лучи

      жан растянулся на кровати, сладко потягиваясь и блаженно прикрывая глаза. солнечные лучи пробивались сквозь окно, щедро одаривая белую простыню полосой прозрачно-желтого света и оставляя на лице кирштейна причудливые отсветы. поморщившись, жан сощурился и отплолз к стене, избавляясь от слепящего мерцания, тревожащего привыкшие к ночной тьме очи. расстегнув верхние пуговицы белоснежной, слегка мятой рубашки, кирштейн вдохнул полной грудью свежий воздух, заполняющий казарму и отдающий апрельским, отчего-то очень приятным, холодком. дверь в комнату отворилась почти неслышно. армин стоял на пороге казармы, промакивая влажные волосы тонким махровым полотенцем. светлые пряди опадали на узкие плечи и шею, путались между собой и создавали мелкие проблемные узлы. арлерт вздохнул с нескрываемым раздражением. накинув на плечи полотенце, он прошел к кровати и плюхнулся на край, кладя голову на живот жана. холодные капли падали с волос на ключицы, грудь намокла быстро. влажные пятна, казалось, согревали кожу первое время, но уже через считанные секунды, когда лёгкий поток ветра ласкал тело, напоминая о себе, лужицы, впитавшиеся в одежду, заставляли кирштейна от неприятной прохлады передернуть плечами, которым сухими остаться также не свезло. мягко жан огладил голову арлерта, запуская ладонь в пряди. вода с пальцев стекала по руке вниз, приминая тонкие светлые волоски и ссадня свежие полосообразные царапины. — не поможешь мне распутать их? — с надеждой спрашивает армин, шмыгая носом. — разве я когда-то тебе отказывал? — отвечает жан вопросом на вопрос с наигранной усталостью, сдерживая улыбку. арлерт выглядит слегка расстроенным, но кирштейн за время их с армином дружбы успел научиться понимать эмоции стратега. армин, по правде, любит, когда он, жан, трогает его волосы так. так нежно и осторожно, то проводя деревянным гребешком по всей длине, то чуть оттягивая пряди назад, игриво и в какой-то мере даже приятно. хотя армин придирчив не был отнюдь, ему все прикосновения жана казались приятными и мягкими. к армину раньше никто не прикасался так — так приятно и мягко. кирштейн одной рукой приобнимает блондина за талию, другой колдует что-то с волосами. чуть погодя, откладывает гребень на взбитую пуховую подушку, и зарывается носом в душистые светлые пряди, вдыхая приятный запах свежести и старой библиотеки. так пахнет только армин. так чарующе-знакомо и по-родному. — спасибо, жан. — арлерт закидывает руку назад, касаясь ей плеча кирштейна, и нежно оглаживает шею с затылком. рубашка еще совсем влажная. жан млеет, поворачивается к юноше лицом. улыбаясь. он падает на простыню, не сводя взгляда с арлерта. а армин падает рядом, нащупывает руку кирштейна , которая всегда, абсолютно всегда покоится на уровне пояса — выше бедер, но ниже груди, и сцепляет его пальцы вместе со своими. сцепляет, просто потому что так спокойнее. просто потому что они юны и влюблены.