Он крепко держал фотографию в пальцах, будто единственный якорь в его обрушившемся мире, разбившемся и утонувшем в хаосе, держал и не чувствовал больше знакомой поддержки.
Уныние — простой грех. Добиться в нём успеха легче лёгкого. Подвести всех, кто надеется на тебя. Ахахах. Да не вопрос.
Кажется, этот день для Адриана начался не с той ноги, с табуна чернейших в мире кошек, с лестницы над головой, высотой с Эйфелеву башню. Этот день не удался от и до. Пару слов хватило, и он разочаровал отца. Вновь. Вновь разочаровал напарницу. Учителя. Всех тех одноклассников, о которых мог сказать что они его близкие друзья. Да даже надоедливый флегматичный по жизни Плагг...даже с ним умудрился поссориться.
Аггрр!!!
Даже со смерти матери он не помнит, чтобы когда-нибудь такое чувствовал!
Наверное, с её смерти это и скопилось.
Опустошающее разочарование. Хищно урча, оно схватило ядовитым когтями его внутренности, скрутило их в ледяной узел и подтолкнуло к самому горлу твёрдым болезненным комком, мешающим дышать. Сил сопротивляться больше не осталось. И ничего на целом свете не собиралось встать между ним и этим всепоглощающим отчаянием.
Потому что он сам виноват. Он сам виноват.
И всё же он удивился. По-настоящему удивился, когда на его лице появилась маска, и голос в голове, голос с неуловимо знакомыми повелительным нотками, самодовольный и глубокий, проникающий острыми иглами в раненое сердце, произнёс:
— Здравствуй, Триумфатор, я Бражник.
Тогда Нуар понял, что как бы вроде серьезно так попал.
Да, он злился. Злился! Злился, злился, злился! Но так, чтобы подхватить акуму?! Действительно?!
Поддаться своему врагу?
До чего же он низко пал!
Адриан остро ощутил, как предал самого себя. Разочарование вздрогнуло, подавляемое уверенной твёрдостью, когда он слушал этот чужой, властный, холодный и такой беспредельно реальный и бескомпромиссно правый голос у себя в голове. Слушал и чувствовал в такт с биением сердца чудесную и чудовищную силу, заполняющую его с каждым последующим словом.
— Кто из них имел право требовать от тебя хоть что-нибудь, не дав ничего взамен? Я даю тебе силу, и я знаю, благодаря ей ты не подведёшь меня.
О, да! Сила!
Торжественное воодушевление проникало в каждую косточку, направляемое при звуках надменного голоса, лишь с запозданием разум осознал сказанное. Адриана словно окатило холодной водой. Его затопило глубокое мрачное понимание того, чем окажется эта сила и эта мощь. Когти его собственного хищного монстра, скручивающего безнадёжной опустошающей виной его внутренности, напомнили о себе, разорвав напускное очарование акумы.
Вот что наполняет всё его существование, вот единственная его сила.
Разочарование.
Бражник хочет получить это?! Выпустить это на Париж?! Ха-ха, умора!
Главный злодей современности хочет записаться в персональный клуб людей, которых Адриан подвёл? Благодарю покорно! Как будто ему было мало отца, леди Баг, школьных друзей! Недремлющей катастрофической судьбою подкинут ещё один кандидат, чтобы и его умудриться поразить своей всеохватывающей никчемностью. А заодно и весть мегаполис.
Адриан Агрест глубоко вдохнул и буркнул:
— Нет.
Маска удивлённо мерцнула и загудела.
Бражник впервые ощутил, что пойманная жертва ускользает у него сквозь пальцы. Это было странное чувство. На секунду он даже удовлетворительно кивнул себе. Всё-таки, несмотря ни на что, этот ребенок был... особенным. Возможно, он зря решил использовать и его.
Но отказ всё же удивлял. И раздражал. Потерять акуму впустую из-за него? Отступить? Тогда всё, что он делал раньше, не стоило и заштопанного носка.
Нет. Даже этот ребёнок не стоил того, чтобы остановиться.
— Подумай. Я увидел твою нужду и протягиваю тебе руку помощи. Я дам тебе шанс. Пучину, поглощающую тебя, ты оттолкнешь в небытие. Сделай, что нужно, докажи свою значимость.
Ребёнок молчал. Никто ещё так долго не сомневался. Внутри парня чувства кипели, а Маска на нём мерцала, ожидая согласия, чтобы поглотить свою жертву.
— Сколько этих шансов было у тех несчастных людей, что разрушали Париж день за днём? Да ни одного! Я? Ха-ха! Серьёзно?! А со мной леди Баг справится даже без черного Кота. Вот увидите... гм... Увидели бы, если бы я согласился. Разочаровывайтесь посредством кого-нибудь другого неудачника, пожалуйста, с меня хватит. Да и что будет?! Показать им всем? Ой ли?! Мой отец увидит пятнышко на отвороте воротничка, но едва ли заметит ядерный взрыв за окошком. Моя Ле..бофь... — парень неопределённо ухмыльнулся, помявшись на секунду, — лишь отвесит мне тумака. И будет опять недовольна. И опять будет права. Друзья испытают только жалость. — Кулаки на экране вздрогнули и побелели. — Мне нужна их жалость?! А вы лишь получите ещё один потерянный зазря день.
Бражник увидел на экране, как руки парня стиснули фотографию крепче.
— Я знаю правила, так что...
Брови сами собой выгнулись в дуги.
— Стой, неужели ты думаешь избавиться от меня так просто?
— Пока-пока, месье Бражник.
В конце концов он ощутил ледяное отстранённое спокойствие, когда фотография с лицом его матери его собственными руками им самим была разорвана на две половинки. Он даже не дрогнул, но этим не гордился. Он был в ужасе от себя. Разве это не знак, что если и жили в нём хоть какие-то чувства к этой женщине, то уже достаточно угасли, чтобы не плакать над самолично поруганном портретом. Это было жуткое осознание. Оно прозвучало в оледеневшем сердце как горький приговор.
Чернильная бабочка взметнулась в воздух, улепетывая прочь... или нет. Ах, да. Это фиаско. Очередной провал. Правила он помнил, но кое-что не учёл.
Бабочка нагло уселась на подоконник и сложила крылышки. Может, полдела он сделал, но рядом не наблюдалось никакой волшебной ловушки, способной связать и очистить вредоносного акуму от искажающей силы своего повелителя.
Проклятье!
Ну, по крайней мере, надменным холодный голос из головы исчез, перестав требовать от него в сию же минуту бросаться у всех на виду унижать свою честь и достоинство на божественном уровне мощи.
Бабочка одержимости ехидно моргнула ему крылышками. Ничего, я подожду. Можешь тянуть хоть до вечера, ты будешь мой.
Адриан задумался на минутку, и, со всеми предосторожностями, с которыми горничная ловит залетевших в столовую ос, начал подкрадываться к мотыльку со стаканом в руках. Рывок — и бабочка упорхнула на шкаф.
— Чтоб тебя!
Возможно, он не стал акумой, но бедлам и разруха, которую он устроил, пока гонялся по своей комнате за наглым чешуекрылым демоном, вполне подходила под стандарты одержимого. В этом хаосе частичка его черного сердца нашла мрачное удовлетворение, этот бардак очень гармонировал с его самоощущением. А банка нашла своего заключенного!
— Есть! Давно мечтал о питомце. Буду звать тебя Миссис Моль. Миссис Моль, время тихий час.
И накрыл банку шарфом, завязав концы.
Только тут из-под стола вылез скрывающийся всё это время волшебный квами Плагг, исступлённо дергающий себя за уши, и осторожно заявил:
— Миссис Моль? А как же я? Я же лучше моли!
— О чём ты говоришь! — Адриан широко улыбнулся, изматывающая погоня за черной бестией его внезапно хорошенько взбодрила. — Ты не питомец.
— Ага, я твой инструмент...
— Ты друг.
Квами замолчал. С ним то редко случается, если во рту не находится требующего вдумчивого пережевывания куска сыра.
— Поверить не могу! Ты скинул с себя бабочку-акуму!
— Тсс! Она всё ещё здесь. И подслушивает. Что теперь делать? Я же не могу нарядиться и пойти гулять по крышам в поисках единственного на белом свете компетентного экзорциста. Бражник не дурак. Он может догадаться.
— Отнеси её в школу.
— Что?! Мне заявиться в класс с банкой, и продемонстрировать всем, какой я замечательный юный энтомолог?! Ты не думаешь, что эпатажности уже достаточно для этой недели?!
— Зато Аля напишет о ней в своём блоге, и оглянуться не успеешь, как Леди Баг примчится.
— Точно! Аля! Видеосвязь! — Адриан вытащил свой смартфон. Плагг пробурчал что-то о скучных, ничего не мыслящих в развлечениях подопечных, и раздобыл неизвестно откуда сыр.
— Ну и что понадобилось Вашему Высочеству от простой смертной, — ехидно спросила обиженная им сегодня девчонка, встряхнув рыжими кудрями.
Её сарказм пролетел мимо цели, так как та слишком была увлечена обдумыванием того, что должна сказать.
— Аля, я бы не позвонил, — Адриан непроизвольно почесал макушку, окончательно растрепав бедные остатки идеальной укладки, всё ещё не представляя, с чего начать. — А, в общем вот.
Он стянул с банки шарф и поставил перед монитором.
Наверное, в городе не осталось человека, который бы не узнал это изящное создание с чернильными крылышками, и по большей части не благодаря трудам его одноклассницы, кропотливо ведущей свой сталкерский блог о супергероях Парижа. Девчонка поперхнулась воздухом, а глаза за очками стали такими поразительно круглыми, что по размерам соревновались бы с пятнышка на костюме её обожаемой леди Баг.
— Ооо... О!
Она сглотнула, и взгляд её переменился на парня. Голос у неё стал тихий и почти что надломленный.
— Адриан, я не знала, что это так серьезно...
Понимание в глазах оскорблённой им подруги резануло больнее шпаги.
Адриан спрятал лицо за ладонями, дав себе мгновение собраться и отогнать накатившую тошноту — и он вспомнил, он только сейчас вспомнил, что был не первый и даже не второй из их класса, кто поддался демону — а после твёрдо посмотрел на одноклассницу.
— Просто напиши об этом.
Он забыл про её характер.
— Дудки! Я сейчас же иду к тебе.
— Ты с ума сошла?! Это не безопасно!
— Небезопасно газировку через нос выплёвывать! О чем ты вообще думаешь этой своей пустой головой? Сиди и жди меня. И заруби себе на носу, я буду не одна!
Больше он до неё дозвониться не смог.
Они пришли. Друзья. Просто пришли. Приободрить его. Помочь. Выслушать. Потрепать и простить.
Они не придумали ничего лучше, чем написать о бабочке в блоге. К сожалению, супергерои не имеют обыкновения оставлять фанатам свои контактные номера. Эх, сколько бы это могло решить проблем, думал Адриан, но, определённо, создало бы ещё больше неловкости, чем есть сейчас.
Дело было сделано, и ребята засобирались. Конечно, хотелось дождаться героиню Парижа, Аля была уверена, что её блог супергероиня мониторит 24 часа на семь, и выдвинется незамедлительно – но кто-то выразил мнение, что следует всё-таки проявить хоть чуточку манер. Когда ребята засобирались, Маринетт позвонили и она срочно сбежала по своим делам.
За дверью тот час же послышался грохот.
— Что...
Аля успокаивающим тоном изрекла:
— А, просто Маринетт сверзилась с лестницы. Что же ещё?
— Всё порядке! — донеслось виновато-досадливый маринеттовый вопль.
Всё стихло, и вдруг от окна упала чья-то тонкая тень.
— Леди Баг!
○◊○ ══ ○◊○
Фотография была давно порвана.
Темнота давно уже поглотила астрономическую башню, а мужчина в центре всё стоял молча. Непривычно молча.
Белые пленные бабочки на полу съежились в крохотные комочки, отползли к самым стенам, подальше от фигуры в центре. Габриэль Агрест снова и снова вспоминал, как прекраснейшее лицо самой драгоценной в его жизни женщины рвётся пополам. Бабочки сбивались в группы, не в силах без поддержки вынести холодную прожигающую ненависть, источаемую человеком в маске, который любил. Который не умел терять. Фотография была порвана, и он ненавидел это.
○◊○ ══ ○◊○
Порядок.
Как мало и много в этом.
Акума был изгнан. Фотография была чудесным волшебством спасена. Бардак в комнате самообразовался в порядок, он с друзьями поговорили и поняли друг друга, помирились, а несколько настораживающих, неуместных и неловких вопросов к первоисточнику убедили Адриана в том, что если его леди и злится на своего незадачливого кота, то самую чуточку.
Порядок.
Ничего не было потеряно.
Как же он ошибся.
Несмотря на то, что Аля удалила запись сразу, как только смогла, и даже с опровержениями, к вечеру пресса всё разворошила. Что только не написали эти мерзавцы.
И всё же Адриан удивился, когда на следующий день отец, вечно заваленный ворохом забот, вызвал его к себе в кабинет.
Адриан спиной предчувствовал новую выволочку. То, что он с друзьями бережно собрал из осколков, боязливо ежилось. Скандал с акумой, раздавшийся неожиданно до уровня утренних газетных новостей, не то достижение, за которое его похвалил бы отец.
Так и было. Отец смотрел на него холодно. Разочаровал. Вновь. Адриан с трудом улавливал горький смысл отцовской выволочки: это не та слава, которую он должен желать. И если он ещё раз попытается привлечь к себе внимание отца таким экстравагантным способом, то получит его сполна.
Разочарование снова распустили свои змеиные кольца у него на хребте и торжествующе зашипело, злобно веселясь. Он вновь подвёл отца. Кажется, даже больше обычного. Он видел это в его сером лице, в пронзающем, видящим насквозь взгляде. Слишком длинна была воспитательная речь, слишком часто руки сжималось в кулаки.
Потом, видимо, решив, что достаточно распекал своего сына-неудачника, отец замолчал, встал и отвернулся к пейзажу за окном. Тишина тянулась, и Адриан удивлялся, что его ещё не выставили прочь.
— Ты сломал предмет. Это была её фотография?
Что? О!
Адриан не знал способа, которым бы мог ударить своего отца больнее.
Он не хотел отвечать. Только это было очевидно. Он снова его подвёл. Ещё один раз.
Внутри что-то треснуло.
— Да.
Всë.
Та поддержка его друзей, понимание леди Баг, разлетались на острые осколки. Он не справился до конца.
Габриэль обернулся и потянулся к нему.
Отец никогда не бил Адриана, хотя те способы, которые он избрал вместо этого в наказание казались для мальчика куда более болезненными. Но он никогда не трогал его.
Адриан отшатнулся.
Отец никогда не трогал его. Это было неизменно. Так было. И всё же ничто не может быть неизменным.
Мир не может быть неизменным.
То, что случилось, потрясло Адриана больше, чем что-либо за всю его жизнь.
Отец никогда не обнимал его.
До этого дня.
○◊○ ══ ○◊○
Разочарование жизни Кота Нуара Агреста было ещё далеко впереди.
○◊○ ══ ○◊○
END
