***
— И помните, душиться перед моим уроком чесночной водичкой я вам отныне запрещаю, — сказал Арсений Сергеевич со звонком. Макаров положил мел и под смешки первым вылетел из класса, выдыхая на руку и нюхая, направляясь в туалет полоскать рот. Весь класс так же быстро собрался и упиздовал совать шарики в очко. Ну то есть кидать мячи в кольцо. Физра, короче. А Антон же ёбнутый, все помнят? Именно так решила его мать, когда ему диагностировали столько болячек, что он ни то что на физру ходить не сможет, да он в принципе ходил с трудом. Он как в пиксельной игре, где препятствия сами спавнятся прямо под его ногами, а падения сопровождаются смешными звуками. Кажется, бог хотел создать кузнечика, но кто-то его отвлёк и получился Антон. Его ни одна армия к себе не возьмёт, даже французская, где служат всего один день (И это не только потому, что он носит чулки вместо носков, и у него кольцо с гейским флагом на внутренней стороне. Ну а чё, Арс же подарил. Сказал, сам больше носить не будет, а то слетело как-то на уроке с пальца, и его теперь геюгой прозвали. На правду, конечно, не обижаются, но кольцо лучше было бы передать в более надёжные голубые ручки. «Лучше было бы», а попало оно к Шастуну, и к ему «голубому» примешан тошнотно-зелёный. Так одна девушка как-то описала цвет его глаз.) — Ну что, Тотошка, закрывай дверку и открывай шуфлядку, там для Добби носок и можешь быть свободен. — Ты же запретил мне носить носки пару недель назад, не помнишь? Арсений Сергеевич, стареете... — Мне более двадцати шес... — Не пизди, тебе тридцать три года. — А вот тебе всего семнадцать, и за предыдущую фразу ты у меня дома получишь. А пока мы ещё в школе, Шастунишка, подойди-ка по-доброму, не стой как прокажённый. Прикрыв, наконец, дверь и прошаркав к столу учителя, нарисовав незамысловатое граффити чёрными подошвами по линолеуму ака истинный брэйкдансер, Антон потянулся к шуфлядке, но чужая конечность перехватила его собственную. Толстые вены на красивейшей руке преподавателя притянули к себе его взгляд. — Антон, чего застыл? Ты что, снова ногти красил, я спрашиваю? Дурак. — Да это сестра решила сделать меня принцессой, я не виноват. — Ты и так моя принцесса в сетчатых чулках, Тоша... — опалил он тёплым дыханием его шею. — Арсений Сергеевич... — Да, Антон Шастун? — тон голоса преподавателя немного изменился. Не стал томным, но определённо больше не такой официальный, несмотря на такое формальное обращение. — Если я отсосу вам прямо на этом стуле, я могу не писать контрольную? — совершенно невинно предложил Антон, изогнув бровь и ухмыляясь. Арсений истерично усмехнулся, представляя вытянутое лицо Антона в небезызвестной позе, и непроизвольно расставил ноги немного шире. Морщинки у глаз выдавали его интерес к этой затее. (Ну и ноги, конечно) Антон посчитал это за приглашение и оторвал руку от шуфлядки. Встав между коленей учителя и присев на его бедро, он закатал одну штанину и, закинув руку на чужую шею, поставил ногу на стол. Арсений метнул взгляд к оголившейся лодыжке, и его взгляд приковал торчащий над носками (всё-таки надеваемыми для скрытности) сетчатый узор. Блядски. Розового. Цвета. — Помнишь, ты давал мне деньги на Макдак? Я тогда свернул не туда и случайно оказался в магазине для принцесс... и купил для тебя кое-что интересненькое... — Блять, — Арс ахуел. — Я будто в плохой сексуальной истории. — О, так и будет, когда ты разведаешь всё. — Разведаю? Я что тебе, шпион? Как в Тотали спайс? — прохрипел низким завораживающим голосом Арс и трепетно, но в то же время нетерпеливо коснулся одной рукой розовой сетки, другой приближаясь к краю чужой рубашки. — О, это будет особое задание, Арсений Сергеевич. Но вы, вроде, привыкли к тяжёлым задачам... — оставляя губы открытыми и прикусив край щеки изнутри, метнул свои глазки размером с головку сыра к доске. Рычащий смех раздался у его уха, и в следующий момент Арсений Сергеевич обхватил своими охуительными рельефными руками нежные бока под рубашкой. Надавил большими пальцами на впалый живот, аккуратно огладил, быстро метнулся вверх, а затем нырнул под край брюк, приближаясь к «запретной» области. — Я хотел ваш член в свой рот, вы не забыли? — Не забыл, моя ты булочка с корицей, как такое забыть?.. — он плавно вторгнулся в чужой рот и наслаждался поцелуем как сладкой конфетой. Малибу, или, может, барбариской. Антон тихо промычал, не низко и не высоко. Своим голосом. А затем посмотрел вниз. Мысленно оценивая размер стояка учителя, перекинул ногу со стола через второе бедро, окончательно усевшись на коленях, и потёрся о стояк, выгнувшись в спине и нависая над чужим лицом. Арсений открыл рот и, задрав голову, ждал приближения сладких губ. Его глаза были такими мутными, как друзья Антона, только эта муть не предвещала ничего алкогольного по пятницам, а лишь нечто уголовно наказуемое после физики по вторникам для самого Арсения Сергеевича. Антон соблазнительно улыбнулся и приник губами к чужим. Сначала целуя по-детски, а затем на миллиметр отстранился с «чмоком», лишь чтобы открыть рот и высунуть язык, столкнувшись с таким же, рвущимся навстречу, чужим. Они любили их любовь. Любили их страсть. Очень доверяли друг другу, а потому позволяли себе всё, потому что максимально ценили эти моменты. После горячих поцеловалуев длиною в несколько минут, у них уже затекли шеи. Тогда Антон отстранился, и ниточка слюны протянулась между ними. Антон начал покрывать поцелуями подтянутое тело через одежду, оставляя на рубашке мокрые пятна, обводя мышцы, стал сползать с колен на пол. Арсений передвинулся на край стула, смешно и немного «феминно» выгнул поясницу и сидел с абсолютно обезумевшим лицом. Пот на лбу блестел, дыхание тяжёлое, волосы, казалось, встали дыбом. Он выглядел так, будто ему сказали, что видели, как он трахался с Умкой. Тем, что ложкой снег мешает. Он сжал руки на плечах Антона, когда тот стал стягивать с него брюки и боксёры. Член стоял, как солдат на утреннем построении, бодро одевшийся за тридцать секунд. Хотя здесь член всё же победил, ибо встал он значительно быстрее. Антон дал тверкающим дьяволятам волю, взглянув снизу вверх на Арсения Сергеевича, и провёл двумя указательными пальцами по бокам члена, заставив его дернуться, а себя — ухмыльнуться в предвкушении и удовольствии от получаемой реакции. Приятно чувствовать себя желанным, приятно иметь рядом кого-то, кого ты интересуешь, когда ты подросток, который ничего пока не знает о жизни, где весь первый опыт обычно оказывается болезненным и неудачным. Он понимал, как ему повезло. — Насколько глубоко вы хотите воспользоваться моим ртом, Арсений Сергеевич? — у них ушло время на то, чтобы Антон начал говорить всё то, что думал. Но оба так это любили, что это стало особым личным фетишем друг к другу. И их самих возбуждало то, в каких положениях они находятся, но в то же время всё было искренне, пусть даже если не навечно, сейчас это было не важно. — Максимально, — «От такого тона уже можно словить оргазм», — подумал Шастун и громко сглотнул. Антон разлепил красные губы и будто бы поцеловал головку. Затем обхватил её и проскользил чужим(уже родным) членом в рот примерно на одну пятую, помогая и сжимая сильнее пальцами член у своих губ. У Арсения затряслись веки, он резко откинул голову, но на полпути вернул обратно, а затем прижал к груди, когда Антон погрузил в свой рот его член наполовину. — Анто-ош... Шас..туун, ты ангел. Ты такой ахуенный, блять. Пиздец. Я хуею с тебя. Блять. Я не верю, что я у тебя первый. Серьёзно, ты не мог говорить правду...Тот осторожно отстранился с пошлейшим звуком и сказал распухшими губами:
— О, это так, Арсений Сергеевич. Именно вы лишили меня девственности в первый раз и именно вы перевалите этот счётчик за сотню... Потому что, кажется, я никогда в жизни больше не смогу никому отсасывать, не представляя ваш член. Ваш огромный ровный член, как в лучших материалах Порнхаба... — он невесомо погладил орган сбоку, а затем снова обхватил в кольцо у головки, насадился ртом и не слишком быстро заглотил полностью, коснувшись носом лобка. — Ах... Боже... Ты... раньше так не делал, — Арсений еле удерживался от припадков нескончаемой дрожи, чувствуя себя чихуахуа под успокоительным. Гав-гав. — Я долго тренировался, — сказал бы Антон, если бы отстранился от члена. Но он решил поразить учителя новоприобретённым навыком ещё больше. Он сжал руками чужие бёдра и стал напрягать и расслаблять горло, массируя таким образом головку, и давить языком на чужой член, крепко обхватывая губами. Арсений зарылся руками в его волосы, и в уголках глаз школьника выступили слёзы. Он отстранился, чтобы отдышаться, и улыбнулся, увидев побледневшего и покрывшегося красными пятнами Арсения Сергеевича с растрёпанными волосами и открытым от удивления ртом. А ещё мокрыми следами на рубашке, расстегнутыми и спущенными брюками, сильными руками, вцепившимися в его плечи, родинками на шее и нечитаемым взглядом глаз. — Антон... Но тот не дал ему договорить, резко вобрав в себя орган снова и став глубоко и невероятно быстро сосать. Арсению показалось, что он сломался. Все мысли, когда-либо бывавшие у него, улетели на небеса кататься на пегасах, и в голове было так пусто, что даже перекати-полю было там неоткуда взяться. Он зажмурил глаза и беззвучно простонал, выпуская воздух, но в голове крича так, будто собирался прыгнуть со скалы в океан, хотя и ощущал себя примерно так же. Это был лучший минет в его жизни. После всех предыдущих минетов Антона, этот — определённо лучший. И он совершенно не против бывать во рту у Антона всю его жизнь, пусть даже и мысленно. Это вселяло в него какую-то особую собственническую гордость за свой большой член. Так-то! И почему он Попов, а не Членов? Чувствуя приближение того, что сейчас приближать не хотелось, Арсений надавил на чужие плечи, дав знак о капитуляции. Антон наконец выпустил член изо рта и поднял глаза. Они все были мокрые, но совсем не грустные. Ехидные и довольные. — Теперь вы должны мне самый жёсткий секс прямо на этом столе. Сюрпризы на сегодня не закончены. — Антон, — наконец более-менее отдышавшись, слегка ломаной интонацией, — тебе ещё даже сексом законно заниматься нельзя, а ты уже в нём бог. — По согласию можно. Да и это ещё пока что была только половина, так что только если полубог. — Нет. По минетам ты сам Зевс. — Я вроде не метал в тебя гром и молнии. — Поверь, ещё как метал... Ох как метал... и молнии, и гром... Моя стрельба мелом тут и близко не стоит, а я в этом довольно хорош. Антон рассмеялся и поднялся на ноги, потянув за собой Арсения для очередного поцелуя. Тот прижал ученика к краю стола, оперевшись руками по обе стороны от его тела. Недолгая молчаливая пауза. — Арсений Сергеевич, к доске... Учитель наклонился к его уху и прошептал: — Я трахну тебя так сильно, малыш, что ты забудешь как шутить. Ты будешь посещать мои уроки стоя, и я буду приходить к тебе домой, чтобы намазать твою дырочку мазью, потому что самому тебе будет больно к ней прикасаться. Ты меня понял? Антон широко улыбнулся и кивнул с тихим милым «угу». И после того, как с него буквально сорвали штаны, скрестил ноги за спиной учителя, держа тело на весу и уперевшись в стол сзади руками. — Я уже говорил, что с сюрпризами на сегодня не покончено? У Арса блеснули глаза, как в настоящем аниме, и он с рыком отбросил ученика спиной на парту, стукнув копчиком о дерево, хотя, наверное, это не дерево, а какой-то шпон из опилок из клеток хомячков, склеенный слюной и (не)добрым словом. Он потянул вниз его девичьи трусики, аккуратно высвобождая каждую ногу, и уставился на место между ягодиц. — Сюрприз... — зарделся Антон, но всё равно раздвинул ноги шире для лучшего обзора. — Антон... ты... ты такой горячий, что от тебя Солнце плавится. — В таком случае у нас есть семь минут. (Примечание: расстояние от Земли до солнца семь минут в световых годах или как их там) Арсений ухмыльнулся и потянулся рукой к торчащей из Антона анальной пробке. Он медленно вытащил из него довольно крупный вытянутый объект сиреневого полупрозрачного цвета. Пробка имела три шарообразные секции, увеличивающиеся к основанию, имеющему плоскую форму сердечка с небольшой готической надписью «возьми меня». Поразительно. Арсений стоял с каким-то новым открытым им самим видом ахуя на лице. Зайди кто сейчас в кабинет, он бы храбро погиб от шока, увидя учителя физики со стоящим членом, возвышающегося над распластавшимся на парте в компрометирующей позе потрёпанным, считай что голым учеником, и рассматривающего поднесённую к лицу анальную пробку. Антон наблюдал за ним, закусив губу, и терпеливо ждал, пока тот налюбуется, наслаждаясь застывшим в восторге лицом любимого человека. Арсений крутил в руках пробку и поражался находчивости Антона, чувствуя запах смазки с ёбанной мятой. У него в голове возникали миллионы вопросов, начиная от «Где он её достал?» и заканчивая «Ну и как я теперь усну?» Его мальчик был самым лучшим на планете, он был в этом уверен. Арсений перевёл взгляд тёмных глаз на чужие, попытался тихо сглотнуть и осторожно погрузил пробку обратно в его задницу, направляя её на выученное место и после нажимая сильнее. Антон поплыл. Брассом на Гавайи. Его плечи расслабились и опали на парту, в то время как руки наоборот напряглись и пытались ухватиться за что-либо, будь то расстегнутая рубашка, чужая рука или край стола. С движениями браслеты на его руке зазвенели, и он стукнул кольцами о стол. Его рот снова сформировал букву «О», и брови поползли вверх, придавая его лицу пошлой невинности. «Пошлой невинности» — такое возможно только на лице Антона Шастуна. — Мята? Моя любимая, — взгляд прожигал в Антоне дыру, как лазер супермена. Казалось, у Арса сейчас слюна закапает. Он отложил пробку куда-то вбок и потянулся к бёдрам. Огладил их, колени и живот, дразня и играясь с чувствительными местами вокруг члена и яиц, но не касаясь их самих. Антон еле сдерживался от того, чтобы не заскулить самым мерзким писком, как увидевшая кумира фанатка или слышащий знакомые шаги на лестнице пёс. Тем не менее, он нашёл в себе силы запустить руку в карман брюк и выудить оттуда небольшой тюбик. Арсений забрал из чужой руки смазку и нежно поцеловал того в центр ладони, затем переместившись к каждому из пальцев. Антону казалось, что близилась новая эпоха во вселенной, поскольку конец света происходил не иначе чем сейчас. Он прижал ногами учителя ближе к себе, и Арсений на момент проехался членом по открытой чувствительной заднице, чем всё-таки смог вызвать тихий скулёж у Антона. Ухмыльнувшись, он потянулся к дозатору антисептика на краю стола и продезинфицировал руки, на что Антон лишь изогнул бровь, не желая ждать ни секунды больше. Затем Арсений выдавил немного смазки на пальцы и положил их на напряжённое анальное отверстие, легонько растирая субстанцию по входу. Антон попытался максимально расслабиться, и Арсений надавил, протолкнув внутрь два пальца и приятно почувствовав растянутость, которая не ломала ему пальцы, как это обычно бывало. — Мне нравится то, как ты растянут. Мне нравится осознавать, что ты весь урок ёрзал, проталкивая её — мимолетный взгляд на отложенную пробку — в себя только глубже и пытался не покраснеть, глядя мне в глаза. Ты и представить не можешь, что творилось у меня в голове, когда я смотрел на тебя... Я видел всё, что ты пытался скрыть, и мне было очень непросто вести урок. — Ты внимательно прочитал надпись? Я жду, — закусил губу изнутри и выгнулся в пояснице, подставляя задницу. Арсений вынул пальцы и вытер их об одну из лежащих в стопке салфеток. Как ни погляди, а у него тут чуть ли не всё есть, блять, для секса. Не хватает только кровати с наручниками или стола гинеколога. (А что, удобно!) Выудив неизвестно откуда квадратик презерватива, он ловко раскрыл упаковку и раскатал его по своему члену. Снова огладил нежные бока и провёл пару раз членом меж ягодиц, дразня. Отверстие сужалось и расширялось, а Антон начинал закипать в ожидании. Он посмотрел в глаза Арсению и потянул руку к чужому члену. Обхватив его посередине, сам направил в себя и Арсений резко приблизился, входя на треть. Стоны наслаждения любовников одновременно заполнили помещение и их же слуховые проходы. Вся сера внутри не стерпела этого гейства и покинула уши ещё после пары свиданий, а потому стоны казались намного более громкими, чем хотелось их произнести. Арсений Сергеевич медленно отстранился, а затем качнулся вперёд, входя уже наполовину, и сжал изгиб между бёдрами и талией руками. Антон не выдержал и притянул его за галстук к себе. Это было не так приятно, как могло показаться в порно, но Арсений всё равно приблизился к чужому лицу, чтобы закрыть глаза и встретить ответный поцелуй. Он снова отстранился, полностью высвобождая член, а затем распахнул глаза и резко толкнулся внутрь целиком, с точностью попадая прямо по чувствительной точке. — Бля-я-я-я-я-ять! — Антон прошёлся короткими ногтями по обтянутой рубашкой спине. — Ещё. Арсений толкнулся снова, вновь попадая по точке, и Антон изогнулся в дугу, повторяя формы Триумфальной арки в Питере. Он толкался снова и снова, скользя внутри растянутого Антона и вытрахивая из того тихие звуки. Арсений и сам получал немалое удовольствие, но в его случае это больше выражалось молчанием. Забавно: обычно болтающий без умолку Арсений во время секса замолкал, а тихий Антон — превращался в откровенную шлюху, выдавая такие звуки, что Арсений уже давно хотел записать их на диктофон и поставить на будильник, чтобы быстрее справляться с утренним стояком. Проснулся, потянулся, передёрнул, и готово! Главное — сменить мелодию, если мама приедет погостить. Они двигались в невообразимом танце, выбивая дух друг из друга. Парта ходила ходуном, и все ручки и карандаши попадали на пол. Арсений двигался рывками в быстром ровном темпе, а Антон подавался ему навстречу, углубляя толчки и крепко сжимая его руки своими, с накрашенными в цвет чулок ногтями, закрученными кольцами и трясущимися как мексиканские маракасы браслетами. Они получали неистовое удовольствие в компании (половых органов) друг друга. Для них это был уже давно не простой траходром: они привязались друг к другу. И пусть это ещё нельзя было называть любовью до конца своих дней, но точно до конца школьных, а ведь сейчас только февраль десятого класса Антона. Толчки усиливались и становились резче, хотя казалось, что уже некуда. Тяжёлое дыхание наполнило кабинет, и многозначительные звуки отскакивали от стен. Все мышцы в молодых телах напряглись. Они уже ни на что не обращали внимание, кроме... — АНТОН?!!! Оба голубка резко остановились и повернули головы на Волю, замершего в дверном проёме и напоминающего готовящуюся напасть ворону. Антон закрыл лицо руками и начал заливисто ржать, выдавливая последний воздух из лёгких и не собираясь останавливаться примерно никогда. — ПИЗДЕЕЕЕЕЕЕЕЕЦ. АРС. СЕРЬЁЗНО? ТЫ ЕБЁШЬ АНТОНА?????? ТЫ В КРАЙ ОПИЗДУНЕЛ, ГЕЮГА, У МЕНЯ СЕЙЧАС ГЛАЗА ВЫТЕКУТ. — Так выйди и не смотри! Зачем себя утруждать, — возмущённо воскликнул Арсений и подумал о чём-то не совсем уместном. — Нас посадят, Антон. — Это тебя посадят. Или Волю за то, что он спит с Лясей, но уж точно не меня, — сквозь знатный ор сумел выдавить из себя Антон. — ЛЯСЯ?!!! УТЯШЕВА??? КОТОРАЯ ИЗ КЛАССА АНТОНА?? — Нас посадят, — заключил Паша и вылетел из кабинета, решив больше на эту красоту камасутровскую не смотреть. (А затем они дотрахались и заключили с Волей непреложный обет никому ничего не рассказывать. Потом у них был тройничок. Или нет. Полагайтесь на свою фантазию ;) вот и сказочки конец, Арсений-гей сосёт конец.) (Да, это рифма на конец-конец, ну а хули вы ожидали)