закрывая дверь. Слышится звук поворота ключа — Чжун Ли запер помещение. «А, то есть до этого комната была открыта? Я мог как-нибудь прийти сюда не через окно?» — думает Чайлд, но это уже в прошлом. Выждав с минуту, он выползает из-под кровати. Отряхиваясь, пытается думать, как вести себя дальше. Первым делом Тарталья вновь открывает окно — так он чувствует себя более безопасно. «Надо подумать. Так, может осмотреть теперь кни…» Ключ в замочной скважине вновь щёлкает, и Тарталья, проклиная Чжун Ли, мгновенно ловко и грациозно выпрыгивает из окна. Он не хочет думать о том, успел бы он вновь спрятаться под кровать или нет. «Приду сюда ещё раз, когда не будет таких непредвиденностей», — Чайлд, спрятавшись в листве деревьев, смотрит, как вновь закрываются ставни окна. Скорее всего, Чжун Ли вновь что-то забыл, вот и вернулся. — Тц, — недовольно шипел молодой Предвестник, идя по каменистым дорожкам. — Всё задание коту под хвост. Нет, ну надо же было именно сегодня что-то там забыть! Из всех прошлых дней надо было ему прийти вот именно сегодня! — Тарталья медленно, с чувством досады и раздражения возвращался обратно в Банк. Он решил остудить свой пыл, а потому по пути много раз останавливался на мостах, глядя на огни поистине великолепного ночного города. Поднимая взгляд ввысь, Чайлд смотрел в тёмно-синее, звёздное небо, чувствуя, как постепенно успокаивается. Бескрайние небесные просторы всегда действовали на него отрезвляюще, и юноша по пути часто замирал, любуясь звёздами чужого ему неба. В свой кабинет он вернулся, когда часы уже показывали три утра. Ужасно подавленный из-за «провала», он брякается на свою кровать, чтобы вновь сильно, сладко потянуться. За сегодняшнюю ночь он столько пережил, он столько сделал, что, пожалуй, он заслужил себя немного порадовать. Снимая штаны, чтобы заняться любимым приятным делом, Чайлд суёт руку во внутренний карман пиджака, чтобы достать дневник. Достать. Дневник? Тарталья охлопывает себя везде, снимает пиджак и раз за разом выворачивает все карманы. Парень судорожно перебирает каждую складку своей одежды, с нарастающей, удушливой паникой понимая, что его. Нет. — Нет, нет-нет, — как умалишённый бормочет себе под нос Чайлд. Где он мог его потерять? Выпал где-нибудь на улице? По его спине течёт холодный пот, когда Тарталья с ужасом вспоминает, как отложил дневник в сторону, будучи под кроватью. Он вылез, увлечённый другими мыслями, и резкое возвращение Чжун Ли напрочь выбило из головы мысли о дневнике — тогда он думал лишь о том, как побыстрее смыться. — Как я мог так оплошать? — он садится на кровать, обхватывая голову руками и пытаясь думать. Но думать не получается. Это просто катастрофа, как нечто подобное и нелепое вообще могло с ним произойти? Первым порывом было встать и броситься обратно в Бюро. Но он понимал, что это бессмысленно — пока он соберётся и дойдёт, Бюро уже откроется. Не исключено, что Чжун Ли вообще приходит на работу за несколько часов до открытия, может и в четыре, и в пять утра. Что же делать? Чайлд встал. Его ноги слегка дрожали от волнения. — Спокойно. Всё будет хорошо, — успокаивал себя парень. — Чжун Ли же не станет заглядывать под кровать? Нет, ну с чего ему это делать. Тем более, у него просто нет лишнего времени, чтобы тратить его на то, чтобы смотреть под кровать. Да? Да, определённо да. Сегодня же вечером он вновь придёт к Бюро и также проберётся в чужую комнату. Заберёт дневник и, может, даже попытается продолжить выполнение своей миссии. Но сейчас Тарталья просто не мог думать ни о каких компроматах на Чжун Ли. Вся его голова была забита мыслями о дневнике. Ни в коем случае нельзя было, чтобы кто-нибудь, — а в особенности Чжун Ли! — его обнаружил. — Там ведь столько всего написано… — чувствуя, как холодеют кончики пальцев, накручивал себя юноша. Он и представить не мог, что когда-то оставит или забудет где-нибудь свой личный дневник. А потому он не стеснялся в выражениях, не стеснялся записывать абсолютно всё. — Святые Архонты… — его щёки неумолимо стали наливаться краской, когда Тарталья непроизвольно начал вспоминать, сколько всего и всякого он писал о Гео Архонте. — Если он его найдёт… Лишь под самое утро Тарталья смог забыться беспокойным сном. Проснувшись, он весь день не находил себе места. Пытался приступить к работе, но просто не мог сосредоточиться. Наорав пару раз на подчинённых, он тут же устыдил себя за своё поведение. Такие как он не должны срываться на тех, кто слабее и ниже по рангу, ведь он — образец для подражания. Тарталья нашёл в себе силы извиниться, и тут же ушёл обратно в свой кабинет, дабы не сорваться случайно на ком-либо ещё. Наконец-то наступил вечер, и юноша чуть ли не пулей примчался на своё обыденное место. — Вот же чёрт, — даже с его места было видно, что окна были плотно закрыты изнутри. Сегодня весь день дул неприятный холодный ветерок, что вполне оправдывал это действие со стороны Чжун Ли. Ещё раз грязно выругавшись, Тарталья поплёлся обратно в Банк — смысла находиться здесь больше не было. Ещё одни сутки Тарталья провёл почти что в беспамятстве — так на него действовало отсутствие дневника. Мало того, что он не мог выговориться на бумагу, так ещё и мозг — его главный враг — подкидывал картинки, как Чжун Ли обнаруживает его книжечку, как читает… Чайлд лежит на кровати, изнывая от бездействия. Ну почему с ним случилось нечто подобное? Да ещё и вчера не повезло. Вновь наступает очередной вечер, и Чайлд как штык вновь прячется в своём укрытии. Его сердце быстро бьётся, когда он видит, что окно чуть приоткрыто. «Да, да. Определённо, да», — окрылённый счастьем, Чайлд в два прыжка оказывается у окна, как в прошлый раз подтягиваясь на руках. Парень толкает створки, и напряжённо вглядывается в сумрак комнаты. Ни намёка на чужое присутствие, а потому он резво спрыгивает с окна на пол. В этот раз парень взял с собой небольшой рюкзачок, чтобы по-быстрому закинуть туда дневник и, может быть, какие-нибудь здешние книжки. Тарталья не замечает тоненькой лески, натянутой прямо около места его приземления. Юноша задевает нить, и сверху, откуда-то с потолка на него падают крупные пурпурные бутоны сильно пахнущих, неизвестных цветов. Тарталья испуганно кашляет, вдыхая осыпавшую его с ног до головы пыльцу. В носу ужасно свербит, и Чайлд чувствует, как его ноги становятся мягкими, словно глина. Парень оседает, скользя по стеночке. Глаза слезятся, и его неумолимо клонит в сон. Тарталья дёргается, пытаясь встать. Слыша, как со скрипом открывается дверь комнаты, он тут же теряет сознание, сморённый стойким ароматом цветов. Чайлд недовольно мычит, чувствуя, как кто-то мягко, но настойчиво трогает его за плечо. Сейчас он так сладко спал — за последние сутки выспаться не удавалось, и теперь, обволакиваемый приятной сонной негой, парень совершенно не хотел открывать глаза. Но что-то щёлкает у него в голове — осознание. Тарталья резко одёргивает плечо, поднимая голову и широко открывая глаза. Он испуганно, шумно дышит ртом — несмотря на теперь уже полностью открытое окно, воздуха катастрофически не хватает. Чайлд осознаёт себя сидящим на обычном деревянном стуле. И всё бы ничего, но его запястья заведены за спинку, связанные вместе, по ощущениям, верёвкой. Чайлд дёргает запястьями, осознавая, что руки целиком, от предплечий до плеч, также привязаны к спинке стула дополнительно ещё одной верёвкой. Юноша пытается пошевелиться, и понимает, что его ноги также опутаны. Он смотрит вниз, и действительно: верёвки крепко приковывают его к ножкам стула, плотно обхватывая ноги под бёдрами, под коленками, обвиваясь вокруг щиколоток. Тарталья вновь поднимает кружащуюся от всё ещё стоящего в носу аромата голову и тут же натыкается на два ярко сияющих при свете включенной настольной лампы янтарных глаза. Юноша чувствует дежавю — в тот раз, когда он был здесь, также горела лишь эта лампа. Чжун Ли сидит на таком же деревянном стуле, прямо напротив него. Но его стул стоит задом наперёд, а потому мужчина сидит, облокотившись грудью на спинку стула и положив обе руки на её верх. Его лицо почти полностью скрыто — Чжун Ли уткнулся им в руки, чуть сгорбив спину, и поэтому неудивительно, что Чайлд может наблюдать лишь два глаза, глядящих на него чересчур пристально и неестественно спокойно. Тарталье становится дико не по себе от всей этой ситуации. На его удивление мужчина аккуратно протягивает к нему руку, поглаживая по плечу. — Как ты себя чувствуешь? Не ушибся, нигде ничего не болит? — он заботливо скользит взглядом по всему телу парня. И это было бы нормально, если бы этот самый такой вежливый Чжун Ли не был бы причастен к привязыванию Тартальи к стулу. — А… — Чайлд не знает, что ответить. Он не понимает, что происходит и как всё пришло к такому. — Ам, — Чжун Ли, улыбаясь уголками губ, подносит свою ладонь к лицу Чайлда, трогая его за нижнюю челюсть и заставляя добровольно-принудительно закрыть рот. — Можешь не отвечать, это были риторические вопросы. Конечно, ты чувствуешь себя прекрасно. С таким хорошим, крепким телом тебе никак не повредит небольшое усыпление. Я, между прочим, едва выпросил эти цветы у Ху Тао — их мы используем, чтобы заглушить неприятные запахи. А их пыльца в больших количествах обладает успокаивающим свойством. Чайлд не понимал, зачем Чжун Ли ему всё это рассказывает. Он наконец полностью пришёл в себя, и от осознания того, что его вот так просто поймали, заставляет сосать где-то под ложечкой. — Я… Могу объясниться, — он неловко смеётся, пытаясь пошевелить привязанными конечностями. — Не нужно, — свет от лампы мягко падал на мужчину, освещая его рассеянным оранжевым светом, что так красиво контрастировал с синевой окружающего их сумрака. — Ты, случайно, не это ищешь? У Тартальи темнеет в глазах, когда Чжун Ли, не отрывая от него взгляд и не выражая ни единой эмоции, поднимает откуда-то со стула его личный дневник. Чайлд тут же резко дёргается вперёд. — О-отдай! — он по-ребячески, нетерпеливо требует, дёргая заведёнными за спину связанными руками. — Спокойнее, Тарталья, — мужчина неторопливо, смакуя каждое своё движение, устраивается на стуле поудобнее, полностью облокачиваясь грудью на спинку стула. — Мы никуда с тобой не торопимся, так ведь? Мы? Тарталья не может оторвать дикого взгляда от своего дневника. Он всей душой надеется, что Чжун Ли просто нашёл его и, увидев на обложке его инициалы, просто отложил книжку в сторону в ожидании её хозяина. Но его надежды рушатся с каждым последующим словом Гео Архонта. — Очень занимательное чтиво, Тарталья. Никогда не хотел уйти из Предвестников и податься в писатели? Непонятный скулёж вырвался откуда-то из груди юноши. Насколько подробно Чжун Ли ознакомился с его дневником? — Чжун Ли, Вы ведь знаете, что читать чужие дневники некультурно и ужасно некрасиво, — в тон ему отвечает парень, ощущая биение своего сердца где-то в глотке. Чжун Ли двигает свой стул ещё ближе, так, что его ноги теперь почти касаются привязанных к обеим ножкам стула ног парня. — А, по-твоему, пробираться в чужую комнату без ведома её хозяина — это культурно? Или, может, трогать и осматривать чужие вещи — красиво? Чайлд не нашёлся, как ответить на вполне логичное предъявление. — З-зачем ты меня связал? — тихо спросил он. — М? А я думал, судя по твоим писаниям, тебе такое нравится. Вновь что-то ухает в груди Чайлда — да сколько же страниц он успел прочитать?! — Н-нет… — Врёшь, — продолжая поддерживать их странный диалог, проговорил мужчина. — Вот же, — Чжун Ли открыл его дневник, и только сейчас Чайлд замечает, что как минимум на паре десятков страниц приклеены маленькие закладки. Он шумно сглатывает, чувствуя, как его уши уже готовы буквально воспламениться от всей этой неловкой ситуации. Чжун Ли откашливается, и его глубокий голос начинает ласкать уши не знающего куда себя деть от стыда Чайлда. «17 марта. Дорогой дневник… Пока нахожусь в приятном теньке, решил записать свои планы на вечер. Не знаю, правда, какие планы придумать, потому что сейчас я нахожусь в порту…       Только что подошёл крупный торговый корабль, и матросы уже принялись разгружать тяжёлые ящики. Они используют верёвки, чтобы было легче тащить груз. Как красиво те впиваются в натруженные руки, наверняка потом остаются от них следы или даже ожоги. На моей коже уж точно бы остались следы, она у меня, несмотря на морозы Снежной, такая нежная и мягкая…       …Интересно, умеет ли Чжун Ли красиво связывать, используя верёвки? Наверняка у него есть такой опыт, как бы это ещё подтвердить на практике…» Чжун Ли обрывает монолог и всё также спокойно, не дрогнув ни одной мышцей лица, поднимает глаза на уже чуть ли не бордового Тарталью. Юноша старается не дышать, старается слиться с интерьером, настолько ему неловко выслушивать текст своих же записей. «17 марта… Он дочитал почти до середины», — с ужасом думает Тарталья. — Я вижу, ты очень заинтересован моей личностью, — как-то по-доброму говорит Чжун Ли, и Тарталья не понимает, почему мужчина не злится на него. — Тарталья? — Что? — Ты наверняка приходил сюда вчера, так ведь? Стоял тут под окнами? Тарталья кивает. — А знаешь, почему моё окно было закрыто? — Потому что вчера было холодно? Мужчина вновь хитро улыбается и мягко, растягивая слова по слогам, произносит: — Н-е-е-т, дорогой. Потому что на тот момент я только дочитал твой дневник и, чтобы успеть перечитать его во второй раз, пока ты не вернулся его забрать, я намеренно закрыл ставни. Чтобы ты не прокрался ко мне раньше времени, золотце. Тарталья опустил голову, чтобы мужчина не увидел его широко раскрытых глаз. Он всё прочитал. Он прочитал. Всё. Щёки парня горели уже поистине адским огнём, а где-то в животе гремели нервные болевые спазмы. Чайлд всё ещё отказывался верить в то, что объект его обожания теперь в курсе всех его самых извращённых мыслей и желаний. Может, — в душе теплилась крошечная надежда — Гео Архонт читал его записи вскользь? Но он же читал дважды, наверняка вчитывался в каждый абзац и в каждую страничку. — Тарталья, — вновь тихо, размеренно проговорил Чжун Ли. — Надо отдать тебе должное, ты и вправду великолепный шпион и так далее. Но и такому как ты иногда стоит помнить о самоконтроле. Ты ведь был на задании, так зачем же ты позволил себе поваляться на моей кровати, повинуясь минутной слабости? Чайлд сильно закусил губы. Почему Чжун Ли отчитывает его и учит, как правильно выполнять его задание, направленное против него самого? Он что, с ума сошёл? — Я не лежа… — парень осёкся. Лукавить смысла не было: если мужчина и правда прочитал весь его дневник, то и про это там было записано. «И зачем я тогда начал записывать, лёжа под кроватью…» — Тарталья. Я бы в любом случае, придя сюда, понял, что в моей комнате был незваный гость. Чайлд с непониманием взглянул на мужчину. Что Чжун Ли имеет в виду? Он ведь точно не оставлял никаких следов. — Тарталья. Придя сюда, я заметил парочку рыжих волос на своих белых простынях. Как, наверно, знаешь, более никого из рыжеволосых у меня в знакомых нет. Юноша промолчал, оглушённый этой нелепой новостью. — Если бы я их не заметил, то я, может быть, не стал бы осматривать более тщательно свою комнату. Под кровать заглянул, намереваясь обнаружить какие-нибудь прослушивающие устройства или нечто подобное. Но, на своё удивление, увидел какую-то книжку. К своим вещам, а особенно к книгам, я отношусь с уважением, и потому был озадачен, как моя книга могла закатиться так далеко под кровать. Но когда я достал её, тут же понял, — Чжун Ли наклонился ближе к Тарталье, глядя ему прямо в лицо. — Эта вещь принадлежит не мне. Чжун Ли, дразня, помахал дневником Чайлда в нескольких сантиметрах от лица последнего. — Поначалу я даже не поверил своим глазам: я точно помнил, что, обустраивая эту комнату, я тщательно убрался, избавившись от вещей предыдущего жильца. И было странно, что при генеральной уборке я, как мне показалось, пропустил такую толстую и помятую чужую тетрадь. Мужчина встал со стула, чтобы закрыть окно — комната уже достаточно проветрилась. Только сейчас, когда Гео Архонт встал во весь рост, Тарталья осознал — на нём не было плаща. Юноша обернулся, насколько хватало гибкости шеи, и точно: элемент одёжки лежал на краю кровати. Чайлд заворожённо глядел на Чжун Ли, нагло и откровенно пялясь прямым, голодным взглядом. Нельзя было не восхититься узкой талией, что плавно переходила в широкую, мускулистую грудь. Идеально ровная осанка, гордо расправленные, прямые плечи, сильные руки, скрытые под рукавами. Поскольку мужчина снял плащ, Тарталья мог лицезреть его классическую, белую, выглаженную рубашку, поверх которой на торс была надета строгая жилетка, застегнутая на ромбовидные оранжевые пуговицы. На тёмной, почти чёрной ткани вились уже знакомые золотые узоры — наверно, такой внешний вид обуславливался дресс-кодом Бюро. Нельзя было не обратить внимание на узкий таз и на удивление большие, крепкие ягодицы, что двумя холмами отчётливо проступали под тканью чёрных брюк. Казалось, Тарталья может получить оргазм только от одного вида стоящего около него образца идеального мужчины. Чжун Ли вновь сел на стул, и, сняв перчатки, принялся не спеша подворачивать рукава рубашки. От этих действий постепенно обнажались ранее спрятанные под тканью крепкие руки, вены которых сильно проступали под местами покрытой рубцами и шрамами кожей. От такого необычного, официального вида Чжун Ли у Тартальи чуть кровь носом не пошла. «Он ещё прекраснее, чем я себе представлял», — думал юноша, и его щёки не прекращали поддерживать стабильный яркий румянец. — Так вот. На чём мы остановились? Ах, точно. Я небрежно пролистнул тетрадку, без особого интереса. Но потом случайно зацепился за своё имя, а затем снова, ещё и ещё, на разных страницах. Мне стало крайне любопытно, и я посмотрел, не указан ли где-нибудь на обложке хозяин потеряшки. Чжун Ли усмехнулся, выпрямляясь. — Он был указан, Чайлд. Повисло неловкое молчание. — В тот день было мало клиентов, а потому я почти всё время провёл здесь. К счастью, мне было не до скуки — погрузился в новое чтиво. Исполнение, могу сказать, у тебя шикарное. Поработать бы над орфографией и грамматикой, и можно будет печатать в вечерние журналы для взрослых, как думаешь? Тарталья продолжал упрямо молчать. Он понимал, что стоит ему открыть рот, как он сразу же падёт так низко, что станет умолять Чжун Ли отпустить его, отдать обратно эту злополучную книжку и никому не говорить об этом косяке со стороны Чайлда. — Ну ты что, дорогой, — казалось, Чжун Ли вполне доволен сложившейся ситуацией. — Язык проглотил? Будет очень жаль, если это так, ведь в нём таится такой большой потенциал. Он вновь открыл дневник Чайлда на странице, помеченной закладкой: «9 марта. Дорогой дневник… …Сейчас я думаю о том, целовался ли наш великий Гео Архонт с момента нашей последней встречи? Держу пари, его язык уже давно окаменел без ласки, но встреться он мне… Я бы целовал его с жаром, кусая губы и зализывая, проникая своим языком в его рот, так, чтобы сцепиться с его языком в схватке. О, я бы точно вышел победителем в этой битве, впрочем, как и из любой другой. От мысли подчинить Архонта меня бросает в дрожь — Чжун Ли бы и с места не сдвинулся, когда я бы встал перед ним на колени, и мой ужасно ловкий язычок начал бы удовлетворять его там. Да-да, прям там. Интересно, а какой у него член… (Под этим предложением далее шёл довольно тщательно проработанный рисунок предполагаемого члена). Ух, от этих мыслей здесь стало так душно, ха-ха…» Чайлд непроизвольно издал глухой хрип — он помнил каждую свою запись, и эта была далеко не самая откровенная. Ему было невыносимо стыдно. Стыдно за то, что его самые желанные мысли и мечты зачитывает тот, о ком и были эти самые мечты. Это было неправильно, но ещё более было неправильно то, что Тарталья чувствовал некое порочное, уничижительное наслаждение от происходящего. «Это так похоже на какую-то ролевую игру…» — Чайлд понимал, что его плен — никакая не игра, а Чжун Ли — ни в коем разе не его друг или партнёр, тем более, что последний так напрямую и не высказал своё итоговое мнение насчёт дневника и его содержимого. Чжун Ли же тем временем продолжал прямо смотреть на юношу, сидящего перед ним. Не требовалось каких-либо усилий, чтобы подметить изменившееся, участившееся дыхание, ярко-алые от прилившей крови ушки, розовые, пышущие жаром щёки. Мужчина уже без удивления замечал, что с каждой минутой взгляд Чайлда становился более мутным, расфокусированным. Он понимал — хоть парнишка и пытается всё отрицать, но ему определённо нравится всё происходящее. — Вижу, у тебя проблемы не только с личной жизнью, но и с твоими фетишами? — Тарталья зажмурился, быстро затряс головой, опровергая произнесённые слова. Чжун Ли усмехнулся. — В этом нет ничего постыдного, — Чайлд был удивлён услышанному. — Тем более, ты хранил их в тайне от всех, а я… — А ты так безбожно вторгся в моё личное пространство, — впервые за долгое время подал голос Тарталья. Голос дрожал, и было неизвестно, какими именно чувствами была вызвана эта дрожь — стыдом ли, или же грязным, неправильным возбуждением. — Тарталья, поверь мне: не заметь я своё имя — время бы на чтение тратить не стал. Всё-таки, давай оба признаем, на моём месте ты бы поступил точно так же. Всё же довольно необычно читать о своей персоне в таком ключе. Я никогда за всю свою долгую жизнь не получал столько, хм, необычного внимания к себе. Чжун Ли повернулся к столу, чуть приглушая свет лампы, делая атмосферу в комнате ещё более «романтичной». — Особенно вот здесь, — он вновь быстро нашёл интересующий отрывок. «21 марта. Дорогой дневник… … И вот я снова в объятьях своих фантазий. Я сейчас заполнял отчёт, но настроение какое-то такое, нерабочее, знаешь ли. Вот пока отдыхаю, пишу сюда (Обращение к прошлому и будущему Тарталье, прекрати, когда пишешь, залезать на поля для заметок по работе! Я не могу цифры из-за тебя разобрать!)…       …Я дал себе обещание не думать о Чжун Ли хотя бы сейчас, днём, но я просто не могу ждать до вечера!!! На улице весна, и я чувствую себя мартовским котом… Будь я сейчас рядом с Чжун Ли, позволил бы почесать себя за ушком… Он бы приласкал меня, нежно провёл бы своими сильными руками по моей спине, по пояснице, и ниже, прямо до…       Наверняка у меня бы остались синяки на ягодицах от того, как крепко бы он держал меня. При встрече (которая обязательно будет! когда-нибудь) я позволю ему делать с собой всё, что взбредёт в голову моему Богу, не буду сопротивляться, когда он примется оставлять на мне яркие, собственнические метки своими острыми, поистине драконьими зубами…       …А потом я буду подставляться, максимально прогибаясь в пояснице, и Чжун Ли будет входить в меня своим толстым (наверняка очень толстым) членом, широко раскрывая уже растянутого для него меня. Я сейчас так громко дышу, думая о нём… А Чжун Ли бы не позволял мне дышать. Он точно будет контролировать меня всего, и я был бы рад полностью отдаться ему… Так… А? Работа, точно…» — Или здесь: «6 марта. Дорогой дневник… Сегодня утром ходил на рынок, И ЗНАЕШЬ, КОГО Я ТАМ УВИДЕЛ?! Я, правда, тут же спрятался за прилавком, но считаю своё поведение полностью оправданным. Чжун Ли был там, прямо в нескольких метрах от меня, среди толпы. Он выбирал какие-то продукты, и я с удивлением заметил, что это были довольно дорогие товары.       Он что, научился сам зарабатывать? Или, неужели, у него кто-то есть, кто его спонсирует? (здесь должны быть звуки моего разбитого сердца). Я не мог оторвать взгляд от его рук, что так плавно и грациозно перебирали какие-то рисовые изделия. Тут же поймал себя на мысли, что пусть он только даст знак, и я с радостью заменю ему обеденный стол…       Мысль, что Чжун Ли будет есть прямо с моего тела… (далее: неразборчивые записи, написанные импульсивным, зигзагообразным почерком). Святые Архонты, я же уже должен по расписанию сидеть в своём кабинете и работать… Ну же, Чжун Ли! Заметь меня, и я сразу же отведу тебя к себе, позволю себя взять прямо на моём рабочем месте… Ох, это чувство голода делает меня таким похотливым? Хе-хе.» Слушая голос Чжун Ли, который с таким выражением читал, соблюдая паузы на знаках препинания, Чайлд мгновенно вспоминал, где он делал ту или иную запись. Вспоминал, что он при этом чувствовал, что видел перед собой и что представлял. Парень слабо шевелит ногами, ощущая, как затекли и без того ужасно напряжённые мышцы ног. Он чувствует себя так, будто бы только что вышел из ужасно горячей ванны: ему жарко, мелкие капли пота текут по спине; голова ватная, смутно соображающая; дышится тяжело, несмотря на обилие кислорода вокруг. Чжун Ли вновь начинает читать очередную страницу, но Тарталья слышит мужчину так, будто между ними стоит звукопоглощающая стена. Юноша вновь жмурит сильно слезящиеся глаза, надеясь проснуться от этого страшного кошмара у себя в кровати. Чайлд вздрагивает, ощущая тяжёлую ладонь на своей коленке. — Ты меня не слушаешь, Тарталья, — с напускной строгостью говорит Чжун Ли, и Чайлд испуганными глазами смотрит на него в ответ. — Прости меня, — Чайлд, не думая, тут же извиняется, и такое поведение молодого Предвестника не может не умилять. — Хорошо. Раз уже ты такой неблагодарный слушатель, я, пожалуй, зачитаю последнюю запись. «22 марта. Дорогой дневник…       …И сейчас я заперся в своём кабинете — никто не должен помешать мне при открытии моей долгожданной посылки. Дотторе, конечно, скривил ужасную мину, отдавая коробку, но мне всё равно, поверил ли он мне или нет, что содержимое внутри не для меня, а для «друга». Ему-то, вообще, какое дело? Наоборот, создание таких вещиц ему на пользу — приобретёт новый опыт в работе с механическими изделиями, не всё же ему Стражей Руин клепать пачками! Тут и мозгами пошевелить надо было, работа мелкая и мудрёная. Вернусь через пять минуток!..       …Святые Архонты… У меня руки дрожат. Они просто шикарны… (Далее большая часть листа выделена под рисунок: небольшое устройство вытянутой яйцевидной формы, от одного конца которого отходит длинный тонкий провод, соединяющийся с небольшим коробком. На этом коробке располагается две кнопки — включения и выключения. На боковой стороне рядом со шкалой от одного до пяти располагалось колёсико, функция которого заключалась в регуляции силы и скорости. Под рисунком было написано: х3, означающее количество данных приборов.)       Только что включил один на скорости один. И мамочки, насколько сильно они вибрируют даже на минимальной скорости!..       …Уже наступил вечер, а я так и не могу заставить себя воспользоваться вибраторами… Нет, ну не дурачок ли я? Сам же хотел, но играться с ними в одиночку как-то… Не то. Эх, придётся опять довольствоваться пальцами, если не смогу через себя переступить. А пока положу моих крошек себе в тайный отсек на дне рюкзака — будут всегда при мне, авось пригодятся, ах-ха-ах-ха-ах». Взгляд Чжун Ли тут же переместился на рюкзак Тартальи, который он с него снял, прежде чем связать чужие руки. — Это ведь тот самый рюкзак? — он наклонился, подтягивая вещь к себе. — Не трогай! — ещё одна жалкая попытка остановить Чжун Ли не увенчалась успехом. Парень беспомощно наблюдал, как Гео Архонт запускает руку внутрь, ощупывая дно. Ловкие пальцы тут же обнаруживают необычный тайничок, проходясь подушечками пальцев по характерным выпуклостям. Он, не глядя, нащупывает пуговицу и, снимая с неё резинку, обнажает двойное дно. Тарталья задушено скулит, втягивая голову в плечи и смотря виноватыми, щенячьими глазами, когда Чжун Ли тянет свою находку вверх, и тонкие змейки проводов выползают из рюкзака. Три небольших вибратора свисают с ладони мужчины и звонко стучат друг об друга, когда Чжун Ли вертит ими, раскачивая из стороны в сторону, разглядывая. Эти вещи на удивление точно совпадали с изображением в дневнике Тартальи. Тёмно-оранжевые, на каждом был выгравирован небольшой знак Фатуи рядом с кнопками. Чжун Ли нажимает на кнопки включения, и маленькие вещицы начинают тихо жужжать, покачиваясь на проводах, так что кажется, будто звуковые вибрации — единственные звуки в ночной тишине, льющиеся в уши мужчин и дразнящие барабанные перепонки.  — Это прямо… Научный прорыв в области механики, — усмехается Чжун Ли, выключая вибраторы. — А это ещё что? — он достаёт со дна небольшой пульт. Чжун Ли по очереди нажимает три кнопки на нём, и три змейки будто по команде одновременно оживают. — Хм. Дистанционный пульт управления, я прав? Про него не было записано. Чжун Ли смотрит на Чайлда, что в последние минуты начал слишком старательно пытаться освободить свои привязанные ноги. Но, приглядевшись, мужчина понимает: Тарталья вовсе не хотел распутать тугие узлы верёвок. Он лишь хотел свести ноги, чтобы скрыть от мужчины характерный бугорок между ними. Серая ткань брюк бесстыдно топорщилась, сдавая своего хозяина с головой. Две солёные слезинки скатились по горячему лицу Чайлда. Он чувствовал себя грязным, понимал, что не должен испытывать возбуждение в такой ситуации. Тарталья чувствовал, что ему пора признаться хотя бы самому себе, что он — извращенец, он на голову больной, и чем больше он об этом думал, тем больше наливался кровью его член, болезненно утыкаясь в ткань одежды, требуя немедленного высвобождения. Тарталья пытается нормализовать дыхание, чтобы успокоить и себя, и своего проснувшегося младшего друга. Парень глубоко вдыхает и сразу же забывает как дышать дальше. Он глядит на Чжун Ли, а тот в ответ с интересом смотрит на пытающегося взять над собой контроль юношу, без какого-либо осуждения или отвращения глядя прямо ему между ног. — Впервые вижу столь интересную реакцию молодого организма, — склонив голову, говорит мужчина. — Х-хватит, — тихо, почти одними губами шепчет Тарталья. — П-прекрати издеваться… — Издеваться? Чайлд поднимает голову, смотря прямо в янтарные глаза. — Прекрати издеваться над моими чувствами, — уже смелее и твёрже произносит Чайлд. Вцепившись ногтями одной ладони в другую, он, не ожидая сам от себя, принялся изливать душу. — Да, хоть я писал много чего… Странного, ужасно пошлого и так далее по списку, но всё, что есть в моём дневнике, каждая строчка каждой страницы, — отчеканив слова, он шмыгнул носом и вновь опустил голову — несмотря на появившуюся храбрость, долго смотреть в эти красивые глаза цвета Кор Ляпис не получалось. — Всё, написанное мной — искреннее. Ведь только в дневнике, в тайне от всех я мог обнажить свои вспыхнувшие к… тебе чувства. Да, это ужасно постыдное поведение с моей стороны, но я не позволю тебе насмехаться надо мной и над моей… Пускай и неправильной, но любовью к тебе. Пускай написанное мной очень наивное, пускай твой образ там идеализирован и романтизирован, но знаешь — всё это хотя бы честно с моей стороны. Чжун Ли молчал, внимательно слушая Чайлда. С каждой секундой он всё более поражался этому рыжеволосому юноше. Он помнил, каков был его характер во времена событий, связанных с Сердцем Бога. Неугомонный, язвительный и колкий, про такого никогда не скажешь, что он может испытывать хоть какие-то мало-мальски светлые, любовные чувства. Он всегда, сколько помнил Чжун Ли, был ужасно болтливым, чересчур весёлым, в каждой бочке затычка, а потому сейчас Гео Архонту было странно наблюдать перед собой парня, что выглядел совершенно так же, как и в прошлом, но имел совершенно другой характер. Неужели это он повлиял так на Тарталью, сделав его мягким и покорным, стыдливым и таким ранимым? Или же юноша всегда был таким, который, чтобы скрыть свою изнывающую без любви душу, выстроил вокруг неё защиту в виде своего оптимистичного образа? — С чего ты решил, что я зачитываю всё это, чтобы поиздеваться? Я лишь хочу как можно подробнее ознакомиться с материалом, чтобы знать, как правильно вести себя рядом с тобой дальше. От этих слов Тарталья поперхнулся своей же слюной. — Ты думаешь, я забыл, что было между нами? — продолжил говорить Чжун Ли, и его мягкий, такой близкий и родной голос обволакивал разум Чайлда. — Думаешь, я забыл наши прогулки, наши ужины? Наши поцелуи… — То были не поцелуи! — сердце Чайлда мелко билось, будто парень только что закончил бежать длинную дистанцию. — А что же это было? — тогда, буквально за пару дней до Битвы в Гавани, мужчины в очередной раз гуляли по столице. Усевшись на удачно подвернувшуюся лавочку, уставшие путники продолжали свою беседу. Звёздное небо, южный, но всё ещё холодный ветерок и приглушённый шум ночного города создавали поистине романтичную атмосферу. И Чайлд не смог сдержаться: он первый проявил инициативу, смущаясь, но не отступая от своих намерений, вовлек мужчину в поцелуй. Чжун Ли без возражений ответил ему. В отличие от Тартальи он не закрывал глаза, и с его стороны было забавно смотреть на крепко зажмурившегося юношу, что с напускной старательностью так быстро двигал губами. Поцелуй был вполне логичным итогом их взаимоотношений. Несколько счастливых и безмятежных дней подряд мужчины почти что круглосуточно проводили в компании друг друга. Познакомившись благодаря Путешественнику, Предвестник и работник Бюро на удивление быстро сошлись. Чайлд и Чжун Ли были словно две стороны одной монеты: они были абсолютно разные, и это и влекло их друг к другу. Казалось бы: их предпочтения в еде различались, различались так же, как характеры и жизненные позиции. Но именно поэтому находилось столько тем для разговоров, споров, что не могло не радовать их обоих. Чайлд никогда не чувствовал себя настолько живым, настолько нужным кому-то. Видя радостный блеск в глазах Чжун Ли, когда парень находил мужчину обедающим, Чайлд понимал, что, похоже, выиграл эту жизнь. Дружеские отношения развивались между ними так стремительно и сумбурно, что Тарталья и не заметил, что при каждом появлении Чжун Ли, в груди юноши разливалось нежное, щемящее и воздушное, некое новое чувство. В ту ночь они целовались долго, едва ли позволяя себе короткие передышки. Снова и снова их тёплые губы соприкасались друг с другом, мягко, но жадно, будто это их первый и последний поцелуй в жизни. На самом деле так и вышло: в последний раз пройдясь по губам, они, не говоря друг другу более ни слова и никак это не обсуждая, разошлись по домам. А далее была Битва, и далее Чжун Ли отдал Сердце, и далее… Их пути разошлись. — Тарталья. Я ведь помню все наши встречи, все наши беседы. Помню ту тёплую, светлую атмосферу, что царила над нами во время каждого приёма пищи. Я замечал каждый твой взгляд, и мне было приятно видеть, как с обычного прямого он постепенно сменялся на смущённый. Но я не думал, что ты можешь поддаться чувствам настолько сильно. Та Битва и последующие события сильно подорвали наши взаимоотношения. Но если бы ты пришёл ко мне после и прямо сказал о своих чувствах, тебе бы не пришлось столько страдать в одиночку, утешая себя в своём же дневнике. — Тебе легко сказать, — горько подметил Чайлд. — Ты думаешь, что это так просто — прийти и признаться в любви? Тем более такому, как ты? И если так, — он вновь начал смотреть в лицо мужчины. — Почему ты сам не пришёл ко мне, если был бы не против начать со мной… отношения? Чжун Ли опустил свою тяжёлую ладонь на рыжую макушку, принявшись лохматить волосы запутавшегося в происходящем юноши. — Наверно, это прозвучит слишком горделиво, но я ждал первый шаг от тебя. Наверно, я хотел таким образом потешить своё божественное самолюбие. Тем более, это же ты виноват в разрушении столицы, значит тебе и приносить извинения с последующим признанием — я рассудил так. Конечно, меня иногда посещали мысли попробовать поискать тебя, но потом я был поглощён работой, и сил стало не хватать даже дойти до собственной квартиры на краю Гавани. Я же тот ещё старый пень, так, Тарталья? Чайлд вновь смутился. — Я так совершенно не думаю, — принялся оправдываться парень, едва ли уворачиваясь от гладящей его руки. Если Чжун Ли его ещё раз хоть пальцем тронет, он точно кончит без нужды в других стимуляциях. — Это я в шутку сам для себя писал, и то случайно вырвалось, — Чайлд вымученно улыбнулся, тут же замечая лукавую улыбку в чужих глазах. — «Нищий дед», «Каменный папочка», «Древняя заноза в заднице» и «Архонт Сексуальности» — это всё тоже случайности? — важно произносит Чжун Ли, тут же прикрывая рот рукой, чтобы скрыть чересчур широкую улыбку. Лицо Тартальи покрывается пятнами, и кажется, что его мозг просто не понимает, как реагировать: то ли краснеть от смущения, то ли бледнеть от испуга. — Э-э, да? — Тарталья улыбается, думая о том, что это, пожалуй, самая странная ночь за всю его жизнь. Изначально накалённая атмосфера исчезла, уступая место совершенно другой. Всё пространство между двумя мужчинами, которым было суждено встретиться при столь необычных обстоятельствах, было пропитано странным, диковинным флиртом. До сих пор связанный юноша с приличным стояком и мужчина, который буквально одним своим присутствием поддерживает подобное состояние сидящего напротив. О, они точно стоят друг друга. — Так что… — Тарталья решил, что пора «расставить точки над и». — Ты бы хотел, ну… Начать со мной встречаться? Тарталья понимал, что с ним творится нечто невообразимое. Он почти месяц следил за объектом своего обожания, прикрываясь выполнением задания и делая вид, что миссия — его главная, основная цель. Хотя, изначально она ею и была, но чем больше проходило времени, тем чаще Тарталья возвращался к призракам воспоминаний, тем всё чаще думал о Чжун Ли и размышлял над своими чувствами. Он так страстно желал быть рядом с Гео Архонтом, но он и представить не мог, что его мечта когда-нибудь осуществится. Осуществится таким нелепым, диким образом, когда он будет привязан к стулу, когда он будет сидеть, возбуждённый, перед Чжун Ли, который, зараза, всё это время, оказывается, был и не против зарождения отношений между ними. Ну и кто из них двоих больше дурачок? — Почему бы и нет, — добродушно говорит мужчина, и у Чайлда падает камень с сердца. — Приятно в партнёрах иметь такого молодого, но уже такого искреннего и преданного парня. Чайлд ещё больше краснеет — любой комплимент от Чжун Ли звучит лучше чем сотни комплиментов от флиртовавших с ним когда-то девушек. — Вау, — шепчет ошеломлённый Чайлд. — Это оказалось немного легче, чем я ожидал. Заводить отношения с кем-то всегда так… Волнительно. — У тебя уже были отношения до меня? — Скажем так… Отношения на одну ночь — постоянно. Только с девушками, конечно. А чтобы серьёзных… — он замолчал. — Приятно слышать, что в отношении меня ты не рассматриваешь «отношения на одну ночь», — Чжун Ли усмехается, понимая, что он мог этого и не говорить. Тарталья бы никогда не отнёсся к нему таким образом. Мужчина вновь протягивает ладонь к лампе, в очередной раз приглушая свет так, что комната почти полностью погружается во тьму. Чжун Ли наклоняется на спинке стула вперёд, удерживая равновесие ногами. Он пододвигается максимально близко к юноше, чуть ли не касаясь своими губами губ Чайлда. От такой внезапной близости по всему телу Тартальи бегут мурашки, и он замирает, боясь лишний раз шевельнуться и случайно уткнуться в эти подобравшиеся так близко манящие губы. Чжун Ли одним резким движением хватает Чайлда за горловину пиджака, сильно сжимая ткань в кулаке и пододвигая ошалевшего юношу ещё ближе к себе. — Тарталья, — он шепчет ему прямо в лицо, и Чайлд чувствует касание холодного кончика носа на своей щеке. — Но ты ведь теперь осознаёшь, что я, изучивший твой дневник вдоль и поперёк, теперь от тебя так просто не отстану? Поверь, у меня очень хорошая память. От того, как близко мурлыкал ему под ухо Гео Архонт, Чайлд чуть не потерял сознание. — Поскольку мы теперь, хм, — Чжун Ли уткнулся губами в линию челюсти, подбираясь с каждым словом всё ближе к уху. — Мы теперь официально пара, я на правах твоей второй половинки хотел бы воплотить абсолютно всё, что записано там, в твоём личном дневнике. Тарталья чувствует, что его нижнее бельё становится настолько мокрым, что его можно хоть выжимать. Он тихонечко стонет, когда мужчина невесомыми поцелуями проводит дорожку от уха до самой шеи. — Но для начала тебя нужно наказать за все твои проступки, — всё также вкрадчиво говорит Чжун Ли, и эти слова мгновенно отрезвляют Чайлда. — Что? Наказать? За какие проступки? — О-о, — тянет Чжун Ли, наматывая ткань пиджака Тартальи на руку ещё сильнее. — Очень много есть, за какие. За слежку, за проникновение в чужую собственность, за то, какими словами ты называл меня «случайно»… И за это, — Тарталья дёргается и стонет, когда вторая рука Властелина Камня ложится на его пах, сильно сдавливая набухший член. — Мне ещё стоит продолжать, золотце? Тарталью мелко трясёт, тело ощущается ватным. То, что вытворяет с ним Чжун Ли, невозможно было бы придумать самому. — Ты играешь очень грязно, Чжун Ли, — сипит Чайлд, подбрасывая бёдра вверх, чтобы не прерывать контакт с ласкающей его рукой. — Какой партнёр, такая и игра, — мужчина кусает его за шею, посасывая нежную, чувствительную кожу. Он отстраняется, но лишь для того, чтобы, потянув за незаметный для парня конец верёвки, моментально ослабить путы на его ногах. Чжун Ли проделывает то же самое и с руками, при этом сами запястья оставляя связанными. Тарталья вытягивает ноги вперёд, и его мышцы мелко дрожат, когда парень начинает тянуться. Чжун Ли не даёт ему закончить — рывком поднимает вверх, отодвигая оба стула в сторону. Мужчина садится на кровать, дёргая Предвестника за шарф, и тот тут же падает назад. Гео Архонт ловко ловит Чайлда, разворачивая его на живот и укладывая себе на колени. Одной ладонью крепко схватившись за узел верёвки, что так туго впилась в связанные запястья, Чжун Ли наклоняется к Тарталье, чтобы тот смог расслышать каждое его слово — повышать голос с шёпота Властелину Камня не хотелось. — Наверно, в детстве ты был ужасно непослушным ребёнком, — начинает говорить Чжун Ли, и Тарталья понимает, что ещё немного, и его лицо станет настолько горячим и красным, что начнёт светиться. — Как часто тебя наказывали шлепками? — поначалу до юноши не доходит, о каких именно «шлепках» говорит Властелин Камня. Чайлд скулит, неуклюже шевеля ногами в попытках сползти с чужих колен. Чжун Ли тут же пресекает все попытки к бегству, беря парня за талию и подтягивая на себя. — М-меня никогда так не наказывали, — лепечет Тарталья, прекрасно осознавая, к чему ведёт их диалог. Его член тоже всё осознаёт — он как будто живёт отдельно от хозяина, и радостно выплёскивает щедрую лужицу предсемени, что уже даже не впитывается в насквозь мокрую ткань нижнего белья. — Так значит, я буду первым? — воркует над ним Чжун Ли, и Тарталья буквально физически чувствует довольную улыбку на лице мужчины. Чжун Ли, взявшись за край штанов Чайлда, не спеша спускает их вниз, но не снимает полностью, оставляя одежду скомкано висеть на лодыжках. Он кладёт ладонь на аппетитные ягодицы, что двумя крепкими холмиками возвышались под тканью белых трусов. Мужчина проводит рукой между половинками, прямо по ткани, чувствуя влажность и ощущая исходящие волны тепла от горячей кожи. — Ещё немного, и ты сможешь единолично провести реакцию Пар, — шутит Чжун Ли, продолжая движение рукой вниз. Тарталья глушит стоны в простынях кровати, когда Гео Архонт нагло просовывает ладонь между юношеских ног. Он касается его члена, трогая самыми кончиками пальцев и едва надавливая на влажную ткань. Чайлд кусает простынь в попытках сдержать стоны и вздёргивает бёдра вверх, чтобы тут же опустить их вниз и начать тереться о ласкающую его руку. Но Чжун Ли не позволит Тарталье так просто получить удовольствие, а потому мужчина тут же убирает ладонь, напоследок касаясь кожи бёдер, собирая с неё капельки пота. — Успеешь ещё замарать простынь другими своими жидкостями, золотце, — Чжун Ли убирает свою руку, что лежала на руках юноши, перемещая её к лицу Чайлда. Тарталья, не выпуская изо рта успевшую пропитаться слюной ткань, болезненно косит глаза, глядя как неизбежно и неумолимо к его лицу, а, в частности, к его рту подбираются длинные пальцы. Чжун Ли давит Чайлду на щёки, и тот тут же сдаётся, выпуская ткань из рта, на место которой тут же приходят эти самые пальцы. Чжун Ли играется с мягким язычком Тартальи, несильно царапая ногтями тёплые стеночки рта. — Постарайся не кричать громко — не хотелось бы потом объяснять Ху Тао, что ты здесь делаешь, тем более в таком виде. А сон у неё чуткий, — Тарталья не знает, в какой отдалённости от него находится вторая рука мужчины, и эта неизвестность заставляет скрутиться в животе приятно-болезненный комок. — Десяток ударов тебе же хватит? Ах, да. Будешь кусаться — буду прибавлять. Тарталья не успевает никак возразить, хотя он при всём желании бы и не смог, будучи с пальцами во рту, что так по-хозяйски гладили его мокрый от избытка слюны язык. Чжун Ли не жалеет лежащего на его коленях парня, а потому, припустив нижнее бельё, сразу же совершает первый, ужасно сильный шлепок. Чайлд невольно смыкает зубы, и глухой стон просачивается сквозь его прикрытый рот. Он широко распахнутыми глазами тупо пялится перед собой, и слёзы от стыда застилают ему взор, делая картинку мутной и расплывчатой. Конечно, он подозревал, что Чжун Ли не будет сдерживаться. Он также подозревал, что его не просто так прозвали Властелином Камня. Но Чайлд никак не думал, что удар получится настолько сильным и настолько болезненным. — Тарталья, я ведь предупреждал, — говорит мужчина, и Чайлд удивляется, как вообще можно иметь такой голос, что способен подчинять одним лишь своим звучанием. — Придётся начать сначала, но теперь получишь, в общей сложности, одиннадцать шлепков. Одиннадцать шлепков для Одиннадцатого Предвестника, что скажешь? Тарталья не может ничего сказать, потому что Чжун Ли откровенно трахает пальцами его рот, глубоко проникая, надавливая на внутреннюю сторону щёк, оттягивая кожу. Мужчина отводит руку в сторону, замахиваясь. Поскольку рукава его рубашки закатаны до локтя, сейчас, в призрачном свете лампы отчётливо видно, как под кожей проступают вздувшиеся вены. Чжун Ли напрягает руку, и мышцы плеч чёткими буграми проступают под тонкой хлопковой одёжкой. Он напрягает ладонь, плотно смыкая узловатые пальцы и делая её буквально каменной. Воздух со свистом рассекается, когда Властелин Камня тут же опускает тяжёлую ладонь на мягкие ягодицы. Тарталья взвизгивает, и капли слюны летят во все стороны из полуприкрытого рта. Парень дрожит, чувствуя, как по коже внизу расползаются во все стороны волны боли, на место которых тут же приходят волны другие — горящие и пульсирующие. Чжун Ли смотрит на задницу Чайлда: даже в сумраке видно, как уже начинает, набухая, наливаться кровью место, подвергнутое атаке. «Какая же нежная кожа», — думает Чжун Ли, проводя по ягодицам тыльной стороной ладони. Мужчина не даёт парню передышки, замахиваясь и тут же делая серию из нескольких таких же сильных, звонких шлепков подряд. Тарталья кричит и прерывисто стонет, не заботясь о громкости, и тут же затихает, мелко двигая бёдрами в попытке потереться о бедро Властелина Камня. Чжун Ли вновь просовывает ладонь между чужих ног, ощущая, как ткань в области головки члена Чайлда постепенно пропитывается более густой жидкостью. — Кончил лишь от порки? — спокойно говорит Чжун Ли, улыбаясь лишь глазами, что ярко блестят в темноте. — И тебе не стыдно? Я думал, что ты продержишься чуточку дольше, — он смотрит на Тарталью, что прекратил подавать какие-либо признаки жизни. — А ну, не смей мне тут засыпать, дорогой мой, — мужчина мягко переворачивает Тарталью с живота на спину, глядя в ужасно красное, разморённое лицо. Юноша лишь блаженно улыбается и, хихикая, вытягивает губы трубочкой, требуя поцелуй. — Ты такой хитрец, Тарталья, — по-доброму говорит Чжун Ли, быстро касаясь губ Чайлда своими. Последний издаёт нечленораздельные довольные звуки и, повернувшись на бочок, всё ещё продолжая лежать на коленях, утыкается лицом в живот мужчины, намереваясь отрубиться от переизбытка чувств. — Я не позволю тебе здесь спать, Чайлд, — бережно снимая с себя недовольно надувшегося парня, строго говорит Чжун Ли. — Я, между прочим, с тобой ещё не закончил, — он перебирает пальцами в воздухе, от чего Тарталья шумно сглатывает. — Только ладонь разогрел. А ты уже всё, — мужчина говорит это с притворной грустью, и Чайлд мгновенно чувствует за собой вину и стыд. — Да я шучу, — он встаёт с кровати. — Но запомни — за тобой должок. — Обязательно запомню, — влюблённо говорит юноша, смотря на стройный силуэт своего партнёра из-под прищуренных глаз. Чжун Ли прислушивается, с облегчением подмечая, что на первом этаже стоит тишина. — Иди к себе в Банк, — прямо говорит ему мужчина, и Тарталья не понимает, почему он не может остаться здесь. Гео Архонт будто читает мысли парня, а потому сразу же добавляет: — У нас утром будут важные клиенты — нужно оформить ряд бумаг, это всегда процесс долгий и ужасно кропотливый. Я буду чувствовать себя некомфортно, зная, что ты будешь сидеть здесь один и скучать без меня, — у Тартальи сладко щемит в груди от осознания, что Чжун Ли думает о его комфорте. — Приходи ко мне завтра вечером, часов в девять, как ты обычно это делал, — Чайлд смущённо кивает, натягивая штаны и приводя одежду в порядок. Парень поднимает с пола рюкзак, намереваясь забрать вибраторы и свой дневник обратно. Он тянет руки к вещам и тут же получает по ним звонкий шлепок. — Нет-нет, золотце, — хитро глядит на удивлённого юношу Чжун Ли. — Это всё останется со мной. Особенно дневник — с памятью у меня проблем нет, но мне нужно вчитаться несколько раз, чтобы обдумать, как лучше будет воспроизвести написанное тобой в реальность. Чайлд отводит руки, прижимая их к груди в попытках унять вновь быстро забившееся сердце. От предвкушения того, как именно сможет воплотить написанное Древний (и наверняка очень опытный) Бог, у Тартальи подкашивают в коленках ноги. — Я ведь могу выйти через дверь, а не окно? — мямлит он, всё ещё одурманенный чувствами. — Конечно. Не забудь прийти завтра. В девять. Буду очень ждать, — Чжун Ли подходит к двери, открывая её и целуя Чайлда в щёку. — Увидимся. — Увидимся, — парень целует Бога в ответ, привстав на носочках, чтобы дотянуться до чужой щеки. Тарталья не помнил, как добрался до Банка. Он пришёл в себя только тогда, когда дверь его кабинета закрылась за ним. Парень тут же бросился в постель, зажав под собой подушку обеими руками и крича от переполнявших его эмоций прямо в неё, дабы заглушить звуки счастья и не перебудить половину сотрудников Банка. Чайлд лёг спать, крепко сомкнув глаза — хотелось поскорее заснуть, чтобы приблизить завтрашний день. Он проснулся с непередаваемо хорошим настроением. Одеваясь, Чайлд уже мысленно отменил все свои дела на сегодня. Сегодня не хотелось забивать голову чем-то сложным, и Тарталья с радостью готовился погрузить себя в приятное ожидание вечера. Он по привычке сунул руку под пиджак, намереваясь достать дневник. Сперва грудь простреливает страх — где он? Но за страхом по телу тут же растекается тёплая волна успокоения. Чайлд кусает губы, садясь и тут же вставая, не находя себе места в ожидании наступления ночи. Тарталья недовольно скрипнул зубами, когда в его дверь неожиданно постучались. Стучал кто-то очень нетерпеливый, а потому Чайлду пришлось поспешить к двери, чтобы скорее прекратить эти звуки, что били будто не по дереву, а по его голове. Может, это Екатерина принесла ему ещё документов? Хотя, какая разница, он всё равно собирался сегодня ничего не делать. Чайлд открывает дверь, собираясь шагнуть навстречу, и тут же со всего размаха натыкается на что-то твёрдое. — Эй, полегче! Смотри, куда идёшь, идиот! — злобно шипит Скарамуш, поправляя края шляпы, покосившиеся от удара о грудь. — Ты? — Тарталья никак не ожидал увидеть здесь ещё одного Предвестника. — А кто ещё? В глаза долбишься? — молодой парень скалится, явно раздражённый тем, что ему вообще приходится находиться здесь. — В общем, так, — он отошёл на шаг назад, чтобы Тарталья не задел его своими неуклюжими конечностями. — Меня — почему именно меня?! — попросили тебе передать, что ты прямо сейчас собираешься и едешь в Мондштадт. Там тебя встретят и всё объяснят. У Чайлда что-то рухнуло внутри. Что? Сегодня? Сейчас? Так далеко??? — Я не смогу сегодня никуда поехать. У меня дела, — возражает Тарталья, намереваясь закрыть дверь. Скарамуш ловко ставит свою ногу между дверью и дверным косяком, не давая Чайлду воплотить задуманное. — О нет, ты ещё как поедешь. Никого не волнует, какие у тебя там дела. Это приказ от Синьоры. А ты что, хочешь ей возражать? — мальчик хитро улыбается, убирая ногу и демонстративно разворачиваясь. — Но если так, то, так и быть, я найду время и прямо сейчас доложу нашей дорогой Синьоре, что ты не желаешь выполнять её поручения. Она наверняка войдёт в твоё положение, ведь у тебя дела, — он противно тянет последнюю букву «а», и от его режущего голоса у Чайлда закладывает уши. — Она наверняка передаст мне, чтобы тебя не забыли погладить по голове, а также попросит проследить, чтобы никто не мешал тебе с твоими важными «делами». Ты ведь в Ли Юэ не работать и следовать указаниям приехал, а по своим делам шляться и отдыхать, ведь так? — Ты слишком много болтаешь, Скарамуш, — рычит Тарталья, скаля зубы в раздражении. — Можешь прекратить ёрничать и убираться восвояси. Я поеду в Мондштадт. — Да кто бы сомневался, ещё бы ты не поехал, — говорит, уходя по коридору, мальчик. — Вот же чёртов коротышка, — бубнит себе под нос Тарталья. — Коротышка у тебя в штанах, придурок, — последнее, что кричит ему, не оборачиваясь, Скарамуш, скрываясь за углом. — Маленький засранец, только попадись мне ещё, — но сейчас, сколько бы Тарталья не злился на Предвестника, его голова была забита иным. Он тяжело вздохнул, всей душой надеясь на лучшее. Решив для себя, что он обязательно успеет решить все дела в Мондштадте до вечера, Тарталья воодушевлённо вышел из здания Банка. Чайлд хотел сперва отправиться в Бюро и предупредить Чжун Ли, что он, в худшем случае, может задержаться и опоздать. Но как только Предвестник спустился с последней ступеньки лестницы, он тут же был окружён другими членами Фатуи. Тарталья и пискнуть не успел, как буквально за несколько минут, будучи зажатым в толпе, оказался на корабле, что держал курс на Мондштадт. «Я успею до вечера», — успокаивал свою разболевшуюся голову парень. Но, как говорится, хочешь рассмешить Архонта — расскажи ему о своих планах. В Городе Свободы Тарталье пришлось знатно побегать туда-сюда, решая вопросы, касаемые Фатуи. Затем провести собрание, обсудить план исследования территорий, затем ещё, и ещё… На улице стояла уже глубокая ночь, когда абсолютно замученному, уставшему Предвестнику предложили ночевать в местной таверне. Тарталья понимал, что на встречу с Чжун Ли он уже давно опоздал, а потому решил, скрепя сердце, принять радушное предложение. На следующий день в Ли Юэ Чайлд смог вернуться лишь поздно ночью. Его карманные часы показывали три часа ночи, когда Тарталья, лишь ступив с корабля на причал, помчался к Бюро, перепрыгивая через ограждения и стены, дабы добраться как можно быстрее. Он остановился под своим уже до боли родным деревом и взглянул наверх. К удивлению юноши, в комнате Чжун Ли горел яркий свет. «Он ещё не ложился?», — Чайлд, обрадовавшись, что не придётся будить мужчину, в два прыжка с ловкостью кошки запрыгнул в окно. Очутившись в оконном проёме, Тарталья тут же наткнулся взглядом на Чжун Ли. Тот спокойно сидел за столом, что был просто погребён под огромными кучами бумаг, папок и конвертов. Несмотря на то, что в комнате полностью горел свет, помимо настольной лампы на столе также были зажжены свечи, стоявшие на краях. Их воск капал прямо на пол — интересно, почему Чжун Ли хотя бы тарелочку под свечи не поставил? «А это, разве, не пожароопасно? Или для антуража ничего не жалко?» — мельком промелькнуло в голове у парня. Он виновато опустил глаза, увидев, что Чжун Ли прекратил писать и посмотрел на него. — Можно войти? — почему-то очень тихо спросил Чайлд. — Можно. Раньше тебе разрешение не требовалось, — голос мужчины был монотонным, лишённым красок. Тарталья аккуратно спрыгнул с подоконника и, пройдя чуть вперёд, уселся на кровать. — Тарталья, — Чжун Ли начал разговор, не отворачиваясь от стола. — Почему… Почему ты вчера не пришёл ко мне? Чайлд мгновенно оживился. — Чжун Ли! Я как раз хотел всё тебе пояснить! Прости меня, — Чайлд удивился тому, насколько легко он может просить прощения у Чжун Ли. Обычно парень никогда не извинялся первым, даже если косяк был за ним. — У меня внезапно поменялись планы… Тарталья импульсивно, прерываясь и нервничая, рассказал Гео Архонту о своей внезапной поездке в Мондштадт. — И тогда я просто физически не смог прийти сюда и предупредить тебя, чтобы ты не волновался, — закончил Чайлд. — Ты… Ты теперь не злишься на меня? — он наклонил корпус чуть вперёд. — Тарталья, — Властелин Камня встал из-за стола и подошёл к парню, становясь напротив него. Чайлд смотрел на стоящего мужчину снизу вверх и видел целую палитру разных эмоций в янтарных глазах. Мужчина кротко улыбнулся и поднёс ладонь к лицу, пряча глаза. — А я уже… А я уже решил, что ты обвёл меня вокруг пальца в ту ночь. Подумал, что оставленный дневник, что признание в любви — всё это было частью какого-то грандиозного, хитрого плана великолепного Предвестника. В голове рождались сплошные противоречия: был ли ты настолько искусным актёром, что сделал всё, чтобы уйти от меня, пленившего тебя, относительно сухим из воды, — рука скользит от глаз и перемещается на лоб, так что пальцы запутываются в волосах. — Когда ты не пришёл, я подумал, что ты просто грамотно мне… Налил воду в уши. Это не укладывалось в голове, конечно, но… — Да ты что, Чжун Ли! — вскрикивает Тарталья, обнимая мужчину за талию и притягивая того ближе к себе. — Я бы ни в коем разе бы не стал играться с твоими чувствами, ты что! — Чайлда задело, что Чжун Ли мог подумать так о нём. Но парень понимал, что Властелин Камня имеет полное право сомневаться в юноше. Он — из Фатуи, он — Предвестник, он чуть не угробил половину столицы. — Так просто получилось, неудачно. Конечно, я понимаю, как это выглядело с твоей стороны. Парень, что проникал в чужую комнату с целью обыска и сбора информации, признаётся в любви, даёт обещание прийти вновь и на следующий же день игнорирует встречу. Но тут нет моей вины, — от всей этой неприятной ситуации засвербило в носу, предвещая слёзы. — Прости меня, — кротко говорит мужчина, кладя руки на плечи Тартальи. — А? За что ты извиняешься, это я должен… — Мне не следовало делать поспешных выводов, не разобравшись в ситуации. Не следовало, не поговорив с тобой, начинать думать о тебе в негативном ключе. Не знаю, что на меня нашло, — Чжун Ли наклонился к лицу Чайлда и поцеловал его в щёку. — Обычно я всегда мыслю трезво и хладнокровно, никогда не делая поспешных выводов. Но за последние несколько суток эмоции столько раз брали верх над разумом. Это ты на меня так влияешь, да? — Хм. Возможно, — с облегчением выдыхает Тарталья. — Никогда во мне больше не сомневайся, глупый. — Нет, это ты глупый. — Нет, ты, — Чайлд звонко смеётся, откидываясь на кровать. — Ну так, что. Я ведь не зря бежал к тебе, так что пятки сверкали? — он проводит языком по губам и поднимает брови вверх-вниз. Тарталья думает, что он выглядит сексуально. Чжун Ли думает, что Тарталья похож на кота, что облизывает испачканную в сметане морду. — Конечно, нет, — ухмыляется Чжун Ли, подходя к столу и садясь на стул. — Поиграем? — Я уж думал, ты не предложишь, — Тарталья, лёжа на спине, прогибается в пояснице, широко разводя ноги и покачивая бёдрами. Он с неистовым желанием смотрит в горящие глаза, в которых отражаются извивающиеся язычки пламени свечей. — Так ты идёшь? — Чайлд манит его пальчиком, другой рукой хлопая рядом с собой по кровати. — Тарталья. Ты правда думаешь, что заслужил это? — Чжун Ли проводит рукой по своему паху, и Тарталья оглушительно вздыхает. Он и подумать не мог, что Властелин Камня может сделать такие развратные движения. — Нет, мой мальчик. Это надо заслужить, — он закрывает глаза, скрещивая руки на груди. — И как же мне тебя заслужить? — воркует Тарталья, принимая правила игры. — Хм. Для начала, оголи всего себя ниже пояса, — глаза парня широко распахиваются, и он быстро хлопает пушистыми ресницами. Но тут же берёт себя в руки — он ведь этого и хотел, так ведь? Чайлд, опустив голову, так что подбородок чуть ли не касался груди, принялся раздеваться. Быстро расправившийся со штанами и нижним бельём, что были небрежно брошены куда-то за кровать, он замер в ожидании. — Встань на четвереньки и покажи мне себя, — голос Чжун Ли был твёрдым и крайне убедительным. От осознания того, что предполагает фраза «покажи себя», Тарталья мгновенно почувствовал, как возбуждается. То, что требовалось от него, было ужасно стыдным, чересчур откровенным. Чайлд встал на кровать, как и попросил Чжун Ли. Едва сдерживая себя, чтобы не обернуться через плечо, Тарталья широко раздвинул ноги, чуть прогнувшись в пояснице и показывая себя мужчине. Чжун Ли жадным взглядом вцепился в открывшуюся перед ним картину: полуголый, изящный, красивый и возбуждённый юноша, который, сгорая от стыда, бесстыдно раздвинул ноги, позволяя взгляду пройтись по крепким, но мягким ягодицам; по сильным, но стройным ножкам. Мужчина смотрит между чужих ног, и с извращённым удовольствием подмечает, что члена Тартальи с этого ракурса не видать: тот стоял настолько сильно, что почти что полностью прижимался к животу юноши. — Постоишь так, пока я схожу за камерой, дабы запечатлеть навсегда такую дивную красоту? — Властелин Камня тут же улыбается, видя, как Тарталья, нахохлившись и резко вскочив, начал закрывать зад ладонями. — Никаких фотографий! — юноша тут же расслабляется, понимая, что мужчина пошутил. — Это только эксклюзивный материал, который можно вкушать только вживую, — Чайлд возвращается в прежнюю позу. Он покачивает бёдрами из стороны в сторону, выгибаясь, и не может понять, почему Чжун Ли до сих пор не подходит к нему. — А теперь, будь добр, облокотись грудью на кровать и заведи руки за спину. Я их свяжу, — если бросить случайный взгляд на Чжун Ли, покажется, что он равнодушен ко всему, что, независимо от происходящего, он всегда спокоен и беспристрастен. Но стоит лишь вглядеться чуть внимательней, и можно будет сразу же уловить сбившееся, частое дыхание, тяжело вздымающуюся, широкую грудь. Увидеть, как капелька пота стекает по виску вниз с покрывшегося испариной лба. Увидеть два ярко горящих безумным желанием янтарных глаза. — Что? Опять будешь связывать руки? — Тарталья недовольно стонет, но подчиняется, принимая нужную позу, от которой его бёдра задираются максимально вверх. Чжун Ли подходит и останавливается рядом. — И у кого из нас проблемы с фетишами, старик? — хохочет Чайлд, тут же чувствуя шершавость верёвок на своих запястьях. На бледную кожу его ягодиц ложатся две широкие ладони, мягко оглаживая. — Я бы мог сковать их при помощи Гео магии, но ты не выглядишь как человек, желающий получить раздробленные и стёртые в порошок кости, малыш, — как само собой разумеющееся, тепло произносит такие не самые добрые слова Чжун Ли, и Тарталья ещё плотнее смыкает руки, безмолвно давая понять, что он согласен на верёвки. — Не оборачивайся, — Чжун Ли в последний раз гладит Тарталью, забираясь рукою под пиджак и скользя пальцами по позвоночнику. Он убирает руки и с удовольствием замечает, как кожа юноши начинает покрываться мурашками. — А что будет, если я ослушаюсь? — провоцирующе громко говорит Тарталья. Он не хотел спрашивать так громко, но его голос, охрипший, сам случайно срывается на столь высокую ноту. От неизвестности, от ожидания дрожат ноги, и юноша утыкается лицом в простыни, прячась в созданной темноте. — Я ведь знаю, что ты этого не сделаешь, золотце, — где-то вдалеке от него говорит мужчина. Тарталья со стыдом понимает, что уже готов излиться. Он проклинает себя за свою несдержанность, за свою чувствительность. Но разве он виноват, что он возбуждается от столь постыдных действий? Конечно, нет. — Чжун Ли, ну где же ты та… — Чайлда тут же протаскивает вперёд по кровати, насколько это возможно в его скованном положении. Что-то жидкое и ужасно горячее капает прямо на его ягодицы. У Тартальи голова становится пустой и ватной, когда приходит осознание — на него капает воск. — У тебя ведь высокий болевой порог? Не больно же, да? — Чжун Ли держит толстую, наполовину сгоревшую свечу, с которой обильно и быстро текут прозрачные струйки. Капая на белоснежную кожу, они разлетаются небрежными, причудливыми каплями, которые сразу же мутнеют, покрывая ягодицы тонкой восковой корочкой. Чжун Ли наклоняется ниже, чтобы Тарталья мог услышать каждое его слово. — Шестнадцатое марта, — говорит он, не прекращая водить свечой вверх-вниз, капая на чистые участки кожи. — «Дорогой дневник… В торговой лавке, что напротив Банка, теперь каждый вечер на прилавке начинают зажигаться ароматические свечи. Из моего окна видно, как весело пляшут маленькие язычки пламени. Жаль, что они недолговечны — под многими из них уже скопился воск… Смог бы Чжун Ли использовать свечи по отношению ко мне? Держу пари, я бы кончил сразу же, как только капля воска попала бы на мою обнажённую кожу…» Чжун Ли, отчеканив свой монолог, замолкает. — Ты что, выучил дословно отрывок из моего дневника? — Чайлд не может в это поверить. Сейчас он вздрагивает каждый раз, стоит новой капле упасть на ягодицы. — Всего лишь перечитал несколько раз, вот и запомнился. Я ведь говорил, у меня очень хорошая память, — Тарталья стонет, когда воск капает ему на бёдра и на их внутреннюю сторону, чувствуя, как ещё не застывшие капли стекают по ногам, смешиваясь с капельками пота, прежде чем затвердеть. Сердце юноши быстро стучит, а в животе давно поселился тянущий, тугой комок. Боль, приносимая жгучими каплями, не была неприятной. Наоборот, каждый обжигающий поцелуй лишь стимулировал выработку адреналина. Благодаря нему горели щёки, плавился мозг, дыхание же грозило вот-вот прерваться и более не возникнуть. Чжун Ли игрался с Тартальей, как ему вздумается. Он капал на бёдра, что тут же принимались мелко дрожать, и останавливался, смущая парня. Мужчина не давал предугадать, когда наступит черёд следующей капли и куда она упадёт. От этой сладкой, необычной пытки Тарталья стал мокрым абсолютно везде. С члена уже давно капала смазка, тонкой непрерывной ниточкой цепляясь за простынь. От жара свечи, от жара своих чувств под пиджаком спина вспотела, покрывшись мелкими капельками. На лице был целый коктейль из слёз, пота и слюны — непередаваемое зрелище. Чжун Ли отстраняется, любуясь своей абстрактной картиной. Он вполне мог бы стать художником, используя вместо кисти — свечу, а вместо холста — бледную кожу. Бывшую бледную кожу — даже под мутным слоем застывшего воска было видно порозовевшие ягодицы. — Н-надеюсь ты не капнул случайно мне на пиджак, — глухо говорит Чайлд, едва шевеля языком. — Всё-таки такие пятна тяжело отстирывать… — Хм. Сейчас посмотрю, — Чжун Ли вновь подходит к Тарталье. — Ах, вот досада, — Чайлд чувствует подвох. — Есть одно пятнышко. Тарталья не успевает ничего сказать, как мужчина продолжает: — Не проблема. Сейчас уберу. Чжун Ли напрягает руку, отводя её далеко назад. Мгновение — и комнату оглашает громкий вскрик. Чайлд дёргает связанными руками и скользит коленями по влажным простыням в попытках уползти. Чжун Ли отводит руку назад, ощущая, как та становится тяжёлой и начинает гудеть. Он ужасно доволен собой — пожалуй, это был его лучший шлепок из всех когда-либо сделанных. Хлёсткий, сильный и неприлично звонкий. В общем, выполненный на высший балл. — Ой, а я что, забыл тебя предупредить? — невинно, не повышая голос произносит Чжун Ли с притворной обеспокоенностью. — Воск просто так счистить не получится. Только если по нему хорошенько ударить, — мужчина смахивает с кровати отлетевшие от ягодиц восковые корки. — Тут ещё немного осталось. — Ах ты… — Тарталья не успевает закончить свою пламенную речь, как тут же получает подряд ещё несколько звонких шлепков. Он не перестаёт стонать даже тогда, когда Чжун Ли останавливается. Его ягодицы теперь буквально горят — на ещё не успевшие сойти розовые следы от воска вторым слоем наложились следы от сильных ударов. — Это тебе за прошлый раз, когда ты получил лишь половину шлепков, — говорит Чжун Ли, и его глубокий голос на удивление отрезвляет. — Контракт мы не заключали, но обещанное надо выполнять, — он смахивает остатки воска с ног и бёдер юноши. — Можешь лечь. Тарталья с громким стоном облегчения заваливается на бок, расслабляя напряжённые мышцы спины и ног. Он сыто щурится в предвкушении. «Наверняка Чжун Ли просто любитель долгих прелюдий. А иначе как ещё объяснить то, что он до сих пор не взял меня?» — думает Чайлд, находясь навеселе. «А вдруг у него от старости… Ну, то есть, древности, просто не стоит?» — юношу пробирает холодный пот от таких мыслей. Он поднимает голову и смотрит на Властелина Камня. Но сколько бы он не вглядывался в промежность мужчины, всё бесполезно — на чёрных брюках было сложно заметить какие-либо выпуклости. — Ты не собираешься меня развязывать? — спрашивает парень, сразу оживившись, как только Чжун Ли подошёл к нему и сел на край кровати. — Нет, — слишком прямо говорит Чжун Ли. Он берётся за его ягодицы, раздвигая половинки в стороны. Тарталья тут же краснеет. Сгорая от стыда и волнения, парень лепечет: — С-смазка в рюкзаке. И я… — он замолкает, но тут же продолжает говорить, почувствовав, как его ануса касаются пальцы. — Я уже… Короче, растяжка мне не нужна. Я сам пальцами… Когда представлял… — Я помню, ты писал об этом, — говорит Чжун Ли, спасая Тарталью, что никак не мог нормально подобрать слова. Мужчина достаёт стеклянную баночку из рюкзака по наводке юноши. Тарталья понял, что совершил ошибку, когда в очередной раз взглянул на Чжун Ли. Тот только окунул пальцы в баночку, и сейчас между ними тянулась прозрачная и густая ниточка вязкой жидкости. — Отвернись, любопытный, — с усмешкой говорит Чжун Ли, и Тарталья утыкается лицом в кровать. Сейчас эти густо смазанные пальцы войдут в него, и Чжун Ли сразу ощутит, насколько Чайлд готов для него. Он наверняка сразу же вынет их, тут же заменив на свой горячий, каменный член. Тарталья стонет, ощущая, как кончики фаланг круговыми движениями размазывают смазку по его мышцам, но, к недовольству Чайлда, не проникая ни на миллиметр. — Расслабься, — горячо шепчет Чжун Ли, и Чайлд буквально почти теряет голову от осознания, что сейчас в него войдут пальцы. А, может, Властелин Камня всё-таки сразу одарит его своим присутствием? От этих мыслей с лица парня не сходит широкая, счастливая улыбка. Он ведёт бёдрами, призывая к действию. Секунда, и что-то проникает глубоко внутрь Чайлда. Юноша замирает — это были точно не пальцы. Что-то маленькое за одно движение проскользнуло слишком глубоко. «Неужели у него настолько маленький член?» — сперва с паникой думает Тарталья, и тут же чувствует, как в него проникает ещё пара «членов». — Хороший мальчик, — Чжун Ли целует его в ягодицу, бегло проводя зубами по коже. — Ты ведь мечтал ими воспользоваться, когда рядом буду я? — только сейчас Чайлд осознаёт — в нём находятся все три вибратора, сделанные Дотторе. Тарталья никак не ожидал такого поворота. Вибраторы создавали другое чувство наполненности — не такое, как от пальцев. Было странно чувствовать провода, торчащие прямо из тебя как из какого-нибудь механического прибора. — Кхм, — Тарталья скептически смотрит на Чжун Ли, на лице которого была слабая, но подозрительно хитрая улыбка. — Дорогой мой, это совсем не то, что я от тебя ждал, — парень хочет сесть, но мужчина останавливает его, положив руку ему на поясницу. — Лежи, — коротко говорит Властелин Камня. Секунда — и Тарталья чувствует в себе возникшие вибрации. Он шумно вздыхает и стонет, когда Чжун Ли регулирует силу, выставляя на разных вибраторах разную мощность. Ползунок останавливается на цифрах один, два и три для первого, второго и третьего соответственно. От такого контраста Чайлд задушено мычит, перебирая ногами в попытках найти себе место. Но как можно убежать от ощущений, что находятся прямо внутри тебя? Дотторе постарался на славу — Тарталья сам писал в дневнике, что даже на минимальной скорости эти крошки работают на удивление сильно. Что-то ёкает внутри груди Чайлда, когда Чжун Ли встаёт и подходит к двери. Открыв её, мужчина задерживается в дверном проёме: — Я отлучусь ненадолго? Минуток на пятнадцать, хорошо? — он мило улыбается, глядя в ошарашенное лицо Чайлда. — Т-ты что, оставишь меня так? — парень просто не может поверить, что Властелин Камня пойдёт на такую подлость. Вибраторы внутри него аккуратно располагались вокруг небольшого бугорка, и стимуляция этого места заставляла Тарталью беспрерывно истекать предэякулятом. — Тарталья. Чуть ранее я закончил со шлепками. Но ты что, забыл? Твоё наказание за то, что ты пробирался в мою комнату и далее по списку, ещё не окончено, — он выключает основной свет, оставляя Чайлда в приятном полумраке. Лишь настольная лампа и одна горящая свеча теперь являются источниками света, а потому все тени становятся более яркими и насыщенными. — Так будет, хм, атмосфернее для тебя? Скоро вернусь, не скучай, — Чжун Ли касается двумя пальцами своих губ и отстраняет их, пародируя тем самым воздушный поцелуй. Властелин Камня закрывает за собой дверь, оставляя ошалевшего от такой подлости Тарталью наедине с собой. Чайлд слышит, как мужчина спускается по лестнице вниз, и ещё большая волна негодования накрывает его с головой. Парень вытягивается во весь рост, благо ширина кровати это позволяет. — Чжун Ли, — Чайлд тяжело дышит в попытках позвать Властелина Камня обратно. Его волосы небрежно торчат во все стороны ершистыми пучками — юноша трётся головой о простыни, извиваясь и постанывая. Он перекатывается с бока на бок в попытках найти более комфортное положение, чтобы облегчить свои невыносимо приятные страдания. Лишь один вибратор установлен на среднюю скорость, другие же два посылают несильные, но отчётливо ощутимые вибрации. Этого слишком мало, чтобы кончить прямо сейчас, и слишком много, чтобы сохранить трезвость рассудка. Тарталья скулит и тоненько воет — его руки остаются связанными, сколько бы он не пытался ослабить путы. Он не может коснуться члена, он лишён возможности кончить в два быстрых движения руки. Юноша переворачивается на спину и смотрит на свои мелко подрагивающие мышцы живота. Его член плотно прижимается к животу, не переставая истекать прозрачной смазкой. — Чжун Ли… — Тарталья переворачивается на живот и, быстро двигая бёдрами, трётся о простыни, мгновенно и болезненно кончая от трения о ткань одеяла. — Ты никогда раньше не спускался пить чай ночью, Чжун Ли, — Ху Тао крепко держит миниатюрную чашечку, отпивая горячий ароматный напиток. — Так в чём дело? Чжун Ли сидел за одним столом с девушкой, которая также, как и он сам, бодрствовала, распивая на пару с мужчиной цветочный чай. — Решил отдохнуть. Надо ведь с чего-то начинать, вот и решил сегодня позволить себе выпить чаю. — Я давно тебе говорила не сидеть безвылазно всю ночь за этими бесконечными бумажками, — девушка замерла, услышав непонятный скулёж откуда-то сверху. — Это, случайно, не из твоей комнаты? Чжун Ли закрыл глаза и спокойно произнёс: — У меня открыто окно — по ночам всегда становится душно. Может, кошка на дерево забралась и воет? Сейчас ведь март — пора проснувшейся после холодной зимы любви… — Не уходи в поэзию, Чжун Ли, — проговорила Ху Тао. — Да и в Ли Юэ зима никогда не бывает холодной. А кошку ту жаль, так кричит, бедняжка, — послышались ещё пара слишком громких, жалобных звуков. — Да. Бедняжка, — мужчина слабо улыбнулся. — Я, пожалуй, пойду к себе наверх. — Пора бы уже, а то одну чашку минут двадцать пил. Давай-давай, кыш, работа стынет, — замахала на него руками Ху Тао. Чжун Ли открывает дверь и тут же видит, как сперма начинает течь из налившейся кровью, покрасневшей головки напряжённого члена. Тарталья лежит ни жив, ни мёртв. Полностью покрытый испариной, он тихо стонет, перебирая ногами каждый раз, когда его тело охватывает судорога. Его глаза закрыты, губы пересохли, и Чжун Ли видит грязную, замаранную простынь в области бёдер Тартальи. Белая ткань его кровати потемнела от впитавшейся в неё жидкости — неизвестно, сколько раз за эти двадцать минут успел кончить Чайлд. Чжун Ли подходит ближе, заглядывая между ягодиц и видя порозовевшую, мокрую от пота и стёкшей сюда смазки дырку, из которой всё так же торчат три оранжевых провода. Мужчина садится вновь на край кровати, беря в руки коробки, на которых располагалась панель управления, и выключает все вибраторы. В одно плавное движение он вытягивает все три игрушки, вызывая где-то сверху вымученный громкий стон. — Как всё прошло, золотце? — смеётся мужчина, перехватывая уже замахнувшуюся в пинке ногу. — Ну-ну, не сердись. Да, конкретно такой ситуации в твоём дневнике описано не было, но знаешь, там есть вещи и поизвращённей, — Чжун Ли развязывает ладони Чайлда, принявшись аккуратно растирать затёкшие запястья. — Держи, — он протягивает ему бутыль воды, что принёс с кухни, и Тарталья, ещё не успев до конца раскрыть глаза, тут же накидывается на неё, жадно припадая сухими губами к горлышку. Выпив разом всю бутыль, парень отбрасывает её в сторону и падает на Чжун Ли всем своим весом. Мужчина гладит его рукой по мягким взмокшим волосам. — Надеюсь, наказание закончено? — устало, но вполне довольно спрашивает Чайлд. — Надейся, — Чжун Ли чувствует, как Тарталья кусает его за ногу через ткань брюк. — А ну успокойся, или тебе, может, устроить второй раунд? Они оба смеются, глядя друг другу прямо в глаза. — О, нет, — Тарталья вскакивает, будто ужаленный, ища глазами свою одежду. — Я совсем забыл, вот же чёрт! — он неуклюже встаёт — его ноги всё ещё дрожат от перевозбуждения. — В чём дело? Что-то случилось? — Да! — с досадой говорит Чайлд. — Я совсем забыл: когда я был в Мондштадте, меня предупредили, что завтра, ну, то есть, сегодня утром в Банке будет происходить собрание Предвестников. — Собрание Предвестников? — напрягся Чжун Ли. — Да… Да не переживай, открою секрет, в наших планах нет пункта о разрушении всего Ли Юэ. Пока что… — он с неловкостью отводит взгляд. — Я это к тому, что мне нужно уйти сейчас к себе. Не могу остаться у тебя, прости, — он смешно шмыгает носом. — Опаздывать никак нельзя — в прошлый раз Синьора мне чуть голову не откусила, когда я всего-то задержался на пять минуток. На пять минуток и три часа… — говорит Чайлд, заканчивая одеваться. — Тем более, мне завтра там выступать перед другими. Ох, как я не люблю говорить речь перед остальными Предвестниками. — Ты нервничаешь? — спрашивает Чжун Ли. — Немного. — Тогда приходи ко мне завтра перед собранием. За часок. Отсюда же до Банка рукой подать, успеешь за пять минут дойти. — И зачем же мне приходить? — спрашивает Чайлд в предвкушении. — Поможешь мне расслабиться? — Возможно, — многозначительно говорит Чжун Ли. Он ловит Тарталью и прижимается близко к нему. Чуть не задушив в объятии, мужчина с некой неохотой отстраняется. — Выйди только через окно — Ху Тао не спит. А завтра приходи через дверь — постучи три раза подряд, это будет знаком для меня. Хорошо? — Да без проблем, — Тарталья, подобрав рюкзак и поцеловавшись с мужчиной, ловко выпрыгивает из окна, мягко приземляясь рядом с деревом. Утром Тарталья приходит к дверям Бюро ровно за час до собрания. Трижды постучав костяшками о деревянную дверь, парень замирает в ожидании. Дверь быстро отворилась — её открыл Чжун Ли, кивком приглашая зайти внутрь. Чайлд следует за мужчиной, что направился в свою комнату. Сердце парня громко стучит, когда он, только переступив порог Бюро, натыкается на взгляд Ху Тао. Девушка стояла за стойкой и пристально смотрела на незваного гостя. Тарталья лишь неловко улыбнулся ей, хвостиком, не отставая, проходя за Чжун Ли вверх по лестнице. Ху Тао проводила обоих мужчин подозрительным взглядом и глубоко вздохнула. — Уже осталось меньше пятидесяти минут, — сказал Чайлд, как только дверь за ним закрылась. — Не переживай. Я успею воплотить то, что хочу. От предвкушения, что же задумал Чжун Ли, в животе вновь приятно затянуло. Но разочарование вновь накрыло Тарталью, когда он увидел в руках мужчины вибраторы. — Ну уж нет, — он попятился, прижимаясь спиной к двери и ища на ощупь ручку. — Никаких виб… Чжун Ли в два шага подходит к уже хотевшему сбежать юноше. Он нависает над ним, прижимаясь носом к чужому носу и шепча прямо в губы: — Ты ведь даже не представляешь, что я задумал. Готов поспорить на миллион моры, что после сегодняшнего дня ты выбросишь свой дневник в урну, потому что более постыдной ситуации ты придумать в жизни не сможешь. — А ты уже успел выучить все мои слабости, мастер интриги, — смеётся ему в лицо Чайлд. — И что же ты задумал? Через пару минут Тарталья вновь становится полностью обнажённым ниже пояса. — Смотри, это всего лишь один, — Чжун Ли разворачивает юношу спиной к себе и садится на пол на колени. Обильно смазав проход, мужчина глубоко проталкивает вибратор внутрь. — Подними ножку, — Чайлд подчиняется, и Властелин Камня надевает на одну его ногу кружевную белую подвязку. — Она разве не женская? — смущается Тарталья, разглядывая новый элемент своего гардероба. — Откуда она у тебя? — Это секрет. Я могу как-нибудь потом тебе рассказать, но ведь это не тот секрет, который ты бы мог предоставить начальству, чтобы выполнить свою миссию? — слегка склонив голову, говорит Чжун Ли. Сделав один оборот проводом, он цепляет коробок на подвязку. Пару раз дёрнув, проверяя надёжность конструкции, мужчина отстраняется, довольный результатом. — А теперь повернись передом. Тарталья медленно разворачивается, краснея, глядя вниз. Его почти полностью вставший от таких простых манипуляции член находится на одном уровне с лицом Чжун Ли. Но последнего, видимо, смутить не так просто, а то и вовсе невозможно. Властелин Камня берёт второй вибратор и, придерживая пальцем игрушку около головки члена, обвивает её проводом весь ствол. Закрепив её механизм управления на той же подвязке, он недовольно цокает, осознавая, что вибратор не держится рядом с головкой, соскальзывая с члена. Чжун Ли находит выход — он снимает резинку со своих волос и надевает её на член Чайлда. Теперь игрушка надёжно закреплена в нужном месте. — Не жмёт? — трогает резинку Чжун Ли, касаясь украшения в виде ромба. Он поднимает голову вверх, и натыкается на широко распахнутые глаза, подёрнутые пеленой возбуждения. — Нет… Как ты вообще до этого додумался? — ощущения от тонкого холодного провода, что спиралью обхватывал его член, вышибают из головы Чайлда все приличные мысли. — У меня интересное прошлое, в котором было много различных знакомых, и которые имели разные любопытные сексуальные предпочтения. — И насколько близко ты был знаком с этими знакомыми? — раздувая ноздри, с нотками ревности в голосе спросил Тарталья. — Не волнуйся. Они лишь рассказывали о своей жизни. Без наглядных демонстраций, — Чжун Ли встаёт. — Можешь одеваться. Тарталья тянется к своим трусам, но мужчина внезапно наступает на них ногой. — Только штаны, золотце, — спокойно говорит Чжун Ли, и Тарталья сгорает от его довольного взгляда. — А… — юноша на автомате, не думая, натягивает на себя брюки. Без нижнего белья чувства необычные — в штанах стало как будто более свободно и прохладно. — Я… Пойду тогда. — Тарталья, — мужчина подошёл к своему столу и открыл ящик. — Задержись буквально на мгновение. У меня есть для тебя кое-что ещё. Чжун Ли оборачивается, и Чайлд просто не может поверить своим глазам. На ладони Властелина Камня висел тёмно-коричневый, кожаный ошейник, на котором ровно по середине был прицеплен жетон в виде элемента Гео. Мужчина мило улыбается, видя, как удивлённая улыбка украшает румяное лицо Тартальи. — Э-это мне? — от неожиданности Чайлд не может пошевелиться. — Ты… Откуда… Чжун Ли подходит к Чайлду и без лишних слов надевает вещицу на его шею. Просунув пальцы между шеей, покрытой мурашками, и ошейником, убедившись, что Тарталье есть, чем дышать, мужчина открывает рот и добивает своими словами паренька: — На нём сбоку выгравированы инициалы хозяина: «Властелин Камня». Не волнуйся, если не вглядываться, то этих бледных, золотых и тонких букв не будет видно. Издалека похоже просто на узор. Тарталья трогает свисающий с ошейника жетон, и металл холодит кожу пальцев. — Красивый, правда? Под стать носящему, — Чайлд стыдливо опускает глаза, не задумываясь поправляя член в штанах. Он неловко улыбается. — Теперь мне уже точно пора, — Тарталья смотрит в свои часы, понимая, что до собрания осталось около тридцати минут. Чжун Ли останавливается на лестнице, провожая взглядом уходящего Предвестника. Юноша на прощание улыбается и машет мужчине рукой, выходя через главную дверь Бюро. Ху Тао, наблюдавшая всю эту картинку, стояла за регистрационной стойкой. Она с подозрением разглядывала Тарталью, смутно ощущая, что что-то изменилось в этом рыжеволосом юноше. Яркий луч солнечного света падает из окна, и металлический жетон на шее Чайлда вспыхивает золотом. Чайлд уходит, и девушка, хитро улыбаясь, смотрит на Чжун Ли. Мужчина всё также, не двигаясь, продолжает стоять на лестнице, облокотившись на перила, и влюблённым, невидящим взглядом смотрит туда, где скрылся парень. — Чжун Ли, — как бы невзначай спрашивает девушка. — А кошка, что вчера ночью кричала, случайно была не рыжей? Мужчина глубоко вздыхает. — Рыжей, — на выдохе говорит он. И тут же осекается. — Погоди. Что ты сейчас спросила? Тарталья неспеша шёл в сторону Банка. От Бюро идти и правда было близко, поэтому Чайлд, привыкая к новым ощущениям, не спешил поскорее прибыть в нужное место. Он никогда не ходил на улице без нижнего белья, ещё бы, как до такого вообще додуматься можно? Тарталья делает ещё пару шагов и резко замирает. Вибратор, что до этой секунды просто находился внутри, начинает едва ощутимо вибрировать. Парня прошибает пот. «Пульт управления!», — он просто не может поверить, что задумка Чжун Ли изначально заключалось в этом. Тарталья продолжает идти, ватными ногами ступая по каменистым дорожкам. «Вот ведь зараза! Ну ничего, это будет хорошей тренировкой для моего терпения и моей выдержки», — пытается думать позитивно Чайлд, поднимаясь по крутой лестнице, ведущей в Банк. Игрушка внутри, установленная, видимо, на минимальную скорость, продолжает стабильно посылать импульсы, заставляя дыхание Тартальи участиться. Сейчас он просто дойдёт до нужного зала, просто сядет на своё место и просто отсидится пару часов на этом дурацком, никому не нужном собрании. Чжун Ли в это время заканчивал заполнять очередную страницу очередного документа. Он расслабленно сидел на стуле, поставив левую руку на стол и облокотившись на неё головой. Отодвинув от себя все бумаги, мужчина, легко улыбаясь, взглянул в распахнутое окно. Ветви дерева колыхались под холодным, свежим весенним ветерком. Распускающиеся пучками листья напоминали непричёсанные, растрёпанные волосы Тартальи. Чжун Ли взял со стола пульт и, думая о чём-то своём, начал крутить колёсико, щёлкая, выставляя отметку то на цифру пять, то снова на один. Тарталья идёт по коридору и, делая очередной шаг, падает на колени, хватаясь за живот. Игрушка внутри будто сошла с ума. «Ему там что, скучно стало?!» — думает Тарталья, хмуря брови в попытках сдержать стон. Он открывает глаза и видит перед собой очертания знакомых ботинок. — Наконец-то понял, что при моём появлении стоит падать на колени? — звонко смеётся Скарамуш, глядя на покрасневшего Одиннадцатого Предвестника впервые в жизни сверху вниз. — Так и быть, разрешаю пока не целовать мои ботинки, — Тарталья тяжело поднимается на ноги, упираясь рукой в стенку. — И тебе доброе утро, Скарамуш, — через силу улыбаясь, более менее твёрдо говорит Чайлд. — Что с тобой? — спрашивает Скарамуш. — Не подумай, мне плевать на твоё здоровье. Но всё же не хочется смотреть на твою красную, болезненную мину всё собрание. — Да так, живот прихватило, — мгновенно выдумывает причину юноша, сдвигая колени теснее. Ему срочно нужно потрогать себя там, но не падёт же Тарталья так низко, чтобы делать это перед Скарамушем? — А я говорил, что не надо жрать в Ли Юэ всё подряд. Но тебе лишь бы пузо набить, — с презрением говорит мальчик. — Ты ещё слишком маленький, чтобы понять эстетику вкусной еды, — смеётся Тарталья, видя, как мгновенно вскипает Скарамуш. Чайлд тут же замолкает, принявшись глубоко дышать носом. Смех лишь усугубляет ситуацию. От периодичного сокращения брюшных мышц вибрация ощущается сильнее, поэтому, как бы не хотелось Чайлду, приходится закрыть рот и успокоиться. — Что это ты на себя нацепил? — мгновенно переводит тему мальчик, и Чайлд тут же цепенеет. — Это что… Ошейник? — Скарамуш с неподдельным интересом уставился на шею Тартальи. — Ах, это, — Чайлд цепляется пальцем за вещицу, оттягивая. — Да так, просто украшение местное. Сувенир из Ли Юэ, так сказать. Подарил друг, управляющий элементом Гео, а я и отказать не смог. Подарок же. — Какой ужас, — смеётся Скарамуш, и его смех похож на звук царапания по стеклу. — От друга с элементом Гео, говоришь? А что не сразу от Гео Архонта? — мальчик продолжает смеяться, а Тарталья холодеет от мысли, насколько тот близок к правде. — Не придумывай. Никогда не поверю, что такое дарят в качестве подарка. Да и друзей у тебя нет. Сам, наверно, купил, извращенец? — Скарамуш привстаёт на носочках, щуря глаза. — А что это написано здесь? Властелин Ка…  — Ой. А что это? — Тарталья делает шаг вперёд. Скарамуш оборачивается, и Чайлд тут же давит рукой ему на край шляпы. От созданного противовеса мальчик заваливается назад, неуклюже пятясь. Тарталья ухмыляется, но Шестой Предвестник не пальцем деланный. Он, пятясь назад, ловко подбрасывает ногу вперёд, давая Чайлду смачный пинок под зад. От этого, казалось бы, невинного действия, того выгибает вперёд. Юноша широко распахивает глаза, чувствуя в себе игрушку отчётливо как никогда. Сейчас та вибрирует стабильно где-то на средней скорости, и любое лишнее касание его филейной части мгновенно распространяет по телу невыносимо приятные ощущения. — Ах ты, маленький крысёныш, — шипит Тарталья, поворачиваясь к мальчику. Тот привычными движениями поправляет шляпу, дерзко улыбаясь и показывая Чайлду язык. — Вы что тут опять устроили? — мелодичный ледяной голос заставляет обоих юношей замереть на месте. Оба Предвестника тут же становятся рядом, обнимая друг друга за талию и неловко улыбаясь. — Доброе утро, Синьора, — одновременно говорят притихшие парни, глядя в лицо женщины. Та смотрит на них с недоверием: — Вы опять собачитесь друг с другом? — строго спрашивает она. — Сколько раз вам повторять, что разлада среди Предвестников быть не должно? — Что Вы, Леди, — через силу смеётся Тарталья, плотнее прижимая к себе Скарамуша. — Мы, наоборот, рады друг друга видеть, — Чайлд больно щипает мальчика за бок, злорадствуя, что Синьора не сможет этого увидеть. — Да-да, мы хорошо ладим, — с вымученным дружелюбием отвечает Скарамуш, щипая Тарталью за бок в ответ. — Идите в зал, только вас и ждём, — бросает им Синьора, прежде чем оставить их. Как только женщина скрывается в кабинете, парни тут же отпрыгивают друг от друга. — Какая гадость, мне нужно срочно принять душ, — корчит кислую мину Скарамуш, демонстративно отряхивая то место, где лежала рука Тартальи. Он пялится на дрожащего Чайлда. — Если тебе настолько плохо, лучше иди отсюда и не позорься, — он проходит мимо парня, скрываясь в кабинете вслед за Синьорой. Тарталья пропустил эту колкость в свою сторону мимо ушей. Сейчас главным приоритетом было сохранить рассудок, и юноша, стараясь контролировать дрожащие ноги, двинулся в сторону кабинета. Он и правда пришёл последним — в большом кабинете за сдвинутыми вместе столами по кругу уже сидели все остальные Предвестники. Тарталья сел на единственное свободное место, прямо напротив Скарамуша. Юноша никак не ожидал, что сидеть окажется намного тяжелее, чем просто стоять. Как только он сел на стул, выпрямив спину и поставив ноги ровно, вибратор внутри него чуть сдвинулся, оказавшись рядом с простатой. Синьора первая начала свой доклад, и Тарталья честно старался слушать женщину. Он максимально пытался абстрагироваться от своих ощущений, напрягая мышцы живота, пытался унять появившуюся внизу тянущую резь. Очень хотелось громко, глубоко дышать через рот, а лучше сразу лечь на стол и, открыв рот и громко стеная, капать слюной на лакированную гладкую поверхность. И потому Чайлд громко сопел носом, широко раздувая ноздри в жалких попытках поглотить как можно больше кислорода. Он не понимал: это в помещении так жарко, или же его плавит жар собственного тела? Синьора закончила, и началось общее обсуждение. Чайлд очень надеялся, что за какофонией их голосов никто не услышит усилившуюся вибрацию. Парень взял ручку, чтобы сделать пометки на лежащим перед ним листке. Но та неловко выскользнула из вспотевшей ладони, так что Тарталья чудом успел поймать её, прежде чем та укатилась бы на другой конец стола. Так, Предвестник за Предвестником, члены Фатуи поочерёдно выступали со своими докладами. Тарталья не запомнил и четверти из того, что было произнесено на собрании. Ему пришлось скрестить ноги, чтобы спрятать от случайных взглядов свой вставший член, что ещё отчётливей проступал, будучи освобождённым от нижнего белья. Чайлд оттягивает край ошейника — несмотря на то, что тот не прилегал к шее, его наличие всё равно усиливало нехватку воздуха и общее возбуждение. Чжун Ли не был бы достоин статуса Архонта, если бы не обладал поразительной предусмотрительностью с щепоткой хитрости. Если у Чайлда был Дотторе с его механическими сложными штучками, то у мужчины был знакомый из Фонтейна, обладавший поразительным умом. За небольшую плату, и, скорее, по старой дружбе в кратчайший срок Чжун Ли получил небольшую посылку. Красивый, кожаный ошейник и золотистые, металлические жетоны. Жетоны в виде элемента Гео, пропитанные сложной магией. Чжун Ли, продолжая играться с пультом управления, достаёт из конверта второй точно такой же жетон. Он зажимает его в руке, и тут же начинает слышать всё происходящее на собрании. Хитрое прослушивающее устройство, да с таким Чжун Ли сам мог хоть прямо сейчас идти и вступать в ряды Фатуи. «Держи друзей близко, а врагов ещё ближе,» — думает Гео Архонт, прослушивая очередной доклад. Конечно, эта мысль ни в коем разе не относится к Тарталье. Чжун Ли уверен, что юноша более никогда не сделает ничего, что бы навредило мужчине. Задумавшись, Властелин Камня резко вздрагивает, выходя из оцепенения. Он слышит любимый, такой знакомый и едва подрагивающий голосок. Видимо, пришла очередь Тартальи выступать перед публикой, а потому Чжун Ли тут же зажимает пальцем вторую кнопку. Тарталья поднимается с места, радуясь, что столы в Банке такие высокие, что могут скрыть его позор. Он откашливается, чтобы настроить себя на рабочий лад, и тут же вновь заходиться приступом кашля, чувствуя, как вибратор, закреплённый на его члене, тоже оживает. «Как он догадался, что сейчас моя очередь?» — проносится в пустой, тяжёлой голове. Тарталья поднимает голову, сгорая от стыда за себя, и тут же натыкается на подозрительный взгляд Дотторе. В его широко открытых глазах будто читается одна мысль: «Ты же сейчас, на таком официальном и серьёзном мероприятии, не пользуешься тем, что я сделал для твоего «друга»?» Тарталья отводит глаза, не в силах выдержать этого осуждающего взгляда. Он начинает говорить, используя всё своё мужество, чтобы не начать стонать в голос. Его мелко колотит, от чего приходится сжать руки в кулаки. Вибрация в обоих местах усиливается, и Чайлду приходится повысить голос в страхе, что эти самые вибрации будут услышаны. Чжун Ли всё слышит, и его забавляет реакция парня. Хоть он и не может увидеть наглядно его поведения, но мужчине хватает лишь одного голоса, чтобы всё понять и чтобы представить розовое лицо, хмурый лобик и переминающиеся стройные ножки. Гео Архонт милостив, а потому сводит вибрацию почти на нет, позволяя Тарталье уже спокойно закончить свой монолог. Тарталья заканчивает своё выступление, аккуратно садясь обратно на стул. Внизу всё ужасно ноет — вибрации не могут принести полноценного удовольствия, они лишь дразнят, заставляя член исходить предэякулятом. Чайлд украдкой смотрит вниз и тут же ещё плотнее скрещивает ноги, с ужасом замечая на своём пахе просто гигантское мокрое пятно. Его собственная смазка, обильно выделяющаяся, напрямую пачкает брюки, делая серую ткань штанов тёмно-серой, почти чёрной. Собрание заканчивается, и Предвестники начинают расходиться. Тарталья запускает руку себе под ягодицы и тут же натыкается на мокрую, пропитанную смазкой ткань. «Так. Спокойно», — мысли бешено крутятся у парня в голове. «Сейчас все уйдут, и я тут же быстро встану и пойду к себе в комнату.» Голоса других Предвестников стихают где-то по коридору, и Чайлд уже хотел встать с места, как внезапно замечает стоящих в дверном проёме Скарамуша и Синьору. По-видимому, их диалог был в самом разгаре, и они явно не собирались уходить. — Чёрт, Чжун Ли, — шепчет себе под нос Тарталья. «Что такое?» — юноша вздрагивает, слыша мужской голос у себя в голове. Он вертит головой по сторонам, не понимая, где именно находится источник звука. «Зажми пальцами свой жетон, и я услышу, что ты говоришь, » — подсказывает ему Гео Архонт, и до Чайлда тут же доходит, как Чжун Ли умудрялся повышать скорость вибраторов в конкретные моменты. — Что такое?! — тихо, но очень импульсивно шепчет он. — У меня огромное пятно на заднице, а тут люди, вот что такое!!! И они, видимо, не собираются уходить. У меня стояк размером с Океанида, а ты ещё спрашиваешь «что такое»! — Чжун Ли по ту сторону смеётся, и Чайлд начинает жужжать в жетон ещё яростнее. «Я тебя понял. Приду через десять минут, золотце», — говорит мужчина и обрывает связь. — Что ты там себе под нос бормочешь, Чайлд? — Тарталья пододвигает стул ближе, пряча свои бёдра под столом. Скарамуш, закончив разговор с Синьорой, остановился прямо рядом с сидящим парнем. — Тебе показалось, — улыбается тот. «Уйди, уйди отсюда!» — молит про себя Чайлд. — Что с тобой происходит? — щурит глаза мальчик, внимательней разглядывая розовое лицо. — Я наблюдал за тобой во время собрания. Для того, у кого болит живот, ты слишком часто, слишком активно ёрзал на стуле, Тарталья, — Скарамуш нависает над Чайлдом, глядя ему прямо в глаза. — Что ты скрываешь, а? — Что ты ко мне пристал, коротышка, — шипит Чайлд, хмуря брови. — Что, опять потерял дорогу в детский садик? Тебя отвести, малыш? В глазах Скарамуша вспыхивают искры. Он поднимает руку, и плотная электрическая вспышка сгущается на его ладони. Один щелчок пальцами, и фиолетовые искры пронзают Тарталью. Он кричит, захлёбываясь стонами — вибраторы внутри, пропустив через себя разряд, ломаются и, сбившись с мелкой вибрации, включаются на максимальную скорость. Он тяжело дышит, понимая, что, неожиданно для самого себя, кончил. Тарталья опускает голову и закусывает губы, чтобы справиться с чувствами. Он протяжно выдыхает, убирая взмокшую чёлку со лба. Скарамуш ошеломлённо смотрит на Одиннадцатого Предвестника. В его синих глазах удивление смешивается с отвращением. Но мальчик не успевает дать комментарий произошедшему. — Я вам не помешаю? — Чжун Ли, размеренно шагая, подходит к парням. Скарамуш тут же отходит в сторону. Внезапно появление этого человека заставляет возникнуть смутное подозрение. — Ты?! Ты, — он сбивается со своих мыслей. — Да ну вас обоих, — мальчик машет рукой, мгновенно теряя интерес к мужчинам. Он ещё успеет выяснить, что на самом деле здесь происходит. Скарамуш с силой захлопывает за собой дверь, и пара остаётся наедине. — В-выключи их, — Тарталья лежит грудью на столе, обессилев, пуская слюни на гладкую поверхность стола. — А? Я уже их давно выключил, — непонимающе смотрит Чжун Ли на сладко страдающего парня. — О-они с-сломались, — Тарталья еле-еле встаёт, опираясь на стол. — Сними. Вытащи. Дважды Чжун Ли повторять не надо. Он подходит сзади, припуская чужие брюки. От обилия смазки, что скопилась между половинками, вибратор выскальзывает как по маслу. Мужчина снимает второй с обмякшего члена, с удивлением беря в руки испачканную в сперме свою резинку. — Ты смог кончить? — с удивлением спрашивает Чжун Ли. — Удивительно. Мужчина пришёл позже и не застал того, как Скарамуш ударил парня разрядом молнии. — И вправду сломались, — Властелин Камня смотрит на не перестающие работать вибраторы. — Что ж, ещё один остался у меня в комнате. С ним мы будем поаккуратней, да? — мужчина запечатывает сломанные игрушки в кусок камня и выкидывает в урну. — Смотри, что я тебе принёс. Тарталья, всё это время без сил полулежавший на столе, смотрит на ещё один плащ мужчины. — А ты ещё возмущался, зачем мне шесть одинаковых, — улыбается Чжун Ли. — Как раз для таких форс мажоров. — Я… Я не могу, — Тарталья закрывает глаза, мечтая просто тут же очутиться в кровати. Он ужасно устал. — Давай-давай, Чайлд, — Чжун Ли помогает юноше подняться на ноги, но тот тут же почти падает обратно. — Понимаю, — мужчина накидывает плащ на плечи юноши, плотно оборачивая его, скрывая испачканные и мокрые брюки. Секунда — и ноги Чайлда отрываются от пола. — Ты что делаешь, — слабо, скорее по привычке сопротивляется юноша, когда Чжун Ли берёт его на руки. — Ты ведь не дойдёшь — у тебя ноги дрожат. Закрывай глаза и отдыхай. Ты сегодня молодец, — Чжун Ли целует его в мокрый лоб, и парень, устроившись поудобнее, закрывает глаза. Он начинает дремать — Чжун Ли, шагая, непроизвольно качал руками, убаюкивая. Тарталья слышит шум, и чуть приоткрывает глаза. Они вышли на улицу, и юноша накинул рукав плаща себе на лицо, чтобы никто не смог его случайно опознать, пока он находится в таком неловком положении. Чайлд думал, что мужчина отнесёт его в его комнату в Банке. «Он, наверно, не знает, где она, » — логично предполагает Чайлд. — «Несёт в Бюро, скорее всего.» Больше сил мыслить не остаётся, и парень решает просто довериться Чжун Ли, вновь плотно закрывая глаза и прижимаясь к тёплой груди. Он внезапно понимает, что его уже несут чересчур долго. Тарталья сбрасывает с лица рукав и видит непривычные его взгляду здания. Они явно идут в противоположную сторону от Бюро, и Чайлд задирает голову вверх, глядя прямо на мужчину. — Но Бюро разве не в другой стороне? — спрашивает он. — А с чего ты решил, что мы идём в Бюро? — мягко отвечает ему Чжун Ли, перехватывая юношу поудобнее. — Мы идём ко мне домой. У Тартальи сердце делает кувырок назад. Неужели Чжун Ли несёт его в ту самую личную квартиру, что была на окраине гавани? Судя по окружающему пейзажу, так оно и было. Щёки Тартальи розовеют — такое решение Чжун Ли смущает, заставляя сердце биться очень быстро. «Он приведёт меня к себе домой… Это прямо как настоящее свидание.» Спустя ещё пару минут Чжун Ли замедляет шаг, останавливаясь перед небольшим одноэтажным каменным домиком. Он ставит Чайлда на ноги около калитки. Открыв её, жестом приглашает парня пройти внутрь. Они вместе идут по каменистой тропинке, что, чуть петляя, шла через небольшой садик. Аккуратно подстриженный газон, десяток клумб с разнообразными цветами, среди которых, конечно же, преобладали Глазурные лилии — всё это предстало пред взором Чайлда, и от здешней красоты захватывало дух. Мужчины заходят внутрь, и Тарталья не может сдержать восхищённого вздоха. — Ты что, сам на это всё заработал? — разинув рот, Чайлд принялся рассматривать интерьер. Чжун Ли усмехается, снимая с себя и с юноши плащи. — Да. А ты думаешь, я зря работаю и по ночам? — из прихожей они проходят в гостиную. Квартира Чжун Ли и правда была под стать самому храму Бога: помимо прихожей и гостиной, Тарталья успел заметить проходы в ещё как минимум три комнаты, в зал и на кухню. — Если ты будешь так сильно вертеть головой, она открутится, — вновь легко улыбается Чжун Ли, глядя на чересчур любопытного парня. — У тебя ещё будет время здесь всё рассмотреть, — многозначительно говорит он, и Чайлд смотрит на него с непониманием. — Не хочешь сперва принять ванну? Они вместе подходят к массивной двери, украшенной резьбой в виде причудливых линий. Чжун Ли открывает дверь, и перед глазами Чайлда предстаёт огромная ванная комната, где напротив двери рядом со стеной располагалась не менее огромная ванна. — Ну, я быстро, — Тарталья делает шаг вперёд, но Чжун Ли останавливает его за руку. — «Я»? А, может, «мы»? — он заходит за Чайлдом внутрь, закрывая за собой дверь. — Не откажешься принять ванну вместе со мной? — Чжун Ли подходит к крану и включает горячую воду, затыкая ванну пробкой. Тоненькая струя воды начинает медленно заполнять широкое дно. Тарталья замирает, ошеломлённым взглядом смотря на мужчину, что тут же принялся раздеваться. — Чувствуй себя как дома, Чайлд, — мужчина снимает с себя рубашку, оголяя мускулистую грудь. Вся мозговая деятельность Тартальи тут же прекращается, и он тупо пялится на проступающие под кожей живота кубики пресса. — Тарталья? — парень моргает, приходя в себя. Он тут же принимается раздеваться сам, то и дело бросая взгляд на Властелина Камня. Чжун Ли, оказавшись полностью обнажённым, первым залезает в ванну, вытягиваясь во весь свой рост и погружаясь в приятно согревающую тёплую воду, что постепенно продолжала набираться. Мужчина кладёт обе руки на бортики, расправляя плечи. Он поворачивает голову в сторону Тартальи, не понимая, почему парень до сих пор к нему не присоединился. Но как только его взгляд падает на юношу, на лице расплывается широкая улыбка. Тарталья стоит на том же самом месте, где разделся, и не двигается. И, кажется, в добавок ещё и не дышит. В ванной комнате ещё не стало душно от пара, поэтому можно сделать логичный вывод, что порозовевшее лицо и уши стали такими по другой причине. Чайлд откровенно, немигающим взглядом пялится на Чжун Ли, что так по-домашнему и так бесстыдно развалился в ванне. Капельки воды стекают по подкаченной груди Властелина Камня, и если Тарталья не прекратит смотреть, то точно такие же капельки слюны вскоре потекут у него изо рта. Чайлд чувствует себя ужасно глупо. Между ними двоими было столько откровенностей, столько похабных и стыдливых действий, так почему же парень чувствует себя так скованно и волнительно? Может, потому что до этого момента Чжун Ли ни разу не был раздетым? Обнажённое, точёное тело мужчины было идеальным, оно было воплощением мужественности и силы. Широкая грудь, проступающие накаченные мышцы, тяжёлые ладони и сильные руки — Тарталья в который раз восхищался Чжун Ли, не понимая, как можно быть таким привлекательным. Юноша поймал себя на мысли, что прямо сейчас было бы неплохо достать свой дневник и зарисовать картину перед ним. Тарталья прижимает руки к груди, только сейчас понимая, что он за всё это время ни разу не оголял её перед мужчиной, и потому Чжун Ли не подозревает об одной небольшой особенности парня. Он не писал об этом в дневнике, так как сделал то, что сделал, ещё до заведения оного. — Всё в порядке? — спрашивает Чжун Ли, глядя, как Чайлд старательно закрывает свою грудь от его взгляда. — Да, — испуганно говорит парень, думая, как лучше преподнести мужчине то, что он скрывает за ладонями. — Просто у меня был такой период в жизни… Правда, он и не прекращался, но… Глубоко вздохнув и набравшись храбрости, Тарталья резко разворачивается к Чжун Ли. Прижимая локотки к телу, Чайлд медленно отводит ладони от своих сосков, и Чжун Ли не может удержать удивлённого свиста. Да, он мог ожидать от этого рыжего чуда всё, что угодно. Но даже он, Властелин Камня, не смог бы додуматься до чего-либо подобного. Тарталья физически чувствовал жгучий взгляд на своих сосках, и неудивительно: любому было бы сложно оторвать глаза от двух небольших металлических штанг, бусинки которых блестели, отражая свет. Между сосками, от штанги к штанге тянулась тонкая серебряная цепочка, полумесяцем свисая по груди. — Я уже жалею, что в прошлые разы не раздевал тебя полностью, — утробно говорит Чжун Ли, продолжая и дальше жадно разглядывать необычное украшение. — Было, наверно, больно? — Ты же сам говорил, что у меня высокий болевой порог, — улыбается, смутившись, Чайлд, принявшись наматывать цепь на палец. — Я просто увидел пирсинг у одной девушки, и мне так понравилось, как это выглядит, что я решил… — Не нужно передо мной оправдываться, Тарталья, — добродушно говорит мужчина. — Главное, чтобы это нравилось тебе. А что нравится тебе, то нравится и мне, — юноша постепенно успокаивается — ему было важно услышать слова поддержки в сторону его экзотичных предпочтений. — Ты идёшь? — мужчина поднимает ладонь из воды, проводя рукою по волосам, зачёсывая их назад. Они были распущены — Чжун Ли не стал обратно завязывать волосы испачканной резинкой, и потому те чёрными лентами падали за края ванны. — С-сделай так ещё раз, — молвит парень, чуть дрожа то ли от холода, то ли от чего ещё. — Как? Вот так? — Чжун Ли вновь проводит влажной ладонью по волосам, и струйки воды стекают по его предплечью, звонко капая обратно вниз. Тарталья глубоко вздыхает. Он подходит к ванне, собираясь залезть внутрь, и только сейчас понимает, что… — А, собственно, куда мне садиться? — парень осматривает ванную, безуспешно стараясь не останавливать взгляд на члене Чжун Ли. Даже в обычном состоянии он кажется юноше большим, и это не могло не привлекать столь пристального внимания к данной части Властелина Камня. — Как куда? На меня, — говорит Чжун Ли как само собой разумеющееся. — На тебя… — Чайлд сглатывает комок слюны, застрявший в горле. Чжун Ли сгибает ноги в коленях, чуть пододвигаясь вверх, освобождая место. Чайлд аккуратно перекидывает ножку через борт, касаясь ногой воды, проверяя, не слишком ли та горячая. Это действие очень забавит мужчину — такой кровожадный, бесстрашный Предвестник, а так бережно и трепетно проверяет температуру воды, словно боясь неожиданно обжечься и почувствовать боль. — Не бойся, не растаешь, — Чжун Ли тянет его вниз, и Тарталья садится в воду. Длина ванны позволяет Тарталье без проблем вытянуть ноги. Он садится спиной к Чжун Ли и, не оборачиваясь, плавно ложится на него. Оба мужчины чувствуют себя комфортно — ширина ванны позволяет не чувствовать скованности. Чайлд пододвигается выше, облокачиваясь спиной на грудь Чжун Ли, кладя голову на его ключицы. Он всё ещё чувствует себя напряжённо в данной ситуации. То, что сейчас происходило между ними, было очень интимным и крайне романтичным, отчего Тарталья не прекращал смущаться. И это тот самый Тарталья, дневник которого можно, чуть отредактировав, печатать в вечерних газетах в колонке с пометкой «21+»! Тот самый Тарталья, который мечтал быть с Чжун Ли как можно ближе. И теперь он постепенно привыкает к этой близости, медленно, но верно снимая с себя оковы неловкости. Всё-таки, одно дело — фантазировать и выплёскивать свои шалившие гормоны на бумагу, а другое дело — когда твои мечты осуществляются, и вся спесь сразу же сходит с тебя, а на место красочным и бурным мечтам приходят смущение и нерешительность. Чжун Ли чувствует напряжение Тартальи. Он кладёт свою ладонь ему на грудь, прижимая его тело ещё ближе к своей груди, устраивая его удобнее между своих согнутых в коленях ног. Постепенно твёрдые мышцы лежащего на нём тела расслабляются, и это не может не радовать Властелина Камня, что так старался обеспечить комфорт и уют для своего партнёра со столь сложным и удивительным характером. Поначалу они просто лежат друг на друге, почти не двигаясь, безмолвно наслаждаясь шумом воды и постепенно окутывающим их теплом. Вода уже набралась по грудь Чайлда, и Чжун Ли опускает руку вниз, чтобы поднять с пола баночку с гелем. Он неожиданно льёт гель прямо на грудь юноши, и Чайлд вздрагивает от неприятного холодка. Воздух тут же наполняется сладким запахом закатников. Кажется, что рядом с тобой и вправду расцвело фруктовое дерево, страдающее от тяжести спелых, налившихся соком плодов. Чжун Ли снова проводит ладонью по груди Чайлда, и тот чувствует шершавость его пальцев. Мужчина смешивает гель с водой, добавляя сверху ещё больше, так что баночка почти что оказывается пустой. — Поболтай ладошками, — Чайлд сперва несмело, но затем всё более активно работает кистями под водой будто моторчиками, и вот уже целые снежные горы воздушной пены украшают водную гладь. Кажется, что ещё немного, и пена выпадет за край ванны. Тарталья звонко смеётся, щуря глаза и продолжая ещё больше взбивать сверкающую пену. Чжун Ли не видит его лица, но сейчас ему, чтобы чувствовать радость, было достаточно слышать этот смех и видеть эту очаровательную рыжую макушку. Чжун Ли не такой, как Тарталья — он всегда сдержан, он никогда не показывает свои положительные эмоции через громкий заливистый смех. Его мимика не такая живая, и иногда Ху Тао говорила ему, что лицо Чжун Ли больше похоже на деревянную маску, чем на лицо живого человека. Властелин Камня привык показывать свои чувства не словами, а делом. Именно поэтому сейчас он молчит, но при этом плотнее прижимает к себе юношу, что так радуется всего-то какой-то обычной пене. Тарталья поворачивает голову к Чжун Ли, и мужчина не успевает отреагировать, как под его носом проскальзывает маленькая ладонь, и на лице расцветают шикарные усы из пены. Чайлд вновь смеётся, делая себе такие же усы, дуя, запуская воздушные пенные облачка в воздух. Да, лицо Чжун Ли, может быть, и правда как маска, как лицо керамической куклы. Но мужчину выдают с головой его глаза. Чайлд смотрит в два янтаря. Для любого другого человека они будут смотреть со строгостью, с равнодушием или даже с жестокостью. Но только для него в глазах Властелина Камня открыто читаются любовь, уважение и взаимная, безрассудная преданность. Тарталья видит в этих глазах отражение своих собственных чувств и отворачивается, полностью откидываясь на грудь Чжун Ли, про себя благодаря всех существующих Богов за то, что судьба свела их вместе. Чжун Ли вытягивает ногу, выключая кран. Шум воды тут же замолкает, и непривычная тишина окутывает лежащих в ванне. Всё также продолжая молчать, они наслаждаются теплом горячей воды и появившимися на её поверхности пенными шапками. Белых, искристых пузырьков настолько много, что они падают за бортик, когда Чжун Ли достаёт руку из-под воды. Он берёт в ладонь немного пены и кладёт её на волосы Тартальи. На голове парня возникает причудливая шапка, и мужчина улыбается, когда Чайлд начинает неуклюже вертеть головой в попытках каким-то неведомым образом рассмотреть получившуюся конструкцию. Чжун Ли ловит его голову, прижимаясь к рыжей макушке губами. Чайлд замирает, и мужчина сильно дует в пену, так что та пушистыми облачками летит с головы в разные стороны. — Щекотно же! — хохочет парень, а затем тут же затихает, чувствуя чужие губы у себя на шее. Мокрые, горячие, они спускаются ниже, на плечи, и Тарталья исходит мурашками несмотря на то, что в комнате было душно и жарко. Руки мужчины уходят под воду, скрываясь за пеной, и Чайлд может лишь чувствовать, — не увидеть — как ладони касаются его сосков, как подушечки пальцев массажными круговыми движениями растирают их, оттягивая, пощипывая и тут же вновь нежно поглаживая. Губы проходятся вновь вверх, и зубы слегка покусывают солоноватую вспотевшую кожу. Чжун Ли проводит языком по ушной раковине, вызывая тем самым довольный, тихий стон. Тарталья непроизвольно двигается, стараясь усесться поудобнее, и натыкается поясницей на почти вставший член мужчины. Что ж, это было ожидаемо. — Как ты относишься к моему предложению перейти в спальню? — горячо шепчет ему на ухо Чжун Ли, снова касаясь губами нежной розовой кожи. — К-крайне положительно, — нелепо говорит Чайлд первые слова, что приходят ему в голову. Они продолжают сидеть в ванне ещё пару минут — Чжун Ли не торопится вылезать из горячей воды. Он продуктивно использовал каждую секунду, и Чайлду кажется, что буквально каждый сантиметр кожи его тела был покрыт невидимыми отпечатками ловких давящих пальцев. Спрятанные пеной, мужские ладони касались его чуть раздвинутых бёдер, мягко поглаживая, а затем исчезали, чтобы неожиданно оказаться на груди, накручивая и оттягивая цепочку между сосков. — Ты меня сейчас съешь, — смеётся Тарталья, делая над собой усилие и отодвигаясь от Чжун Ли. Он дёргает пробку ванны и включает воду, чтобы смыть прилипшую к бортикам пену. — А это разве плохо? — с напускным равнодушием спрашивает Властелин Камня, вцепившись взглядом в юношеские узкие плечи, на которых появились, не пропадая, яркие засосы. Удивительно нежная кожа с близко-близко подходящими капиллярами — мечта для таких, как Чжун Ли, для любящих оставлять кричащие собственнические следы. Те сразу дадут любым конкурентам понять — этот юноша уже занят самим Архонтом. — Мы так не дойдём до спальни — от меня ничего не останется, — Тарталья хитро, в предвкушении смотрит на мужчину, улыбаясь глазами, так что те сверкают двумя голубыми озерцами. Мужчины вылезают из ванны, вытираясь полотенцами. Чайлд слишком резко встал — от высокой температуры и влажности в глазах темнеет, и он замирает в ожидании, когда перед глазами перестанут плясать чёрные круги. Ослеплённый, он с неожиданностью чувствует прикосновение чужого тела к себе. Неуклюже пятясь назад, поддаваясь напору мужчины, Тарталья врезается спиной в стену. Зрение вновь возвращается, и парень тут же видит лицо Чжун Ли в паре сантиметров от своего. Прожигая юношу немигающим взглядом янтарных глаз, Властелин Камня плотнее прижимается к Тарталье, припечатывая его к стене массой своего тела. Их грудные клетки соприкасаются, и Чжун Ли возбуждённо рычит, ощущая контраст температур между его разгорячённой, влажной кожей и неизменной холодностью штанг пирсинга. Чжун Ли властно накрывает губы Тартальи своими, скрещивая свои ладони на чужой пояснице и прижимая к себе это хрупкое, стройное тело ещё ближе. Кислорода в ванной комнате, насыщенной водяными парами, катастрофически не хватает, а потому мужчинам приходится часто разрывать свой поцелуй, чтобы жадно вдохнуть жалкие порции воздуха и затем вновь с ещё большей страстью впиться в губы друг друга. Чжун Ли прикусывает мягкие губы, ловя своим ртом задушенные вздохи. Тарталье невыносимо сложно восстановить дыхание. В комнате слишком влажно, а от прижимающегося к нему горячего тела юноша и правда боится расплавиться. — Давай уже выйдем отсюда, — задушено хрипит Тарталья. И как Чжун Ли может отказать этой покрасневшей мордашке со слезящимися от возбуждения глазами? Не отрываясь от Чайлда, Чжун Ли на ощупь находит дверную ручку, открывая дверь. Оба находятся во власти диких, животных инстинктов, а потому пройти путь до спальни, что находилась в нескольких шагах от ванной комнаты, кажется невыполнимым квестом. Конечно, есть вариант спокойно дойти до кровати неторопливым шагом, но зачем, если можно, буквально прилипнув друг к другу, проскользить по стене, собирая все углы попадающейся на пути мебели? Но они целеустремлённо, хоть и медленно, двигаются в сторону кровати, а раз результат будет одинаковым, то так ли важен сам путь? Чжун Ли в очередной раз припечатывает Тарталью к стене, впиваясь звериным поцелуем в шею, и Чайлд думает, что ещё пара шагов, и он точно отобьёт себе затылок, заработав гематому. Он благодарен мужчине за то, что тот привёл его в свой дом, а не в Бюро, и поэтому Чайлд может не сдерживать голос, боясь быть услышанным кем-либо посторонним. Юноша громко, протяжно стонет, прижимаясь всем телом к Чжун Ли ещё сильнее. Тарталья запутывается пальцами в чёрных волосах и давит на чужой затылок с невероятной настойчивостью. Властелин Камня мгновенно всё понимает, и потому, продолжая движение по коридору в сторону спальни, ни на секунду не отрывается от тонкой шеи. Можно подумать, что Чайлд и не вытирался после ванны — его шея, отражая свет ламп, блестела от обилия слюны, и всё новые влажные дорожки продолжали появляться с каждым их шагом. Тарталья готов продать душу, лишь бы продлить происходящее, лишь бы Чжун Ли не останавливался. Парень натыкается икрами на кровать — неужели они уже дошли? — и тут же падает на спину, будучи придавленным всё ещё не прекращающим его ласкать мужчиной. В положении лёжа продолжать ласки намного удобнее, и потому Чжун Ли ещё больше нависает над Тартальей, беря его за волосы и оттягивая за них голову вверх. Чайлд думает, что от его шеи и вправду ничего не останется — всё поглотит этот жадный собственник. Живого места на коже уже точно нет — мужчина на миг отстраняется, любуясь расцветающими алыми следами. Шея Тартальи напоминала клумбу, разбитую около Бюро, а пятна засосов и следы от укусов — цветы Шелковиц. Такая неожиданная всплывшая в голове параллель кажется Чжун Ли забавной — может ли он хотя бы сейчас не думать о работе? Чжун Ли отстраняется от Тартальи, и тут же падает обратно на чужое тело, притянутый ловкими руками. — Ты же не думаешь, что только ты здесь будешь распоряжаться процессом, — протяжно говорит юноша, прижимая тело Бога ближе к себе. — Куда это ты собрался? Чжун Ли сдержанно улыбается, глядя прямо в широко открытые, требовательные глаза. — Я захватил с собой твой дневник. Хотел сейчас сходить, освежить в памяти записи, дабы воплотить что-нибудь оттуда. Интересное. Тарталья мгновенно краснеет, и теперь цвет его лица гармонирует с яркими красными следами на шее. Он смущённо отводит взгляд, и скромно шепчет: — Зачем нам теперь мой дневник, если реальность пишет историю намного красочней? Эти слова отзываются резким прострелом в груди Властелина Камня. Произнесённые Тартальей с такой невинностью, они заставляют мужчину задуматься. Он с нежностью и с чувством удовлетворения понимает, что тому более не нужен этот костыль в виде дневника — парень сам только что напрямую в этом признался. Больше не нужно прятаться, украдкой, тайком записывая свои фантазии, мучаясь от стыда и желания. Чайлд знает, что Чжун Ли теперь будет рядом с ним, что он теперь будет не одинок. Мужчина тоже это понимает — как можно оставить одного этого милого, искреннего мальчика, что чуть ли не плачет от счастья, лёжа сейчас под ним? И сейчас между ними нет никаких преград, ничто их не сдерживает, и потому Чжун Ли вновь вжимает тело Чайлда в простыни, завлекая в мокрый поцелуй. Мужчина плавно проводит широкими ладонями по всему телу юноши, грубо лаская, растирая бледную кожу. В ответ он тут же ловит своими губами задушенные, очень громкие стоны, которые, словно подкинутые дрова, разжигают ещё сильнее порочное желание. Ведь Чжун Ли тоже не святой — да, будучи на людях или на работе, Гео Архонт тщательно сохранял отстранённый внешний вид, вёл себя собранно, вежливо и учтиво в общении с клиентами. Но не стоит забывать, что он такой же человек, как и все мы. И потому, если Тарталья, например, без стыда мог бы вилять бёдрами перед носом Чжун Ли хоть весь день, то сам Чжун Ли не выражал языком своего тела буквально ничего. Однако в голове мужчины, внутри него, порою, созидались настолько развратные мысли и сюжеты, что вполне могли бы посоревноваться с самыми пошлыми и извращёнными записями из дневника Чайлда. Мимика лица оставалась безжизненной, даже щёки не краснели. Мужчину выдавал лишь янтарь глаз, что ослепительным огнём вспыхивал всегда, когда Чжун Ли думал о чём-либо выходящем за рамки приличия. Тарталья с усилием открывает слезящиеся от избытка чувств глаза. Он смотрит в глаза Чжун Ли, и те напоминают кипящую магму или жидкое, раскалённое золото. Никогда до этого юноша не видел такого огня в этих глазах, и кажется, что под ним можно ощутить физическое чувство тепла. — Хм, то есть я могу воплощать в реальность любую мысль, что сейчас приходит мне в голову? — вкрадчиво шепчет Чжун Ли, касаясь языком красного кончика уха юноши. Тарталья мелко дрожит — уши были его слабостью, и запинается, давясь стонами, когда мужчина будто бы нарочно начинает двигать языком чаще. — Ты сейчас на удивление молчалив, золотце, — он усмехается, покусывая мочку. Тарталья рвано дышит в попытках совладать с голосом. Он потерял связь с реальностью ещё где-то в ванной комнате, когда Чжун Ли прижал его к стене. Сейчас Чайлд удивляется сам себе каждый раз, когда он умудряется формулировать связные предложения, чтобы ответить мужчине. Но с каждым движением языка по своей коже думать становится всё сложнее и сложнее. Чайлд робко мычит в надежде, что Властелин Камня сам истолкует его звуки в нужном русле. Тарталья не хочет говорить — Тарталья хочет лишь чувствовать. Чжун Ли слабо улыбается уголками губ — всё также большую часть улыбки источают его глаза. Он спускается по юношескому телу чуть ниже, губами ведя мокрую дорожку от уха до сосков. Мужчина мягко обхватывает губами штангу пирсинга, что давала языку почувствовать приятный холодок, и оттягивает её вверх. Тарталья выгибается так, что рёбра отчётливо проступают под молочной кожей. Он тоненько скулит на одной высокой ноте, когда Властелин Камня продолжает тянуть, причиняя ощутимую боль, а затем отпускает, чтобы широкими движениями языка зализать потревоженный покрасневший сосок. Болевые нотки увеличивают ощущения от общей стимуляции, и Тарталья вертит грудью, призывая остановившегося Чжун Ли повторить свои действия. Но Чжун Ли будто бы специально более не обращает на соски никакого внимания, продолжая спускаться ниже, ведя цепочку из засосов и лёгких поцелуев вдоль живота. Тарталья приходит в сознание только тогда, когда чувствует на своём члене тёплое, частое дыхание. Он поднимает голову, глядя вперёд, и видит, что мужчина стоит на коленях на полу, грудью же и животом оперевшись на кровать прямо между его ног. Он не может поверить своим глазам, глядя, как Чжун Ли широко открывает рот и в одно движение заглатывает его член чуть ли не до половины. Тарталья шумно вздыхает, непроизвольно толкаясь навстречу. В своём дневнике он всегда сам делал минет своему воображаемому Чжун Ли, и от того, что происходящее не совпадало с представляемым, усиливало приток крови к и так налившемуся члену. Низ живота сладко ноет, когда Властелин Камня, поддерживая зрительную связь и не позволяя Чайлду отвести глаза, плотно сжимает губы, напрягает мышцы рта, создавая невероятно сильное давление. Чжун Ли выпускает член изо рта, и ужасно неприличный звук раздаётся на всю комнату. Мужчина облизывается, слизывая прозрачную липкую смазку со своих губ, и глядит на Чайлда прищуренными глазами. Даже делая минет, мужчина сохраняет своё доминантное положение. И Чайлд, конечно же, отчётливо ощущает возникшую между ними атмосферу, и потому лишь шире разводит ноги в стороны, позволяя мужчине делать с ним всё, что придёт тому в голову. Его бёдра мелко дрожат, когда Властелин Камня кладёт свои руки на их внутреннюю сторону, поглаживая и сжимая, оставляя отпечатки собственных пальцев на нежной коже. Чайлд откровенно, бессовестно течёт, и звуки с каждым движением рта становятся лишь громче. Влажные, хлюпающие, они окутывают сознание Тартальи с головой, так что он не сразу понимает, что Чжун Ли резко отстранился от его члена. Юноша на автомате продолжает поддаваться бёдрами вверх, поскуливая в попытках потереться об воздух. Он впивается ладонями в простыни, и его костяшки белеют от того, с какой силой парень сжимает белую ткань. Ему тут же приходится разжать пальцы, когда Чжун Ли вновь нависает над ним, хватая под руки и поднимая выше на кровать. Тарталья сам кое-как переворачивается на живот, прогибаясь в пояснице и разводя ноги. Он трётся членом о простынь, пачкая её смазкой и громко хнычет — распалённый после минета, юноша срочно нуждается в разрядке. Тяжёлое, мускулистое тело наваливается сверху, и мужчина впивается сильным укусом в его загривок, зализывая и переходя на плечи. Чжун Ли вытягивает руку в сторону прикроватной тумбы, наощупь, не глядя, ища что-нибудь, что может сойти за смазку. Несколько тюбиков и склянок падают с мебели, разбиваясь или укатываясь под кровать, когда нетерпеливая рука всё же натыкается на подходящую смазку. Тарталья взвизгивает и резко дёргается вперёд, когда Чжун Ли, уже не контролируя себя, сильно сжимает тюбик в ладони, и какой-то прозрачный гель на основе слизи слаймов тугой струёй выливается между ягодиц Чайлда. Внизу становится чересчур мокро и липко, и Чжун Ли сразу же проталкивает внутрь два пальца, помня о том, что Тарталья не нуждается в особой растяжке. Парень блаженно стонет, подбрасывая бёдра вверх и двигая ими в такт движений мужчины. Пальцы Чжун Ли несколько длиннее и крупнее, а потому ощущаются совсем иначе, чем пальцы самого Тартальи. Чжун Ли гладит мягкие стеночки изнутри, лаская бугорок простаты сильным трением, и Чайлд тут же кончает, вновь сжимая дрожащими пальцами одеяло. Приходится вновь до побелевших костяшек впиться в мокрую от разных жидкостей ткань, когда Чжун Ли, пользуясь разморённым состоянием Тартальи, схватив его за ягодицы, входит одним слитным движением. Тарталья чувствует себя максимально растянутым, крайне открытым, и появившееся долгожданное чувство наполненности ощущается как нечто правильное, как нечто само собой разумеющееся. Крупная головка прижимается к простате вместо пальцев, и перед глазами Чайлда словно перед смертью пролетают все его мечты и фантазии, которые он когда-либо записывал в свой дневник. Происходящее сейчас не сравнится ни с одной из его записей, потому что сейчас Чжун Ли — настоящий, не придуманный и не воображаемый, — находится глубоко в юноше, и это не может не отправить Тарталью на седьмое небо от счастья. Чайлд благодарен сам себе за собственную растяжку, и потому он лихо двигает бёдрами навстречу, словно соревнуясь с мужчиной, кто из них сделает самый сильный и чувственный толчок навстречу. Чжун Ли не настроен сейчас делить с ним инициативу, а потому специально просовывает руку Чайлду под живот, начиная ласкать вновь вставший член. Тарталья скулит что-то о нечестности и сбивается с ритма, признавая поражение в этой неравной битве за ведущую роль. Но Властелин Камня не собирается прощать Тарталье такое дерзкое своенравие. Он начинает толкаться нарочито медленно, не входя и на половину своей длины, едва касаясь внутри чувствительной точки. Чайлд недовольно хнычет, оборачиваясь через плечо, и зло глядит мокрыми глазами на Гео Архонта. Мужчина смотрит в ответ, злорадно ухмыляясь, с фальшивой заботливостью и нежностью плавно толкаясь в блестящую от жидкостей максимально раскрытую дырочку. После всех предыдущих действий этот нежный секс — настоящая пытка, наказание, и Чайлд извивается всем телом, стараясь насадиться на член хотя бы на сантиметр глубже. Юноша знал, что Чжун Ли способен на разные подлости во время интима — вспомнить хоть всё то, что было в Бюро, — но чтобы издеваться так сейчас! — Чжун Ли… — горло пересохло, и голос, звучащий и так слишком по-мученически, вдобавок ещё и хрипит. — Да, золотце? — лицо мужчины остаётся непробиваемым, но взгляд, кажется, способен испепелить своим огнём. — Я не прошу, — Чайлд всхлипывает, слизывая с губ слюну. — Я умоляю. Чжун Ли впервые за все шесть тысяч лет его жизни так срывает голову, что он рычит, полностью выходя из парня, но лишь для того, чтобы пододвинуться к изголовью кровати. Он садится спиной к стене и тянет Чайлда на себя. — Садись, — лишь одно слово, но с каким трудом оно даётся перевозбуждённому Богу. И кто же виноват в этом? Виновник должен ответить по заслугам. Тарталья поддерживает равновесие, уперевшись прямыми руками позади своей спины. Он расставляет ноги по обе стороны от мужчины и самостоятельно насаживается на колом болезненно стоящий член. Чайлд закрывает глаза и сжимается, слыша довольные звуки своего Бога. Чжун Ли скрещивает свои руки за спиной юноши, обнимая за поясницу и притягивая его ещё ближе к себе. Раз Тарталья хотел, то пусть получает — и Властелин Камня, крепко сжав стройное тело, начинает сильными толчками толкаться вверх, так что громкие шлёпающие звуки бойко начинают разноситься по всему дому. Тарталья откидывает голову назад, открывает рот и неприлично стонет. Его шея сейчас вновь беззащитна перед поцелуями и укусами, но Чжун Ли находит себе занятие поинтересней. Грудь юноши находится прямо перед лицом Гео Архонта. Чжун Ли цепляется зубами за тонкую цепочку, соединявшую штанги, и резко тянет на себя и вверх. Тарталья инстинктивно выгибает грудь навстречу, резко поднимая голову обратно. Его глаза широко раскрываются, ошалевше глядя на слегка приоткрытый рот, белоснежные зубы которого крепко держат тонкие металлические звенья. Чжун Ли тянет ещё, наматывая цепочку на язык, и Тарталья вынужден выгнуться вперёд ещё сильнее. Властелин Камня зловеще улыбается, и устанавливает новый темп: теперь при каждом своём толчке он дёргает цепь на себя, наслаждаясь короткими яркими взвизгами. А что хотел Тарталья, когда украшал своё тело чем-то подобным? Сейчас Чайлд вряд ли способен ответить на этот вопрос. Мужчина отпускает цепь, но парень не отстраняется. Он плотнее прижимается телом к телу Бога и, кажется, готов заплакать от счастья, когда его грудь впечатывается в твёрдые, большие грудные мышцы Чжун Ли, а член прижимается к отчётливо проступающим кубикам пресса, скользя влажной головкой по каждому из них. Чжун Ли считает выбранную позу крайне удачной. В ушах звенит от непрекращающихся громких, жалобных и чувственных стонов Тартальи. Властелин Камня никогда за всю свою долгую жизнь не чувствовал себя настолько великолепно. Не передать словами, насколько приятно было толкаться внутрь судорожно сжимающегося парнишки, толкаться быстро и рвано, глубоко, так что смазка неприлично хлюпала. Не передать словами, и потому Чжун Ли остаётся лишь загнанно сопеть, через раз выдыхая ртом, тёплым дыханием опаляя блестящую от пота кожу Тартальи. Чайлд опускает голову — сил держать шею больше нет. Его плечи расслабляются, спина сутулится, и парень едва успевает схватиться за чужие плечи, чтобы не откинуться назад. — Что с тобой? — Чжун Ли резко останавливается, от чего Чайлд издаёт короткий глухой стон. Мужчина приподнимает опущенную голову за подбородок вверх, и по его пальцам тут же текут капли слюны из неприкрытого рта. Губы Чайлда покрылись мелкими сухими трещинами — результат непрерывного дыхания через рот. Тарталья смотрит на мужчину, и его лоб, мокрый от пота, напрягается, от чего брови почти сходятся вместе. Слишком жалостливое, плаксивое выражение лица, от чего Чжун Ли на секунду думает, что случайно заставил его почувствовать что-то неприятное. Но все опасения тут же рушатся, когда Чайлд вновь тянется к его губам, слепо как котёнок тыкаясь в мужские губы. — Я так счастлив, — тихо, откровенно шепчет Чайлд. Он сильнее обнимает Чжун Ли, будто бы желая поглотить его собою. Мышцы Тартальи мелко дрожат, когда Властелин Камня возобновляет движения, неумолимо приближая их к разрядке. Мужчина вновь начинает покрывать шею и плечи Тартальи поцелуями, от чего табун мурашек проходится по разгорячённому телу, и Чайлд кончает, изливаясь прямо на живот Властелина Камня. От того, как спазмируют внутри мышцы Чайлда, Чжун Ли кончает несколькими минутами позже, загоняя член внутрь на всю длину. От ощущения разливающегося внутри тепла Чайлду сносит голову, и он несильно, но ощутимо впивается зубками в шею Чжун Ли, будто бы стараясь пометить этого человека и удержать того на месте. — Ау, — Чжун Ли не спешит снимать с себя юношу. Он садится, чуть откидываясь назад, устраивая парня на себе поудобнее. Мужчина зарывается пальцами в мокрые волосы, легко перебирая густые пряди. — Что ты делаешь, бесёнок? — он усмехается, ощущая, как Тарталья сильнее смыкает челюсти. Его кожа намного толще, поэтому Властелин Камня позволяет делать Чайлду то, что он хочет. Наконец-то Тарталья отстраняется, с удивлением и негодованием понимая, что кожа Чжун Ли лишь слегка порозовела. — Ну, не одному же мне разукрашенным ходить, — парень в недоумении чешет затылок, чувствуя, как шея и плечи наливаются кровью в местах, где прошёлся Гео Архонт. — Тебе придётся смириться с тем, что я — кисть, а ты — полотно, — после этих слов Властелина Камня Чайлд щёлкает его по носу и звонко смеётся. Они оба падают на кровать и отдыхают, нежась в объятиях друг друга. Тарталья начинает дремать, разморённый и уставший от их любовных игр, и просыпается лишь тогда, когда толстая книжка падает ему на грудь. Парень резко вскакивает, и непонимающе смотрит то на Чжун Ли, стоящего около кровати, то на собственный дневник. — Не хочешь внести туда последнюю запись? — мужчина протягивает ему выпавший карандаш, и Тарталья открывает книжку на первой странице. Он переворачивает помятые, волнистые странички, не вчитываясь в текст. Приятное волнительное чувство ностальгии окутывает его полностью, когда юноша добирается до последнего чистого листа. «29 марта. Дорогой дневник. Моя жизнь теперь полностью изменилась благодаря появившемуся в ней мне дорогому человеку. Отныне ты теперь переквалифицируешься в обычную записную книжку. Спасибо тебе.» Тарталья откладывает бывший дневник в сторону, чувствуя упавший с души тяжкий груз. Приятно осознавать, что эта глава его жизни подошла к концу, и дальше начинается новая, не менее приятная и полная чувств. Чжун Ли садится позади него, мягко принявшись массировать розоватые плечи. — Может, нам стоит завести общий дневник? — шепчет ему на ухо мужчина, и внизу живота Чайлда от этого тона вновь сладко тянет. — Записывали бы туда в тайне друг от друга свои фантазии, а затем читали и неожиданно исполняли самые экзотичные мечты? Тарталья неожиданно смеётся. — Чжун Ли, ты вроде бы Гео Архонт, а такой глупый, — он резко оборачивается, накидываясь на мужчину и притягивая к себе ещё ближе. — Зачем такие сложности? Мы ведь теперь просто можем друг другу сказать, — Чайлд тут же краснеет, поражаясь своей смелости. Он отводит глаза в сторону, сразу же отстраняясь, но Чжун Ли так просто не проведёшь. — Не строй из себя недотрогу, я ведь уже видел, каким ты бываешь, — говорит Чжун Ли, вставая и ставя дневник Чайлда на полку. — Ещё раз в ванну? — он улыбается. — Но только если просто в ванну, — выразительно говорит, вставая, Тарталья, намекая на то, что ещё одного раунда он не сможет вынести. Так, впервые в жизни Тарталья провалил задание — начальство вызвало его на ковёр и долго отчитывало за нерасторопность. Чайлд же, прикрывая шею очередным витком шарфа, как всегда в свойственной ему манере отшучивался, лепеча что-то о идеальности Гео Архонта. «Наш великий и ужасный Властелин Камня не имеет секретов,» — вот и всё, что мог сказать Тарталья, разведя руки в стороны. Он получил выговор и запрет на получение и выполнение новых спецмиссий на целый месяц. Но впервые в жизни Чайлд не чувствовал угрызений совести. Работы у него ещё и без специальных заданий навалом, а теперь ещё и целый месяц без нервотрёпки он мог провести в компании этого «злосчастного» Гео Архонта. Комната в Бюро почти не видела своего хозяина, ведь по ночам огни ламп зажигались теперь в другом месте. В доме, что предназначался только для них двоих. Глубокой ночью, когда они лежали вместе на кровати, Чжун Ли любил открывать окно. Теплый ветер сразу врывался в комнату, и сладкий запах высаженных на участке Глазурных лилий окутывал Гео Архонта, навевая воспоминания. Облокотившись на подоконник, он смотрел в усеянное плеядами звёзд небо, и лунный свет отражался на его спине, освещая тонкие красные полосы — следы от ногтей. Тарталья позади него ворочается, и мужчина возвращается к нему, укутывая плотнее одеялом. Чжун Ли смотрит в расслабленное, милое лицо, частично скрытое за рыжими взъерошенными волосами, и думает, что, пожалуй, сейчас идёт лучший отрезок из всей его тяжёлой, полной ответственности и боли жизни. Властелин Камня ложится обратно, прижимая к себе хрупкое тело, и вдыхает уже ставшим родным чужой запах. Так приятно чувствовать спокойствие и умиротворение. — У нас впереди с тобой ещё много-много счастливых дней, — тихо шепчет вновь завертевшемуся в кровати парню мужчина, и ветер подхватывает его слова, вылетая из комнаты и пронося над распустившимися голубыми цветами. Те колышутся, отражая в окружающее пространство его слова: Впереди у нас с тобой много счастливых дней.