Удовольствие

В жизни мало вещей, которые приносят чистую радость. Удовольствие действует как эмоциональная пища, мгновенно высвобождая эндорфины без компромисса или грусти. Наблюдение за тем, как Миранда снимает остатки своей одежды, встает прямо перед ней обнаженной, а затем идет вперед, чтобы присоединиться к ней в их общей постели, доставило Энди Сакс именно такую ​​радость, этот уровень сильного удовольствия. То, что это происходило каждую ночь примерно в один и тот же час, подняло ее базовый уровень счастья до более высокого уровня. Она перевернулась и положила голову на одну руку. — Итак, ты, наконец, готова, моя любовь? — Да. — На это ушло много времени. Я действительно должна предоставить тебя на канал косметики, чтобы продемонстрировать удаление макияжа высокого класса. — Не начинай с этого, или я использую на тебе влажную салфетку, девчонка. Я итак позволила тебе уйти от излишней неряшливости. — Ты же знаешь, я делаю это только для того, чтобы подразнить. И тебе нравится, когда тебя дразнят. — Хм. Никому не разрешено дразнить меня. Так почему я позволяю тебе? — Потому что ты знаешь, что тебе это нравится. Это похоже на душевную щекотку, и это заставляет тебя смеяться, а когда ты смеешься, твои прекрасные глаза подобны звездам в ночном небе. Андреа устроилась поближе к кровати. — Ты знаешь, я обожаю смотреть на тебя без всей твоей боевой раскраски, и особенно мне нравится смотреть на тебя обнаженной. Я рада, что я — единственный человек в мире, которому это разрешено. Миранда скривилась. Лицо, которое она слишком хорошо знала, было почти пятидесятилетним и участвовало в различных войнах. За десять лет до этого она родила почти доношенных девочек-близняшек, каждая из которых весила по 6 фунтов, и она кормила их грудью столько, сколько могла. Ее тело не было как у двадцатипятилетней девушки, ни в коем случае не походило на безупречное совершенство молодых моделей, которых она всю жизнь профессионально одевала и поправляла, ни на гладкие мускулы ее любимой. У Энди было красивое тело, и она могла бегать по Центральному парку, не вспотев и не задыхаясь. Когда они боролись, а иногда они это делали, она всегда побеждала. Андреа посмотрела на Миранду, когда она сделала последний шаг к кровати и сняла все кольца, чтобы не натереть и не повредить шелковистую кожу Энди. — Остановись, пожалуйста. Просто стой и позволь мне снова взглянуть на тебя. — Что? — спросила Миранда. — Стой на месте. А теперь медленно повернись. Миранда повернулась. Несмотря на довольно жесткие упражнения и режим тренировок, она осознавала все свои смягчающиеся неровности и изгибы, ее провалы и складки. Она почти не ела ни углеводов, ни жиров. Она была лучше всех знакома со свежими листьями салата, чем любая другая женщина в Нью-Йорке. И свое единственное настоящее удовольствие, двойное шоколадное мороженое, она использовала в основном как масло-афродизиак для тела, слизывая его с тела Андреа в одной из их многочисленных и разнообразных сексуальных игр. Миранда знала, что она не может полностью повернуть время вспять. Ее когда-то ярко-рыжие волосы стали седыми, ее горло смягчилось, иногда болела спина, и она могла чувствовать, как всплески климактерической горячей ярости иногда накрывают ее со смущающей и неожиданной дерзостью. Все это было причиной того, почему Андреа так ценила ее готовность раскрыть себя, поскольку она была неприкрытой и уязвимой. Она абсолютно поклонялась земле, по которой ходила. — Убери волосы с лица, — попросила Энди. Миранда подняла руки и откинула пряди. Ее грудь приподнялась в движении, и Андреа действительно хотела насладиться этим. — Постой так, пожалуйста, — взгляд Андреа стал более глубоким, и она пристально рассматривала тело Миранды, пока не увидела, что она начала немного потеть. Это была любимая игра. Для Андреа Миранда была ее богиней, чистой и простой, но, наряду с поклонением, ей также нравилось уговаривать, а также временами управлять своим божеством. Это немного восстановило баланс сил между ними. Теперь они стали опытными любовницами, и между ними горел лесной пожар, который был таким раскаленным, что Андреа могла физически довести Миранду до кричащего приступа оргазмической страсти в течение десяти минут в любое время дня или ночи, если она того желала. Миранда любила командовать в самые неподходящие моменты: — Скажи мне, как сильно ты меня любишь! Они заранее установили, что это было, как от внешних районов Солнечной системы и обратно. — Недостаточно далеко, — возразила Миранда. — Тогда тебе придется научить меня большему об астрономии, — возразила Энди. — Расскажи мне о далеких звездах и о том, как далеко они от Земли, и я отправлюсь в путь. — Ты никуда не пойдешь. Поцелуй меня. Сейчас же — Хотела бы я поцеловать тебя раньше, когда ты всегда жаловалась и ругала меня. Что бы ты сделала? — Поцеловала тебя в ответ. Или укусила тебя. Не уверена, что именно. — У тебя есть жестокая сторона. Я всегда это подозревала. Миранда теперь стояла неподвижно, ее руки все еще были подняты, она была прекрасна, как статуя Антонио Кановы. Сегодня вечером ее глаза были темно-фиолетово-голубыми, а костяная структура была освещена прикроватной лампой, так что она сияла, как белый мрамор. Она закусила губу в бессознательном колебании или мимолетной неуверенности, но ее зубы были подобны идеальным жемчужинам, а ее обнаженные груди произносили свои собственные слова любви, когда они напрягались от возбуждения. — Ты выглядишь так прекрасно, — прошептала Андреа. — Чем я заслужила, чтобы ты любила меня? Она лежала под простыней в пижаме, потому что знала, как сильно Миранда обожает раздевать ее. Но теперь она встала на колени на край кровати, чтобы обнять женщину. Тепло между ними уже поднялось на несколько градусов. Она чувствовала дрожь в позвоночнике Миранды под своими пальцами и то, как тонкие волоски на ее шее поднимались на миллиметр или два в ответ на ее ласку. Миранда обхватила голову руками и с легким стоном склонила лицо, чтобы поцеловать Энди лоб, щеки и подбородок, прежде чем коснуться губ. Она знала, что владеет телом и душой Андреа, а взамен принадлежит ей. Но ей требовалось постоянное заверение, и реанимация «рот в рот» вернула энергию в ее тело. Руки Андреа скользнули на юг и обхватили ягодицы Миранды. Миранда толкнула и опрокинула ее на спину так, что она упала на подушки. Они приземлились вместе с глухим стуком, и Миранда засмеялась, тем сладким, низким смехом, который она могла изобразить, когда была по-настоящему счастлива и знала, что идет к получению того, чего хотела, превратив Андреа в безумие сексуальной энергии, которое, в свою очередь, будет воспламенять свое собственное ядро, пока оно не взорвется множеством великолепных оргазмов. Они вместе катались по кровати. — Выключи лампу, милая, — сказала она Андреа, которой было легче дотянуться до выключателя. — Когда я с тобой в темноте, я чувствую, что мы могли бы быть где угодно во вселенной, только мы, плавающие на свободе, как духи. Энди послушно потянулась вверх и щелкнула выключателем. — Но я не хочу быть просто духом. Если бы это было правдой, я бы так скучала по твоему красивому телу. Ты заполняешь любовью все мои чувства, я обожаю смотреть на тебя, чувствовать тебя, вдыхать твой аромат, слышать тебя. Она обняла Миранду и пригладила её волосы. — Ты упустила «вкус». Твой вкус — вот что меня возбуждает больше всего на свете. — Миранда уже стягивала пижамные штаны Андреа. Ей нравилось спускать их с ног, а затем уткнуться головой в проем между бедрами. — Ты права. Я пока не хочу быть духом, но когда старое тело полностью изнашивается... — Шшш. Не начинай этого, или я привяжу тебя к спинке кровати и заставлю ждать, пока я целую каждый дюйм твоего тела, прежде чем позволить тебе кончить. — На этой кровати нет столбиков. — Хм, ты права. — Когда мы будем покупать мебель для нашего пляжного коттеджа, мы могли бы подумать о приобретении одной из тех старомодных кроватей с железным каркасом, если хочешь. — Значит, снова в рабство? — Это действительно сблизило нас. Может быть, это может быть весело. — Я могу получить более чем достаточно удовольствия от твоего чудесного тела. Но, возможно, как ты говоришь, мы могли бы попробовать немного связывания. Мне нравится, когда ты меня пугаешь, и мне также нравится пугать тебя. — Мы уже прошли долгий путь, учитывая все обстоятельства. — Мы действительно это сделали. Когда они впервые встретились, самая неожиданная пара во всем модном районе Нью-Йорка, Миранда, главный редактор журнала "Подиум", мирового лидера модных журналов, разорвала Андреа не только на полоски, но и на конфетти. Новая девушка из Огайо была хуже, чем просто невежественна, она высокомерно не обращала внимания на любое слово в словаре Миранды. Она ничего не знала о моде и меньше всего о ней заботилась. Ее одежду легко можно было купить в магазине Goodwill в депрессивном шахтерском городке в Западной Вирджинии. Андреа, или Энди, как она все время называла себя (как какой-то глупый ведущий на детском телевидении, сначала подумала Миранда), зачастую вообще не красилась. Она ненавидела высокие каблуки и даже частенько забывала причесаться. Начнем с того, что она не могла произнести имена самых известных дизайнеров в мире, и, что хуже всего, хотя она обычно была высоко уважаемой, Миранде никогда не удавалось достаточно запугать ее, чтобы помешать ей высказывать свое мнение, а, иногда, и, на самом деле, открыто с ней не согласиться. Вдвойне раздражало то, что в тех случаях, когда Андреа говорила, она почти всегда оказывалась права. Но менее чем через неделю после того, как Миранда Пристли наняла девушку в качестве второй помощницы, она так сильно влюбилась в неё, что не знала, приходит она или уходит. Когда она боролась с этой невозможной и нелепой реальностью, ее обычный холодный взгляд стал ледяным, её раздражительность выросла до иррациональной ярости, ее каблуки стали выше, а ее требования вскоре стали невозможными. Она боролась с этой нелепой страстью изо всех сил, но это никуда не делось. Она росла и росла, как маленькое зеленое растение, пробивающееся сквозь каменную мостовую нью-йоркского тротуара. Это стало катализатором конца ее неудавшегося брака с развратным хулиганом-мужчиной и восстановления связи с сердцем, которое она давно решила вымостить и превратить в склад потерянных мечтаний. Миранда растаяла, и Андреа растаяла вместе с ней. — Когда я смотрю на тебя, мои внутренности напоминают те маленькие лавовые лепешки с тающей карамелью внутри, — сказала Энди. — Почему каждое изображение в твоем мозгу всегда связано с калориями? — Итак, что ты представляешь перед собой, когда думаешь обо мне? — Если честно, в последнее время? Шоколадное мороженое и поедание тебя живьем изнутри. — Вот и все. Ты хуже меня. Теперь, в эти прекрасные часы, около полуночи, когда они были только вдвоем, и они могли играть и доставлять друг другу столько удовольствия, сколько им хотелось, Андреа вспомнила все те времена на Подиуме, когда они с Мирандой просто стояли или сидели в неловком положении. Тишина вместе среди всей суеты и забвенного шума людей вокруг них. Хотелось так много сказать, но, все же, ничего не могло быть сказано. Для Энди ее огромная влюбленность в Миранду была чем-то, что, как она поняла, она выстраивала в течение последних двенадцати лет через несколько безответных любовных романов с пожилыми женщинами, которые либо не обращали внимания, либо были слишком замкнуты, чтобы отвечать, либо просто были небрежно жестоки, тянули её внутрь, а затем выбрасывали её. С другой стороны, мальчики всегда находили ее очень привлекательной, сексуальной и веселой. Ей удавалось скрывать свою ориентацию у всех на виду с помощью кучки парней, которые, естественно, относились к ней с симпатией и возлагали большие надежды, только чтобы быть разочарованными отстраненным взглядом в её глазах временами, когда ей следовало отвечать на них с полным обожанием. Миранда сразу отметила, что Андреа от природы была очень красивой, с волнистыми каштановыми волосами, большими темными глазами и огромным сексуальным вьющимся ртом. Она была ростом выше среднего и хорошо тренировалась, поэтому её формы имели больше изгибов, чем модные силуэты беспризорных моделей с подиума. Ее прозвище у арт-директора Найджела осталось «Шесть», американский размер, который в фантастическом мире моды приравнивался к «Четырнадцати» снаружи. Миранда, чье сердце и мозг были слишком бетонными, чтобы она могла фантазировать о сексе с какой-либо женщиной, не могла думать ни о чем другом, когда смотрела на Андреа, проходящую мимо нее с неуклюжей грацией молодого жеребенка. Андреа, не обращая на это внимания, но очень смущенная своими неуместными чувствами, направила их на то, чтобы победить Миранду в её собственной игре и принять все брошенные ей вызовы. Это утомляло, но временами забавляло их обоих. После семи месяцев работы с Энди они достигли негласной близости, которая распространилась на виртуальное дыхание в тандеме, наполовину понятный код и бесконечную незавершенную игру в эмоциональный теннис. Последний тай-брейк случился ночью на вечеринке в консульстве Франции, а остальное, как говорится, стало историей. Мысли Андреа часто возвращались к тем первым месяцам. Она с самого начала обожала Миранду как своего сотрудника и, как и в любом другом увлечении, внимательно изучала свой предмет обожания. Она выучила её внешность, манеру одеваться, так хорошо, как учебник. Она знала, как Миранда выбирает одежду, размер ее обуви, ее любимые украшения, ее почерк (европейский и остроконечный, не такой петлящий, как у средней американской руки) и её уникальный великолепный аромат, созданный для нее французской парфюмерией и отправленный почти оптом со своей базы в Тулузе. Она знала, как бороться с раздражающей привычкой Миранды говорить сильным шепотом, просто вторгаясь в её пространство и наклоняясь достаточно близко к её телу, чтобы ловить каждое слово. Это означало, что Миранда должна была либо высказаться, либо позволить такую ​​близость. Она колебалась между ними, но, в конце концов, отдавала предпочтение второму, когда они были одни, и первому, когда присутствовали другие. Андреа также научилась приносить кофе до того, как его попросили, ловить пакеты, как только они были брошены, и звонить по телефону до того, как сама Миранда даже решила, что ей нужно с кем-то поговорить. Она знала, что, когда Миранда позвонила ей в 4 утра, это было потому, что она не могла уснуть. Она знала, что чисто логически их жизнь ненормальна, что они действительно были в отношениях, и что отношения были далеки от платонических. Но, о боже, теперь она знала ее намного лучше и обнаружила, что ей еще многому нужно научиться. Выучить Миранду наизусть займет всю оставшуюся жизнь. В этот полуночный час собственное сознание Миранды было полностью сосредоточено на настоящем, и её не интересовали сновидения. Ее нынешняя деятельность была настолько восхитительной, что не оставалось места для посторонних мыслей. Она расстегнула пуговицу на пижамных штанах Андреа Бетти Буп и одной рукой натянула их до щиколоток, а другой уже вторгалась в ее потайные места. Теперь она держала её там, где хотела, и приступила к расстегиванию пижамной куртки зубами, ловко расстегивая пуговицы и расстегивая куртку. Она нежно, почти скромно поцеловала каждую грудь, но Андреа дернулась под её цепкой правой рукой и знала, что будет дальше. Ее соски сжались в твердые бутоны, и она начала задыхаться. Используя свои собственные руки и рот, она сосредоточилась на том, чтобы заставить Миранду кричать, а не смеяться, когда она прикусила ключицу, а затем поцеловала ее в ухо, пока она еле выдерживала щекотку. Она крепко обвила руками верхнюю часть спины Миранды, останавливая снижение этого злого рта, но, в конце концов, была вынуждена смягчиться. Потребность Миранды была слишком сильной. Андреа отпустила её и перестала целоваться. Она просто легла. Голова Миранды упала в предпочтительное положение между её ног, и она пинала пижаму Энди, пока она не упала на пол с края кровати. Её язык, который так быстро критиковал и осуждал, когда хотел, теперь не чувствовал ничего, кроме меда. Она вошла в Андреа и попробовала непрошеную жидкость, бурлящую изнутри. Это было похоже на амброзию, и если она была богиней Андреа, то она насытилась. Чем больше возбуждалась Андреа, тем влажнее становилось всё то, что обожала Миранда. Ей нравилось, как она могла возбуждать и стимулировать свою любимую за пределами рационального мышления, и могла видеть, что реакции Андреа были полностью гормональными и необоснованными. Она знала, что сегодня вечером, возможно, сможет дать ей не один, и не два, а, может быть, три полных оргазма, и ее собственное тело пылало желанием и дикой страстью, которые не имели ничего общего с осторожностью среднего возраста, моралью среднего класса, или менопаузальной незаинтересованность. Энди теперь корчилась и тёрлась о её язык и зубы. Она сосала клитор и чувствовала его вибрацию. Её язык опустился ниже, и она встретила вагинальные спазмы Энди своей собственной ритмичной музыкой, нежным пульсом, который становился все сильнее, когда ядро ​​Энди втягивало ее внутрь. Руки Энди бились, поэтому Миранда схватила ее за руки и крепко сжала, углубляя и усиливая их связь так что она была сосредоточенной и сильной. Не было необходимости использовать руку. Энди подошла ее языку. Если бы в доме не было спящих детей, молодая женщина закричала бы, но сейчас она с трудом сдерживала удовольствие. Электрические разряды пробегали по телу Энди. Это было как, если бы Миранда зажгла маяк или фейерверк под ней. «Зажги сенсорную бумагу и отойди». Миранда знала, что сможет повторить это снова. Она подняла голову и переместилась выше, так что ее рука смогла взять верх. Затем она погрузила три средних пальца правой руки глубоко внутрь Энди. Никто не заметил, как она подстригала ногти в последние недели, но Энди слишком хорошо знала причину. Миранда исследовала каждый холм и долину своего сексуального пейзажа и знала, как проводить стимуляцию и ритмический массаж, которые вызывали повторную кульминацию в течение нескольких минут. Миранда ехала на очень быстрой лошади и хотела бы добиться победы в третьем оргазме, но Энди решила схватить поводья и взять на себя управление. Она сделала это эффективно, используя свою силу, чтобы перевернуть Миранду, так что она оказалась ниже её, и привела её к своей разрядке слишком быстро и слишком грубо, чтобы чувствовать себя комфортно. Но так понравилось Миранде. Андреа понимала это с самого начала и всегда давала своей любимой то, что она хотела. Теперь она устроилась на груди Миранды и одной рукой провела по ее серебряным волосам. — Мне стало так хорошо, лучше чем возможно представить. Тебе тоже? Хочешь еще? Миранда прижалась к ней и схватила Энди за руку, чтобы вернуть ее внутрь себя. — Останься, — все, что она сказала. Энди чувствовала ее тело, теплое и пульсирующее. Ее рука мягко коснулась лобковой бугорка Миранды, но снова вошла в манящий коридор любви и прижала ее к себе. Их груди лежали друг на друге: одна была бледной, как фарфор, другая - золотистой от летней выдержки и легкого загара брюнетки. Но в темноте они были идентичны по своей теплоте, красоте и возбуждению, которое они вызывали друг у друга. Их дыхание стало привычным. — Ты даришь мне только радость, — прошептала Миранда. — Ты тоже, — выдохнула Андреа. — Спокойной ночи, дорогая моя. Но, к ее легкому удивлению, ответа не последовало. Миранда погрузилась в глубокий сон. Ну, ей было сорок девять.