За окном холодная мартовская ночь, светлая до жути, пропитанная мокрым липким снегом. Комната освещается луной и слабым огоньком лампы, стоящей около кровати на небольшой тумбе, где лежало несколько книг и различных мелочей.
Смятая постель, прятала её от внешнего мира и оберегала от дневных проблем, которые преследовали её и шли по пятам. Кира свернулась калачиком под теплым одеялом и тихо сопела, утирая соленые слезы, её дыхание было совсем незаметное и неразличимое. Грустные треки в наушниках глушили внутреннее чувство разочарования в сегодняшнем дне и заполняли её другим чувством, чувством одиночества, которое стало её тенью. Она устала быть одна, устала чувствовать себя никчемной и никому нахер не нужной. Она устала от постоянной боли под ребрами, не дающей ей спокойно вдохнуть и прокалывающей насквозь.
Она не помнит сколько проплакала этой ночью. Не помнила сколько пролежала в теплой постели на мокрой подушке. Её глаза слипались из-за соленой влаги, что раздражала и злила. Она не любила плакать. Это самое низкое по её мнению занятие, слишком слабое, но она не слабая, хотя и плачет. Слезы душат, словно веревка, упирающаяся в самое горло и ограничивающая доступ к кислороду.
Трясущиеся пальцы от нервоза или холода, который обдавал всё её тело, не слушались и печатали сообщения коверканные, с множеством опечаток и грубых слов. Она злилась. Закрывала рукой рот, чтобы не сорваться и не закричать. Почему же так больно, если должно быть все равно? Последнее сообщение, отправленное Артему гласило: «я тебя больше не люблю».
Кира искусала губы, буквально съедая их и раскусывая до крови, до жгучей боли. Влажные от слез щеки светились алым, а глаза ярким фиолетовым оттенком.
Сменкина задыхается, ей не хватает сил встать с постели и набраться их, чтобы привести себя и свою нервную систему в порядок, не хватает сил выйти на балкон и закурить, чтобы наконец-то прекратить трястись из-за нехватки никотина в организме. Слабая, как недоношенный котенок, брошенный матерью, она захлебывалась слезами и молила, чтобы брат, находившийся за стенкой, не услышал её и её всхлипов.
Виктор не спал и листал ленту новостей, слушая музыку. Ночевка у отца спасала его от новых удручений матери, а компания сестры была роднее всего, но не сегодня. Отец уехал на смену, а Кира весь день была не похожа на себя, то и дело пряталась от брата в комнате. Виктор пытался вызнать, что случилось и почему Кира избегает и его, и всех, кто старался с ней заговорить, но в ответ получал либо грубое слово, либо молчание.
Написывал Артем и первое время Вик не читал его сообщения, ведь прекрасно знал, что тот будет узнавать про сестру и её поведение, но внимание парня привлекло пересланное сообщение сестры.
«я тебя больше не люблю»
Виктор расширил глаза и открыл диалог, чтобы узнать у Арта, что случилось и почему тот пересылает ему сообщения Киры. Но Артем исчез из сети, добавив лишь пару гневных строчек насчет Сменкиной.
Сменкин вздохнул, стянув очки с лица и отбросив телефон на постель. Он не понимал. Не понимал, что с сестрой и связано ли это сообщение с состоянием брюнетки, которое его пугало.
Кира всегда была немного замкнутой, как и он сам, но всегда ладила с парнями, находя общий язык и увлечения, ей было легко дружить. Но последний год все переменилось. Арт уехал в Москву, оставив её одну, а Черных занимался разработкой игры на пару с Муромовым и ссылался на занятость, чтобы встретиться в кафе и посидеть, как раньше. Их компания распалась, они вновь остались друг у друга одни. Виктор старался поддерживать Сменкину и всячески помогал ей привыкнуть жить одной, но вскоре она съехала с квартиры, где жила с Артемом, и вернулась жить к отцу, который пропадал на работе и вечных сутках. Оставаясь одна, часто просила брата составить ей компанию за просмотром фильма или же занятиями химией и биологией.
Крайнюю неделю Кира сторонилась частых встреч с братом, ссылаясь на приют и собак, которые требовали больше ухода и времени, но если Виктор и предлагал помощь, все равно отказывалась, аргументируя тем, что это приносит ей спокойствие и душевную радость, а в помощи ей нет обходимости. Сменкин соглашался с сестрой, не решаясь лезть туда, куда не надо, пихать свой нос в её дела было грубо и неуместно с иной стороны. Он знал, если Кира действительно захочет, чтобы ей помогли, то попросит об этом лично.
Но просьбы о помощи не поступали, ровным счетом, как и желание встретиться. Сменкин узнавал у Арта, все ли хорошо у них в отношениях и не связано ли это со странным отдалением брюнетки от него, на что получал ответ: «все нормально». Но так ли это было на самом деле, он не знал.
Переживания о сестре разгорелись в нем новым огоньком. Сняв наушники и уложив их на край постели, поднялся с кровати и подошел к столу. Мусор, гайки, отвертки — эстетика инженера. Среди мусора постарался найти зажигалку или же спички, но не нашел ни первого, ни второго, ссылаясь на то, что Кира вытащила их, когда потеряла свои атрибуты сложного периода подростковой жизни. Сигареты в кармане пижамы имелись, а вот подкурить нечем. Сменкин разозлился собственной растерянности и невнимательности, натянув на тело черную футболку, оставленную на стуле, вышел из прохладной комнаты.
Комната сестры была прямо через стенку, потому дойти до неё не составило труда. Подойдя к двери вплотную, неуверенно постучал. Не услышав ответа или же согласия на то, чтобы он вошел, постучал вновь. Тишина. Виктора выдохнул, медленно отворив ручку и заглянув во внутрь. Кира лежала маленьким комочком на постели и громко всхлипывала. Виктор сжало изнутри, а сердце пропустило два удара. Плачет?
-Кир? — Он сдела неуверенный шаг в комнату и затворил за собой дверь. Кира молчала, но не спала и сдерживала рыдания в груди. — Сестрица?
-Чего тебе? — Её голос, низкий и охрипший от рыданий, ударил по сознанию Сменкина. Она не развернулась в его сторону, не посмотрела на него и даже не пошевелилась. Виктор медленно прошел к постели и остановился у самого края.
-Можно? — Он не знал стоит ли трогать сестру сейчас и стоит ли говорить ей слова поддержки, которые она порой не выносит. — Кира, — не дождавшись ответа, медленно сел на край постели, — сестрица не молчи, что случилось?
-Вик, — почувствовав на своём обнаженном плече его ладонь, невольно вздрогнула, — уйди от меня. Правда.
-Ты плачешь. — Сменкин расстерянно старался рассмотреть её лицо, но она лежала к нему спиной и не желала повернуться, явно не готовая к тому, что её поймают на слабости. — Кир, иди сюда.
-Уходи. — Она не приняла руки брата, закусив костяшку на правой руке. — Вик, пожалуйста, уходи. — Её бархатный тихий шепот, на грани гулких рыданий, сдерживаемых из последних сил в груди, заставили его сжаться всего. Он никогда не видел, как она плачет, не видел её слез, да и не знал, что брюнетка вообще умеет плакать, ведь всегда пряталась за маской безразличия и полного равнодушия ко всему, что происходило вокруг неё.
-Повернись ко мне, — его голос тихий, нежный и полный беспокойства, — пожалуйста. — Рука на её плече немного поколыхалась, чтобы привлечь к себе внимание. Реакции не последовало и Виктор решил, что если гора не разворачивается к нему, то он развернется к горе. Он быстро перекинул ногу через сестру и упал рядом с ней. Брюнетка уткнулась влажным носом в подушку и зажмурила глаза. — Кира, расскажи мне, что у тебя случилось? — Его мягкие ладони постарались обхватить её маленькие холодные ладошки, но Кира вырвала их и спрятала под подушку. Виктор вздохнул. — Не хочешь разговаривать, иди ко мне. Я тебя обниму. — Кира сжалась, сдержав хриплый стон. — Иди сюда, иди. — Не выдержав собственного упрямства, Сменкина крепко вжалась в брата, уткнувшись носом в его теплую шею, пахнущую приятными духами. Виктор обвил её тело руками, отметив, что пижама сестры полностью отличалась от тех, которые она раньше носила. Красное кружево и гладкий шелк, шорты и обнаженные ноги, которыми она его обвила. Сменкина вцепилась в него, словно в спасательный круг и не в силах больше терпеть, хрипло выдохнула, разрыдавшись. Виктор уткнулся в её макушку, целуя её и вдыхая дурманящий аромат смоляных волос, влажных от слез и испарины. Его пальцы касались спины и утешающе скользили то вперед, то назад, даруя ей спокойствие и поддержку.
-Я, — начала Кира, заикаясь в собственных слезах и рыданиях, — я так устала, братец. — Все её тело тряслось и содрогалось так, что Вик старался прижимать её к себе теснее и плотнее, только бы остановить её истерику. — Я устала, мне страшно любить, я не выношу! — Она крепко держала в руках ворот его футболки и старалась отдышаться, но только давилась воздухом. — Я не хочу любить, это больно! Братец, мне больно! — Виктор крепко сжимал её в объятиях и целовал куда-то в шею, чувствуя её соленые слезы на собственных губах.
-Тише, тише, — шептал он, словно читал молитву, — тише, Кир. — Брюнетка громко дышала, теряясь в собственном страхе одиночества и не чувствуя его теплого дыхания в шею. Она забилась куда-то под шею, как кошка, уткнулась мокрым носом и громко всхлипывала, вздрагивая.
-Мне больно, — она охрипла, — мне пиздец, как больно. — Виктор вновь поцеловал её в горячую шею, чувствуя, как она крепче обвила его ногами и сжала в руках футболку.
-Все хорошо, я с тобой. Я с тобой. — Его дыхание обжигало её, тело бросало то в жар, то в холод и всю трясло, отходя от недавней истерики. Кира глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и выровнять сбитое дыхание, но только вздрагивала, захлебываясь воздухом.
Виктор гладил её по голове и сжимал холодные тонкие пальцы в своей ладони, чтобы показать всю его любовь к ней и нежность, а не простое чувство жалости, которое ей было ненавистно. Кира успокоилась. Все еще вздрагивала, но уже не плакала, стараясь дышать носом, не могла сделать и вдоха. Возможно, Виктор бы и пожалел о тех кратких поцелуях, которыми усыпал её мягкую кожу, но сейчас он о них и не помнил, продолжая перебирать влажные волосы.
-Кир? — Он спросил тихо, чтобы не напугать её, если она погрузилась в дрему, но брюнетка не спала, изредка моргая мокрыми, слипшимися друг с другом, ресницами.
-Что, братец? — Её голос совсем сел и девушке пришлось прочистить горло, повторившись. — Что?
-Как ты? — Кира вздохнула, чувствуя на спине его теплую руку, прикрыла глаза, ощущая, как спокойствие разливалось по венам обжигающим кипятком. Забота Виктора, нежность в мягких и осторожных касаниях, крепкие объятия, спасали её от глубокой депрессии и очередной истерики, которая так бы и продолжалась, если бы не он.
Отношения с Виктором были всегда другими, не такими, как с другими парнями. Кира всегда чувствовала себя рядом с ним нужной, даже если считала себя самым бесполезным человеком на всем свете. Ей нравилось быть главной в его списке друзей, нравилось помогать и быть той самой, кто может поправить его галстук или же ворот рубашки.
Между ними случались неловкие случаи, когда оба находили в друг друге, что-то большее, чем просто брата или сестру. Но эти моменты быстро забывались из-за неправильности и запретности таких отношений, однако Кира помнила каждый из этих моментов. Помнила, как целовала его, сидя за столом с домашней работой по географии, помнила, как он зашел к ней в ванную, а она попросила остаться, утащив того к себе в воду. Виктор не говорил о них, не спрашивал у неё, что все это для обоих значит, думая, что это просто подростковые гормоны и глупый гон, который ждал любого в их возрасте. С годами понял, что это не просто гормоны, это чувства к ней, глупые чувства.
Потом появился Артем. Самый страшный его сон сбылся, сестра начала отношения с ним, совсем позабыв про брата. Он ей больше не нужен, у неё другие развлечения. Но Кира не забывала, всегда находила время для душевного разговора с Виком за чашкой чая или бокалом вина. Особенно, когда ругалась с шатеном и приходила в ночь, заплаканная и злая до чертей в глазах. Виктор всегда пускал её в квартиру матери, которая работала хирургом и часто оставалась на работе допоздна.
Эти вечера отличались. Отличались атмосферой, в которой оба проводили время, и занятием. Не было ни чая, ни вина, были только горькие, от табачного дыма и никотина, оставшегося на её языке, поцелуи. Были руки, сжимающие её бедра и талию, прижимая к себе, как можно ближе. Запретность, жаркая и горячая, прожигала обоих до внутренностей. Она не вспоминала про отношения с Артом отчаянно тонула в омуте брата и забывала обо всем, что их ждало на утро. Она знала, каким Арт был вариантом, не самым лучшим и надежным, именно тем, кто должен был глушить её чувства в сторону Сменкина, но такого не происходило, Кира совсем не любила его. Он нравился ей, ей нравилось с ним дружить, но чего-то большего, как к брату, она не испытывала.
После жарких ночей, проведенных вместе, пару раз попадались на глаза Татьяне или Андрею, в зависимости от того в чей квартире оставались. Но, чтобы между ними не происходило, оба одевались и спали отдельно друг от друга, изредка обнимая друг друга во сне. Оправдывались же тем, что смотрели фильм и уснули, а во сне не разберешь кто под боком. Родители верили, не придавая значения к безобидным посиделкам двойняшек, не видя другую сторону медали, полную разврата.
Кира вздрогнула, чем привлекла внимание брата, нежно перебирающего её волосы через пальцы.
-Что такое? — Его голос прозвучал бархатно, низко. Именно так он говорил только с ней, так нежно и так душевно, так, чтобы показать все свои искренние чувства, а не чувство нужды её тела.
-Вспомнила, как мы оправдывались перед отцом.
-Не напоминай. — Виктор стыдливо усмехнулся, прикрыв ладонью пркрасневшие щеки. — Это смешно и неловко. — Кира усмехнулась, потерев глаза кулаками. — Ты обычно не говоришь о нас.
-Как и ты. — Хмыкнула Сменкина, прижавшись к груди брата теснее. — Я рассталась с Артом.
-Я знаю. — Виктор почувствовал, как её тело напряглось. Все внутри у него сжималось, когда они разговаривали об Артеме. Виктор дружил с ним, как и с Филиппом, но именно от него ждал каких-то поступков к сестре. Первое время это раздражало, но он старался делать вид, что все хорошо и он не ревнует, потом увидел, как оба целуются. Сказать, что это вывернуло его, ничего не сказать.
-Он сказал тебе? — Кира накрыла тело одеялом, продрогшая из-за прохлады в комнате.
-Написал. Скорее всего тут же, после того, как ты написала ему.
-Понятно. — Кира вздохнула. У неё разболелась голова из-за слез, пролитых весь вечер и ночь. — Пойдем.
-Куда? — Виктор проследил за ней глазами, глядя, как она поднялась с постели. Её шелковая пижама смялась, а тонкая бретелька спала с плеча. Кира потянулась.
-Покурим. Куда еще?
-Я бы сказал, что подумал ты бросила, если бы у меня не пропала зажигалка и пара сигарет из пачки. — Виктор поднялся следом, встав прямо перед сестрой.
-Я бы сказала тоже самое, если бы не настроение умереть.
-Брось, — он похлопал по карманам, проверив наличие пачки, — слишком молода и прекрасна для того, чтобы умереть.
-Такими темпами, я сойду с ума. — Кира накинула на плечи халат и поправила волосы, откинув их назад. — Слишком много дерьма свалилось на меня.
-Не бойся, разгребемся. — Виктор прошел к балкону, открыв дверь, вышел наружу. Он не отличался размерами, обычный балкон.
-Желаешь помочь, братец? — Кира вышла следом. Её руки скользнули в карман Виктора и достали оттуда пачку. Сменкин недовольно схмурил брови.
-Берешь без спроса. Как тебе не стыдно. — Она протянула сигарету к его губам. Виктор обхватил её зубами и вытянул из тонких пальцев брюнетки. Кира развернулась, уперевшись взглядом в ночной вид города. Подкурив, медленно втянула горький дым в легкие.
-Помнишь, как Арт увидел засос у меня на шее? — Кира сщурила глаза, наблюдая за братом, что пускал кольца сизого дыма. Он растянул губы в ехидной улыбке и перевел взгляд на сестру, та вздернула брови и ждала реакции на колкое воспоминание.
-Помню. — Пару раз они бывали на грани провала и ходили по ебейше тонкому льду, когда увлекались друг другом до безумия, утопая в страсти и задыхаясь от нехватки кислорода. Этот случай не был исключением. Им было по пятнадцать, когда Арт только предложил ей встречаться, а год спустя их отношения зашли в глухой тупик и Кира не скрывала своего безразличия к шатену. Тогда Виктор был заменой тому, что приносило боль. Кира не расставалась с ним официально, но и не позволяла близости, ограничиваясь поцелуями. Однако наличие темного пятна на шее брюнетки не осталось без внимания.
***
-Что это такое? — Он нагло и грубо откинул её волосы назад и тыкнул пальцем прямо в фиолетовое пятно на светлой коже. Кира зашипела от неприятного чувства и оттолкнула от себя его руку.
-Не твоего ума дела, Мещеряков! — Артем старался не шуметь, ведь в классе были люди и в том числе Черных, сидящий за соседней партой. Виктор, дремлющий на парте, поднял голову на шепот двух. — И вообще, отцепись.
-Кира ты изменяешь мне? — Подключился Черных, развернувшись к друзьям. Кира крепко сжимала в руках карандаш, явно возмущенная открытым вопросом.
-Арт, ты долбоеб? — Виктор недовольно свел брови у переносицы и влез в разговор. — Ты укус от засоса отличить не можешь?
-А ты, я смотрю, можешь, — усмехнулся блондин, наблюдающий за конфликтом, — да, Вик?
-Вы чертовы психи! — Взвыла брюнетка, сломав карандаш пополам. — Это Вик укусил меня, когда мы дрались. Чего тупить-то?
-Просто укусил? — Вновь подметил Черных, глядя на Сменкина. Виктор усмехнулся.
-Не просто. — Он язвительно прошипел, глядя прямо на блондина. — Заломал руки и изнасиловал. Че за вопросы то? Ебанутый. Кира моя сестра, если твои отбитые мозги это забыли.
-Ладно-ладно, — утихомирил их Арт, понимая, что его вопрос явно ввел всех в ступор и задел Сменкину, — прости, просто это и ты постоянно…
-Отъебись. — Кира нервно цокнула языком и поднялась из-за парты, забрав сумку и учебники. — Вик, не хочешь свалить от этих уебанов?
-Вполне. — Черных вопросительно вскинул бровь, наблюдая за тем, как друг собирал вещи.
-Э-э-эй, вы куда?
-Пойду изменять Арту с братом. А вы загляните к психиатру после уроков, вам шифер снесло.
Оба вышли из кабинета. Кира напряженная до этого спокойно выдохнула и поправила сумку.
-Как думаешь, — начал Виктор, шагая рядом с сестрой, — они поверили?
-Кто вообще поверит, что мы спим?
-Ты предложила сходить к психиатру, самой не пора? — Он усмехнулся, легонько толкнув её в плечо. Кира вздохнула, язвительно закатив глаза.
-Не пора.
-Заломал руки и изнасиловал?
-Братец, твою мать.
-И твою между прочим тоже.
***
Кира вздрогнула, прокрутив воспоминания у себя в голове полностью. Виктор молча курил и высматривал что-то в небе, но из-за серых туч не было видно звезд. Кира стряхнула пепел.
-Сколько раз ты говорил, что завяжешь?
-С чем? — Сменкин развернулся к сестре, глядя той в глаза. Легкий ветер играл с её волосами, а из-за халата виднелся кусочек красной шелковой ткани. Виктор выдохнул дым, зажмурив глаза.
-Со мной.
-Я не завяжу. Не с тобой. — Бросив окурок через перила, он вновь посмотрел на неё. Кира щурила слезящиеся и раздраженные от едкого дыма глаза, делая последние затяжки. — Не с тобой.
Он не помнил в долю какой секунды прикоснулся к её раненным губам и прижал к себе. Не помнил, как крепко сжал её волосы у самых корней и завел в комнату. Кира послушно шагала следом, крепко сжимая его плечи и впиваясь в них острыми ногтями. Темная футболка мешала ей, раздражала и ограничивала доступ к мягкой коже, не дожидаясь ни минуты, опустила руки вниз и сдернула её с него. Виктор скользил руками по телу и судорожно развязывал пояс халата, стягивая его с её хрупких белоснежных плеч.
Её дыхание рваное, неровное, сбитое в усмерть, когда его губы прикасаются к шее. Кира выгибается и тянет его за собой на остывшую постель. Всеми своими рецепторами чувствует прохладу постели и его горячий язык, ведущий влажную дорожку от ключицы к уху. Его дыхание опаляет, выжигает тонкую белоснежную кожу, исчирканную тонкой сеточкой синих вен, его крепкие руки сжимают запястья.
Кира тянется к нему навстречу, буквально сливаясь с его телом и чувствуя то, как сильно он возбужден. Она могла бы спросить, спал ли он с кем-нибудь до этого, но и без того знала ответ. Виктор не отрывается от её губ, целует страстно и жадно, не зная, когда это еще повторится и повторится ли вновь, ведь их моменты такая редкость. Непостоянство и постоянный выбор того, что правильно, а что нет, выматывали их обоих и заставляли изматать все свои нервы на кулак, чтобы вновь поддасться друг другу навстречу, забывая о принципах и каких-то проблемах.
Его рука скользнула по обнаженной груди и коснулась тонких алых бретелей, которые он тут же стянул вниз. Поцелуи в плечи, в шею, в ключицы, он выражал все свои чувства к её прекрасному телу, выражал своё желание владеть только ей и быть только с ней. В кратких касаниях к бархату манящей кожи его било током, его электризовало и завораживало то, как она поддается вперед, чтобы быть ближе, быть теснее.
Её красное кружево прекрасно сидело на груди, но он все-таки стянул его, обнажив её, открыв себе новые места для поцелуев и прикосновений. Кира смущенна, хотя и не сопротивляется, лишь едва прикрываясь локтем и оправдываясь прохладой комнаты. Его пальцы скользят по ребрам, изгибам талии и, коснувшись резинки шорт, он медлит и осторожничает, пропуская под них сперва один палец, после второй, а когда не чувствует от неё зажатости пускает всю ладонь.
Её тело горячее, влажное и жаждущее. Запретность возбуждает, опьяняет и дурманит разум, блокируя здравый смысл поступков и открывая возможности для безумия. Кира приподнимается на локтях, целуя его в губы и чувствуя, как его ладонь начала стягивать нижний элемент одежды вниз, оставляя её только в нижнем белье. Виктор медлит, ему некуда спешить, да и не хочется, хочется тянуть этот момент вечность, наслаждаясь ей сполна, заполняя все свои душевные пустоты.
-Почему ты медлишь? — Её томный шепот бьется острым стеклом и оседает в его голове. Под ночным светом, её кожа светилась серебром, а красные, с оттенками бордового от влажных поцелуев, губы расплывались в довольной улыбке, оголяя острые клыки. Виктор усмехается, запуская руку под нижнее бельё, чувствует, как она взмокла. Сменкина довольно прикрывает веки, откинув голову назад. Её спутавшиеся волосы коснулись подушки, а ладони сжались в кулаки. Медленные движения, совсем плавные, дразнящие её. Виктор улыбается, наблюдая за сестрой, наблюдая за тем, что приносит ей приятные ощущения и мелкую дрожь в коленках. — Хватит, — её хриплый шепот смешался со стонами и едва различался, — пожалуйста. — Кира повторила это еще несколько раз, пока Виктор не повалил её на постель и не прижал весом своего, не менее возбужденного, тела. Она раздвинула ноги, когда увидела, что его рука скользнула к резинке собственных штанов. В ожидании искусала все губы и исцарапала его плечи.
Он вошел медленно и аккуратно, не причиняя ей неприятности и болезненных ощущений. Её бледные пальцы крепко сжали темные волосы. С полуоткрытых влажных губ падали тихие стоны, насыщая ими комнату. Она немного хрипела и старалась сдерживаться, чтобы не быть слишком громкой, ведь их соседи имели прекрасный слух.
Её темные глаза, казались почти черными из-за расширенных зрачков, она улыбалась, чувствуя более грубые и глубокие толчки и ловя невесомые поцелуи.
Виктор закинул руку под её спину и перевернул её, усадив на себя. Кира ожидала такой поворот событий, потому не удивилась и крепко сжало его руки в постель, полностью властвуя над его телом. Она целовала его в шею, кусала и всасывала кожу буквально на долю секунды, чтобы не оставить следов и не искать оправданий на утро.
Она села на всю длину и выгнула спину, не вздергивая бедра вверх и вниз, а водя ими вперед назад, доставляя брату невероятное удовольствие. Её пальцы переплетались с его, сдавливая их до хруста костяшек. Виктор чувствовал, как она сжимала его изнутри и закатывал глаза от удовольствия, выгибая бедра и стараясь быть еще глубже. Она затыкала рот ладонью и тяжело дышала, чувствуя, как все тело обдает жаром и холодными мурашками, ноги сводит приятными судорогами.
-Кира, я — прорычал Сменкин, перевернув её обратно на спину и вталкиваясь в неё еще грубее и быстрее, — скоро все.
-Жесче, — хрипит брюнетка, закусывая губы и сжимая пальцами постель, — грубее. — Виктор хватает её за горло и крепко сжимает, глядя на её довольную улыбку. Её ноги трясутся и она явно перестала контролировать этот процесс, занимая голову совершенно иными мыслями. — Вик, — она вздыхает, захлебываясь небольшим количеством воздуха, — Вик, кончай уже. — Сменкина не слышит ничего, кроме гулких шлепков об тело и собственного хриплого голоса. — Пожалуйста, Виктор Андреевич. — Виктор жмурится, чувствуя, как близится его разрядка. Сделав последние грубые толчки, быстро вытаскивает, оканчивая на нагой живот.
***
В комнате пахло сигаретами и сексом, Кира устало лежала на животе, поджав одну ногу рядом с собой. Все еще обнаженная не могла даже пошевелиться, не чувствуя собственных конечностей. Виктор зашел обратно в комнату, притащив ей свою футболку.
-Не понравилось кружево? — Она усмехнулась, лениво переведя на него взгляд. Виктор улыбнулся, протянув ей вещь.
-Понравилось, но спать ты будешь в этом. — Кира послушно кивнула, слабо поднялась и села, поджав под себя ноги. Виктор сел напротив и помог ей одеться, подарив мягкий поцелуй в щеку и повалив её на постель.
-Хочешь повторить? — Сменкин сщурил глаза, поправив спавшие с носа очки. Он крепко прижал её к себе, укутав одеялом. Сменкина уткнулась носом в обнаженную грудь брата и чувствовала его горький табачный аромат.
-Не сегодня. Еще успеем. — Кира не ответила ничего, довольно выдохнув, вскоре уснула. Виктор уснул следом, не забыв поставить будильник, чтобы утром убрать то самое красное кружево, лежащее на полу.
