Презент Дня Святого Валентина

Ещё со времён средней школы Ватануки невзлюбил сей праздник из-за того, что некой глумливой особе приспичило в один из таких дней вручить ему сами-знаете-что. Сами-знаете-что, ибо даже слова язык не поворачивался произнести. В итоге девчонка отмахнулась, сказав, что попросту перепутала его с кем-то. Было обидно, да. Не только потому, что они время от времени общались. Не только потому, что девушка в каком-то смысле ему нравилась. Не только потому, что эту сцену видела почти половина класса. И Сакуя не то, чтобы совсем зануда или человек злопамятный. Он успел как-то и позабыть об этом. – Уф, раздражает, – на выдохе выдаёт тот, в очередной раз не отыскав способа отвлечься за счёт соц сетей. С тихим звуком телефон торопливо проходится по гладкой поверхности стола, когда его легонько толкают, и боком утыкается в кучу подаренного шоколада, что так небрежно вчерашним вечером оставил его сожитель. У парня засосало под ложечкой. Да, верно. Дело далеко не в обидах пятилетней давности, не в суматохе, которая, наверное, творилась днём ранее у него в универе, не в пестрящей соответствующей тематикой уже вторые сутки новостной ленте. И ведь даже не в том, что он человек несколько скованный и шумиху по праздникам не особо жалует. Была вещь гораздо существеннее. И посещала она его намного чаще, чем всё перечисленное вместе взятое. Вещь, которая заставляла глаз невольно дёргаться, а мысли крутиться беспорядочным вихрем в голове, не давая спокойно переварить информацию и только больше заставлять желать стукнуть нервирующий субъект по голове. Два слова – Алисейн Микуни. Тот самый сожитель, с которым Ватануки состоял в отношениях уже несколько лет. Парень предприимчивый и крайне неугомонный, не способный долго сидеть на одном месте, да и вообще делать вид любящий, будто всё наперёд видит и знает. Необходимость провоцировать и раздражать кого-то обходит даже первичные потребности. Как сон или голод, к примеру. И ведь ему стараться особо не надо, чтобы досадить любимому Ватануки. Ведь Ватануки без того весьма восприимчивый и ревнивый. Как, собственно, и сам Алисейн. Вдох-выдох, выдох-вдох. Сакуя до дрожи в пальцах не любит наблюдать по нескольку раз в день за тем, как его дражайшему куклофилу преподносят этот треклятый шоколад, на который потом следующие пару месяцев смотреть даже не хочется. И ладно бы просто дарили. Так этот гад к сладкому вообще не притрагивается и оно стоит дома неделю-две, мозоля кое-кому глаза, пока тот не вспомнит, что пора бы уже и мусор вынести. «Побесить лишний раз хочет, ясное дело» – озвучивать свои мысли вслух тот теперь не рискует, ибо избавиться от ощущения чужого присутствия в комнате как-то не получается. Как будто Микуни решил таким способом поглумиться над ним. И вроде бы побороть это чувство можно простой логикой – вспомнить о том, что сам блондин вернётся только поздно вечером. Как там говорят? Искажение восприятия? Сакуя вновь элементарно расслабиться старается и, когда это более-менее получаться начинает, ловит себя на мысли, что не мешало бы избавиться от этого тягостного соседства. И нет, к сожалению, речь идёт не о Микуни. Хотя каждый год после повторной выходки парень клянётся его за порог вместе со всеми вещами выставить. Клянётся, да почему-то исполнить не решается. Он нехотя выбирается из своего пледового укрытия и цепляет ногой мусорную корзину, после чего поспешно скидывает весь шоколад в пакет. Завязывает его, отряхивает руки и садится в прежнее положение, удивляясь тому, насколько же здесь холодно. Такой скорый визит озноба Сакую от слова совсем не радует, потому тот за счёт батареи и пледа мало-мальски согреться пытается. «По крайней мере в следующий раз подумаешь прежде, чем хвататься за холодное» – архив памяти как ни кстати подкидывает сцену, где его отчитали, словно маленького ребёнка. В данной ситуации одновременно и утешала, и бесила одна вещь – он был вынужден остаться дома. И Сакуя до сих пор не может решить, в каком из вариантов для него плюсов больше, чем минусов. Несмотря на ноющую глотку, головные боли и банальную слабость, по вине которой не было сил обыденно подняться с постели да заняться своими делами, появилась возможность отдохнуть от уже поднадоевшей повседневной рутины. Но в который раз он ловит себя на странном мазохизме, вспоминая, как курирует за Микуни и их одногруппницами, словно ни одну деталь из вида упускать не хочет. «Мда уж. Сталкер на минималках». В определенный момент Ватануки становится индифферентно и до шоколада, и до безымянных одногрупниц, и до этого давящего на нервы праздника, будь он проклят, который уже как сто лет прошёл. Потому что минусов всё же больше. Потому что Сакуе банально некомфортно и тяжко находиться в пустой квартире одному, ибо выступать случайным зрителем намного легче, чем думать обо всей этой фигне сейчас. За своими размышлениями он и не замечает, как быстро проходит время. И только после фразы "Почему это не в постели?", сказанной полнозвучно и почти в самое ухо, Сакуя дёргается непроизвольно и падает с насиженного, недовольно прикрывая пострадавшее место. – Ты в своем уме?! – Кто же знал, что к 20-ти годам ты умудришься так слух испортить, – пожимая плечами, припоминает вредную привычку Сакуи Алисейн. И тому только хмыкнуть на сказанное остаётся, ибо ответить чем, да поязвительнее, не находится. Пока блондин разбирает пакеты, Ватануки было дать ответ на ранее заданный вопрос собирается, да отчего-то передумывает. А смысл? Нужно будет – переспросит. Он неохотно забирается обратно на прежнее место. Неуклюже и как-то вяло. При виде так полюбившихся за эти дни лекарств Сакуя готов обратно под стол укатиться и обосноваться там же, лишь бы эта дрянь перед глазами не мельтешила. И судя по смешку он умудрился это вслух сказать. В принципе, Микуни и не нужно это как-то комментировать, по взгляду всё понятно будет. И это "Я же предупреждал" в его глазах сейчас читает Ватануки. Пусть он ещё и таил обиду на него за вчерашнее, умудрился малость позабыть об этом. Потому что Сакуя просто не готов признать, что соскучился. Наверное, даже самому себе. – Кстати, ты случайно не помнишь, куда я положил твой подарок? – Ватануки только окидывает того недоумённым взглядом, мол, о чём ты вообще, потому Алисейну добавить приходится: Ну, на 14 февраля. Где-то здесь оставил. До того видимо не сразу доходит смысл сказанного, раз он лишь по сторонам озирается да строит догадки, где оное может быть запрятано. Уже потом мысленно себя по лбу стукает, чувствуя в словах блондина явный подвох. Микуни тоже для вида кухню глазами обводит и будто специально терпение Сакуи своей непонятной выходкой издерживает. «Подарок, 14 февраля... и зачем ему это только? Неужто гадость какую накануне приготовил, а мне из вежливости её есть придётся?». Нет уж, увольте. Несмотря на то, что они жили под одной крышей, в последние дни особо не пересекались: то один поздно домой вернётся, то другой раньше спать ляжет, то ещё что. Потому тот и недоумевал. Времени у Алисейна тупо не было. Так и не дождавшись внятного ответа, Микуни под предлогом "Надо бы и другие комнаты проверить" скрывается в коридоре, когда кончает возиться с пакетами. И это срабатывает для Сакуи, как спусковой механизм – вон уже вовсю в шкафчиках да ящиках стола роется, желая проверить свою гипотезу. «Ага, ничего нет. Значит он и правда как-то умудрился предвидеть, что я всё выброшу?» – думается Ватануки, пока пальцы тянутся к многострадальной корзине с мусором. Он пытается как можно беспалевней развязать пакет, мысленно ругаясь на противный и чересчур громкий шелест и чёрта, который дёрнул несчастного затянуть такой тугой узел. Роясь уже в содержимом самого пакета, Сакуя взглядом натыкается на небольшого размера плитку, где на обёртке было написано его имя. Корявый почерк Микуни можно узнать из тысячи. Странно, что он её раньше не заметил. Небось на самом верху лежала. Пинком отправляя корзину в дальний угол, Ватануки найденное осматривать принимается. «Самую малость обидно, что в итоге я нашел это в мусоре...» – немного пристыдившись, думает Сакуя, но тут же отгоняет подобного рода мысли. – «Сам виноват! Незачем в такие места вещи прятать!». Немного погодя он всё же признаёт свою неправоту с большой неохотой. Мысленно, кусая губы, но признаёт же – как бы Ватануки это не нравилось, никто не заставлял его выбрасывать шоколад, который ему-то, собственно, и не принадлежал. Но от мысли, что в итоге он пошёл на поводу у придурошного куклофила, прям зло берёт. – Вижу, что ты его нашёл, – раздаётся где-то за спиной чужой голос. Сакуя подпрыгивает на месте и нервно косится на блондина, до этого тихонько наблюдавшего за всем происходящим. Точно до невроза доведёт! Если не уже. – Хорошее, однако, ты место выбрал, – он еле сдерживается, чтобы не кинуть грёбанную плитку в это самодовольное личико. – Мало мне насущных проблем, ещё и ты вдобавок решил таким способом поставить меня в неловкое положение? Не на того напал, милый. По итогу Сакуя всё же кидается в Микуни, да не шоколадом – жалко, что ли – а попавшейся под руку подушкой. Ватануки она никогда не нравилась – слишком жёсткая, да и не полежишь на ней нормально, под голову не засунешь. Руки как-то не доходили выбросить. Недоснаряд цели, правда, не достигает – встречает препятствие в виде двери и также быстро падает на пол. – Ты такой милый, когда злишься, – высунув голову из-за своего укрытия, выдаёт Микуни. – И неблагодарный! Просто мой тебе подарок. А это... – взмахивает уже рукой, мол, сам понимаешь. – скажем, приятный бонус лично для меня. И Сакуя ещё долго думает, что приятного можно найти в таких глупых, по его мнению, шутках. Да и вообще о том, как он согласился жить вместе с придурком, каких ещё поискать надо.

***

Поворчав и пообижавшись вдоволь, он забивает на всё это дело огромный болт и укладывается спать. На диване в гостиной, но не суть. Почему, собственно, в гостиной? Пусть Алисейн сам как-то свою скуку скрашивает, сегодня Ватануки намеревается отдохнуть. Почему он, а не Микуни? Ну, может совесть проснётся, да и спать он в таком случае вряд ли ляжет – диван видите ли для его аристократической натуры слишком жёсткий. И всё вроде бы ничего, если не считать– – Да не липни ты, заразишься же, идиотина, – шипит Ватануки и вместе с тем спихнуть с себя чужие руки старается. Правда это мало чем помогает – его попросту игнорируют, обнимая до неприличия близко уже со спины. – Как грубо! И это ты так соскучился? – "идиотина" утыкается носом куда-то в макушку и бурчит недовольно, когда копна колких крашенных в ядовито-зелёный волос кожу лица и шеи щекочет да так и норовит куда не надо залезть. Когда же до Ватануки доходит тщетность его попыток, он вздыхает уныло, даже приобнимает в ответ. Ну, как обнимает – располагает свои руки поверх чужих. Он даже и насовсем готов забыть об этом случае, раз уж сам Микуни Алисейн не против провести эту ночь вместе с ним на диване. Как он пришёл к такому умозаключению? Просто посмотрел на принесённые тем подушку и Абель – сшитую самим Сакуей куклу на их первую годовщину. Без неё блондин спать категорически отказывался. Милая и несуразная привычка одновременно. Ватануки не сдерживает смешка и утягивает того к себе под одеяло, когда Микуни решается обратно на отведённое для него место вернуться. Утыкается носом в белобрысую макушку, устало прикрывая глаза. Наверное, плюсов всё же больше – за час до полуночи настроение даже поднимается немного. Да и презент от Микуни оказался не таким плохим на вкус, как думалось вначале. Правда, Сакуя предпочёл сказать обратное в качестве небольшой мести куклофилу. А вот от мысли, что ожидало Алисейна через месяц, даже позлорадствовать немного хотелось. Вроде бы всё уже разрешилось. А несчастную подушку так никто и не удосужился поднять.