First Light

Тони просыпается от тихого вздоха — звука, необычного для дома, полного живых мертвецов. Он переворачивается, шарит руками по простыням, но другая сторона кровати пуста, одеяло отброшено. — Рудольф? — тихо зовёт он, приподнимаясь на локтях и оглядывая тёмную комнату. Половицы возле окна скрипят, и он может разглядеть лишь тёмную фигуру, отступающую от занавесок. — Я здесь, Тони. — Рудольф? Почему ты..? Это дневной свет? Окно..? — слова не складываются в правильные предложения, его мозг ещё наполовину спит. Однако кажется, что Рудольф его понимает, и потому отходит от окна ещё дальше. — Всё в порядке, Тони, я просто… — он останавливается. — Я просто думал… — вампир вздыхает, его голова слегка никнет. — Я не знаю. Это приводит Тони в чувство, и он садится: — Ты в порядке? — Да, я просто… — он не заканчивает предложение, глаза упираются в пол. — Хэй, — говорит Тони, придвигаясь к краю кровати. — Всё хорошо. Рудольф поднимает на парня взгляд, когда тот протягивает руку. — Малыш, иди сюда. На мгновение Тони кажется, что он не подойдёт. Думает, что вампир может даже развернуться и выйти из комнаты. Но затем тот делает шаг навстречу. И ещё один. Его кожа как лёд, но парень берёт его за руку и переплетает их пальцы. Рудольф садится рядом с ним и не говорит ни слова. — Малыш? — вопрос остаётся висеть в воздухе. Он выводит круги на ладони Рудольфа, медленно поглаживая, снова и снова. Они сидят в тишине ещё долгое время. Тони думает о длинных бессонных днях и напряжённых ночах, о весе трёх сотен лет, тяжёлым грузом лежащих на уставших плечах. В конце концов, Рудольф вздыхает — большое достижение для того, кто не нуждается в дыхании. — Я не помню, как выглядит солнце, — говорит Рудольф, его голос слегка ломается. — И я больше не могу даже представить, на что может быть похож рассвет. Тони стискивает руку Рудольфа и оставляет на ней поцелуй. Кажется, вся накопившаяся боль вот-вот готова вырваться из него. — Я никогда не хотел быть таким, — начинает он, крепче сжимая руку Тони, когда его пальцы начинают дрожать. Рудольф рассказывает ему о прежних временах, когда его семья была молодой и смертной. Он любил играть в пышных зелёных садах их семейного поместья, трава под его босыми ногами была мягкой, а солнце грело его коротковолосую макушку. Его сестра могла бегать вместе с ним, едва ли быстро настолько, чтобы схватиться за полы его пальто, пока они носились вдоль лужаек. Рудольф рассказывает ему о днях, проведённых на солнце, о пикниках и друзьях, о каникулах и смехе. Обо всех вещах, которыми он хотел бы заниматься, и обо всех ролях, которые он бы хотел сыграть в своей жизни. Но три сотни лет заточения в тёмных недрах земли портят подобные воспоминания. Слёзы стекают по его лицу; тёмно-красные пятна расползаются по его бледным щекам. Он рассказывает Тони о днях, проведённых в необходимых для выживания прятках под землёй, и о ночах, проведённых в бегах от ненависти и окутанных страхом. Как всё, что у него было, растворилось в тенях, казалось бы, бесконечной ночи, которая стала и его жизнью, и его клеткой. Как он скучал по маленьким вещам — вещам, которые он мог лишь смутно припомнить сквозь туманные окуляры далёкого прошлого. — …и я просто хочу увидеть чёртов рассвет, — всхлипывает он, грубо впиваясь ногтями в ладонь Тони. — Я что, так много прошу? — Конечно же нет, — говорит Тони, вытирая одинокую слезу с подбородка Рудольфа прежде, чем она падает на пол. — Тогда почему я не могу просто… — его голос снова ломается, и он замолкает. Он сказал всё, что мог. Тони проводит большим пальцем по щеке Рудольфа, а затем по брови. Он оставляет поцелуй на его лбу. Потом на каждой щеке. И, наконец, целует его в нос. — Мне так жаль, малыш. Мне так жаль, что тебе столько всего пришлось вынести, — Тони позволяет их лбам соприкоснуться и закрывает глаза из-за того, что их начало щипать от слёз. — Если бы я только мог избавить тебя от этих страданий, если бы только мог сделать ситуацию лучше, я бы сделал. — Я знаю, — Рудольф чуть заметно кивает, слегка соприкасаясь с Тони носами. — И я люблю тебя за это. Тони вздрагивает от этих слов, и Рудольф проводит пальцами по его рукам вверх и вниз: — Ты сделал так много для меня, Тони. — Ты заслуживаешь быть любимым. — Как и ты. Рудольф касается лица Тони и заключает его в свои ладони, глядя парню прямо в глаза: — Ты — единственная причина, по которой я не полностью ненавижу то, чем я стал, — он останавливается, большие пальцы выводят короткие круги по его коже. — Потому что если бы я не был вампиром, я бы не встретил тебя. Тони не знает, что сказать. В его голове нет ни одной связной мысли. Там только мягкость прикосновения Рудольфа, близость его лица и совершенно безудержная любовь, переполняющая его изнутри. Тони сокращает дистанцию между ними, отчаянно прижимаясь своими губами к губам Рудольфа, вкладывая все свои мысли и чувства в этот поцелуй. Он не говорит ни слова, но знает, что Рудольф понимает. Когда они отстраняются друг от друга, Рудольф прижимается лбом ко лбу Тони и просто улыбается. Эта улыбка едва заметна, но она настоящая. — Я… — слова застревают в скованном сильными эмоциями горле. Тони пробует снова, — У меня есть кое-что, что может помочь. Рудольф поднимает на него взгляд. — Да? — Подожди здесь. Рудольф кивает, и Тони выпутывается из объятий. Он пересекает комнату — только три половицы скрипят — и вытаскивает из верхнего ящика стола ноутбук. Рудольф внимательно наблюдает за ним, пока парень возвращается к кровати и садится, поджимая под себя ноги — Что ты-? — Просто подожди. Экран включается через несколько секунд после того, как Тони открывает крышку, и парень с лёгкостью вводит пароль. Он чувствует, как Рудольф двигается ближе к нему, когда он открывает интернет-браузер. Рудольф пристально смотрит на экран, и Тони, глядя на его лицо, щелкает по ссылке на видео. Сперва — темнота. Только деревья и неясные тени в ночи. А затем — свет; яркий золотистый шар едва виднеется на горизонте, омывая окружающий пейзаж желтым и оранжевым сиянием. Рудольф вздрагивает, его тело напрягается, а глаза расширяются. — Все в порядке, это запись. Видео, — Тони тянется к вампиру и гладит его по руке. — Оно не может тебе навредить. Рудольф переводит немигающий взгляд то на Тони, то на восходящее на экране солнце, выглядя при этом как потерявшийся ребенок. — Это… — он сглатывает. — Это солнце? — Да, — Тони улыбается. — Да, это солнце. Рудольф неотрывно смотрит на экран, полностью очарованный поднимающимся все выше в небо солнцем, розовыми переливами и золотыми отблесками, появляющимися на утренней палитре восхода. Тони думает, что он прекрасен: губы приоткрыты, тёмные волосы растрёпаны, глаза широко распахнуты, а взгляд сфокусирован на мечте трехсотлетней давности. Солнце, достигнув своего апогея, сверкает ещё секунду, прежде чем видео заканчивается, но Рудольф продолжает смотреть на финальное изображение на экране. — Я знаю, что он не был реальным, — начинает Тони, — но я надеюсь, что тебе понравился твой первый рассвет. Рудольф едва кивает. — Есть ещё много видео и рассветов, и закатов, и затмений. Всё, что ты хочешь посмотреть — прямо здесь. На этот раз Рудольф кивает чуть сильнее, облизывает губы и отводит глаза от экрана. Тони будто застывает, ловя его взгляд: такой открытый, такой уязвимый. — Спасибо, — наконец говорит он. Тони улыбается. А затем Рудольф плачет снова — сильнее, чем прежде, и забытый ноутбук остаётся лежать на кровати, когда Тони заключает вампира в объятия, гладит его по волосам и целует в голову. — Я люблю тебя, — выдавливает он между рыданиями, и Тони только сжимает его сильнее. — До встречи с тобой всё вокруг было во тьме. А затем ты вошёл в мою жизнь и принёс с собой свет. Рудольф всхлипывает, а потом отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть ему в глаза: — Ты был моим первым рассветом, Тони. Первым за долгое время светом в моей жизни. Я хочу, чтобы ты это знал. Слова снова подводят его — остались только чистые и искренние эмоции. И когда Тони снова прижимается поцелуем к его губам — они больше не останавливаются.