Весь этот джаз

Я никогда не дружил с математикой. Хотя я не люблю признаваться, что у меня что-то не получается, все-таки я председатель студсовета и мне нужно поддерживать репутацию. Так что я был очень благодарен своему другу, Кику, каждую неделю помогавшему мне со всеми этими уравнениями, системами и им подобными. Взамен, я подтягивал его по английскому, хотя стоит заметить, что нет ничего сложнее, чем научить японца произносить «Л» и «В». Но сегодня у Кику были плохие новости. — Что значит — не сможешь? – спросил я. Мы стояли посреди кафетерия и еще даже не успели присесть — я так и остановился посреди зала с подносом в руке. Кику уставился в пол, нервозно теребя рукава. — Извини, у меня приезжает старший брат. Я должен с ним повидаться. Я поднял бровь: — Разве он не двоюродный брат? — В общем-то, да. Но он живет в Китае. И то, что он приезжает – это такое событие! Артур, пожалуйста, пойми! Я вздохнул. Не хотелось казаться совсем отчаянным, но на носу экзамены, а мне нужны хорошие оценки, чтобы удержать место президента. — И ничего нельзя поделать? Кику огляделся, и легкая улыбка пробежалась по его губам. — Попроси кого-нибудь помочь. — Кого? — Например, Альфреда. Я проследил за взглядом Кику. Блондин со взъерошенными волосами сидел за ближним столиком. Как всегда, его внешний вид совершенно не соответствовал правилам. Я тут же насчитал три вопиющих несоответствия. В руке у него была PSP, на нем – наушники, а рядом лежал телефон. Я повернулся к Кику. — Провальная идея. Это же ходячее нарушение. — Он даже лучше в математике, чем я, — улыбнулся японец. Будто меня можно убедить. — Я пас. Кику снова посмотрел на Альфреда. Всем в школе известно, что мы с ним, мягко говоря, не ладим. Бунтарь и выскочка, а с такими мне не хочется общаться. Только смотря на него, я уже чувствовал раздражение. Он не мог уважать хотя бы место, где его обучают? Или себя? Галстук развязан, воротник расстегнут, а штаны спущены низко… Пятно на репутации школы! Он даже полулежал на стуле, закинув ноги на соседний. Я чувствовал, что у меня руки чешутся поправить его одежду. Или выкинуть эту тарелку ужасного картофеля фри, стоявшего перед ним. Я, с другой стороны, всегда был примером блюстителя порядка как в форме, так и в поведении. Да, мои волосы всегда немного растрепаны, а брови слишком густые, чтобы считать их милыми, но всё же у меня есть имя, которое будет очень запятнано, если меня увидят с этим балбесом. — Я не могу себе позволить, чтобы меня увидели с ним, — прошипел я Кику. – Должен же быть кто-то еще! — Ну, — японец перевел взгляд. – Есть еще Иван… — Ни за что, — отрезал я. Что ж, пришлось принять свою судьбу. Может, Иван и хорош в математике, но находиться с ним больше пяти минут мне совершенно не хотелось. А мое обучение длится по меньшей мере час. Я никогда не приму помощь этого русского. – У меня нет выбора, да? — Ты же знаешь, что Альфред – мой лучший друг, — сказал Кику. Я пораженно уставился на него. – Мы дружим со средней школы. Он очень интересный человек, если узнать его поближе. — Как… такой хороший парень как ты, может быть… его другом? – я еще раз взглянул на Альфреда. Американец не обращал на нас ни малейшего внимания – он был полностью погружен в игру. — Говорят, противоположности притягиваются. — Абсурд, — бросил я, но, тем не менее, направился в сторону блондина. Может, начнем сегодня. Я предпочитаю подготовиться заранее. Ни он, ни я не хотим, чтобы эти уроки продолжались больше чем нужно. Только пока Кику не вернется. Я сел перед Альфредом. — Так, есть разговор. Я знаю, что мы никогда раньше особо не ладили, но мне нужна твоя помощь. На следующей неделе у меня экзамен по математике. Если бы ты мог позаниматься со мной, пока нет Кику, я бы не записывал твои нарушения… так часто. Как тебе? Альфред кивнул. Я чуть улыбнулся. — Отлично. Распланируем время прямо сейчас? Он снова кивнул. Наверно, я обращался с ним слишком резко. Он до странного легко соглашался и даже не протестовал. Хотя обычно он бы даже не слушал меня или же шутил насчет моих бровей. — Хорошо. Когда тебе удобней всего? Альфред не ответил. Он лишь продолжал кивать. Я поднял бровь и помахал рукой перед его лицом, проверяя наличие признаков жизни. Он снял наушники, лениво оглядываясь. — Чем могу помочь? — Ты хоть слово слышал, из того, что я сказал? – я чувствовал, что мой голос срывается от злости. Альфред закатил глаза. — Ага. Как всегда, об одежде. — Не об этом! – разозлился я. Мое лицо покраснело. Разве так всегда? Голубые глаза Альфреда округлились от удивления. Он даже сел на стуле, поставив-таки ноги на пол. — Ух ты, что случилось? — Что это значит? – я скрестил руки на груди. — Блин, мы не говорили о нормальных вещах годами! Только о моей одежде, моем поведении, или ты просто хотел поворчать на меня, – похоже, Альфред потерял интерес. Он вернулся к игре, однако, наушники не надел. Я сузил глаза. Гнев во мне все еще кипел, но нужно было успокоиться. Неужели экзамен этого стоит? Да, тут же ответил я себе. Да, стоит. — Мне… нужна твоя помощь. Альфред прекратил игру, снова посмотрев на меня. Затем он быстро окинул взглядом кафетерий. — Окей! – закричал он. Я подскочил. – Кто тут хочет со мной драки? Иван, ты? Ублюдок-коммунист! Я закрыл лицо руками, чувствуя, что оно снова краснеет. — Тихо! – зашипел я. – Никто ничего не сделал! Просто заткнись, придурок! Альфред снова посмотрел на меня недоверчивым взглядом. — Что происходит? Серьезно. Тебе нужна моя помощь? Ты разве меня не ненавидишь? — Ненависть – слишком сильное слово, — вздохнул я. Я поправил форму, стараясь не замечать, что все ученики пялятся на наш столик. Можно только представить, какие сплетни бродили по залу в этот момент. Но неважно. – Ты мне не нравишься, так как ты совершенно другой человек, но я бы не сказал, что ненавижу тебя. — Понятно, — Альфред достал колу из рюкзака. Почему-то, он воткнул в нее соломинку и стал пить через нее. — Тебе сколько лет? Пять? — К твоему сведению, кола вредна для зубов. А когда ты ее пьешь так, чтобы она их не касалась – они не повредятся, — Альфред улыбнулся, явно чтобы продемонстрировать белоснежную улыбку, которая меня, надо признать, поразила. Я провел языком по зубам в зависти. Конечно, у меня была не стереотипная британская улыбка, но до Альфреда мне было далеко. — Кола вредна в любом случае, как бы ты ее не пил. Ладно, мы ушли от темы. Я прошу у тебя помощи по математике. Я… не особенно в ней хорош. Губы блондина сложились в довольную улыбку. О Господи, готов поспорить, его эго выросло раз в десять. Его враг его превозносит. Наверно, это доставляло ему больше всего удовольствия. — Что я получу взамен? — Я не буду записывать тебя по причине нарушений в форме. По крайней мере, не так часто. Альфред засмеялся, закинув голову назад. Я снова зарделся под взглядами школьников, смотревших на нас с удивлением. Вдруг Альфред снова сел ровно: — Знаешь что? Я согласен. Я помогу, если не будешь обо мне докладывать. Может, это не так хреново. — Плохо, — я поправил. — А? — Нет такого слова «хреново». Есть слово «плохо». – Меня очень раздражало, когда люди коверкают язык. Правила следует соблюдать. — По фигу. Когда начнем? Я быстро достал свой ежедневник, открыв его на сегодняшней странице. — Я надеялся сегодня, сразу после уроков. Хочу побыстрее с этим разделаться. У меня еще много важных дел на этой неделе. — Вышивание крестиком и каллиграфия? – пошутил Альфред. — Вышивание крестиком и каллиграфия – формы искусства, — я вырвал клочок бумаги сзади блокнота, и быстро написал на нем, после чего передал его Альфреду. – Вот время и место. Там сегодня встретимся. Прозвенел звонок. Я взглянул на свой обед, в небольшой обиде, ведь я так и не успел его даже попробовать. Но оценки важнее. Альфред взглянул на меня, немного хмурясь. — Уверен, что хочешь этого? Я имею в виду, как только начнем, уже не отвертишься. А, так это испытание? Я усмехнулся: — Поверь, если я что-то начинаю, я не сдаюсь. Альфред улыбнулся в ответ. Мы встали со стульев, и тут он протянул мне руку. Рукопожатие было довольно неприятным – он явно не может рассчитывать силу. — Увидимся после школы, — помахал мне он. Мне оставалось только порадоваться его энтузиазму. **** Я нервно смотрел на дверь. Время Х было две минуты назад, а Альфред все не появлялся. Комната студсовета была совсем другой, когда там никого не было. Свет солнца, падающий из окна позади меня, окрашивал комнату в красные и рыжие цвета. Но меня сейчас не особо волновала красота заката. Чертов придурок опаздывал. Дверь вдруг распахнулась. За ней показался Альфред с неизменной улыбкой на лице. — Хай, бровастик! — Ну-ка сел, идиот! Ты опоздал на две минуты! – зарычал я. — Блин, прости уж за то, что с братом прощался. – Альфред бросил сумку на парту, и сел напротив меня. Он тут же откинулся на стуле назад, так что тот опасно накренился, но я решил промолчать. – С чего начнем? Я пожал плечами. — То, что мы проходим, должно быть, тяжело для тебя, как никак я на год старше. Но, думаю, ты поймешь это быстрее, чем я. Я достал из сумки учебник и положил на стол. Альфред посмотрел на него и улыбнулся. — О, я помню его! Мы в прошлом году по нему учились! Моя челюсть чуть не ударилась об пол. — К-как? Это же старший класс! — Да, но я прохожу математику по продвинутой программе, — ответил Альфред, смотря поверх очков. Он выглядел намного младше без них. Но мои мысли оборвало то, что его челюсть двигалась. А он не говорил. — Ты… жуешь жвачку? – осторожно спросил я. — Да. И что? Ты сказал, что не будешь меня записывать. — Не из-за твоих… нарядов, да, но это не значит, что ты теперь можешь делать все, что тебе заблагорассудится! – закричал я. Он думал, что вот так просто уйдет с этим? — Господи, да ты мастак говорить, — парень вынул жвачку изо рта. Я скривил лицо в отвращении. Розовый комок на его пальце истекал слюной. – Хочешь, чтобы я ее выкинул? — О, это было бы очень мило с твоей стороны, — Альфред тут же приклеил ее к обратной стороне парты. – Что это было? — Где? — он открыл учебник, совершенно не обращая внимания на меня. Я указал на парту. — Вот это!! Что ты только что сделал?! Быстро отодрал ее оттуда и выкинул в урну! Альфред взглянул на меня из-за книги все еще с улыбкой. — Ты стопудово много пьешь. — Ч-что? С чего ты это взял? — Слушай, я так же, как и ты, хочу домой. Давай уже начнем. – Альфред почесал затылок. Его рубашка поднялась, открывая участок тела, где по идее должен был быть его ремень. Я быстро отвел взгляд. — Да. Но сначала еще кое-что. Я хочу закончить этот балаган как можно быстрее, безо всяких выкрутасов, понятно? – я собрал свои записи. Альфред потянулся достать свои. — Слава Богу, у меня сохранились старые лекции. Можешь по ним изучить всю эту фигню, которую ты не понимаешь. Я взглянул на его листы, немного тронутый тем, что он принес их для меня. Затем я обратил внимание на его корявый почерк. Неважно. Главное, что я могу их прочи… — Это что?? — Что? Ты имеешь в виду, единичная окружность? — Нет! Грамотность! А точнее, ее отсутствие! Ты можешь хоть одно слово правильно написать, а? – ругался я, отодвинув от себя каракули. — Какая к черту разница? Это мои записи. — Какая у тебя оценка по английскому? Альфред не мог посмотреть мне в глаза. — Ну… Я прищурился. — Кажется, я придумал новые условия. — Нет, — быстро ответил Альфред. Он погрозил пальцем. – Не-а. Мне нравились старые. Ты не будешь учить меня английскому. — Но тогда все будет просто замечательно, — улыбнулся я. Альфред посмотрел на меня. Создавалось ощущение, будто он старается не смотреть на мою улыбку… Нет, это просто смешно. – Я смогу честно исполнять свой долг, ты станешь лучше одеваться, и мы оба повысим свою успеваемость. — Мне нравится, как я одеваюсь, — пробурчал он в ответ. — Альфред, — я говорил серьезно, но все еще с улыбкой. – Комиссия колледжа не будет смотреть только на оценки за физику или математику. Оценка по английскому тоже учитывается. **** Прошло, наверно, больше часа, прежде чем я встал потянуться. Альфред, зевая, разминал шею. — Ну, все прошло лучше, чем я предполагал. — Да, — Альфред снова улыбнулся. Он встал и принялся собирать листки. – И ты не так плох в математике. Довольно быстро понимаешь. Просто нужно терпение. — Кику мне уже долго помогает, — я также прибрал свою часть стола. — Вообще, удивительно, что тебе не нравится математика. Ты же любишь правила и все такое. Я обернулся к нему, почему-то тронутый его словами. — То же самое могу сказать о твоем английском. Хотя ты талантлив во всех этих цифрах и формулах. Должен признать, я недооценивал тебя. — О, спасибо, чувак! – Альфред повесил рюкзак на плечо. – Знаешь, ты довольно милый. Ты встречаешься с тем французом? Мое лицо наверно никогда не было таким красным. Но не из-за того, что меня назвали милым (хотя я никогда с этим не соглашусь). А из-за того, что Альфред мог даже подумать о том, что я встречаюсь с Франциском. — К-как тебе вообще в голову пришло, что я с этой лягушкой встречаюсь?? Я ненавижу этого грязного ублюдка! Он просто ужасен! Альфред засмеялся. Даже захохотал, запрокинув голову; его смех отдавался от стен. — Так это правда! Ты все-таки гей! — Что-что, простите? – я отошел от стола. Я ни слова не сказал о своей ориентации, пусть Альфред и был наполовину прав. — Ну… ходили слухи. Я думал, это просто потому, что всех бесит, что ты такой вредина, но оказалось, это правда! – Альфред поднял указательный палец. – Ты возмущался, не потому, что это парень, а потому, что это Франциск. Я сверлил взглядом пол. Черт, он хитрил. Теперь у него есть отличный компромат на меня. Значит, у него есть преимущество, а это выводило из себя. Он был на год младше меня, а я президент студсовета. Если он расскажет о моей ориентации, я никогда больше не пройду выборы, не говоря уж о том, что не пойду на свидание, с парнем или девушкой. Мое волнение было так велико, что я не заметил, как он подошел. Встав рядом со мной, он оставил невесомый поцелуй на моей щеке. Я отпрыгнул; моя рука машинально дотронулась до покрасневшего лица. Видя, что я не могу выдавить ни слова, Альфред лишь усмехнулся. — Угу. Точно милый. До завтра! Дверь за ним закрылась, а я, все еще не в состоянии что-либо сказать, сполз по стене на пол. Этот ублюдок только что подарил мне мой первый поцелуй в щеку (если такое понятие вообще существует). Я понятия не имел, что делать дальше. Постойте-ка, по расписанию, у нас завтра урок английского. И так как это что-то вроде испытания, я просто не могу его пропустить. И завтра настанет.