***
Наши дети — это наша старость. Правильное воспитание — это наша счастливая старость, плохое воспитание — это наше будущее горе, это наши слезы, это наша вина перед другими людьми.
© Антон Семенович Макаренко.
***
В объятиях Зимнего Солдата тепло, несмотря на явное противоречие. По крайней мере Пегги Старк в них тепло, а остальное ей до фонаря. Сейчас ее не волнует ничего. Ни то что отец может заявиться в
её квартиру и снова начнет орать на нее, из-за каких либо неудач за день, ни то что совсем скоро ей будет нечем платить за эту самую квартиру. Но Пегги плевать, все равно скоро все это закончится.
Наконец все э т о з а к о н ч и т с я.
Воздуха в легких категорически не хватает, поцелуи Солдата просто не дают и малейшего шанса перевести дух, да и ломка не дает ей полностью расслабиться и унестись с головой в мир экстаза и оргазма. Пальцы на руках мелко подрагивают, глаза жжет от постоянного трения. Ломка это
н е к р у т о, решает для себя Старк.
На самом деле это она поняла уже давно, еще в шестнадцать, когда на ее руках умерла от передоза Шури, с которой они и начинали с антидепрессантов, резко перескакивая с травы на порошки, и с них на колеса. А Шури… Тупая идиотка решила попробовать двойную дозу «качелей»* из амфетамина и морфия, после чего, корчась в судорогах, быстро кончила.
Пегги честно пыталась соскочить. Сколько методов Старк не перепробовала, все было бестолку. Она даже Тони намеренно палилась, чтобы тот ее засунул в клинику, подальше от соблазна, и вот, когда все вроде бы успокоилось, как очередная крупная ссора с Тони опять выбила из нее всякое желание бороться за собственную жизнь, и еле перебирая ногами, дыша через раз из-за сломанного отцом ребра, Пегги закинулась двумя веселыми таблеточками «молли» и улетела в свой выдуманный мирок, в котором было
х о р о ш о.
С годами все становилось только хуже.
Наркотики становились все более тяжелыми, дозы в разы больше, Пегг начала их даже смешивать с алкоголем, для достижения более «эпичного» эффекта. Да и бороться, откровенно говоря уже не хотелось. Пегг просто забила на это и решила жить так, как получается. То есть никак.
К восемнадцати Старк нашла новый способ отвлечения от реальности. Селфхарм, кажется так это называется, когда по приколу оставляешь порезы разной степени тяжести на своем теле. Сначала относясь к подобному методу со скепсисом, Пегг все же решилась опробовать этот новый способ ухода за грань реальности, но позже втянулась. И с каждым новым порезом, время между ними начинало уменьшаться и уменьшаться.
В первый раз, откровенно говоря, Баки с ужасом смотрел на исполосованное тело Старк, но позже, решив не лезть без прошения не в свое дело, Барнс даже начал находить в этих шрамах и порезах некоторую сексуальность и шарм.
Останавливать девчонку Зимний не собирался. Она должна понимать, в какое дерьмо ввязалась и что выбраться из него будет очень тяжело. А быть спасателем он не собирался, у него своих проблем дохуя и больше. Ему нет дела до целенаправленно уничтожающей себя и свою жизнь Пегги Старк. Вообще абсолютно никакого дела. Да.
Им обоим сейчас плевать на весь мир за окном, сейчас, оба лишь хотели получить парочку оргазмов и отоспаться за все бессонные ночи. Так, собственно и происходит. Болезненно худая, от выжигающих организм наркотиков, Пегги хрипло сопит на плече Солдата, который впервые за долгие недели не подскакивает с кровати в ужасе от своих воспоминаний.
***
Пегги хочет, чтобы в день ее смерти все было
и д е а л ь н о. Старк хочет, чтобы хотя-бы один день из ее жизни стал идеальным, таким, каким
она его хочет.
Красный цвет Пегг искренне ненавидит, но это единственный цвет, который ей подходит в
ее состоянии и кроваво красный брючный костюм, в купе с белым кружевным топом
который неплохо так выделяет ее грудь, аж второго размера, что неожиданно, с ее то анорексическим телосложением смотрится довольно не плохо. Выжженные и перекрашенные в платиновый блонд волосы легкими волнами доходят до шеи.
Со своими 5' 4"* футами роста, Пегг всегда носила каблуки. Ей нравилось ощущать боль в ногах после долгого дня на каблуках. Еще один из ее фетишей. На лице самый минимум косметики, она никогда не любила наносить на кожу, довольно сильно испорченную алкоголем и наркотиками, какую либо косметику кроме легкой пудры и консилера.
С приготовлениями было кончено. В последний раз посмотревшись в зеркало своей квартиры, Пегги покинула ее уже навсегда, прихватив лишь остаточные после прошлого заказа таблетки, собрав их в один зип-лок.
***
В башне Старка шумно, впрочем, это не удивительно. Отец всегда любил вечеринки с большой кучей народа, чтобы было пошумнее. Пегги никогда не понимала Тони в этом желании, быть в центре внимания, находиться среди людей, которые готовы облизать тебя всего, начиная от кончиков волос и заканчивая испачканными каблуками лаковых туфлей. И наверное уже никогда не поймет.
В руке зажат стакан с
элитным виски, а карман пиджака прожигает пакетик с заветными таблеточками, которые сегодня прекратят ее мучения.
Н а к о н е ц — т о.
С губ Пегг срывается тяжелое дыхание, последствия испорченных никотином и другой, запрещенной травкой легких. Пальцы снова начинают дрожать, новую дозу Пегг приняла вчера перед сном. Старк грустно усмехается, это уже явный признак того, что еще полгода-год и наркотики ее убьют.
Тони неспеша подходит к дочери сзади. Железный человек видит как сильно она похудела. Будучи маленькой и хрупкой от природы, как ее мама, она стала совсем прозрачной, прямо как призрак. И это целиком и полностью его вина. Слишком поздно понял что не только он потерял мисс Макнейр. Что не только он потерял любимую женщину, но и
его дочь потеряла мать. Но он, как истинный эгоцентрик, жалел только себя, срываясь на совсем маленькой Пегги. На его
НеЛюбимой малышке Пегг, которую он так ждал и любил, когда она еще была в животе ее мамы.
И во что же он превратился? Он превратился в собственного отца, которому всегда было плевать на него, даже еще более худшей версией. Говард Старк никогда не бил сына, как бы сильно он не накосячил. А вот Тони, чуть ли не каждый день избивал Пегг.
— Привет. — неожиданно хриплым голосом отзывается Тони, поравнявшись с дочерью. Её плечи вздрагивают, спина заметно напрягается, но уже через секунду она расслабляется, хоть поза её и остаётся напряжённой. Она готова сорваться с места в любой момент, и для Тони это, как ножом по сердцу.
— Привет. — также хрипло отвечает Пегг, залпом допивая оставшееся в бокале виски. Тони усмехается, этим она точно пошла в него.
А если бы не ты, у девочки была бы н о р м а л ь н а я жизнь. — ехидно шепчет внутренний голос и он с ним соглашается. — Ты что-то хотел?
— Нет. — слишком быстро отзывается Тони. — Да. То есть… Я виноват перед тобой, Пегги. Я чувствую, как напряжена ты сейчас и я хочу попросить у тебя прощения за все те годы откровенных издевательств с моей стороны. Я… — Тони тяжело сглатывает, он редко перед кем извиняется. — Я слишком поздно понял, что не только я потерял Дэйзи… Прости меня, если сможешь.
Пегг молчит. Крепко сжимает стакан в руке, кажется, что ещё немного и по нему начнут расползаться паутинки трещин от напряжения. Она поджимает губы и глаза её покрываются тонкой дымкой.
— Я давно тебя простила. Какой смысл обижаться на человека за то, что он такой есть? Тут надо обижаться на тех, кто этого человека таким вырастил. Ведь никто не рождается истинным злом, это все последствия воспитания. — Пегг грустно усмехается, оставляет пустой бокал и поворачивается к отцу.
— Я давно тебя простила.
— Тогда… Тогда может быть, нам стоит попробовать?.. — последние слова Тони уже не даются. То что он переступил через себя и попросил прощения, уже достижение. Лимит на сегодня был исчерпан.
Пегги без лишних слов понимает что имеет в виду Тони. И качает головой.
— Нет, Тони. Я простила тебя, но… Уже поздно. — Пегг грустно улыбается Тони, кладет руку ему на плечо и постояв так несколько секунд, уходит в другой конец комнаты. Тони не удивлен, он даже знал, что именно так она ответит на его предложение попробовать снова стать семьей. Он был бы гораздо более удивлен, если бы девушка согласилась. Но не после почти двадцати лет издевательств. Нет.
А Пегги тем временем бежит. Бежит быстро, очень стараясь не оглядывается, ведь знает, что может передумать. А передумывать она не хочет. Чертов Старк и его извинения.
На пути Пегги попадаются Капитан Америка и Зимний Солдат. Девушка врезается в них, но не секунду не остановившись, вновь бежит из комнаты. И по ее дерганным движениям, Солдат все понимает. Все понимает и не спешит за ней, чтобы попробовать отговорить ее. Она взрослая девочка, сама знает что делает.
И поэтому, Барнс утягивает рвущегося за девушкой Роджерса в толпу.
О н в с е д е л а е т п р а в и л ь н о. Тогда почему на душе сейчас так погано?
Ладонь с высыпанными на нее разноцветными таблетками «молли», маленькими белыми таблетками ЛСД и всякими другими «интересными таблетками». Пегг
сомневается. Она сомневается, а правда ли она хочет вот так закончить свою жизнь? Здесь, в доме отца. Сейчас, когда ей только двадцать семь и у нее вся жизнь впереди? Чертов Старк.
Таблетки падают на язык, Пегг запивает их ледяной водой из-под крана и уже через пару минут чувствует, как тело начинает расслабляться. Сейчас уже не важно, передумает ли она или нет. Сейчас уже поздно. Ну, или станет поздно через пару минут, если ее экстренно не вырвет сейчас же. Но никаких таких позывов Пегги не чувствует, ей сейчас просто легко и хорошо.
Старк нетрезвой походкой выходит из туалета и идет в свою бывшую комнату в этой башне. Ей не хочется умирать на глазах всех этих людей и в чертовом сан-узле, куда через пару часов кто-то заявится и поднимется переполох.
Подниматься по лестнице не представляется возможным, она с большой вероятностью оступится и сломает себе шею. Пока Пегг ждет когда подъедет лифт, она абсолютно не чувствует прожигающий ее спину взгляд крестного. Подозрительный, взволнованный взгляд крестного.
Еле как доковыляв до своей комнаты, Пегги падает на кровать, уже не в силах держаться на ногах. В голове шумит, перед глазами разноцветная дымка. Пегг пытается встать или хотя-бы произнести что-то, но у нее не получается.
Ухмылка появляется на ее губах, все прям так, как она хотела.
Несмотря на свою приближенное к овощу состояние, Старк слышит как захлопывается дверь в ее комнату и как прогибается кровать под весом севшего на нее человека.
Ее холодную, узкую ладонь берет чужая, немного более крупная и теплая.
Крестный, проскальзывает в голове девушки. Она хочет попросить его уйти, Пегг не хочет, чтобы в последние минуты жизни, с ней кто-либо находился. А тем более Джеймс Роудс.
И Старк решительно настроена выставить его из комнаты, однако все, на что хватает ее собранных в кулак сил…
— Пожалуйста, уйди… — голос совершенно не слушается. Шепот сорвавшийся с губ сама Пегги не слышит, однако его слышит Джеймс и покорно выходит из комнаты, решив извиниться за все годы бездействия завтра.
Правда, он еще не знает, что этого завтра н е б у д е т.
А сейчас Пегги Старк хорошо.
Пегги Старк плевать на все.
Пегги Старк просто хорошо и спокойно. Впервые за долгие двадцать лет.
Пегги Старк испускает свой последний вздох и ни о чем не жалеет.
А на утро Тони Старк будет прижимать холодное тело дочери к себе, умоляя всех известных и неизвестных ему богов, чтобы все это оказалось сном. Что это не мертвое тело
его малышки Пегги он прижимает к себе.
Рядом стоит Джеймс Роудс молча стоит и вытирает катящиеся по щекам слезы. Его взгляд устремлен на племяшку, ту самую, которую он катал на плечах, когда ей было пять.
В дверях топчется Баки Барнс и точно также смотрит на Пегги.
И все трое обвиняют себя в ее смерти. Первый в том, что не остановился сам. Второй, что даже не пытался остановить ни Тони, ни Пегги. Третий же в том, что не остановил ее, хотя у него была тысяча возможностей, ведь он
з н а л, что она хочет сделать.
***
— Пап, а кто это? — Маргарет опять лазила в гараже… Тони тяжело вздыхает, закатывает глаза и поворачивается к дочери в руках у которой пачка фотографий, на которых изображен один и тот же человек. У Старка перехватывает дыхание.
— Это Пегги. Твоя старшая сестра. — хрипло отвечает Тони и садится рядом с младшей дочерью. — Тебя назвали в честь нее.
— А где она сейчас? — невинный вопрос, а у Тони начинает болеть сердце, прямо как тогда, в 2008, когда у него в груди появились шрапнели и 2014, когда он прижимал холодное, безжизненное тело Пегги к себе.
— Она со звездочками на небе, зайка. — Старк невесомо целует дочь в темную макушку и в тысячный раз отмечает, что у Пегги и Маргарет одинаковый цвет волос, доставшийся им от него. — Пегги сильно болела тогда.
— Жаль. — совершенно искренне тянет Маргарет и внимательней начинает рассматривать фотографии Пегг, с которой они так похожи-непохожи. — А если бы она была рядом с нами, она бы меня любила?
— Любила, маленький инженер. — Тони усмехается. Он не знал наверняка, обрадовалась бы его старшая дочь младшей сестре, но когда Маргарет родилась, Джеймс заверил его, что Пегги всегда хотела младшего брата или сестру. Жаль, не дожила.
— И я бы ее любила. — уверенно заявляет младшая-Старк и прижимает снимки к себе. А у Тони, как ножом по сердцу провели.
А ведь если бы Пегг дожила до рождения Маргарет, она бы определенно заполнила в ней пустоту.
А вечером, проходя мимо комнаты младшей дочери, Тони подглядывая в щель, видит Маргарет, пересматривающую снимки с Пегги Старк.
Маргарет тихо шепчет
— Я люблю тебя в три тысячи раз больше.
Ненавидеть нужно с умом иначе однажды мы сами становимся теми, кого ненавидим.
