When death knocks at our door

      Голос кажется чужим, когда говоришь о смерти. Дин знает об этом не понаслышке. У него за спиной десятки сожженных тел, кровь на руках и совершенное, топящее одиночество. В пору привыкнуть, понять, что это не та история, где в конце всех ждет желанный хэппи энд. В пору отпустить глупые мечты и зажить реальностью, где вокруг них — Винчестеров — проклятое кладбище из тел их близких и родных, из всех тех, кого они когда-нибудь любили.       Это история без своего счастливого конца и Дин Винчестер знает об этом.       Знает, но все равно хватается за пролетающую мимо надежду на спасение. Хватается за Кастиэля, как за самое дорогое, что здесь есть, как за спасательный круг и ту самую последнюю надежду. Он тянет его в первую попавшуюся комнату, захлопывает тяжелую металлическую дверь и верит. Только во что — не знает сам.       «Рухнем» — говорит он сам себе, когда вдали слышатся тяжелые шаги Билли. «Рухнем» — бьется о стенки разума, как напоминание о единственном возможном исходе. «Как камни на дно» — остается непроизнесенным даже для самого себя.       Для них осталось каких-то жалких пару минут, если повезет. Загнанные в ловушку, как скот на убой. Без возможности на спасение, без единого варианта. Все, что их отделяет от Смерти — стена и дверь, что теперь не кажется такой уж и прочной. Все, что отделяет их от падения в собственный персональный ад из нескончаемой вины за столь глупый конец — теплящаяся в груди надежда на лучшее.       Им двоим в пору прощаться, потому что там, за стеной, словно издеваясь и играясь со своими жертвами, их ждет Билли. Она может нанести удар, снести дверь к чертовой матери и убить их быстро. Но она выжидает, давая время на прощание и осознание.       «Мне жаль» — срывается у Дина с губ, оставляя на языке осадок из отчаяния и несказанного прощания.       «Я люблю тебя» — говорит Кастиэль, разрушая возведенную стену из отрицания и самоубеждения.       Они смотрят друг другу глаза в глаза и оба надеются прочесть там четкое: «Это не взаимно», «это не признание в любви». Потому что иначе будет сложнее. Будет сложнее отпускать, будет сложнее уходить. Они надеются, но надежды никогда не оправдывают себя. И это единственное, что является в их жизни константой.       Дину бы ответить хоть что-то, сказать, что так давно крутится на языке, но не выходит. За дверью их ждет Смерть, а за спиной — пустота. И, может быть, это тот самый момент, когда стоит отпустить все. Все же, им нужно бы попрощаться.       И Дин рушится первым. Посылает все к черту, притягивает к себе своего Ангела и целует. Целует, как в последний раз. Целует со всем отчаянием и болью. Потому что знает, что так и есть. Знает, что это их прощание и в этот раз навсегда. Целует вместо всех тех слов, что стоило бы наконец-то произнести.       А Кастиэль отвечает и не ждет никаких слов, потому что здесь им не место.       И ярость, горящая внутри вскоре потухает, как и с треском разрывается нить надежды на что-то хорошее.       У Дина на руке алеющий след, а позади — всепоглощающая пустота. А в мыслях губы Кастиэля, мягкие и тёплые, мгновение назад — настоящие, теперь не более чем фантомный след на его собственных.       Дин привык говорить о смерти, но в этот раз хочется кричать.