Предатель

      Нельзя сказать, что Чуя доверял Дазаю изначально, да, они были знакомыми, коллегами, напарниками, но не более. Потом были годы тренировок, совместных миссий, множество часов проведённых вместе и что-то стало меняться.       Чуя не был уверен, что они с Дазаем сами заметили момент, когда всё начало преображаться, хотя кто может поручиться за «тёмного гения»? Сам Чуя точно пропустил начало их странных отношений. Отношений, которые стали новым витком их общения, которые привязали их друг к другу гораздо сильнее, чем задания Мори-доно или работа в одной организации.       Просто в какой-то момент Дазай стал оставаться чуть дольше после обсуждения планов очередной зачистки, Чуя начал оказываться в больничной палате со всякой мелкой ерундой в виде подарков, когда напарник попадал под случайную пулю, наверное, стоило насторожиться, когда у них появилось своё место в Йокогаме. Там они могли собраться вдвоём в любое время суток, бармен подавал им неизменные вино и виски со льдом, а после скрывался в темноте зала.       Чуя рассказывал про Ширасэ и «Овец», Дазай говорил, про своё знакомство с Портовой мафией, это ничего не значило для обычных людей, но безумно много должно было значить для них. Мафия это не друзья, мафиози не простой человек, искренность показатель слабости и кратчайший путь в могилу, а не способ коммуникации. Возможно, именно в этом баре Чуя впервые осознал, что доверяет и верит Дазаю. Признался себе, что готов использовать Порчу не по поручению Мори-доно для более эффективного устранения врагов организации, а потому что Дазай был рядом.       Стоило взять ситуацию под контроль и остановиться, но очередной вечер, кривая ухмылка, затронувшая единственный видимый из-под бинтов глаз, сухие губы на губах, вкус виски на языке, не помогали разобраться в том, что же с ними происходит.       Чуя был бы рад сказать, что тот факт, что они спят, ничего не значит, но врать себе это последнее чем он хотел заниматься в жизни. Тем более их близость приносила плоды, вряд ли кто-то мог понять сумасбродного напарника лучше Чуи. Он научился не только слушать его приказы и смотреть на планы новых операций, он научился слышать то, что Дазай не говорил никому больше, своими эмоциями, движениями, не озвученными словами, научился видеть самого Дазая под горой его масок.       А потом Дазай пропал.       В день возвращения Чуи из командировки всё пошло не так с самого начала, стюардесса умудрилась опрокинуть на него стакан с водой при особо сильном толчке самолёта в зоне турбулентности, машина Порта, которая должна была встретить его в аэропорту, задержалась на несколько минут, что Чуя вынужден был провести на солнцепёке, а первой новостью, услышанной в родном городе, стал взрыв его машины.       Мори-доно являлся тем, кто сообщил новость о том, что работать ему теперь предстоит одному. Босс был единственным человеком, при котором Чуя не мог разбить стену и разнести кофейные столики в приступе гнева, он был вынужден поклониться, уточнить дальнейший план действий и выйти с абсолютно прямой спиной и спокойным лицом.       Дазая было приказано не искать, это злило, это рождало непонимание и множество вопросов, но Чуя не был тем, кто будет нарушать приказы начальства. Он сказал себе забыть, запретил думать и вспоминать, взял под своё руководство Акутагаву и брошенные Дазаем дела, возглавил отряды исполнителей и принялся за разработку стратегий.       Всё это не могло ответило на вопрос «Зачем?».       Зачем Дазай сбежал?       Зачем Чуя позволил ему подобраться настолько близко?       Зачем Чуя каждую ночь удерживал себя от желания перерыть весь город, но найти бывшего напарника?       Зачем он бы хотел его найти?       Спустя некоторое время Дазай был замечен в Вооруженном детективном агентстве, потом была неудачная попытка забрать тигра, за голову которого была назначена не малая награда, было появление в Йокогаме новой организации и последующие разборки с Гильдией.       Чуя слышал, что Дазай оказался захвачен в плен. Как будто бы его можно было просто так схватить, хах. Слышал и об угрозе, что его предусмотрительный бывший напарник успел отправить Главам, участвовал в совещании, что было созвано в срочном порядке, но запрещал даже думать себе, о возможности спуститься в подвалы Портовой мафии и увидеть, услышать.       Накануне вечера вызволения Кью из плена Чуя потратил несколько часов, убеждая Мори-доно, что послать Каджи-сана с лимонными бомбами и группой поддержки будет целесообразнее, чем его самого.       Босс согласился с его доводами, да, если бы эта авантюра провалилась он был бы вынужден ответить по всей строгости закона Порта, но всё прошло более менее гладко, Лавкрафт был взорван изнутри, Кью-кун возвращён в одно из зданий «Mori Corporation», потери составили всего несколько человек, а Чуя мог дальше продолжать пытаться избегать встреч с одним конкретным человеком.       Дазая эта ситуация не устроила, это стало понятно, когда он сам начал искать встречи: случайные стычки людей Чуи с Агентством, взлом квартиры, а после практически прямым текстом выдвинутое требование о встрече, преданное через Акутагаву-куна.       Чуе Дазай принёс слишком много боли, если в первые месяцы у него была лишь ненависть, на месте которой позже осталось лишь усталое непонимание и вопросы, то после пропали и они. Сейчас всё, что ощущалось при упоминании Дазая Осаму это ощущение предательства. Если бы это была обида, злость, сожаление — со всем этим можно было бы разобраться, пусть не сразу, а спустя время, но можно было бы. Предательства Чуя простить не мог.       После того как с ним поступили Овцы, из-за хитроумного плана Дазая, после того как он САМ рассказал о том, что ощущал в то время тому же Дазаю, и после того, как Дазай позволил себе такое. Нет. После такого им не о чем было говорить.       Ни какие слова не могли стереть убеждённость Чуи в том, что предательство прощать нельзя. Верность Боссу и безразличие к предателям — два столпа, что формировали его как личность, влияли на его восприятие мира и руководили им в момент принятия решений.

***

      Когда Мори сказал Дазаю, что тот может вернуться, Осаму не принял его слова всерьёз. Гильдия всё ещё представляла угрозу, Агентство и Мафия были слишком заняты спасением города и заинтересованы в сотрудничестве, чтобы выбрать этот момент для перехода обратно в Порт.       Дазай никогда не убеждал себя в том, что в ВДА он навсегда. Нет, ему не хватало тьмы, пустота внутри него требовала крови и криков, а улыбка всё чаще начинала сползать с лица, он понимал и признавал это. Ему было лучше в Портовой мафии. Он скучал по ощущению оружия в руках, по пыточным комнатам и решению проблем силой, а не разговорами, которые предписывал закон.       Но больше всего он скучал по Чуе.       Впервые он признался себе в этом, когда несмотря на его ожидания, Мори прислал не Чую на миссию по спасению безумного мальчишки. Пусть задание было выполнено, но пустота недовольно скалила зубы, а нарушенное ожидание неприятно тянуло внутри. Чуя был спасением от способности Дазая, он наполнял всё вокруг себя энергией и эмоциями, в которых Дазай мог скрыть неполноценность, что постоянно ощущал, оставаясь один на один со своей пустотой.       Сразу после смерти Одасаку, Дазай возможно впервые в жизни поддался эмоциям, совершил необдуманный поступок и расплачивался за него долгие четыре года, платил он дешёвой выпивкой, прыжками с моста, лезвиями, спрятанными в кармане, платил неснимаемыми масками и пустотой, что пожирала его изнутри.       В темноте ночи его посещали мысли, что тогда Мори сделал бы ему одолжение отдав приказ выстрелить, пусть не в жизненно важные места, но если бы Дазая не выпустили из кабинета Босса в тот вечер, всё было бы по-другому. Попав в больницу у него бы было время обдумать, успокоиться и понять, что не произошло ничего сверхъестественного, просто один винтик, что не желал исполнять свою работу в полной мере и тащил за собой других, был устранён наиболее выгодным образом.       Дазай сам принимал такие решения каждую неделю, возможно, кто-то также хотел всадить ему за них пулю меж глаз, возможно, кто-то из предателей в подвалах Порта оказывался там из-за его приказов.       Но Мори всегда предпочитал, чтобы его приближённые учились на своих ошибках сами. Он позволил Дазаю вспылить, позволил уйти, хлопнув дверью подорванной машины напарника, позволил поискать своё место в другом месте. Решения Мори по воспитанию, всегда вызывали вопросы у окружающих, но не у Дазая, обладая схожим мышлением и точкой зрения на многие вещи в жизни он копировал стиль поведения Мори, сначала осознанно, а потом понял, что такой же и начал жить не оглядываясь на то, а как бы поступил Мори, но оно получалось уже само.       И вот, это приглашение.       Мори встретился с ним сам на переговорах по поводу сотрудничества, и если переданные через Гин с Хигучи слова могли остаться только неподтверждёнными домыслами, то на встрече он увидел всё своими глазами. Босс всегда видел Дазая насквозь, именно поэтому повтор приглашения и взгляд кинутый проходя не могли быть ни чем как очередным намёком — Мори понимает и даже готов пощадить гордость своего подопечного, сделав первый шаг к примирению, он знает, что Дазай уже на грани.       Вернуться.       Вернуться во тьму, вернуться в Порт, вернуться к Чуе, вернуться домой.       Единственное, что останавливало Дазая вызвать такси и бежать по направлению к высоткам «Mori Corporation» это реакция Чуи. Чуя был человеком эмоций и данных себе обещаний, это значительно усложняло ситуацию, Дазай ни в коей мере не умолял того, как сильно облажался в отношении своего бывшего напарника. Но одно дело прокручивать в голове варианты развития разговора с ним, а совсем другое понять, что Чуя не хочет не то, что слушать его, но и видеть не желает.       Вернувшись в Порт, Дазай мог воспользоваться своими замороженными счетами, купить Чуе новую машину, самое дорогое вино, да хоть весь цветочный магазин, если бы это что-то решало. Но он понимал, что прощение Чуи не заслужить, ни вещами, ни самыми искренними извинениями. Вернуться же без его ведома, означало бы окончательный конец их отношений, это обрубит все их ниточки связи, если таковые ещё остались. Нет.       Чуя должен был услышать, что пусть Дазай сбежал тогда, предав его, но он помнит об их отношениях, он всё ещё ценит Чую и не будет больше действовать за его спиной, он готов быть честен и пролежать в больнице со сломанными конечностями столько, сколько потребуется, лишь бы Чуя зашёл к нему в палату хотя бы раз.       Дазая считали гением, но как ему добиться встречи с Чуей, чтобы его самого нельзя было обвинить в манипулировании, он пока не придумал. На все стандартные попытки выйти на связь Чуя не обращал внимания, а составлять хитроумные планы было чревато, они могли привести только к ухудшению ситуации, ведь Чуя знал его лучше всех и ненавидел, когда им пытались управлять.       Возможно, был виноват алкоголь, возможно, бесконечная усталость, но Дазай решил совершить самое странное действие в своей жизни.       Он решил написать письмо.

***

      Мебель на рабочем месте Чуи в первые месяцы работы менялась очень часто, Чуя был не очень-то сдержан, Дазай постоянно задирал его, а работа в мафии в целом была делом не особо спокойным. Со временем Чуя стал уравновешеннее и обзавёлся личным кабинетом, Дазай ушёл, а затраты на новые столы и шкафы заметно снизились.       Поэтому ужасный грохот из кабинета Главы исполкома заставил подчинённых на всём этаже вздрогнуть, а секретаршу подскочить со своего места.       Громкая ругань не оставляла сомнений, что входить к начальнику будет не лучшей идеей, поэтому Ами-чан медленно опустилась обратно, напряжённо наблюдая за дверью. Судя по звукам, в дополнение к рабочему столу был сломан кофейный столик и кресло или же это был небольшой шкаф, располагающийся с правой стороны от рабочего места Накахары-сама. Нужно будет набрать в отдел снабжения, в кабинете Главы исполнительного комитета не может быть погрома.

***

      — Мори-доно, к Вам Накахара-сан.       Краткая усмешка.       — Пусть войдёт.       Чуя всю дорогу до кабинета Босса пытался взять себя в руки и разжать кулак, в котором была сжата бумажка так легко выведшая его из себя.       Получалось плохо, у него оставалось всего шесть секунд до того, как он войдёт в кабинет, но как только он пытался представить начало разговора, скулы сводило, а на лбу, кажется, начинала биться вена.       Мори-доно не сказал ни слова, когда достаточно резко дёрнув дверь, Чуя зашёл в затемнённый кабинет Главы Портовой Мафии. Опустив подбородок на руки, сложенные в замок, он молчал, пока Чуя пересёк просторное помещение и приблизился к столу.       Чуя осознал, что под этим взглядом и лёгкой ухмылкой, которую так часто можно было наблюдать на лице Босса, не может сказать и слова, чтобы они не прозвучали оскорбительно или же тоном обиженного ребёнка. Мори-доно смотрел с иронией, в его глазах было заметно ожидание и предложение озвучить свои претензии, но Чуя не мог позволить себе опуститься до уровня капризного подростка.       Сделав шаг к столу, он разжал руку и, попытавшись разгладить бумагу, опустил её перед Боссом.       Казалось, что Мори-доно знал, что там ещё до того, как подняв письмо, прочитал пару строк написанных таким знакомым подчерком. Его ухмылка стала шире, а в глазах плескалось веселье, когда он посмотрел, на стоящего перед ним Чую.       — Дазай-кун всегда умел эффектно появляться.       — Это правда? — Чуе кажется, что он не разговаривал несколько лет, настолько глухо и сорвано звучит его голос.       — Что именно? — на контрасте с ним голос Босса звучит медовым нектаром, тягуче и слишком приторно, чтобы оставить хотя бы малейшую возможность того, что он действительно не в курсе происходящего.       — Вы простите его?       — Оу, Чуя-кун, мне не за что прощать Дазай-куна. Приму ли я его обратно? Да.       — Но он же…       — Нет, я никогда не признавал его предателем сам и пресёк эти разговоры среди тех, кто пытался приписать ему это звание.       — Разрешите идти.       — Конечно.       Чуя развернулся, и как ему самому казалось, на абсолютно негнущихся ногах направился к двери.       — Чуя-кун. Я не буду настаивать, но позволь дать тебе совет. Задумайся об этом письме, — слова, настигшие уже у самого выхода и сначала показавшиеся бредом, Чуя обдумал уже в момент, когда сел в машину и выехал по адресу, что отправила ему Хигучи, спустя две секунды после запроса.

***

      Ацуши сначала показалось, что он перегрелся на прогулке с Кёкой и это вызванный солнечным ударом бред, который так некстати настиг его в кафе у агентства, куда он зашёл захватить кофе для себя, сладостей для Рампо-сана и чай Куникиде-сану.       Накахара Чуя, Глава исполкома Портовой мафии, собственной персоной, стоящий на пороге и оглядывающий кафе оценивающим взглядом, а после направляющийся прямиком к нему не мог быть настоящим. Ацуши уже работал с Акутагавой, видел в деле Хигучи и «Чёрных ящериц», он понимал, что мафиози тоже люди, пусть они убивают и ведут свою деятельность в теневом мире Йокогамы, но бояться их просто за это не стоит, опасаться? Возможно, да.       Но, несмотря на все свои суждения о членах Порта, он ощущал, что сейчас упадет перед Накахарой на колени, из-за отказывающих ног. Аура, исходящая от этого человека была настолько сильной, а настрой негативным, что даже тигр внутри подсказывал сдаться и преклонить голову перед сильнейшим.       — Накаджима Ацуши? Мне нужен Дазай, если он наверху, позови.       Ацуши мог бы сказать, что не обязан ничего делать для преступника, мог бы сказать, чтобы Накахара сам поднялся в агентство, а он не посыльный, мог бы сделать многое, но в данный момент мог просто стоять и понимать, что во рту пересохло слишком резко, а сердце бьётся чересчур быстро. Видно ли это со стороны?       — Ты меня не услышал сейчас? — если бы его внимание не привлекло это уточнение, Ацуши бы так и остался в ступоре от столь внезапной встречи и неожиданной просьбы.       — П. гхм, да, простите, но Дазай-сана уже четвёртый день нет на рабочем месте, мы не знаем почему.       — Домашний адрес.       Наверное, Куникида-сан и директор Фукудзава отчитали бы его за предоставление сведений кому-то из Портовой мафии, но задумался он об этом только, когда его окликнула Люси, вернувшаяся из магазина.

***

      Вскрыть замок на хилой двери общежития было делом пары минут. Дазай правда живёт здесь? Хотя это же Дазай, о чём еще говорить. Человек, который мог не спать несколько дней подряд, есть на ходу и переодеваться при необходимости в туалете. Наверное, только в квартире Чуи он задерживался, в остальном же предпочитая жить на работе. И пусть Чуя понимал, что это не те мысли, что должны быть сейчас в его голове, но ничего не мог с собой поделать. Дазай. Опять чёртов Дазай, ну почему всегда он?       В квартире стоял ужасный запах перегара, сигаретного дыма и алкоголя, но было на удивление тихо. Перешагивая через мусор, разбросанный по полу, Чуя прошёл в комнату и увидел тело бывшего напарника, лежащее верхней частью на низком столике, а нижней сидящей на полу. Крайне неудобная поза для сна, но при определённой кондиции становится уже не важно.       Алкаш.       Как сильно Мори-доно расстроится, если Чуя сейчас сломает шею этому предателю?       Подумать над ответом гораздо проще, чем над вопросом: «А смог бы Чуя свернуть шею этому человеку?».       Опустившись напротив Дазая, Чуя попытался проанализировать свои ощущения, что бы он хотел сейчас сказать своему бывшему/ будущему? напарнику, что он чувствует по поводу этого возвращения и может ли допустить его, будет ли между ними хоть что-то, ведь Дазай предатель.       Так много вопросов, требующих ответа и ни одной мысли. Одни проблемы, как и всегда. Чуя на какое-то время выпал из ощущения времени, потому что очнулся он от движения перед собой. Ну что ж, на один вопрос он ответ всё-таки нашёл, а об остальном подумать время ещё будет.

***

      — Мори-доно, Накахара-сан только что принёс Дазая Осаму в медицинский отсек, у него сотрясение, рассечена бровь, несколько синяков как при побоях и сильная алкогольная интоксикация, он без сознания. Накахара-сан передал его на руки медиков без объяснений, а сам покинул здание. Что прикажите?       — Оказать помощь, естественно. Дазай-кун один из исполнителей, более того, один из управляющих, если у него есть временные проблемы со здоровьем, обязанность медперсонала оказать всю возможную помощь. Разве нет?       — Да, конечно, простите.       — Можешь идти.       Дети такие дети, но Мори Огай всегда считал, что его обязанность только направить, со своими отношениями они разберутся сами. У него же есть другие дела, требующие его внимания.       — Элиза-тян, выбрось это, пожалуйста.       В мафии было принято сжигать записки, содержащие лишнюю информацию, но Дазай всегда умел быть лаконичным.       «Игнорируешь? Я хочу вернуться. Завтра».